Постмортем

Глава 31

Тальф стоял на высокой табуретке.

В одной руке он держал банку с бурым порошком, похожим на высохшую землю, а в другой — фонарь, свет которого освещал внизу что-то похожее на разрытую клумбу: какие-то комья, куски, лоскуты, наросты и выросты.

А кроме этого фонарь во все стороны не освещал вообще ничего — Тальфа вместе с сидящим на плече Клаусом окружала сплошная гулкая темнота. В отдалении что-то звонко капало.

— А теперь… — Тальф занёс банку с порошком над “клумбой”. — Осторожненько…

— А ты точно всё отмерил? — беспокоился крыс.

— Точно! — от напряжения магистр мог говорить только шёпотом. — Так… Заново. Осторо…

— Рука не дрогнет?

Это под потолком подхватило и понесло вдаль: “ать… ать… ать…”

— Ты можешь не мешать? — прошипел Тальф и приготовился в третий раз — склонился над клумбой с вытянутой рукой, в которой жирно поблескивал бок банки. — Так! А теперь мы совсем немно… — табуретка покачнулась, магистр пошатнулся вместе с ней, но секунду спустя восстановил равновесие.

— Фу ты!.. — фырчал перепуганный Клаус. — Было б сердце — разовалось бы. Как там?

Тальф взглянул на банку. Она была почти пуста.

— Ой.

— Ой?!

Вместо ответа Тальф спрыгнул с табуретки и припустил к выходу, бросая и лампу и банку с порошком. Юноша летел вперёд, захлёбываясь и чувствуя загривком, как во тьме начинает ворочаться что-то большое, скользкое и агрессивное.

На плече подбрасывало Клауса, который вцепился в ткань накидки всеми лапами и зубами, причём, последнее не мешало ему шепеляво площадно ругать всех на свете колдунов с их проклятыми придумками, чтоб им пусто было.

Времени было мало, но Тальф, подгоняемый ужасом, всё-таки успел.

В тот момент, когда за его спиной зажглось багровое пламя и два зелёных глаза, магистр выбежал из зала, захлопнул тяжеленную дверь, обитую железом, и уронил в пазы стальной засов.

Мгновением спустя подземелье вздрогнуло, и металл двери моментально раскалился, нагретый тугой струёй пламени.

Едва юноша позволил себе выдохнуть (это был о-очень долгий выдох), как его сердце снова чуть не выскочило из груди — на него смотрел Кассиан.

Его глаза ещё не достигли размера чайных блюдцев, но вовсю к ним приближались.

— Это… — ткнул он пальцем на дверь. — Это что?

Тальф заслонил её своим тщедушным телом:

— Ничего!

— Ладно… — похоже, Кассиан решил, что будет проще, если ему не будет известна вся правда. — А это ничего не разнесёт Мрачный замок?

— Нет-нет, что вы, — торопливо принялся убеждать его юноша. — Оно скоро успокоится. И стены подземелья крепкие. Нам ничего не грозит. Правда, — он закончил тираду лучезарной улыбкой во все тридцать два зуба.

— Как скажешь… Я хотел поговорить с тобой о переводе книги. Найдётся время?

— Да, конечно, — с облегчением вздохнул Тальф. — Я как раз неплохо продвинулся. Идёмте, я покажу.

Выбравшись на свет из неприметного хода в замковой стене, магистр и ректор зашагали к замку через двор, где кипела напряжённая работа — одни колдуны таскали лошадиные туши, другие обновляли печати и воскуривали необходимые травы, а третьи читали заклинания.

— Тут людно, — в этой фразе Кассиана скрывался намёк на незаданный вопрос.

— Ага. Люди сами пришли, попросили работу.

Ректор неопределённо хмыкнул:

— Рад видеть, рад видеть…

— Что именно?

— То, что Ковенанту начали доверять. Вы произвели на жителей Ямы неплохое впечатление. Правда, попутно вы довели генерала Росса до белого каления, — посмеялся волшебник, — но это можно считать дополнительным плюсом.

