Потапыч: Изнанка

19. Медвежий полтергейст

Посетители были представлены в виде двух типов. Полу мужского, мордами грубоваты и заросши. Точнее, заросши шкиперской бородой лопатой: усищ, видимо, за счёт териантропии, у посетителей не было. Впрочем, у меня, например, бородень с усами вообще росла «сознательным усилием»: подгон от Потапа, вот уже и не пойму, то ли Потапычам вообще, то ли мне персонально. После занятия мной тела Михолапа топтыгин довольно ударными темпами взялся за «модернизацию и оптимизацию», а с шерстью вообще работал капитально, несколько раз.

Но помимо округлых бородищ, посетители щеголяли многогичисленными косичками, торчащими из буйных шевелюр. Не дредами, именно косами, спускающимися и на лоб, и пейсами, и по бокам головы. Вдобавок, одеты эти товарищи были довольно смешно: не бедно, но настолько эклектично-бестолково, что вызывали улыбку. Тонкие белоснежные кружева сорочки одного (постарше), на лапах оканчивали дубовейшего вида некрашеными кожеными крагами. Причём сами краги — инкрустированы золотой нитью, растительным узором, но при этом — на них крепилось пара коротких металлических шипов, очевидно, в дополнение к родным когтям.

В общем, вид — «бально-рабоче-боевой», иначе не скажешь. И беролаки, то есть один из трёх известных мне родов Золотой Волости.

— Приветствую, уважаемые, — злобно оскалился я.

Злобно, потому что с учётом заказа в Клоаке, разборок с происходящим и прочих моментов, я мало того, что четверо суток толком не спал. Это-то ладно, компенсируется магией, и Потап, почти не совсем засранец, энергии подкинул. Но я, блин, пашу, как папа Карла! Без продыху! И эти деятели сейчас, небось, тоже будут мне деньги пихать, чтоб я пахал! В общем — сама ситуация возмущает, ну и эти «родственнички» (во многих смыслах — от моего с ними терианторпьего родства, до того, что владетели, лет пятидесяти и примерно двадцати пяти на вид, явно были близкими родичами, на мордах написано) возмущают как часть ситуации, принуждающего меня пахать, как трудоголик.

— Я — Потапыч. Видом Михайло Потапыч. Владелец Медвежьей Услуги. Вам её оказать?

— Да! — брякнул молодой, после чего сморщился — тип постарше, не меняясь в лице, засандалил по ласте трепача каблуком ботфорта, отвороты которого были на середине бёдер.

— Мёда вам, почтенный, — более чем уместно поздоровался старший. — Как и богоданному Потапу.

«У-у-умный какой», — отметил топтыгин.

— Просто опытный и знает, что важно…

«Я и говорю — умный».

— А мёда я не вижу. На слух он не очень выходит.

«Ну так-то да», — признал Потап.

— Я — Хонак Барибалыч, почтенный, — продолжил посетитель с опытом. — И у нас к вам дело.

— Как к поверенному или видому? — уточнил я.

— Как в видому быкоглавого, несложение у нас.

Хм, довольно занятно: второй из трёх родов беролаков Золотой Волости с «несложением» по видомской части. И занятно не то, что проблемы с навью: это-то скорее закономерно, учитывая общую «картину по Зиманде» и обширность владений беролаков Волости. А то, что припираются эти родственнички к моему почтенству. Причём прошлые — ладно, там с Пантеоном «тёрки», уж хрен знает, какого толка. Но эти Барибалычи что, тоже с жрецами срутся? Взаимная нелюбовь с Пантеоном по видовому признаку териантропа, что ли? Так у меня с жрецами вроде бы всё неплохо, даже на деньги их, морды религиозные, развожу так, что воплей потерпевших на весь Золотой не раздаётся.

— А что жрецы? — поинтересовался я. — Или сразу ко мне направились?

— Не сразу, — признался Хонак. — Да только толку от жрецов этих — ни на купр!

— Рассказывай, уважаемый, — уже всерьёз заинтересовался я.

Потому как пантеонные жрецы — жлобы и рвачи, это факт известный. Но «толку ни на купр» — это уже некие серьёзные проблемы. Или — присутствие проблем с головой нанимателей, тоже возможный вариант.

Рассказ, довольно подробный, показал некое промежуточное состояние этих двух крайностей: проблема была, была с навью, но не смертельная и решаемая и без жрецов. Почему за «решение» столичный Пантеон выкатил совершенно несусветные деньги.

