Потапыч: Изнанка

6. Рыбный эксперимент

По дороге в голове закономерно крутилась мысль, что я — адвокат, а не следователь или, прости логика, оперативник. И что, по уму, надо бы мне сидеть в Медвежьей Услуге, принимать клиентов, с видом мудрым и сочувствующим. Брать у них дела и деньги или околачивать бивнем (и то, и то — непременно с мудрым и сочувствующим видом), а со всякой суетой гонять некоего условного «Арчи Гудвина» или какой-нибудь приравненный к нему аксессуар. Однако так не получится: мешают два фактора.

Первый и основной: социум, точнее — общественное сознание Корифейства и Зиманды. То самое «доказательство» и «улики». Они просто не рассматриваются процессуально как основания для вердикта. Судья ЛИЧНО — может принять или нет, но не более того. Криминалистики нет, законов, регламентирующих косвенные улики, нет, населена оборотнями. Собственно, моя деятельность как поверенного, возможно, и приведёт к формированию процессуального законодательства-регламентирования. Работать бесплатно, конечно, ле-е-ень. Но я не бесплатно, кроме того, эти потенциальные изменения направлены на моё личное благо, в перспективе, что не может не радовать.

И второй фактор: Арчи Гудвин безблагодатно сдохнет в первом же деле. Прибьют его нахрен, полезного такого, потому что он — не могучий владеющий, не видом и куча чего ещё «не». Так-то тот же Млад кажется подходящей кандидатурой, но даже если исключить социально-сословные моменты и «право силы» — не годится. Он — боевик, силовик, сознательно «рубит» свои не самые слабые умственные способности для принятия максимально быстрого решения. Для выживания и исполнения моих почтенных указаний — идеально. Но как бы для расследования и подобного шебуршания — плохо. Так что если и будет у меня какой-нибудь арчигудвин, то явно не скоро. А самое жуткое, что его придётся учить, наставлять и натаскивать практически с нуля. Перспективно (в смысле, мудро сидеть, а не суетно бегать), но… посмотрим. Скорее всего, на такую роль подойдут «медвежата», потенциальные спиногрызы, о которых жалко ноет Потап. И «адвокатский клан»… Что-то в этом есть.

С такими мыслями я и добрался потихоньку до Шкуфьи. Вообще, с холма, на который поднималась дорога, городок выходил очень чётко разделённым на две части. Первая из которых — родовая, под Курбичами. Дома в некотором беспорядке, явно выделяется центральный комплекс родового особняка. И коттеджики пейзан начинались с городской черты, что, учитывая не слишком обширные владения, и неудивительно. А вторая — «корифейская портовая администрация», контролирующая порт: однотипные, в «стиле», островерхие домики. Занятно, что порт — явно не «зона контроля» Курбичей, хотя это не гарантировано. Может, корифейство отгрохало здания «по доброте душевной». А возможно, всё так, как и выглядит, а Курбичи просто прощёлкали клювом, «ложась» под корифея.

Стен городок не имел, а из будочки городской стражи (в окружении пейзанских полей и халуп) высунулась стражническая рожа. Смерила меня с Младом взглядом, раззявила пасть, начала было трындеть «Подор…», не обзываясь — огрёб бы за такое — а, очевидно, спрашивая подорожную. Но оценил мой наглый, ехидный и сиволапый мордас, огненные огоньки в глазах аркубулюса и не договорил. Поелозил башкой в дверном проёме, типа поклонился, выдал «добро пожаловать в Шкуфью, уважаемый!» и скрылся в будке.

— Дурно службу несут, с вашего позволения, господин, — не вынесла душа служаки Млада подобное попрание дисциплины.

— Мне, в общем-то, всё равно, — пожал я плечами. — Но в Шкуфье проверять подорожную у едущего по дороге от Золотого владетеля… Можно. А смысл?

— Указ корифея, Михайло Потапыч.

— А стены где? — ехидно полюбопытствовал я. — Нет, спрашивать они спрашивают. Но не для дела: понятно, что владетель без подорожной, если ему понадобится, просто объедет эту… цитадель порядка и безопасности, — охарактеризовал я деревянную будку на пару ментомест.

— Для мзды?

— Думаю, что так, — кивнул я. — Возможно — просто просят, или что-то рассказывают. Возможно — вымогают у лопоухих владетелей мелочёвку на «ремонт дороги» или ещё что.