— Стараюсь, — пожал плечами Тальф, не зная, что ещё можно ответить. — А как её величество?..

Министр заулыбался:

— Ставит вас в пример. Говорит, вы — единственный, кто не подлизывается и от кого она видит отдачу. Уверен, скоро ваши отношения пойдут на лад.

— Хотелось бы, — помрачнел юноша. — Хотелось бы… А деньги?

— С этим пока туго, — поморщился колдун. — Армия сожрала всю казну и просит ещё. Но я обещал что-нибудь придумать — и обязательно придумаю.

В покоях магистра было прохладно. Тальф с Кассианом склонились над книгой, а Клаус уселся прямо на неё и принялся выкусывать себе что-то в шерсти задней лапы.

— Имя Грушт показалось мне знакомым. Вот видите, — ректор ткнул в символы, написанные одними из первых. — Я покопался в библиотеке, повспоминал и оказалось, что действительно его слышал.

— И кто это? — Тальф превратился в слух.

— Древний учёный, который работал задолго до Карла Славного. Собственно, работал он веков за десять до нас, когда на месте Гримхейма была деревня полудиких охотников. И изучал он очень интересный вопрос… — Кассиан замолчал, явно желая произвести впечатление на собеседника и вынудить его спросить:

— Какой? Какой вопрос он изучал?

— Ни много ни мало, Темнейшего. И в некоторых источниках есть упоминания, что он даже говорил с ним лично.

Тальф приподнял бровь:

— Неужели?

— Источники — дело такое, — развёл руками Кассиан. — В основном, это, конечно, жутковатые легенды и сказания, посвящённые тому, чем Грушт платил Темнейшему за каждый разговор, но кто знает? Может, в них есть доля истины?

— И чем же он платил? — Клаус аж рот открыл от любопытства.

— За первый разговор он принёс ему в жертву своих детей. За второй — жену. За третий — целую кучу гостей, которых пригласил к себе, напоил, а затем начертил вокруг дома печать и поджёг.

— Да уж, — поёжился крыс. — А я говорил, что все колдуны — странные, и верить им нельзя.

— Кто-то придерживается мнения, что он был просто сумасшедшим.

Клаус хмыкнул:

— Я из их числа.

— …но кто-то, — Кассиан упрямо продолжал рассказ, игнорируя выпады крыса, — полагал, что ему действительно удалось поговорить с Темнейшим и узнать способы, которыми можно вызвать в мир его воплощения.

Тальф содрогнулся:

— Кому в здравом уме вообще может прийти идея обратить на себя внимание Темнейшего?

— Тому, кто захочет использовать его в своих целях. В любом случае это опасное знание и если эта книга — действительно то, что я думаю, то её лучше спрятать подальше и никому не показывать, — Кассиан очень выразительно взглянул на Тальфа и тот успел было проникнуться важностью попавшего к нему текста, как ректор разрядил атмосферу: — Но вполне может оказаться, что это просто сборник историй про этого самого Гуршта, не содержащий ничего полезного. Это бы объяснило то, что пергамент с ним выскоблили и использовали для новой книги.

— Ага, — только и смог выдавить из себя Тальф.

— …Я надеюсь, то, что сидит в подвалах замка, не имеет отношения к?..

— Нет-нет! Вовсе нет, можете мне поверить. Я ведь даже не закончил перевод.

— Хорошо, — кивнул Кассиан и тепло улыбнулся. — Если появится что-нибудь ещё — рассказывайте, мне безумно интересно.

О том, что армия Гримхейма потерпела поражение, каким-то образом узнали сразу все.

Газетчики не надрывались, как в день начала войны, уличные ораторы и городские сумасшедшие тоже молчали — но волна встревоженных шепотков, от которых по коже шли ледяные мурашки, прокатилась по городу и затопила его надёжнее, чем любой весенний паводок.

Тальфу и Клаусу об этом поведал самый неожиданный человек: Жози.