Итак, Барибалычи владели пограничным с Вольными Землями городком и окрестностями. Не речной порт, конечно, но и водой возили далеко не все товары, да и с аграрщиной выходило неплохо, то есть вполне успешный, обеспеченный род. Вдобавок, как-то хитро вывернулись с рядом корифею как данники: чиновников корифейства на их родовых землях не было, по крайней мере, официально.

И вот, пару недель назад в их родовом особняке нежанно и даже негаданно объявилась навка. Навка, кстати говоря, крайне неслабая, имеющая «вид в яви», что показатель. «Тварь зловредная, противно светящаяся», сообщил Барибалыч. Вообще, это признак звиздец как отожравшейся навки или навки, ориентированной на охоту в яви, как та же клоачная летучая мышь, «синий призрак». Потому что свечение в яви — паразитные потери энергии, которые происходят либо по причине её переизбытка, либо по нужде: у мыши, например, вариантов «не светиться» не было, ей нужен был эффектор-наблюдатель в яви, существование которого и вело к «светящимся потерям».

При этом выходила довольно непонятная хренотень. Данная навка сильна, нанесла нескольким слугам и двум Барибалычам ощутимые повреждения: «лежат, стонут, в себя приходят почтенный, не первый день», — что и не удивительно: при «отжоре» части души живому немножко хреновато. Странно, что не до смерти, хотя тут как раз может играть роль «ширина пасти». Откормился из какого-то синего призрака, но «пасть» не отрастил в должной мере, чтобы заточить человека полностью и быстро.

А не быстро у навки не вышло: Барибалычи, для начала, совершили «массовый заход» в навь всеми дееспособными и наличествующих членами рода. И — без толку, только некоторые родовичи получили относительно слабые повреждения. Что и как в нави — Барибалычи просто не знали, потому как нормального сознания в нави не имели, становясь больше медведями, чем оборотнями.

Но сам факт показателен: куча владетелей, которая чистыми когтями, зубами и количеством может в клочья порвать весьма сильного духа — навку не порвали. А получили от неё ущерб лёгкой и средней тяжести. Это — проблема, так что всем составом рванули Барибалычи врассыпную, таща потерпевших в лапах. Слуги также особняк покинули, с пристойной для проблемы поспешностью, но гнаться навка за ними не стала. Вполне возможный вариант: переваривала отожранные куски, не до развесёлых догонялок.

Рванули же Барибалычи в малый храм Пантеона родного городка, где были святилища Грокха, Яра и Двуединого. И жрец Яра, наиболее сильный из них, озвучив суровый ценник, направился в поместье, навь изгонять.

При этом, судя по мордасам моих потенциальных клиентов, был это Барибалыч, но в сане жреца. И осуждение было не только «пантеонной жадности», но и отсутствии приличной для кровного родича скидки.

Ну да ладно, завалился, значит, жрец, завывающий воззвания к Яру, в особняк, за чем Барибалычи приглядывали со стороны. А через десяток минут выкатился из ворот особняка. Встал, отряхнулся, похромал к поджидающим его заказчикам. И, радуя тех следами побоев средней тяжести на жреческой морде, озвучил такой расклад: навка есть, лютая и справиться с ней жрецу не по силам. Но, навка эта из особняка не выберется, а если ей будет нечего жрать — за год-другой ослабеет и рассеется. Так что нужно Барибычам особняк свой запечатать, пару лет перекантоваться где-то, а через пару лет будет тишь, гладь, да божественная благодать. За «риск смертный» и «наставление мудрое» жрец, так уж и быть, взял «всего» половину от оговоренного гонорара, и похромал в Пантеон, отлёживаться. Вариант мыкаться хрен знает где пару лет Барибалычей не обрадовала почему-то. Но на скорбные вопли вслед жрец ответил, что он — не справится, опасности вне особняка навка не представляет, так что (набор процитированных идиоматических выражений, не обсцентными в которых были только предлоги). В Пантеоне Золотого, выслушав историю, зарядили ценник в три четверти стоимости поместья, во что я, зная примерные аппетиты жрецов, поверил. Ну и, наконец, глава рода и его сынулька припёрлись ко мне, вопиять о подмоге и предлагать за неё деньги «не столь несметные, как эти кровопийцы хотят!»

