Потерянные души Уиллоубрука

Глава девятая

Утром, стоя в очереди за таблетками, Сейдж не сводила глаз с дневного зала, надеясь, что убирать придет Эдди, а не человек в ортопедических ботинках. И когда через несколько минут появился Эдди с ведром и шваброй, она мысленно возблагодарила судьбу. По крайней мере, у него не было неприятностей из-за общения с ней; он вернулся, и теперь они, возможно, сумеют поговорить.

На посту сестра Вик вернулась к раздаче ежедневных лекарств. Сейдж очень хотелось рассказать ей об Уэйне — что он сделал с Розмари и что делает с Нормой. Но тогда Норма доложит сестре Вик и Марле, что Сейдж не принимает таблетки. И в то же время ее мутило от мысли о безнаказанности громилы-санитара. Кто знает, сколько еще девушек и женщин он взял силой? Может, рассказать о нем сестре Вик, не упоминая подробностей вроде расположения потайной комнаты или причастности Нормы к делу? Конечно, если та вообще захочет ее слушать. С утра Сейдж уже подумывала шепнуть кое-что Марле, но в палате Норма следила за ней, как коршун.

— Я знаю, вы не станете меня слушать, потому что принимаете за Розмари, — начала она, подойдя к стойке сестры Вик. — Но вы с Леонардом правы насчет Уэйна. Я думаю, ему известно, что случилось с моей сестрой.

Как и предполагалось, сестра Вик в совершенстве владела навыком игнорирования пациентов. Она продолжала работать; лицо ее являло собой маску из спекшейся пудры и жирной подводки для глаз.

— Бери свои таблетки и проходи, — бросила она, не удостоив Сейдж взглядом.

— Я совершенно уверена, что он занимался с ней сексом, перед тем как она пропала. Он ее куда-то уводил, чтобы никто не узнал. А теперь он делает то же самое с другой девушкой.

При этих словах сестра Вик подняла голову; в глазах у нее плясали странные огоньки — страх, злоба или что-то другое, Сейдж не поняла.

— Если кто-то тебя обижает, — сказала она, рубя каждое слово, — потолкуй со своим врачом, а не со мной.

— А как мне с ним потолковать? — возразила Сейдж. — Я не видела доктора Болдуина с тех пор, как он запер меня здесь.

Сестра Вик смерила ее ледяным взором.

— Бери свои таблетки и проходи.

Сейдж понимала, что нужно быть осторожной, но ничего не могла с собой поделать. Ее сжигал гнев.

— Да как же вам не стыдно? — вспыхнула она. — Вы же все-таки медсестра. Вы обязаны заботиться о людях.

— О, я очень даже могу позаботиться о тебе, — пригрозила сестра Вик. — Могу дать тебе кой-чего посильнее для успокоения, если ты так волнуешься.

Кипя от бессильной злости, Сейдж взяла у женщины в серой юбке пластиковую чашечку, положила в рот оранжевые таблетки и, отойдя на достаточное расстояние, снова выплюнула их в руку. Похоже, надеяться оставалось только на Эдди.

Она уставилась на уборщика. Признает ли он ее сегодня или просто окинет тем же странным взглядом, как тогда, когда он курил с Уэйном? Или полностью проигнорирует, чтобы на него снова не наорали. Проходя мимо нее со своим ведром и шваброй, Эдди, не останавливаясь, кивнул ей. Добрый знак, который подарил ей капельку надежды. Если Эдди снова придет в дневной зал, она отыщет способ перемолвиться с ним, несмотря ни на что. И постарается как можно дальше держаться от Нормы. И от Уэйна.

В дневном зале она снова попыталась заговорить с бедняжкой Тиной, которая с закрытыми глазами сидела среди столов, но ответа не получила. Тина больше ни на кого не смотрела; она не разговаривала, не пела, не плакала. Может, ей еще и язык вырезали, подумала Сейдж. Было бы неудивительно.

