Постмортем

Глава 14

Сводчатый потолок «Трупного яда» настороженно прислушивался к тишине. Камни, покрытые толстым слоем гари, жира и табачного дыма, повидали многое: ежедневные драки, магию разной степени разрушительности, пожары и даже один потоп, но с отсутствием гомона, смеха и музыки, исполняемой на расстроенных инструментах они столкнулись впервые.

Для кабака ценовой категории «напиться вдребезги за пол-гроша» тишина была не просто удивительным явлением, а настоящим потрясением основ. Если бы пиво из бочек вдруг начало литься не вниз, а взмыло к потолку, если бы у местных закусок появился иной вкус, кроме пережаренного угля, если бы протрезвел старый Рава, сидящий тут все четыреста лет с самого открытия, и протёрший ягодицами в дубовой скамейке две полусферы, это бы меньше потрясло посетителей и хозяина, притихшего за прилавком. Огромный, краснолицый и рыжебородый, с вечными каплями пота на лбу и одетый в задубевший серый фартук, он мог перекричать самое буйное веселье и самую жестокую драку, но сейчас ходил на цыпочках, говорил шёпотом — и сам тому дивился.

Но, разумеется, пить в «Яде» не прекращали. Рекой лилось жуткое дешёвое пиво, рецепт которого держали в строжайшем секрете, опасаясь, что после этого таверну сожгут, бойко расходился не менее отвратительный джин, который гнали из опилок и куриного навоза, а мертвецы неторопливо потягивали свои светящиеся коктейли — алкоголь живых их уже не пробирал — вызвать хоть какие-то чувства у них могли только жидкости для бальзамирования, кислоты, яды и совершенно безумные смеси алхимических ингредиентов, разъедающие желудок и мозги.

С негромким стуком падали на стол игральные кости, с таким же тихим звоном в карманы победителей высыпались выигранные монеты. Ни упрёков в нечестной игре, ни требований отыграться — вообще ничего. С кухни потянуло гарью чуть сильнее обычного — значит, заказ для третьего столика был готов.

Хозяин трактира заглянул через окошко для выдачи в тёмное помещение с печью. Неясная тень повара без лишних слов поставила поднос с дымящейся сковородкой прямо перед его лицом.

«Да, точно третий», — без лишних пояснений понял трактирщик, безошибочно распознав в кусках угля бифштекс, гренки и крупные ломти картошки.

Половицы оглушительно скрипели под ногами, привлекая к хозяину целую кучу неодобрительных взглядов. Он шёл к столику, потея ещё сильнее, чем обычно, виновато улыбаясь и мысленно проклиная тишину.

— Пожалуйста, — прошептал он, поставив перед тремя молодыми колдунами сковородку и три деревянные кружки с пивом, которое очень не рекомендовалось нюхать.

— Спасибо! — буркнул один из колдунов, прятавший под капюшоном сильно опухшую переносицу. — Ох, мне надоело! Сидим как идиоты. Пьём. А там, — колдун махнул рукой куда-то в сторону зарешеченного окна под самым потолком, — решается наша судьба! Причём решается не нами, а какими-то никчемными болванами.

Трактирщик отошёл обратно за прилавок, радуясь, что теперь всё внимание сфокусировалось на подвыпившем недовольном волшебнике. Один из его спутников заметил, что все уши в зале мгновенно напряглись. и шикнул, но колдуна это лишь рассердило:

— Не шипи на меня! — воскликнул он на весь зал. — Не запрещай мне говорить! Поэтому нас никогда и не слышат: только захочешь сказать что-нибудь, как появляется какая-то морда и шипит! Нельзя, говорит! А я, может, хочу сказать! Я, может, не хочу, чтобы меня затыкали!

— Да ладно тебе, ладно, — забормотал друг, пытаясь сгладить последствия. — Говори, если хочешь, я же ничего…

— А я скажу! Скажу! — распалялся колдун. — Я по морде получил из-за той шлюхи, а ответить не посмел! Магистр тот, щенок, тьфу! Заткнул меня! В совете Ковена, когда я сказал, что надо идти на дворец, эти старые идиоты тоже зашикали и подняли на смех! А что ещё надо делать по-твоему? Сидеть и строчить письма? Вон их уже штук пять висит!..

На доске объявлений действительно красовались наклеенные друг на друга листы бумаги, исписанные быстрым и неровным почерком. Все они начинались с обращений, начертанных красными чернилами, причём, чем свежее был лист, тем больше в обращении содержалось лести. «Колдунам Гримхейма!», «Собратьям по ремеслу!», «Неравнодушным соратникам!», «Могущественным сподвижникам!» и, наконец, «Мудрым и храбрым!» Создавалось впечатление, что составители этих воззваний впадают во всё большее отчаяние, и на листке, который в это самое время готовят в Мрачном замке, уже красуется «Умным, талантливым и очень красивым волшебникам с хорошим вкусом в одежде!»

— Ну, висят — и пускай висят, — второй из друзей попытался утихомирить разбушевавшегося колдуна. — Какая разница?

— Разница в том, что они там сидят и ничего не делают! Ничегошеньки! А когда я предложил пойти на дворец, меня осмеяли, как будто я сморозил глупость!

— Они же не просто так, они говорят, что мы не справимся. Там гвардия!

— Ну и что! — вскочил волшебник. — Мы уже разнесли гвардию на площади! И разнесём ещё раз! Они уже сунулись к нам и получили своё! А если мы будем сидеть тут, то конечно они нас окружат, подготовятся и раздавят! Они уже, небось, собираются вокруг Ямы! — колдун широко взмахнул рукой.