А я думал. Дело было в том, что ни черта всё это было непонятно:

Первое — привязка «к месту». Такое у мёртвых бывало, но первые годы после смерти. Уж какие там механизмы работали, чёрт знает, но какое-то время мертвецы были локализованы…

«Не все», — уточнил Потап. — «Есть такие, что сразу мечутся, как духом станут».

Тем более. Но даже привязанные — они никак не могут быть «сильной навкой». Или сильной навью, да просто — сильным духом. Сильные к месту не привязаны, это факт…

«Я — привязан. К тебе: могу из логова выбраться только там, где ты есть».

— А если меня не есть? — уточнил я.

«Логова не будет. Или меня, если не вылезу — пропадём вместе», — сообщил топтыгин. — «Так что чтоб был!» — ультимативно потребовал Потап.

— Буду, уговорил.

Но опять же — хорошо, у Потапа привязка, но не на «место», а на медиума, как у прочих тотемных духов…

«Если логово есть, если нет — бродят по нави, где их щенки».

Но всё это неприменимо к навке, жрущей людей. Она может мотаться, где пожелает, точнее, где есть, чем поживиться. И если в особняке, который она облюбовала по каким-то своим, навским предпочтениям, нечего жрать — то она радостно накинется на ближайших людей и прочие окрестные запасы душатины. То есть: либо сильная навка, либо привязанный дух. Вот навью привязанные дух вполне может быть, но разговор идёт именно про навку.

Хотя… ну ладно, допустим, в процессе обретения люлей и получения душевных лещей жрец Яра «отъярил» навку, привязав её к особняку, заякорил или что-то такое. Ну, теоретически, возможно.

— Вопросы к вам, уважаемые. Вы Барибала не призывали?

— Нет, почтенный, — надулись на меня оба беролака.

«Они не могут», — фыркнул Потап. — «То есть могут, но этот мелкий ответить не может, да и не поймёт. Он совсем глупый, говорить не умеет».

— И делает териантропов, тотемный дух? — удивился я.

«Ну да, одно другому не мешает. Как был глупым зверем, так и остался. Силы набрал только. Ну а что щенков наделал, так думать для этого и говорить не надо».

— Младенцы и старики у вас в последнее время умирали? — уточнил я.

— Барибал упаси! И боги! Нет, почтенный, уже больше года все живы.

Хм… ну ладно. Предположим: навка отжралась на простых людях в городе, была незаметна и аккуратна. Готовилась к «атаке на особняк», где владетели, которые по своим кулинарным свойствам…

«Без разницы», — выдал Потап.

Тогда просто хрень редкостная: силу противника навка чувствует. И лезть в особняк владеющих будет либо если голод отключил мозги, либо она столь сильна, что ей похрен на владетелей и тотемного духа… Только нахрена ей тогда ВООБЩЕ быть навкой⁈

— Слушай, Потап. А не может эта навка попытаться… Ну я не знаю, сожрать тотемного зверя? Этого Барибала? Потому что иначе — бред абсолютный: если она достаточно сильна, чтобы справиться с владетелями, то ей нужны медиумы, энергия дестабилизирована. И никакие пожирания ей не помогут…

«Не совсем так, но похоже», — задумчиво отэманировал топтыгин. — «Но если без щенков — она жрать должна так, что страшно».

— И не пара-тройка слегка душевно контуженых, а нахрен мёртвый город.

«Во-во», — подтвердил Потап. — «А если не сильна — то на кой она в логово этих чернышей полезла? И почему они с ней не справились? Они слабаки, конечно, но не настолько слабаки, и много их. Сам не понимаю, шебуршень», — озадаченно сообщил он.

— Опасно может быть?

«Щенок трахаля сказал — сидит на месте. Другие щенки, к которым черныши ходили — так же себя вели», — начал рассуждать топтыгин.

Что, кстати, было ого-го каким показателем возможной опасности: обычно Потап рычал: «на одну лапу положу, другой прихлопну!» — причём не врал. Мне, правда, от его лаположества почти каждый раз доставалось…

«Неблагодарный шебуршень!»

— Раззявистая клуша!

Засопели мысленно друг на друга. А потом Потап продолжил вполне логичные рассуждения. Что ладно, пусть там лютейший и страшнейший, злобный и навский дух. Но он локализован особняком, а соваться туда мы не будем. А если жрец ошибся, а лютость хрени запредельна…

«И бешенные шебурешни тогда там бы порядок наводили», — отметил Потап. — «Или всё вокруг тряслось, рушилось. Потому что нельзя быть настолько сильным и не стать богом. Не бывает такого!»