Когда Уэйн приближался к ней во время своих обходов, она опускала взгляд в пол, уверенная, что он прочтет правду в ее глазах: Сейдж знает, что он сексуальный маньяк, насильник, пользующийся своим служебным положением. Она подозревала, что он сделал что-то с Розмари, но даже если ее подозрения окажутся неверными, она все равно собиралась разоблачить его. Как только Сейдж сможет доказать, что она Сейдж, и все поймут, что она с самого начала говорила правду, она выведет подлеца на чистую воду, и он за все поплатится.

Примерно в середине утра она заметила, что Норма в другом конце зала ходит за Уэйном по пятам, как щенок за игрушкой. Когда он направился обратно к своей кабинке, Норма тронула его за плечо, и Уэйн остановился и повернулся к ней. Девушка что-то прошептала ему на ухо, и он злобно посмотрел на Сейдж, затем схватил Норму за руку и что-то яростно прорычал ей в лицо. Норма с плачем отпрянула, пытаясь вырваться. Уэйн еще раз дернул ее за руку, затем выпустил и тяжело зашагал прочь. Усевшись в кабинке, он зажег сигарету, глубоко затянулся и уставился на Сейдж, дергая ногой вверх-вниз.

Вот черт, что натворила Норма?

Как раз в этот момент в зал вошел Эдди с уборочной тележкой, и Сейдж чуть не бросилась к нему, чтобы все рассказать. Конечно, не было никакой гарантии, что он ей поверит, но она хоть попытается. Может, сработает и его положение простого уборщика: он обычный парень, от которого не зависит благополучие пациентов. Сейдж видела его озадаченный взгляд, когда он впервые подошел к ней в коридоре. Он был неравнодушен к Розмари. И наверняка захочет узнать, как с ней обошелся Уэйн. Может, Эдди даже согласится помочь с поисками, если Сейдж убедит его, что сестру так и не нашли. Снедаемая нервным беспокойством, она встала и направилась к уборщику, поглядывая на Уэйна: разгадав ее затею, он может остановить Сейдж, а то и навредить ей.

Но Эдди, увидев ее, чуть заметно качнул головой, предупреждая держаться подальше. Сейдж растерянно остановилась и вернулась на место. Эдди зашел в кабинку, опустошил мусорное ведро и задержался покурить с Уэйном. За разговором он выудил что-то из кармана и передал Уэйну; тот с ухмылкой кивнул и, глянув на Сейдж через плечо Эдди, подмигнул, недобро поблескивая глазами.

В груди у Сейдж шевельнулся страх. Может, она ошиблась? Может, ей и от Эдди стоит держаться подальше, особенно если они с Уэйном друзья. Может, он уже знает о потайной комнате, знает об Уэйне и о Розмари, да и о Норме тоже. Или Эдди и сам замешан?

Поболтав с Уэйном, Эдди потушил окурок, привязал к тележке мусорный мешок и направился к выходу. Сейдж прикусила щеку изнутри, лихорадочно соображая, что делать. Даже если Эдди знает о потайной комнате, все равно нужно расспросить его о сестре и объяснить, как сама Сейдж очутилась здесь. Она снова направилась к уборщику, но он был слишком далеко. Не успела она пройти и половину зала, Эдди отпер дверь, вывез свою тележку в коридор и ушел.

Проклиная себя за нерешительность, Сейдж вернулась в конец зала. Хорошо бы Эдди пришел завтра вместо того дядьки в ортопедических ботинках. Но уж в следующий раз, решила Сейдж, она любой ценой с ним заговорит. Даже если он опять предупреждающе покачает головой, даже если Уэйн будет следить за ней, она бросится к Эдди, как только он войдет в дневной зал, и гори оно все огнем.

Внезапно перед ней возник Уэйн; его лысая голова и шея блестели от пота. Сейдж испуганно отшатнулась.

— Норме ни черта верить нельзя, — заметил он. — Она же бабахнутая на всю голову и врет, потому что ревнует.

— Я… я не понимаю, о чем вы, — пролепетала Сейдж.

Он провел языком по губам.