С утра пораньше магистр приехал в замок и прошёл в свои покои, замечая, что колдуны как-то странно на него смотрят. Причина этого стала ясна позже — едва магистр переступил порог, как увидел сидящую в кресле девушку. На ней, что называется, лица не было — вместо него какая-то белая застывшая маска, словно из фарфора, с замершим выражением удивления.

— О, — смутился Тальф и чуть не вышел обратно.

— Мы проиграли, — Жози поднялась, пряча глаза, и теребила бледными пальцами рукав платья. — Потери огромные. Половину Бессмертных сожгли в овраге… Артиллерии больше нет — все пушки захвачены. Убитых много.

— О, — повторил Тальф. Желание выйти усилилось. — Я… — он развёл руками, но Жози истолковала это по-своему — бросилась к нему в объятья. Отчаянно бросилась: так бросаются к плывущему бревну утопающие или путешественники по пустыне к миражу.

Кости магистра затрещали, но девушка и не думала ослаблять хватку — вместо этого она всхлипывала и говорила, говорила, говорила.

Говорила о том, что Альбрехт, негодяй такой, и стал причиной поражения; что командующий — полный идиот, который позволил заманить себя в очевидную ловушку; что министров надо разогнать, ведь они ничего не делают, совсем ничегошеньки, и только требуют себе золото на содержание; что никому нельзя доверять — только ему и немножко Кассиану, да, Кассиану можно, он мудрый и делает всё что можно для того, чтобы помочь королеве, и ничего не требует взамен.

Когда поток слов иссяк, Жози отпустила Тальфа, который уже начал синеть от нехватки воздуха.

— Я… — он откашялся. — Я помогу.

— Правда? — девушка смотреоа на него снизу-вверх, широко распахнув полные влаги глаза. Тальфу стало не по себе — такой Жози он ещё не видел.

— Конечно. Постараемся восстановить потери Бессмертных.

— Ох, спасибо, — Жози отлипла от Тальфа и потёрла глаза. — Прости, что-то я…

— Да ничего, — поторопился ответить он. — Всё нормально, я всё понимаю.

— Хорошо.

Неловкое молчание давило на уши.

— Ладно, я, наверное, поеду, — девушка тряхнула головой, будто отгоняя невидимую муху.

Клаус демонстративно кашлянул.

— А может останешься? — мгновенно отреагировал Тальф. — Я соскучился.

Жози расцвела:

— Я тоже. Ну, раз так, то, наверное, можно и остаться.

— Пойду-ка я сбегаю по своим крысиным делам, — Клаус спрыгнул со стола и посеменил к выходу, бормоча себе под нос, оглядываясь и похабно подмигивая.

— Чего это с ним? — удивилась Жози.

— Да так, — скривился Тальф. — Умом немного повредился.

События развивались стремительно, и новостей становилось всё больше. Газетчики придумали выпускать отдельные листки, которые были криво свёрстаны, содержали кучу ошибок и стоили, как целая газета, но их всё равно расхватывали слёту — мальчишки не успевали дойти до своих перекрёстков.

Стоило кому-нибудь из них крикнуть: «К коалиции против Гримхейма присоединилась…» и далее добавить название страны, как на несчастного газетчика бросались со всех концов улицы, толпились, напирали, нетерпеливо тянули руки с монетами и, отойдя на пару шагов жадно вгрызались глазами в ещё не успевший высохнуть листок.

Тальф, предчувствуя беду, на всякий случай набрал в Ковенант побольше народу, а пока от Жози не было команды оживлять мертвецов взамен потерянных, отправлял их оживлять лошадей, как изящно выразился Эрик, «на экспорт». Мёртвой скотины стало так много, что контрабандисты не успевали её переправлять, и Борислав попросил ещё немного денег — прикупить пару кораблей и построить неприметную пристань в скалах, чтобы не зависеть от перевозчиков.

Примирение с королевой для Тальфа обернулось не только приятными последствиями (вроде возобновившихся ночных визитов), но и тем, что теперь магистру приходилось таскаться во дворец на всяческие совещания.