И сам топтыгин поспокойнее стал, подытожив: что бы там в Лакоте, городке Барибалычей не было, то справимся наверняка. И если «всё совсем плохо» — сбежать сможем, уже без «наверняка», а точно. Так что закончил я внутренний диалог, посмотрев мудро и почтенно на ожидающих моих слов Барибалычей. Всё же разговор с Потапом, с кучей образов, взаимными рассуждениями и претензиями, оказался не мгновенным, а занял около минуты. А потенциальные клиенты замолчали, не нарушая мои мудрые мысли.

— Значит, уважаемые. За дело ваше я возьмусь, за сотню авров. Это в случае, если я вашу навку упокою, а в особняке от нави станет безопасно. Если нет — то скажу, почему, да и в Пантеон обращусь, что такая сильная навка, а они стяжают, а не людей оберегают, — посулил я. — И тогда с вас авр — не из жадности, а потому что я с вами направлюсь, и совсем без награды — невместно.

— А коли помрёте? — уточнил младший, взвыв от мощного удара ботфортом от Хонака.

— Тогда на глаза — по золотому! — затребовал я. — И чтоб было! Вернусь — проверю, — посулил я. — Принимаете ряд?

— А ряд будет?

— А как же без него, — покивал я, набрасывая первичные пункты. — Так согласны? А то я торгуюсь только вверх, силы свои ценю, — уточнил я.

— Согласны, почтенный! — махнул лапой Хонак.

В общем — трудоголизмом заниматься не очень хотелось. Но Лисы нет, а если не попрусь в этот мухосранск — Потап меня тренировками затрахает. И самому интересно, если начистоту. И деньги — не лишние. Кстати, уже на пути из Золотого оказалось, что в деньгах прибыток будет в любом случае: у Барибалычей была вполне типичная для беролаков проблема с кониной. Точнее — у конины с ними. Ехали они на телеге с гелеакулюсом, но и старший, и младший на аркубулюса слюни роняли, даже уточнили, что и как. И, что не может не радовать, скидку, оперируя названием «Медвежье Товарищество», требовать не стали — а то пришлось бы дать, процент-другой, не больше. Но пришлось бы, из чувства лингвистической справедливости.

Заночевали в какой-то придорожной корчме, где я, наконец-то, выспался как приличный беролак… Вообще — как неприличный, приличный бы на пару дней завалился после моей шебуршачей жизни… Но уж как есть. Девок, парней и всякие мешающие предложения я послал в жопу, ну а пошли или нет — не знаю. Не проверял, отсыпаясь.

И к полудню мы подъезжали к Лакоте — не слишком большой, но и немаленький городок, низкоэтажный, с двухметровой городской стеной и мощёный деревесными пнями. Я чуть было не подумал, что меня в навь занесло случайно — но нет, просто срезы древесных пней и вправду использовались в виде этакой деревянной мостовой. И первым делом я направился в местный Пантеон — самое высокое здание-шпиль в городке. Правда, толку никакого: жрец валялся и страдал.

— Не хочу говорить, почтенный собрат. Сильная навка, ОЧЕНЬ… — страдающе простонал с ложа этот тип.

— Так что ж ты Барибалычей успокаивал, светлый⁈ — возмутился я. — «Сильная навка» весь город сожрёт, да и на нём не остановится!

— Яр изрёк… — умирающе выдал жрец, поморщился и рассказал.

В общем, в навь он даже не попал. Переступил порог родного (Барибалычем был, морда религиозная) особняка, после чего стал стучаться о пол, стены, потолки и прочие детали интерьера. И «жуткий, поганый рёв!» — жаловался он. Пробовал хоть что-то сделать, но толку от силы Барибала просто не было. Обратился, метелимый, к Яру. Получил от того СМС-ку: «проблемы нет, а что есть — дома не покинет». И всё, после чего навка просто выпнула жреца из особняка, полного звиздюлей средней тяжести.

— А на душу покушалась? — допытывался я.

— Вроде и нет, но уж прости почтенный — не до того мне было. Может, обращение к Любящему помогло, не ведаю, — буркнул жрец.

— И никаких барьеров, молитв и ритуалов?

— Сам Яр рёк!

— Ясно-понятно. Ну, прощай, светлый собрат, — распрощался я.

И, не вылезая из храма, присел на какую-то скамеечку, думать и совещаться с внутренним голосом. На тему «как делать?» Потому как «что делать?» — на первичном этапе и без того было понятно.