— А нас… — начал было Млад, посмотрел на мою ехидную, сиволапую и наглую морду и кивнул, не договорив. — Понял, господин.

Добрались до городской черты, где я отловил стражников не «корифейских», а судя по виду и характерному знаку «рогов и копыт» (ну вообще — клыков и копыт, но из-за схематичности эти зубы вполне тянули на рога) — наёмников Курбичей. В общем — стражники как стражники, с мордами умеренной ментовизны.

— Есть вопросы, — перекатил я аргент между пальцами.

— Ответим, уважаемый, — состроил глазки серебрухе главный стражник. — Коли не во вред владетельным Курбичам и Корифею наши ответы будут, — сделал он морду «при исполнении», но романтический взгляд на монету смазал эффект.

— Не будет, — махнул лапой адвокат в моём лице.

И стал узнавать, есть ли в Шкуфье владетели, на текущий момент, кроме как Курбичи. И если есть — то где.

— Как не быть, уважаемый. Слышали, небось — на днях страсть и душегубство учинилось, над уважаемой госпожой! Суд убивца ждёт, а на суд и казнь праведную уважаемые владетели не против полюбоваться. Да и вы, небось…

— Мои дела — мои, — небрежно бросил я.

— Понял, — всё понял главстраж.

— Где они есть-то?

— Так в Карасе, почитайте, все комнаты сняли. Это если друзей господ Курбичей не считать — они-то как были в гостях, так и ныне есть. А Карась, — правильно интерпретировал мою мимику стражник, — это трактир портовый, уважаемый. По левую руку от порта, портовой управы не доезжая… — стал рассказывать маршрут. — Но благородных комнат там, мнится мне, не осталось. И неблагородных тоже.

— Нет и нет, посмотрим. Благодарю, — метнул я монетку в информатора.

Последний от броска ловко увернулся, более того — монетку поймал и не стал ответно кидаться в меня. А мы с Младом поехали к этому Карасю. Дело было вот в чём: для нормальной работы с делом мне было бы очень желательно заручиться поддержкой (или благожелательным нейтралитетом) Лидари. Вариант благожелательно расспросить Кубричей, с учётом того, что я — поверенный Квидых, был не просто тухлым, а практически невозможным. Соответственно, Лидари-наблюдатель, которого желательно перевести в разряд «сочувствующего», если не «союзника». Мне нужны, пусть и не протоколируемые, рассказы если не самих Курбичей, то хотя бы слуг, горбатившихся на гулянке. Лидари может помочь с этим (если нет — придётся подкупать слуг, что мало того что накладно, так ещё и бессмысленно — вероятность вранья крайне высока). Но для этого, помимо моей обаятельный морды и чудесного характера, нужны основания. Желательно, точнее, непременно — в бумаге.

Таскаться по окрестным владениям, где обитают очевидцы — долго, не факт, что эффективно, да и вообще — ле-е-ень. А вот в этом Карасе — вполне могут быть владетели, рекомендательные письма к которым выдали мне Квидые. И от этих граждан мне нужны показания, письменные и заверенные — хотя бы личной подписью. Подобное в уголовном судопроизводстве, насколько мне известно, не использовалось, но мне нужно было для убеждения Лидари, а не для непосредственного суда. С судом, есть у меня обоснованное ощущение, всё будет не так просто, а мне придётся немало побегать. Но ощущения ощущениями, а попробовать «по-быстрому» — надо, как и заполучить благожелательность Лидари.

В Карасе было и вправду плюнуть некуда от владетелей: рыл двадцать, не меньше, не считая слуг. Копошились, подпрыгивали, водку пьянствовали (дисциплину — не хулиганили, но это не точно) и переговаривались в здоровенной трапезной. Место было «блааародное», с кабинками, но владетели решили этот вопрос настежь распахнутыми дверями и перестановкой столов. От чего заполошные метания половых, шугающихся от не предусмотренных внутренними картами мебелей (точнее, их местоположения), смотрелись особенно комично. На момент моего вщемления в Карася управляющему, дядьке средних лет со скорбно обвисшими усами, какая-то владетельница предъявляла некие претензии. Чёрт знает, какие, да и не очень интересно, но по мордам обоих всё было понятно. Как и по реакции дядьки: на меня он зыркнул как на спасителя, закланялся перед собеседницей, разводя руками. Кивал в мою сторону, так что был «отпущен» надменно задравшей нос дамочкой.