— Так а что делать-то? — товарищ некроманта тихонько потянул его за накидку вниз, пытаясь усадить обратно за стол. — Мы сами ничего не сможем. Из Ковена ты ушёл, а Ковенант…

Волшебник громко фыркнул:

— Ковенант!.. Нет уж, ручной собачкой королевы и Вильгельма я точно не хочу быть!

— Ну вот и я о чём! — закивал друг. — Что делать — непонятно. Если все они, как ты говоришь, болваны…

— Болваны! — громко подтвердил колдун и выдернул полу накидки из рук своего собутыльника.

— …да, если они болваны, то нам не к кому присоединиться! А мы втроём дворец-то точно не возьмём!

На какое-то мгновение волшебник помрачнел, но затем его лицо озарила мысль:

— А если и не возьмём, то хотя бы попытаемся! Иначе я не прощу себе, что просиживал штаны, пока мою судьбу решали за меня!.. А?! Кто со мной?! — колдун высоко поднял кружку, готовясь услышать согласный рёв десятков глоток, но услышал только как скребётся мышь в дальнем углу. — Что, никто? А вы? — он посмотрел на друзей, но те опустили головы, пряча лица в тени капюшонов. — А!.. Ну и Тьма с вами! Трусы! — волшебник в два глотка осушил кружку, с громким стуком поставил её на стол и презрительно плюнул на столешницу. — Тогда я пойду один. И будь я, Вольфганг фон Тангель, проклят, если позволю ещё кому-то мной командовать и меня затыкать!..

Молодой человек неровной походкой пересёк зал, цепляясь за столы, поднялся по коварной лестнице, которая качалась и каждой ступенькой норовила поставить подножку, и вышел на тёмную улицу. Прохладный воздух и капли дождя немного освежили, но не смогли выветрить из головы жажду действия и справедливости. Опорожнив мочевой пузырь на дверь «Трупного яда» и спалив таким образом, все мосты, волшебник определил, в какой стороне находится дворец и решительно двинулся вперёд, насвистывая какую-то бодрую мелодию, в которой ему слышался марш. Он то пританцовывал, то чеканил шаг, как солдат, и чувствовал готовность единолично разнести весь королевский дворец по кирпичику. Из-под подошв сапог разлеталась грязь и вода, поэтому он не сразу услышал, как его догнали и окликнули:

— Эй, парень! Парень! Это ты про дворец говорил, да?..

Тракт тянулся от горизонта до горизонта мокрой рыжей змеёй. Тонкая линия дороги была сжата с обеих сторон — справа её подпирал крутой холм, на котором высились плотно прижатые друг к другу густые ели, а слева — бесконечное поле: неровное, волнистое, поросшее сочной травой и редкими молодыми берёзами, тонкими и гибкими.

Лошадиные копыта и сапоги измождённых людей равнодушно перемешивали сырую глину, в которую превратился тракт, стоило пройти первому ливню. Он не прекращался с тех пор, лишь затихал иногда до мелкой мороси — и сейчас мелкие острые капли кололи задубевшие от ветра и холода лица солдат.

Измождённое воинство в зелёных мундирах выглядело жалко. Капала вода с меховых шапок и высоких киверов, золото, медь и латунь потускнели, от сапог отваливались огромные куски налипшей глины.

Пушки и обозные телеги то и дело увязали в густой грязи и солдатам приходилось толкать их, помогая измученным лошадям. Толкали они и карету — единственную во всей длинной колонне. Из-за запотевшего стекла на мир мрачно взирал Альбрехт, кутавшийся в длинную шинель и проклинавший внезапно зарядившие дожди.

Серый дневной свет заслонила чья-то высокая фигура и в окно коротко постучали. Альбрехт открыл дверь и увидел одного из офицеров — квадратного, с закрученными рыжими усами и кивером с длинной золотой кистью. Он сидел верхом на вороном коне, который понуро шевелил ушами, стряхивая с них капли воды.

— Ваше сиятельство, разрешите доложить? — спросил он и, получив кивок, продолжил. — Разведка вернулась. Говорят, впереди засека. На дороге куча брёвен, а поле перепахано аж до самого леса — не обойти. Поджечь пытались, но мокрое всё, не горит.

Великий князь вполголоса выругался.

— Отрядите людей, пусть разберут завал или устроят гать через поле. Времени даю два часа, не больше! Остальным объявите привал.

— Так точно! — молодцевато козырнул офицер и умчался, насколько это было возможно на превратившейся в болото дороге, передавать приказы.

Не прошло и десяти секунд, как над колонной то тут, то там начало раздаваться зычное «Прива-а-ал!».

Карета Альбрехта остановилась. Великий князь открыл дверь и с неудовольствием спрыгнул в вязкую бурую жижу, которая тут же с чавканьем проглотила его сапоги по самую голень.

Людей словно подменили — они забегали туда-сюда, будто обретя новые силы. Небольшой лагерь вырастал прямо на глазах — натягивались тенты, загорались костры из неизвестно откуда взятого сухого дерева, а личная свита Альбрехта в два счёта возвела посреди поля высокий шатёр в бело-зелёную полоску. Негромко ругаясь и вытирая подошвы сапог о траву, великий князь дошёл до шатра, где уже горела небольшая металлическая печка. Внутри пахло мокрой землёй и немного дымом с горькими нотками хвои. На маленькой металлической печке, что громко трещала поленьями, грелся чайник, а на журнальном столике уже развернули карту окрестностей Гримхейма с пометками.