— Выходит, надо тебе напомнить, — сказал он, осклабясь, словно они были старыми друзьями. — А твой дружок тем временем тебе записочку оставил. — Он вытащил сложенный кусок бумаги, держа его двумя пальцами, как сигарету. — Эдди, кажется, возомнил, что тут на его дерьмо будут глаза закрывать, но ты уж поверь мне, он просто чмо.

Сейдж хотела ответить, но голос ей изменил. Когда Уэйн сказал, что напомнит ей, это была угроза отвести ее в потайную комнату? Она потянулась за бумажкой, но санитар отдернул руку и засмеялся. Опустив руку, Сейдж подождала, не желая поддаваться на провокацию.

— Что такое? — спросил Уэйн. — Боевой дух угас?

Он снова показал записку, готовый снова дразнить свою жертву, но тут девушка со всколокоченными волосами и в оборчатом платье выхватила бумажку у него из пальцев и убежала с истерическим хохотом. Разъяренный Уэйн бросился за ней. Девушка остановилась в центре зала и попыталась развернуть записку; она вертела листок в пальцах, склонив набок голову и стараясь сообразить, как с ним управиться. Увидев приближающегося Уэйна, она бросила бумажку и ринулась прочь, сбив с ног пожилую женщину и расталкивая других обитательниц. Уэйн подобрал бумажку и тяжелым шагом вернулся к Сейдж; на лбу у него вздулась голубая жилка.

— Насчет этого тоже помалкивай, — рыкнул он, передавая ей записку. — Не то смотри у меня.

Схватив записку, Сейдж бросилась в другой конец зала, нашла свободный стул и разгладила бумажку на грязном, ободранном колене. Текст гласил: «Когда все уйдут в палату, жди здесь. Надо поговорить. Порви, когда прочтешь».

С колотящимся сердцем Сейдж огляделась: не заметила ли Норма или еще кто-нибудь, как она читала записку. Внезапно в зале раздался визг. Уэйн загнал в угол всколокоченную девушку, выхватившую у него бумажку, и прижал к стене, схватив в горсть воротник оборчатого платья. Девушка морщилась и закрывала голову руками. Уэйн тряс ее, выкрикивая что-то в лицо, потом отпустил, и девушка осела на землю, рыдая и хохоча. Сейдж разорвала записку на крошечные кусочки, половину из них засунула под продавленное сиденье дивана, вторую — за спинку и бросилась к всклокоченной девушке, чтобы проверить, не пострадала ли она. Та с криком метнулась прочь.

После безумия завтрака, обеда, ужина и того, что казалось сотней хаотичных часов, ежедневная битва за выживание в дневном зале наконец подошла к концу. Уэйн отпер двери, распахнул их и криками стал выгонять пациенток в коридор. Сейдж задержалась; на лбу и верхней губе у нее выступил нервный пот. Знает ли Уэйн, что было в записке? Позволит ли Сейдж остаться или решит, что от нее сплошные неприятности? Как обычно, Уэйн приказал дееспособным обитательницам выкатывать за дверь тележки и каталки, а сам подгонял нерасторопных и несговорчивых сзади, подталкивая и направляя их к выходу. Сейдж страстно надеялась, что он не заметит ее и не станет проверять, нет ли отставших. Затем ей пришла в голову другая мысль, и она похолодела.

Что, если он тоже задержится? Что, если они с Эдди задумали гнусный план: застать ее одну и изнасиловать? Об Эдди она знала всего ничего: что он уборщик и был знаком с Розмари. Ее доверие к нему основывалось лишь на этом. А вдруг он негодяй вроде Уэйна?

Нет. Нельзя поддаваться сомнениям и страхам. С чего она решила, что Эдди и Уэйн договорились устроить ей здесь западню? И бог знает сколько времени может пройти, пока с ней хоть кто-то поговорит. Может быть, это ее последний шанс. Изнемогая от нервного напряжения, Сейдж прошла в конец зала и села на стул.