— Приветствую, уважаемый, в лучшем трактире Шкуфье — Карасе. Я — Клеб, управляющий… — обратился ко мне управляющий, как только добрался.

— Отлично. Скажи мне, Клеб, управляющий: уважаемые владетели… — перечислил я имена, сверяясь с письмами, — Находятся в этом заведении?

— Уважаемая госпожа Гмырец изволила… беседовать со мной, перед тем как вы появились, уважаемый. Уважаемые господа Куква, Слентий и Шаты — изволят пребывать во-о-он в той комнате, — указал управляющий на кабинку. — остальные названные вами уважаемые не почтили Карася своим великодушным вниманием. А вы, уважаемый господин…

— А я изволю кофе, небольшую плошку мёда, поднос. И буду беседовать с названными мной, из присутствующих, — отрезал я и потопал.

Учитывая место и общую атмосферу трапезной, появилась у меня одна идея. Владетелям интерсно и нечем заняться, ждут суда и трындят про происшествие, так что есть небезосновательные предположения, что мне удастся вовлечь в своё дело побольше народа, как бы не всех.

Но для начала я начал всучать рекомендательные письма и расспрашивать. И — ожидаемо. Если «в общем» — без противоречий, то в деталях и частностях выходило «кто во что горазд». Чисто человеческое свойство, основанное на воображении и эмоциональном потрясении, а происшествие таковым и было, хотя владетели на мёртвых трупов насмотрелись за жизнь, даже наделали таких немало, гарантированно. И даже на не очень мёртвых трупов — тоже насмотрелись, хотя, думаю, с этим уже не все.

В общем, у кого-то Жатец был «с гнусным и хищным оскалом, полным кровожадности и ликования». Это, на минуточку, пинаемый смертными пинками Курбичем, со спущенными штанами… У кого-то башка мёртвой девицы чуть ли нахрен оторвана. Но мало этого: летала по помещению, со скорбным выражением на залитом кровью дохлом мордасе, кривлялась, указывала языком на Жатеца и скорбно вопияла, требуя покарать убийцу!

Нет, с последними перлами «народного творчества владетелей-очевидцев», конечно, было ясно: водка несвежая, почему и потреблённая в избыточных количествах. Но даже без этого: показания разнились, не бились, но не по злобе, а из природы человеческой. А мне нужна была истинная картина происшествия, и для себя, и для Лидари. Так что я несколько раз специально, с деталями, переспросил. На что разгорячённый докладчик аж голос повысил, на глуховатого видома, повторяя свои слова — что мне и требовалось. Потому что из-какой-то кабинки послышался возмущённый голос:

— Да что ты за херню несёшь, совсем упилась что ли⁈ Не так всё было! — возмущался кто-то там.

— А за херню и слова поносные делом ответить не желаешь⁈ — окрысилась дамочка, как раз и рассказывающая мне «своё виденье ситуации».

Как раз та самая, которая капала на мозг управляющему, с благородным и не вызывающим вот никакого желания неприлично ржать фамилием «Гмырец». Вдобавок была рассказчица вполне упитанной, так что выходило, что Гмырец — полный.

— Погодите, уважаемые, не ссорьтесь! — пробасил я на весь кабак. — Понятно, что все смотрели с разных сторон, кто-то так видел, кто-то эдак. Ничего зазорного в этом нет, всё же на гулянке были, а дело-то случилось страшное, неожиданное, — дипломатничал я, на что послышался, в общем-то, одобрительный гул. — Однако, мне, уважаемые, до зарезу требуется узнать, как было не с одного взгляда, а вообще. И вам, думается мне — тоже интересно будет!

— Может, и будет, видом, — раздался пожилой голос некоего опознавшего меня владетеля. — Но мы же тут глотки друг-другу перережем, разбираясь, как было! Так-то ты прав, правда у всех своя, но как ты истину-то узнать хочешь?

— А предлагаю я вам, уважаемые, представить как всё было… — начал я.

В общем-то я предлагал, в игровой манере, провести следственный эксперимент. Дело, в общем-то, веками проверенное. А заинтересовавшимся да и не имеющими особого занятия, кроме как водку пить и по десятому разу проишествие обсуждать владетелям — стало инетерсно. На что я и рассчитывал, устроив этакую импровизированную «сцену происшествия» в центре трапезной, с условной койкой и всеми условными фигурантами, разной условной живости.