— Разрешите! — офицер из свиты заглянул в шатёр и, дождавшись кивка, принёс лампу.

— Входите.

Альбрехт уселся на табурет, взглянул на зеленоватую из-за освещения карту и скривился: медленно. Слишком медленно. Сперва ливень, теперь засека. Солдаты устали, промокли и замёрзли, припасов нет. Мимо одних и тех же деревень они проходят уже в третий раз и если во второй угрозами, плетьми и поджогами ещё получилось что-то добыть, то сейчас, скорее всего, у селян и правда ничего не осталось. За боевой дух гренадеров Альбрехт не беспокоился — знал, что солдаты пойдут за ним хоть в ад, но голодный и уставший солдат — вовсе не то же самое, что сытый и отогревшийся. Это как минимум уравнивало шансы в бою с никудышной дворцовой гвардией. Оставались колдуны, но положиться на них великий князь не мог. Кровосос фон Веттин, хоть и предложил помощь, явно планировал какую-то пакость. Альбрехт это прекрасно понимал, точно так же, как и фон Веттин понимал, что Альбрехт обо всём догадывается. Игра получалась сложной и полной неловких моментов, а сложностей и, тем более, неловкости великий князь не любил.

Вокруг шатра раздавались привычные до полной незаметности звуки походного лагеря: ржание коней, гортанные команды, стук, скрип, лязг металла и шуршание ткани. За десятки переходов Альбрехт успел привыкнуть к ним и потому сразу понял — что-то не так. Налаженный механизм ещё не успел дать сбой, голоса на улице не зазвучали встревоженно, стук топоров не замедлился — а на загривке великого князя уже зашевелились мурашки.

Через мгновение раздались хлопки десятков маленьких крыльев и громкий разноголосый писк.

Кто-то испуганно вскрикнул, по стене шатра пробежал рой маленьких теней — и всё стихло.

— Я к его сиятельству, — прозвучал со стороны входа голос вампира.

Полог откинулся, и фон Веттин прошёл внутрь.

— Я рассчитывал застать вас в движении, — произнёс он вместо приветствия.

— А я рассчитывал, что ваши колдуны поднимут собственную армию и начнут беспорядки, — огрызнулся Альбрехт, — и, как видите, не я один здесь разочарован!

— У нас нет собственной армии потому, что ваши солдаты вместо того, чтобы двигаться к городу, устраивают чаепития каждые два часа!..

— То есть вам обязательно нужно увидеть моих солдат на улицах Гримхейма для того, чтобы начать заниматься делом, а не бесконечно ругаться в Мрачном замке и писать прокламации для тех, кто не присоединился к восстанию?! — великий князь выпрямился во весь рост напротив вампира — и граф совершенно потерялся на фоне могучего Альбрехта. Воздух в шатре заскрипел от напряжения.

— Вы по делу или просто решили проведать? — великий князь сел на своё место, и обстановка разрядилась сама собой — в шатре будто повеяло свежим воздухом.

— По делу. Сколько вам ещё понадобится времени на то, чтобы дойти до Гримхейма?

— День, а то и полтора, — не задумываясь ответил Альбрехт.

Вампир оскалился и зашипел:

— Проклятье!.. У нас нет столько времени.

— Да в чём, Тьма побери, проблема?! — взорвался великий князь. — Вы же магистр! Вас даже косвенно признали им — в том несчастном указе. Используйте власть, ведите людей!

— Стоит ли мне в десятый раз объяснять, что Ковен — это не армия, и я не могу просто приказать? — прошипел в ответ граф. — Для поднятия Бессмертных у нас нет ровным счётом ничего — ни денег, ни ингредиентов, одна лишь никому не нужная лаванда.

— Тогда что вы вообще можете и зачем вы нужны?! — продолжал давить брат покойного короля.

— Я нужен для того, чтобы сформировать ядро сопротивления королеве! — граф гордо вздёрнул подбородок. — Я нужен для того, чтобы держать колдунов вместе и следить, чтобы они друг друга не поубивали — а это, поверьте, очень и очень непросто! Я нужен для того, чтобы лавировать между интересами больших групп и маленьких группочек: одним давать щедрые обещания, других запугивать, третьих обманывать, а четвёртых стравливать с пятыми — и всё для того, чтобы удержать Ковен вместе.

— А смысл удерживать Ковен вместе, если вместо армии мертвецов вы порождаете только бесполезную болтовню и бумажки с воззваниями?!

— Смысл в том, что когда вы появитесь в городе, Ковен увидит, что за нами реальная сила, а не бумажки с лозунгами! Тогда к нам придут колеблющиеся, тогда у нас появятся деньги, припасы и армия

— Ча-ро-де-и!.. — по слогам произнёс Альбрехт и это прозвучало не как название профессии, а как оскорбление.

— Чародеи ни при чём, — поморщился вампир. — Их можно контролировать и направлять. Но вы сами, ваше сиятельство, знаете, что произошло.