Они были совершенно бессмысленным переливанием из пустого в порожнее и после них Тальф возвращался в Мрачный замок с единственным желанием — встать на четвереньки и кого-нибудь покусать.

Все эти разодетые придворные — знать, генералы и прочие вельможи обладали потрясающей способностью превратить любой разговор в бесполезный трёп ни о чём — и не стеснялись ей пользоваться. Так продолжалось до тех пор, пока на очередном собрании Жози не вывели. Она встала, скрестив руки на груди, возле огромной карты и вклинилась в вялотекущий спор на полуслове, сказав чтобы все проваливали к такой-то матери.

Так и сказала:

— Все проваливайте к такой-то матери.

Все замолчали, но никто не шелохнулся, видимо, посчитав, что к нему лично это не обращено.

— Я сказала: все проваливайте к такой-то матери! Все, кроме магистра и вас, господин Кассиан. И быстрее! — рявкнула девушка, и в Малом зале загремели отодвигаемые стулья.

Когда все вышли и в зале стало так тихо, что можно было расслышать, как в стекло бьётся муха, Жози изобразила то ли выдох, то ли звериный рык:

— Как же они меня забодали! Как же они меня за-му-чи-ли-и! У-у-у… — девушка схватилась за голову. — Так. Давайте по существу, раз уж у меня не вышло быть прогрессивной королевой, которая прислушивается ко всем, придётся делать всё самой. Тальф! Мы сможем восполнить потери Бессмертных?

— Мы с господином Кассианом посчитали, что для оживления пятидесяти тысяч боеспособных мертвецов нам потребуется месяц и сто тысяч золотых.

— Сколько-сколько?! — глаза Жози полезли на лоб. — Мы-то с тобой, конечно, друзья, но… Сто тысяч? Месяц? Да за эти деньги я могу откупиться сразу от всей этой… — Жози пожевала слово, прежде, чем с отвращением выплюнуть, — Коалиции! Назови более реальные цифры.

Тальф запаниковал и поддался давлению:

— Ну, конечно, можно и поужаться… — произнеся эту фразу, он мысленно выругал себя за то, что дал слабину.

— Вот и ужмитесь там!

— Вопрос ещё и в том, где взять столько тел. Как их вооружить, что на них надеть. Припасы для оживления тоже на исходе — даже обычные соль и мел.

— Прояви инициативу! — резко рубанула недовольная Жози. — Ты меня удивляешь! Я что, должна бегать за каждым с носовым платком и подтирать сопли?

— Хорошо, — изобразил улыбку Тальф.

— Вот и отлично, жду от тебя результат. Всё королевство ждёт.

Магистр насупился:

— А деньги? Хоть что-нибудь мы получим из казны? Ужаться — это можно, но до определённых пределов, — Тальф мысленно вычел из состояния Ковенанта расходы на новых «Бессмертных» и результат, лихо пробив нулевую отметку, опустился куда-то к слепым зубастым тварям, обитающим в вечной тьме.

— Да где я их возьму?! — воскликнула королева. — Армия, армия всё пожирает. Не хватает денег на живых. Новобранцы, оружие, фураж, новые пушки… Ты знаешь, что мне пришлось распорядиться срезать все металлические ограды в Гримхейме?

Тальф не знал.

— Вот то-то же! Тела ему подавай… Мне всё равно. Хоть покупай, хоть воруй, хоть кладбища разрывай.

Тальф и Кассиан переглянулись.

— Последнее звучит как неплохая идея, — осторожно заметил юноша. — Но это может вызвать недовольство.

— Недовольство! — фыркнула королева. — А не должно быть никакого недовольства! Мы, между прочим, воюем! С внешними врагами! И если они, не дай Темнейший, возьмут Гримхейм, им будет явно хуже!..

— Конечно, ваше величество, — Кассиан быстрым жестом показал Тальфу пока помолчать. — Вы прежде всего беспокоитесь о людях, и мы это им покажем. У меня есть пара идей, я обращусь к городским газетчикам.