Кстати, рассудительный дед оказался, к моему, удивлению Троксборсом, росомахом. Причём с парой молодых и симпатичных владетельниц «под мышками» — родовая жадность тут проявлялась, но и мозги у деда (или опыт) были в достатке.

В общем, присутствующим, даже которые не имели к рекомендациям Квидых отношения, развлечение «зашло». Даже попыток поединков было не больше двух, «разведённых» общественностью. А так, ходили, примерялись, переговаривались. И через час пришли к общему знаменателю: кто где и как был, лежал, стоял, пинал, пинался и прочее. И результат меня более чем устраивал, по крайней мере, для начала. То есть, Жатец просто физически, в силу известных, проверенных и прекрасно перепроверяемых причин, НЕ МОГ убить Ралу Курбич. Самое забавное, что участвующие в следственном эксперименте владетели этого не понимали, даже не будучи идиотами. Ну, как минимум, кто-то из них не был идиотом точно, статистически. Правда, Троксборс на меня задумчиво прищурился, хмурился, но ничего прямо не говорил, так что я ему просто кивнул слегка, молча.

И, составляя этакий «протокол показаний», громко уточнил:

— Так ли, уважаемые, всё было, как мы установили?

— Так, так! — на разные голоса подтвердили уважаемые.

— А не откажитесь ли засвидетельствовать подписью под сей записью сей факт? Прочёв её, само собой перед этим.

— Эм-м-м… — ответила задумчивая общественность.

— Я — подпишу, — ухнул Куква средних лет, подходя к столику.

Пробежал глазами написанное, кивнул, поставил подпись с припиской, что «так всё и было, своими глазами зрел». После оглядел общественность характерным, совиным взглядом и надменно проухал:

— По крайней мере, я, говоря, что было так, готов делом свои слова подтвердить, — тыкнул он в бумагу, незаметно мне кивнув.

Хм, это выходит этакий «реверанс» от сов, некое «извинение» за расклад с пиратским копированием аркубулюсов. То есть, Куква-то в этом не слишком виноваты, но «замазались». А в данном случае — немного, не слишком напрягаясь, помогли в деле. Точнее, помог, конечно, один владетель, но судя по кивку и выражению клюва… в смысле морды — этакий «родовой подгон видому».

И «подгон» имел вполне удобоваримые для меня результаты: общественность запереглядывалась, носы позадирала… И чуть ли не локтями пихаясь, рванули подписывать. Чудом избежав ещё тройки поединков.

А я обзавёлся уже чертовски весомой цидулиной: это не один видок, а двадцать один владетель из разных родов ручались в достоверности.

На этом я бумаженцию прибрал, в саквояж к Младу поместил и сделал обществу лапой: дела не ждали. И не ждали они меня в Управе, где торчал Лидари. И теоретически, Жатец — с этим потерпевшим тоже не помешает поговорить. Если не по делу, то хоть узнаю, как на нём сказались те ступеньки: вываленный язык, когда он под ними валялся, видимо, не был естественным атрибутом этого типа. Мне почему-то так кажется. Да и синячины по морде тоже как-то инородно смотрелись, так что увидеть это рыло ещё раз и убедиться в правильности своих умозаключений — не помешает.

Стал ломиться в Управу, куда меня стражники одарённые не желали пускать под какими-то надуманными предлогами. А на рёв «пускай моё почтенство к Лидари, канальи, а то разнесу всё в навь!» явилась одна из Лидари. Смерила меня взглядом.

— Чего надо твоему почтенству, видом⁈ — довольно занятно, одновременно регламентно-уважительно, но в то же время «с наездом» уточнила она.

— Я — поверенный рода Квидых. И имею к Лидари разговор и просьбу.

— И какую?

— Мне потребно переговорить с Жатецом Квидым.

— Это… — задумалась на четверть минуты дамочка. — Следуй за мной.

Ну и привела меня к Лидари, лет двадцати пяти, парню. Сидел за столом и что-то там читал-писал.

— М-м-м? — вопросительно оторвался он от бумаг.

Но я шмякнул на стол, для начала, ряд с Квидыми на поверение. Парень нос в бумаженцию сунул, прочитал, на меня зыркнул.