Великий князь кивнул:

— Знаю. Проклятый Вильгельм…

— Проклятый Вильгельм, — эхом отозвался фон Веттин. По крыше шатра громко забарабанили крупные капли. Стало ощутимо темнее, и в этой темноте глаза вампира сверкнули тусклым багровым огнём. — Он слишком быстро и легко пошёл против четырёхсотлетнего закона. Подозрительно быстро и легко. Поэтому настоятельно прошу вас, великий князь, ускорьтесь. Времени мало. Ковен сидит в Мрачном замке, а вокруг него уже стягивается кольцо гвардейцев. Сейчас среди нас слишком мало горячих голов, готовых лезть под пули, да и баррикады не выстоят против пушек. Ускорьтесь — или проиграем мы оба. Вам не нужна девчонка на троне, а мне не нужен сопляк, сидящий под каблуком у неё и Кассиана. И эта придумка с Ковенантом мне тоже не нужна.

Внешне Альбрехт остался непроницаем, но фон Веттин ясно прочитал его мысли: «Зато мне она очень даже по душе».

— Я не буду гнать своих людей до изнеможения. Иначе от них не будет никакого толка в бою.

— Так не гоните весь полк! Сведите всю конницу в один отряд и отправьте её в город. Тут же всего несколько часов пути! А пехота пусть и дальше идёт с обозом.

Альбрехт оскорбился:

— Вы всерьёз считаете, что я не думал об этом? Разделять силы сейчас — смертельная ошибка. На дорогах сейчас действуют люди Вильгельма, это из-за них мы тут стоим — впереди засека. А раз они додумались до засеки, думаю, где-то есть и засада. Да и потом — конный отряд может, и доберётся до Гримхейма за несколько часов, но какой толк от кавалерии в Яме? Там же люди едва протискиваются. Вы хотите отправить моих людей на смерть?

— Я хочу, чтобы мы, наконец, объединились и действовали вместе, а не вразнобой! — всплеснул руками граф. — Только вместе мы сможем изгнать демона и подавить гвардию. Без нас вы, ваше сиятельство, просто в очередной раз прогуляетесь до дворца, посмотрите на него и побредёте обратно на границу!

— Объединиться… Где же вы были раньше, когда мы стояли у дворца и в итоге опозорились на всё королевство?

— Делали то, что было оговорено заранее, — парировал фон Веттин. — Это вы поторопились в тот раз, моей вины в этом нет. И, раз уж мы вспомнили случай, когда мы действовали порознь и потерпели неудачу, давайте не будем его повторять? Всё ведь просто, ваше сиятельство. Помогите нам, а мы поможем вам. Ковен будет лоялен новому королю.

«Ага, разумеется, — подумал Альбрехт. — Отличный план — заманить в город цвет моего полка, положить его в уличных боях, получить превосходство и говорить со мной с позиций силы. Не изящно, но действенно».

Великий князь встал со своего места и задумчиво прошёлся по шатру, словно размышляя над тем, что он может сделать для фон Веттина.

— Хорошо, — произнёс он, наконец, тщательно изображая недовольство из-за вынужденного решения. — В знак нашей доброй воли мы отправим кавалерию вам на помощь и сами ускоримся. Но и вы со своей стороны должны расшевелить Ковен, чтобы наш удар был согласованным!..

— Конечно, — оскалился вампир. — Я приложу все усилия.

«Но ничего не обещаю, — Альбрехт мысленно продолжил фразу за хитрого кровососа. — А потом, когда весь цвет твоего полка поляжет, скажу, что, к огромному сожалению, ничего не получилось».

— Тогда всего доброго, — великий князь недвусмысленно дал понять, что разговор окончен. — Я отдам все необходимые распоряжения.

Альбрехт проводил вампира — вышел вместе с ним под дождь, стоически вытерпел тошнотворный момент превращения графа в рой летучих мышей и проводил его взглядом, пока тот не растворился в сером рваном небе.

Лагерь уже был развёрнут: под навесами из ткани на еловом лапнике сидели и лежали солдаты. Горели костры, над которыми висели котелки. Довольные солдаты отогревались и ели, слышался грубый хохот, вдалеке кто-то играл на губной гармошке. Расседланные лошади, к мордам которых привязали торбы-кормушки, аппетитно хрустели зерном.

— Ваше сиятельство! — к великому князю спешил один из адьютантов — по уши вымазанный в глязи, но всё равно умудряющийся выглядеть бодро и молодцевато. — Разрешите доложить! Вернулся отряд фуражиров из ближайшей деревни! Вот список реквизированного! — он протянул полковнику мокрый листок бумаги. — Помимо этого пришлось повесить старосту и троих крестьян, которые…

Альбрехт отмахнулся:

— Да-да. Вот что — собери через десять минут в моём шатре Андрэ и всех кавалерийских лейтенантов.

— Слушаюсь! — адьютант отсалютовал и прищёлкнул каблуками, от которых во все стороны полетела рыжая глина.

Отвергнутая ранее идея создать сводный отряд кавалерии и отправить его на помощь чародеям, заиграла новыми красками. Одно дело принимать на себя основной удар гвардии и завоёвывать независимость для проклятых интриганов из Ковена, но совсем другое — показать рвение, однако опоздать ровно настолько, чтобы гвардия и колдуны успели взаимно друг друга ослабить. В этом случае всё сложится совсем иначе.

Улыбнувшись серому небу, где только что скрылся фон Веттин, Альбрехт вернулся в шатёр.

Тальф ничего не понимал в политике.

Уставший, подавленный, грязный и голодный Тальф её просто возненавидел.

Нахождение в одном кабинете с Вильгельмом и Кассианом быстро утомило — первый министр и ректор не переставая что-то обсуждали, обменивались колкостями и отчаянно торговались, как бакалейщик и сварливая экономка при скупом хозяине.