— Да… Спасибо, господин Кассиан, — к удивлению Тальфа, девушка успокоилась. Он даже заподозрил ректора в использовании магии, но её следов в Малом зале не ощущалось. — Сделайте это. Магистр!

Юноша встрепенулся:

— Да?

— Дождитесь результатов работы Кассиана и приступайте. Но денег, — королева развела руками, — я пока дать не могу. Изворачивайтесь как хотите.

Тальф догнал ректора в коридоре и быстро зашептал:

— Если мы начнём раскапывать кладбища, нас поднимут на вилы!

— Ничего подобного, — улыбнулся Кассиан. — Жителей города можно будет легко переубедить. Сыграть на патриотических чувствах, навешать лапши на уши…

— Лапши будет мало, — настаивал магистр. — Одно дело мы, колдуны. Для нас человеческое тело — это просто материал, а для обывателей…

Кассиан остановился:

— Магистр, при всём уважении — у вас есть идея лучше?

Тальф опустил глаза:

— Нет.

— Тогда оставьте обывателей мне, я обо всём позабочусь, — в голосе министра слышалось всё терпение этого мира. — И не стоит злить её величество. Она впадает в бешенство при любом намёке на то, что какое-то дело может не удаться. А в вопросах и возражениях, даже самых резонных, видит лишь лень, некомпетентность или открытый саботаж. Не расстраивайте её.

Дела нависли над Тальфом, как смерч над морем и высасывали из него всё время и силы.

Судорожно готовить всё для оживления новых воинов, искать деньги, убеждать Леонтину снизить цены, мотаться во дворец, чтобы получить очередной пистон от Жози и мчаться обратно в замок, чтобы услышать, что в очередной раз всё сломалось, нового ничего не привезли, а то немногое, что было в наличии — потеряли.

Со всеми этими заботами Тальф иногда забывал о своём договоре с демоном и о том, что время — драгоценное время его жизни — утекает по капле. Но каждую ночь, каким бы уставшим и вымотавшимся он ни был, к нему приходили кошмары — и тогда, проснувшись, магистр хватал Клауса, сажал на лист пергамента, говорил: «Давай!» — и вместе они давали почти до самого рассвета, пока Тальф обессиленный не засыпал прямо за столом и, проснувшись, не обнаруживал на щеке лице чернильный отпечаток текста.

Юноша подозревал, что зелье, способное разъесть всё что угодно и существо в подвале Мрачного замка — это ещё недостаточно для победы над демоном, и рассчитывал найти помощь в древнем тексте. Однако чем больше Тальф с Клаусом переводили, тем больше юноша отчаивался — книга была похожа на что угодно, только не на способ вызвать в мир воплощение Темнейшего.

Например, одна из глав была полностью посвящена мелким дрязгам с соседями, а ещё одна — взглядам неизвестного автора на мораль и воспоминаниям о славных старых деньках, когда жители не пользовались этими ужасными новомодными колёсами, а ходили пешком, носили всё на себе и были здоровы и счастливы.

Эти страницы, на перевод которых ушло несколько долгих ночей, сильно деморализовали Тальфа. Он начал догадываться, что пергамент вычистили не потому, что на нём были записаны ужасные древние знания, а оттого, что эта чушь никому не была нужна. Но на следующем листе повествование резко изменилось — и магистр порадовался бы, если бы не пришёл в неописуемый ужас.

Кассиан сидел за пустым столом в бывшем кабинете Вильгельма и заполнял бумажный лист мелкими неразборчивыми буквами, когда в дверь постучали.

— Войдите, — нахмурился министр, откладывая перо. Он специально просил никого к нему не впускать, но когда в кабинет просочился всклокоченный Тальф, стало ясно, что дело серьёзное. — Что случилось, магистр? На вас лица нет.

Тальфа перекосило: он в ужасе схватился за лицо и стало ясно, что с метафорами нужно быть поосторожнее.