— Приветствую, почтенный. И что тебя привело ко мне?

— Приветствую, уважаемый. Две вещи, начну со второй. Прочти-ка эту бумагу, составь труд, — протянул я «протокол».

Парень хмыкнул, взял, прочёл. Хмыкая и приподнимая брови.

— Занятно, многое тут написанное для меня внове, — помахал он бумаженцией. — И что с того, видом Потапыч?

— А вот что, Лидари, — подошёл я к столу и стал тыкать в строчки документа.

— Это… безумие какое-то! — растерянно уставился он на меня.

— Жатец — не убивал Курбишну, — веско озвучил я. — Не мог. Он — не владетель в прямом смысле, Квид спит. Жатец — не может обернуться.

— Положим, то что Квид спит, вещь тайная, — прищурился Лидари на меня.

— Я — поверенный, — приподнял бровь и задрал нос я. — Считай, как лекарь, уважаемый. Мне поверяют тайны, и это нормально.

— Хм, да. Но нож…

— Следы зубов. И родовишна, которой ПИЛЯТ глотку, не сопротивлялась?

— Пьяна… хотя настолько пьяная до алькова бы своими ногами не добралась бы. И Жатец с ней бы не справился, просто не успел бы…

— И на его лице — нет крови. На теле — есть, он в ней валялся и измазался. А на лице, плечах — нет крови.

— Несподручно… стёр? Да нет… Так, хорошо, Михайло Потапыч, меня ты убедил: возможно, ВОЗМОЖНО! — девицу убил не Жатец. Но кто? Все, тобой приведённые наблюдения видоков — могут иметь объяснения. Стёр кровь, закинул под кровать нож. Глотку перерезал ударом, сразу, а потом начал кромсать, вырвая куски…

— И съел их? — скептически поднял бровь я.

— Да хоть бы и так! Сомнения ты во мне посеял, это так. Но пока ты не назовёшь, КТО это сделал — Лидари в суд Курбичей вмешиваться не будут, — сложил он руки на груди. — Если Курбичи беззакония творить не будут.

Ну, последнее — процессуальные нарушения законов корифейства, которые никто, как я думаю, нарушать и не будет. А вот реакция — ожидаемая. Косвенные улики не воспринимаются доказательствами вообще — только прямые. Вдобавок, играет роль «очерёдность получения» информации, которая первее — та и правдивее. Неприятно, но и чёрт с ним.

— Мне, Лидари, нужно потолковать с Жатецом, — вызвав удивление отсутствием споров и пререканий, сообщил я.

— Это — скорее до́лжно допустить, раз уж ты поверенный, — растерянно сообщил он.

— И, раз уж ты спросил у меня — «кто убил», то и дай мне возможность ответить.

— И как же?

— Мне нужен ярлык от Лидари. С правом задавать вопросы и требовать ответы у людишек Курбичей. И задавать вопросы Курбичам.

— Положим, задавать ты и так можешь… Но я тебя понял, видом. Поединки будут, оскорбления. Хорошо, будет тебе ярлык, что ты просишь.

— Благодарю, — с видом Потапыча кивнул я.

И «ярлык», а именно этакое «поручение-разрешение именем Лидари» — я получил. Понятно, что Курбичи меня и с ярлыком пошлют — они хоть и данники, но владетели. А вот слуги (если удачно поймать) — вынуждены будут отвечать. Правда, их «показания» стоят мало, но мне нужно понять «куда копать», хотя предположения уже есть. Хотя «копать» — сильно сказано. Один подозреваемый уже есть, но очень, ЧЕРТОВСКИ неудобный. Тут как бы не со всем родом придётся воевать, просто чтобы добраться, несмотря на ярлык. Но в любом случае — посмотрим, для начала надо поговорить с Жатецом.

К которому меня провела Лидари-телохранительница. И в комнатушке (видимо для слуги, с маленькой койкой) сидел в неволе уже знакомый мне вьюнош. Язык у него был не выкачен, синяков не было. Но глаза слегка косили, и общий вид был скорбный, обречённый и несколько возмущённый творящимся с ним непотребьем.

— Я — видом Михайло Потапыч, поверенный твоих родителей, уважаемый. И твой — по их воле, и если желаешь жить, — радостно поприветствовал я парня.

— Желаю! — заявил он, после чего поверг меня в челодлань: — А как⁈