Поначалу некромант внимательно прислушивался, ведь от исхода этих переговоров во многом зависела его дальнейшая судьба, но вскоре запутался в сложных словесных конструкциях. То ли сказывался недосып, то ли за время спора оппоненты действительно поменялись точками зрения и доказывали друг другу то, что опровергали вначале, но у Тальфа возникло стойкое ощущение, что Вильгельм и Кассиан продолжают спор просто из принципиального нежелания хоть в чём-то приходить к согласию.

Слуги и посыльные постоянно дёргали Жози по каким-то дурацким вопросам, на которые королева отвечала раздражённо и резко, накаляя и без того перегретую атмосферу.

Тальф долго искал паузу, чтобы вклиниться в разговор, но она всё не попадалась и спустя некоторое количество «Э-э» и «М-м» молодой человек просто заговорил как можно громче:

— Я хочу посетить казарму Бессмертных! — это была наиболее уважительная из причин, которая позволяла максимально отдалиться от кабинета Вильгельма.

Повисла неловкая пауза, во время которой стало слышно, как в коридоре кто-то надрывно кашляет. Казалось, к Тальфу повернулись даже портреты.

— Вот, учитесь! — нарушил тишину Вильгельм и торжествующе взглянул на Кассиана. — Пока вы цепляетесь к мелочам, магистр думает о деле!.. Я с удовольствием поеду с вами и также всё осмотрю.

— В этом нет никакой нужды. Для вас, министр, это будет пустой тратой времени, — ректор повернулся к Тальфу. — Я сам сопровожу вас. Думаю, мои знания будут полезны.

Вильгельм не сдавался:

— Насколько я знаю, для входа в казармы нужны представители и королевского дома и Ковена. Боюсь, вам придётся взять меня с собой.

— Я поеду с вами, — встряла Жози, тоже явно обрадованная появлением повода для бегства из дворца.

— Нет, ваше величество, это исключено! — отрезал Вильгельм и тут же смягчил тон, заметив взгляд девушки, способный заморозить небольшое озеро. — Ради вашей же безопасности.

— Я всё ещё королева, или меня успели свергнуть?..

— Разумеется, ваше величество, никто не сомневается в том, что вы…

— Вот и отлично, — перебила его Жози. — Значит, я еду!

Вильгельм развёл руками:

— Тогда я просто обязан присоединиться.

— Нет-нет, не утруждайте себя, — любезно разрешила королева. — Останьтесь во дворце и отдохните, вы заслужили. Считайте, что это приказ, — все присутствующие додумали продолжение фразы: «И не вздумайте его не исполнить».

— Боюсь, мне придётся, — гнусно усмехнулся Вильгельм. — Потому что вряд ли вы знаете, что должен сделать представитель двора для открытия казармы. Итак, едем?..

Помрачневший Тальф хотел сказать: «Просто прекрасно», вложив в эти слова весь доступный ему сарказм, но вместо этого произнёс простое:

— Едем.

Пятнадцатью минутами позднее по улице мчалась кавалькада экипажей, сопровождаемая парой десятков гвардейцев-всадников. В самой большой и богатой карете, украшенной, как безвкусный свадебный торт, восседал на алых бархатных подушках недовольный магистр, стиснутый со всех сторон первыми лицами Гримхейма.

Первые лица вели себя недостойно, толкались, ругались и отдавливали друг другу всё, что только можно отдавить. В воображении Тальфа поездка в королевском экипаже выглядела более комфортабельной, и уж точно не была похожа на перевозку мертвецов-рабочих, которых набивали в душные фургоны по сотне тел за раз.

— И всё-таки! — ворчал Кассиан над левым ухом Тальфа. — Мы могли бы обойтись без всей этой свиты!

— Нет, не могли бы! — сдавленно отвечал Вильгельм откуда-то снизу. — Её величество уже пытались убить и я не хочу, чтобы на королеву снова напали!

Ректор возражал:

— Зато теперь весь город знает, где мы и в каком направлении едем.

Голос королевы почему-то звучал гулко, будто из бочки:

— Если не хотите, чтобы мне причинили вред, не наваливайтесь на меня так при каждом повороте!

— Я не виноват, что господин ректор…

— Господин ректор едва сидит!

«Прекрасная была идея, — думал Тальф, слушая перебранку. — Просто замечательная».

— Мне плевать! Двигайтесь! — рявкнула королева и началось недолгое, но чрезвычайно бурное шевеление, за время которого все присутствующие перемешались, но удобнее никому не стало.

Жози плотно прижали к Тальфу теми самыми мягкими частями, которые сразу заставили юношу вспомнить, что он молод и, несмотря на упорные занятия магией, всё ещё подвержен низменным человеческим страстям.

Особенно досаждал запах волос королевы.

Он был приятным.

И эта приязнь была того раздражающего сорта, который заполнял голову сладким липким туманом неги, выгоняя наружу любые проявления разума.

— Что это у тебя с лицом? — недовольная и раскрасневшаяся Жозефина в упор смотрела на Тальфа.

— Ничего, — глупо улыбнулся Тальф и в следующую секунду охнул: даже в таком узком пространстве королева ухитрилась двинуть его под дых — и это тем более удивительно, что она вообще нашла, где у него этот самый дых.

Кавалькада свернула с центральной улицы Гримхейма на улицу поменьше, затем снова — и так до тех пор, пока процессии не пришлось затормозить.

Трубачи, ехавшие впереди колонны, замолкли.

— Что такое?.. — занервничал Вильгельм. — Что случилось?