— Присядьте, — Кассиан указал на кресло напротив.

— Да-да… — юноша взглянул на себя в зеркало и отшатнулся: красные глаза, помятая мантия, торчащие во все стороны волосы, будто поссорившиеся со своими соседями. На щеке — огромная клякса. Он выглядел как типичный колдун, для которого исследования стали самой важной частью жизни, отодвинув всё остальное на дальний план.

— Рассказывайте, — бросил Кассиан и Тальфа будто прорвало.

Он принялся рассказывать, да так, что временами захлёбывался, размахивал руками и брызгал на невозмутимого ректора слюной. Он с трудом подбирал слова, размахивал помятыми листками и зачитывал наиболее кошмарные фрагменты. Он сбивался, пытался рассказать сразу обо всём, отвлекался и в итоге не говорил вообще ничего внятного.

В конце он зарыдал, схватившись за голову, настолько переполненную знаниями, что она чуть не лопалась — знаниями с изнанки мира, которые нельзя было усвоить и остаться при этом в здравом уме.

Кассиан внимательно выслушал всё, что говорил Тальф, не двигаясь и не меняя выражения лица даже когда в него летели слюни, а когда юноша закончил, дал ему время прийти в себя.

— Ох, — сказал ректор с видом обеспокоенной бабушки, положившей ладонь на горячий лоб больного внука и тут же захлопотал — поднялся, подбежал к шкафчику, достал чашку, намешал в ней содержимое нескольких склянок и заставил Тальфа выпить залпом, не переставая причитать: — Почему же ты не пришёл раньше?.. Почему я, дурак старый, не предупредил тебя, хотя должен был?..

Зелье приятным теплом прокатилось по пищеводу и зажгло внутри ласковый огонёк, распространяющий вокруг уютное тепло. Сразу же захотелось спать. Кассиан не переставал говорить, но Тальф его уже не слушал, и до его сознания доносилось только: «Бу-бу-бу».

— Впрочем, ладно, — это магистр услышал отчётливо, будто вынырнул из-под воды. — Этим делу не поможешь. Нужно уничтожить записи!

Огонёк внутри погас, будто залитый из ведра холодным, скручивающим внутренности ужасом. Сонливость мгновенно исчезла.

— Вот! — Тальф чуть ли не швырнул их в ректора. К этим листкам бумаги он не чувствовал ничего, кроме отвращения. — Заберите. Сожгите. Это чудовищно! Он ведь сделал это с собственной семьёй! А потом…

— Тальф! — прикрикнул Кассиан, заметив, что юноша вот-вот скатится в очередную истерику. — А книгу мы спрячем. Она у тебя?

— Да-да… — закивал магистр, усилием воли пытаясь поддерживать хотя бы видимость спокойствия. — Я оставил её в экипаже, она слишком тяжёлая, слишком… Ох, мне ведь ещё и снилось, как он взял полынь и вскрыл…

— Тальф! — ректор повторил удавшийся приём. — Смотри на меня. И ни о чём не думай. Сейчас мы вдвоём сходим за книгой, и ты больше её не увидишь. Она никому больше не причинит вреда, обещаю. А потом, — Кассиан тепло улыбнулся, — мы вернёмся сюда и будем пить чай. Со сладостями.

Ректор снова повозился у шкафчика, после чего влил в юношу новый эликсир. Судя по вкусу, тот более чем наполовину состоял из бренди.

— Чего же ты не остановился, когда стало ясно, что это такое? Ты же знал, как опасны такие знания, — сокрушался ректор.

Тальф опустил глаза:

— Я искал способ победить демона.

Кассиан всплеснул руками, всё ещё похожий на взволнованную бабушку:

— Ну и как? Нашёл?..

Юноша кивнул.

— Нашёл. Но это ещё хуже. Невообразимо хуже, — он помотал головой, чувствуя, как пережитый кошмар пытается пробиться сквозь действие эликсира — ощупывает невидимый барьер чёрными щупальцами в поисках слабого места. — Это сама смерть.