— Рынок, — Кассиан ответил так язвительно, будто плотно забить площадь торговцами всякой всячиной было его идеей, и Вильгельм наконец-то угодил в хитро расставленную ловушку.

В стекло, к которому была прижала щека Тальфа, постучали. Ощущение было такое, будто ему постучали прямо по зубам. Что-то хрустнуло, и магистр неожиданно ощутил себя подозрительно свободным. Через секунду подозрения подтвердились — молодой человек вывалился на покрывающий площадь культурный слой, состоявший из разных видов упаковки и остатков того, что не смогли продать. Следом на него выпали Жози и Кассиан, которые сыпали такими чёрными проклятьями, что дневной свет несколько померк. Последним, поправляя серый мундир, на котором не было ни единой складки, экипаж покинул Вильгельм.

— Ра… Разрешите? — осторожно осведомился гвардеец, сидевший на белой в яблоках лошади. Животное опустило голову и шумно выдохнуло Тальфу в лицо. — Оцепляем и очищаем площадь!

Это было явным преувеличением. Хватка торговцев Гримхейма могла сравниться разве что с крокодильей. Они очень любили историю про загадочное племя с далёкого юга. В языке тех дикарей одно и то же слово означало как неудачу, так и новую возможность — и потому все присутствующие увидели в нахлынувших гвардейцах не угрозу, а множество новых перспективных клиентов. Да, пусть они немного раздражены и у них в руках ружья, но это не повод не предложить им дрова, постный сыр, злого тощего гуся, сомнительные пряности, почти свежие (если убрать плесень) пирожки, почти золотые перстни и старую одежду.

Разогнать их удалось с большим трудом: в результате отряд гвардейцев выглядел так, будто занимался мародёрством в богатом селе. Укутанные шалями, увешанные украшениями и держащие подмышками клетки с кудахчущими курами, солдаты выглядели растерянными. На их лицах читался лишь один мучительный вопрос: долго ли ещё до жалования?

— Прошу вас, — Вильгельм галантно протянул руку Жози. Жози посмотрела на ладонь так, будто больше всего на свете хотела её укусить, и поднялась сама.

Громилы в красных мундирах организовали широкий коридор, по которому Тальф шёл с остальными. Толпящийся за стеной из солдат народ Гримхейма принимал их неоднозначно — восторженные крики «Да здравствует королева!» не могли заглушить шепотков «Ох, что же с нами будет». Кассиана и Вильгельма не обсуждали вообще, а Тальф шёл, опустив голову и пряча лицо под капюшоном, ожидая, когда ему в голову прилетит первый гнилой помидор. Однако, всем было плевать.

До того, как казарма Бессмертных обрела свой статус, она представляла собой уродливый каменный прыщ на самой окраине города. У его подножия можно было рассмотреть небольшую узкую трещину, которая вела в циклопический грот — но и тот, несмотря на свои размеры, служил лишь придверным ковриком гигантской подземной пещеры. После того, как Карл Славный договорился с некромантами о сотрудничестве и все стороны решили, что можно отозвать прячущихся в тени лучников с отравленными стрелами, во весь рост поднялся вопрос, что делать с армией мертвецов. Изгонять или хоронить такое количество тел было всё равно что топить в болоте сундук с золотом, а где хранить такую ораву трупов никто не знал.

Колдуны — из самых, разумеется, благородных побуждений, предложили разместить армию в пещерах под королевским дворцом — но Карл на это лишь хмыкнул и подумал, что лучников отозвали слишком рано. Обсуждение чуть не вылилось в очередную гражданскую войну, но стоило того — через пару дней в городе собрали всех каменщиков, которые вместе с мёртвыми солдатами собрались у серой каменюки размером с дом — и закипела работа.

Нескольких месяцев хватило на то, чтобы сделать нормальный вход в пещеру, истребить обитающих в гроте мерзких тварей, состоявших из одних зубов и щупалец, высечь в скале несколько тысяч полок, установить кое-какое оборудование, покрасить скалу снаружи антрацитово-чёрной краской и воткнуть на неё статую Темнейшего. Мёртвое воинство, наконец, упокоилось в прохладе, не рискуя протухнуть, и ожидая часа, когда понадобится отечеству, а некроманты получили такую базу для экспериментов, о которой не могли мечтать даже в самых смелых фантазиях.

Тальф задрал голову вверх, откуда на него смотрел Темнейший. Каменная фигура без лица, ступней и ладоней — просторный струящийся балахон скрывал всё и будил догадки одна другой тревожнее. Успокаивало лишь то, что хотя бы фигура самого могущественного божества соответствовала человеческой — это значило, что он либо похож на людей, либо был настолько любезен, что принял более приятную для них форму.

Статую изрядно подпортили время, лишайник и голуби (особенно голуби), но выглядела она всё равно величественно и жутковато. Впрочем, бояться божества явно не стоило: если уж за всё время существования рынка в него не ударила молния и разверзшаяся земля не поглотила здешних лоточников, терпение Темнейшего воистину не знало границ.

На ступенях расположились тучные менялы. Они выглядели так, будто одевались у одного портного и все как один попросили сшить им самое дорогое и притом самое нелепое платье. Гвардейцы выгоняли их прочь, и толстяки расходились, как живущие у городских достопримечательностей голуби — медленно, величественно и с чувством собственного достоинства.

Тальф, стараясь держаться за спинами остальных, поднялся по истоптанным ступеням к небольшой двери. О том, что это дверь, а не каменная плита, говорила лишь тонкая, будто проведённая хорошо наточенным карандашом, линия между усеянных буквами створок.

На левой было начертано: «Законом Карла Славнаго повелено отворять сии двери посланцам королевскими и уполномоченным особо».

На правой же были начертаны древние стихи — настолько древние, что в них не было ни ритма, ни рифмы, ни, похоже, смысла.

«Здесь для одной лишь ладони магистра есть место

Кровью змеи и дракона врата отворить постарайся

Помни же, смертный — ошибка карается строго

Демоны душу пожрут, коли ты здесь стоишь не по праву».

— Отлично, — проворчал Кассиан. — И где нам во второй половине дня искать кровь змеи и дракона? Всё давно закрыто.

Первый министр услышал это и усмехнулся:

— Какие-то проблемы, господа чародеи? Мне казалось, уж кто-кто, а магистр и ректор должны знать, как открываются Казармы, — произнеся это, он прикоснулся к буквам и произнёс. — Я есть посланник королевский и уполномоченный особо.

По буквам пробежал зелёный отблеск.

— Ваша очередь, господа.

Тальф открыл рот, чтобы озвучить свою догадку, но Кассиан его опередил:

— Кровь змеи и дракона — кажется, я знаю, о чём речь. Сказание об Ингваре Змеехвосте, что победил дракона при помощи успокаивающего заклятья, которому его научил колдун, — ректор протянул ладонь к двери.

— Может, я? — предложил Тальф. — Тут сказано, что на двери есть место лишь для ладони магистра.

— Магистры не проходят обряды инициации, на них нет никаких магических меток. Сомневаюсь, что эта дверь распознает, кто магистр, а кто — нет, — Кассиан усмехнулся. Усмехнулся, но на всякий случай осенил себя простейшим защитным знамением. — Если хотите, можете отойти.

Тальф, Вильгельм и Жози одновременно сделали шаг назад.

Ректор явно не ожидал такого результата. Судя по лицу, теперь он был не прочь передать почётное право открытия казарм кому-нибудь ещё, но не мог найти подходящего повода для этого.

Слова заклинания обладали интересным свойством — их можно было произносить сколь угодно тихо, но древний язык, на котором говорили вулканы и бурлящие моря в дни сотворения мира, слышали все. Заклинания не столько звучали, сколько пронизывали реальность — вот и на этот раз четыре слова пронеслись над площадью, заставляя людей пригибать головы и закрывать уши.

По буквам на двери пробежало зелёное сияние:

— Ну вот, — сказал Кассиан, поворачиваясь. — Я же говорил, что… — в следующую секунду раздался хлопок. Сияние на двери собралось в одной точке и из двери вырвалась зелёная молния, которая шарахнула ректора и отбросила его в сторону. Кричащий человек пронёсся между Тальфом и Жозефиной, которые проводили его взглядом и внимательно следили, как он падает вниз по ступеням: шмяк-шмяк-шмяк. Попутно молодой человек прикидывал, найдётся ли у него всё необходимое для ритуала оживления, если в его наставнике останется меньше целых костей, чем необходимо для поддержания жизни.

Скатившись в самый низ, под ноги гвардейцев, Кассиан громко и жалобно застонал. Солдаты помогли ему подняться, но слегка дымящийся ректор вырвался и крикнул:

— Я в норме!.. Попробуй теперь ты, Тальф!

Юноша помрачнел.

— Может, в другой раз? — спросила Жозефина. Её выражение лица было точь-в-точь как у человека, чей пьяный друг утверждает, что может сделать тройное сальто со второго этажа и готов доказать это прямо сейчас.

Предложение было очень соблазнительное, но всё испортил Вильгельм:

— Да, мы просто соберём людей, извинимся перед торговцами и поедем обратно во дворец, навёрстывать то, что не сделали из-за бессмысленной поездки сюда.

— Вообще-то я не просил ехать со мной, — огрызнулся Тальф. Кассиан, охая, ковылял по лестнице вверх. — Ладно, проверим.

Молодой человек подошёл к двери и какое-то время внимательно смотрел то на свою ладонь, то на каменные буквы.

— Не торопитесь, магистр, у нас весь день впереди! — подал голос Вильгельм, но Жози успокоила его одним взглядом.

— А, будь что будет, — юноша сочно плюнул на ладонь и приложил её к двери.

Бесконечно долгую секунду ничего не происходило, а затем снова появилось сияние. Тальф зажмурился и сжался в ожидании удара.

Под площадкой что-то громко щёлкнуло, как стрелка часов размером с гору. Булыжник вздрогнул, заставив магистра и всех остальных дёрнуться, а Жози — вскрикнуть.

Двери поползли в стороны.

Запахло погребом.

Тальф выдыхал почти пол-минуты без перерыва.

— Фух! — сказал он, наконец, чувствуя, как по спине струится пот. — А я уж думал, что… — под ногами что-то несколько раз громко стукнуло и затихло. Створки замерли, оставив небольшой проход, подходивший разве что Вильгельму с его глистообразным телосложением.

— Похоже, заело, — констатировал первый министр. — Ничего, сейчас позову ребят, пусть помогут.

— Как ты догадался?! — Жози смотрела на юношу с неприкрытым восхищением, вынуждая прятать глаза и краснеть. — В смысле — всё так просто? Плюнуть и?..

— Это алхимия, — смущённо развёл руками Тальф. — Кровь змеи — кислота, кровь дракона — щёлочь. А кислота и щёлочь вместе есть только в слюне. Глупо, но…

— Но сработало! — королева хлопнула Тальфа по плечу, и он понял, что не сможет им пользоваться в ближайшие пару дней. — Молодец!..

Стоило первому человеку войти в грот, как под потолком и на стенах зажглись сотни белых, синих и зелёных светильников из потемневшей бронзы. Гулкий зал размером с ипподром, был беспорядочно утыкан колоннами из чёрного гранита и статуями. Внутреннее убранство говорило о трёх вещах. Первая: профессия камнереза была в Гримхейме невероятно востребованной. Вторая: в казне королевства и Ковена было чересчур много денег, раз уж их решили пустить их на ветер подобным сомнительным образом. И третья: колдуны считали оригинальность чем-то постыдным и во всём, что казалось внутреннего убранства, предпочитали старую-добрую классику. Похоже, диалог между главным камнерезом и тогдашним магистром звучал примерно так:

— Нам нужны черепа и кости.

— Как много?

— Да.

Резьба покрывала тут почти всё пространство, кроме, разве что, пола и статуй. То тут, то там стояли странные громоздкие предметы, покрытые пылью. Они выглядели странно знакомыми, но в то же время Тальф не мог сказать с точностью, для чего предназначена медная штуковина размером с лошадь, состоящая из трубок. Или как мог использоваться стол, из которого торчала добрая сотня гвоздей.

Точно так же выглядели и сомнительные архитектурные решения вроде прилепившихся к стенам пустых балконов, к которым вели мраморные лестницы. Складывалось впечатление, будто за время строительства все забыли, для чего планировали использовать всё это великолепие, и на всякий случай решили оставить его пустым.

В целом грот напоминал музей — за тем исключением, что к экспонатам не было ни единой пояснительной надписи и поблизости не бродил уставший от человеческой глупости гид.

Дорожка, выложенная тёмно-серой плиткой, вела вглубь зала и обрывалась в высокой арке, глядя на которую можно было выдумать слово «помпезность». Коридор за ней нырял вправо-вниз и очень быстро уходил из поля зрения.

За время обучения Тальф часто натыкался на упоминание казарм. Он знал, для чего они предназначены и имел понятие о внутренней планировке, но не мог представить, что вживую всё будет выглядеть так величественно и грандиозно — настолько, что сами слова «величественно» и «грандиозно», применённые к главному залу, меркли, теряли весь пафос и казались недостаточным для того, чтобы в полной мере всё описать.

Одно дело смотреть на исцарапанную гравюру или затёртый рисунок на старом пергаменте, а совсем другое — стоять на самом высоком ярусе и видеть, что перед тобой и под тобой целая бездна пространства. Сюда можно было перенести Мрачный замок вместе со стенами и башнями — и даже он смотрелся бы на дне пещеры как песочный куличик на океанском пляже.

Но пространство вовсе не было пустым. В воздухе медленно кружились тысячи магических огней, которые отражались от позолоченных металлических деталей и преломлялись в кристаллах горного хрусталя. Сложнейший исполинский механизм, замерший в самом центре главного зала и протянувшийся от пола до потолка, казался нереальным — человеческое сознание просто не могло осмыслить его истинного размера, но ему на помощь пришла стая летучих мышей. Летящие слева-направо через зал нетопыри выглядели на фоне Машины маленькими и медленными чёрными точками.

— Вот это да! — выдохнула Жози.

Вильгельм поддержал королеву, но в его голосе прозвучали ядовитые нотки зависти:

— Да, впечатляет.

Тальф тоже попробовал сказать что-нибудь восхищённое, но не сумел: дыхание напрочь перехватило.

— И вам понадобится её запустить? — Жозефина явно не верила, что это вообще возможно.

— Угу, — кивнул магистр, вспоминая всё, что слышал об обряде Призыва.

— Но… как?

— Если мне не изменяет память, нам понадобится дюжина дюжин чародеев, чья воля сильна, девять сотен чёрного воска свечей; бурого ила речного, сколь увезут три десятка быков… Эм-м… — Тальф запнулся, вспоминая, как звучало наставление в оригинале, но быстро сдался и продолжил своими словами. — Кусок антимонита с лошадиную голову, пара мешков розмарина, кое-какие травы для курительниц, мел и, конечно же, кровь. Очень много крови.

— …девственниц? — полушёпотом спросила впечатлённая Жози.

Заинтересованный Тальф поднял брови:

— Вообще нет, но если ты знаешь, где взять…

На стоящего позади них Кассиана напал приступ кашля.

— Необязательно девственниц, ваше величество, — пояснил ректор, когда взял себя в руки. — Обычно для этих целей при казармах держали стадо жертвенных козлов. Я слыхал от старожилов, что запах тут стоял соответствующий.

В разговор встрял Вильгельм:

— Но сейчас их нет. И подозреваю, что всего остального тоже. Вы уже знаете, где добудете необходимое?

Кассиан улыбнулся, как богатый старик, схвативший за колено юную красавицу:

— Это я и хотел обсудить. Вы что-то говорили о деньгах…

Порыв ветра, хлопанье крыльев и писк заставили Тальфа обернуться — и отпрянуть.

Над ним нависал дружелюбно улыбающийся фон Веттин — и это была та самая картина, после которой даже здоровые и сильные мужчины начинают спать с зажжённым светом.

— Простите, я не хотел вас пугать, — даже самый скрупулезный исследователь не нашёл бы в голосе вампира хоть толику сожаления. — Очень приятное совпадение, ваше величество! Я как раз хотел с вами поговорить.