Когда из зала вышла последняя пациентка, Уэйн закрыл одну из дверных створок и взялся за другую, но на мгновение застыл в проеме с непроницаемым лицом, не сводя с Сейдж лишенных выражения глаз. Затем блудливо ухмыльнулся, как кот, собирающийся сожрать мышь, захлопнул створку и запер ее на ключ.

Охваченная паникой, Сейдж вскочила со стула и бросилась к дверям. Она попалась и теперь находится во власти посторонних людей. Понимая, что замок заперт, она все-таки подергала ручки, затем заколотила в двери кулаками с криком:

— Выпустите меня!

По ту сторону дверей глухой гомон уходящих по коридору обитательниц все больше отдалялся; крики, плач, причитания и смех становились слабее и слабее. Она снова постучала в двери.

— Кто-нибудь, пожалуйста! Выпустите меня отсюда!

Никакого результата.

Она повернулась и прижалась спиной к двери, пытаясь перебороть ужас. Без пациенток просторный и пустой дневной зал казался полем боя: перемазанные дерьмом и кровью, исцарапанные ногтями стены, перевернутые стулья и рвота на выщербленном полу. Идеальное место для убийства. Никто не заметит, если крови станет больше.

От страха Сейдж затрясло. А вдруг Уэйн вернулся проверить, не проболталась ли она о потайной комнате? А вдруг он и есть Кропси? А вдруг он убил Розмари, а теперь хочет избавиться и от нее? Обхватив себя руками, Сейдж попыталась унять дрожь. Спокойно. Кропси не существует. И даже если Уэйн и Эдди хотят заткнуть ей рот, они не смогут незаметно избавиться от тела.

Но ведь… ночью они с Нормой бродили по коридорам и не встретили ни души, так? К тому же пациенты здесь количественно превосходят персонал: семьдесят к одному. И в конце дня никто больных по головам не пересчитывает. Уэйн и Эдди запросто могут спрятать ее тело в кладовой, а потом вернуться за ним, и никто их не заметит.

Сейдж попыталась обмануть собственный страх: если ее присутствие здесь помогает Уэйну прятать Розмари, то ему, конечно, незачем убивать Сейдж.

В этот момент в замке звякнул ключ, и одна из дверей заскрежетала. Сейдж попятилась, ища глазами хоть что-нибудь, чем можно защищаться, но кругом были только пластиковые стулья. Она схватила стул и занесла над головой.

В двери проскользнул Эдди. При виде вооруженной стулом Сейдж он застыл, защитным жестом выставив руку.

— Какого черта? — взвизгнул он. — Что за хрень? Это же я!

— Чего ты хочешь?

— Как это чего я хочу? Тебя несколько дней не было. Я хочу знать, где ты была.

— Я не Розмари, — возразила Сейдж. — Я ее сестра. Мы близнецы.

— Ладно, как скажешь. Только поставь стул на место, надо поговорить.

— Я говорю правду, — настаивала Сейдж. — Знаю, ты мне не веришь. Никто не верит. Я приехала в Уиллоубрук, как только узнала, что Розмари исчезла, но доктор Болдуин запер меня здесь, потому что принимает меня за сестру. Как и все остальные.

— Ладно, — сказал Эдди, опуская руку. — Давай я только дверь сперва запру, а потом ты мне все расскажешь, идет?

Она кивнула.

Эдди запер дверь и внимательно всмотрелся ей в лицо ясными, полными озабоченности голубыми глазами. Когда он подошел ближе, Сейдж еще выше подняла стул, готовая ударить его при первых признаках опасности. Но Эдди остановился и спустя несколько напряженных мгновений выдохнул:

— Твою ж мать.

— Что? — не поняла Сейдж.

— Теперь вижу. Ты в самом деле не она.

— Ты видишь, что я не Розмари?

Он потрясенно кивнул.

— Ага, вижу.

Плечи у Сейдж расслабились, и она немного опустила стул.

— Ты мне голову не морочишь? — с подозрением спросила она.

— Не морочу. Честно.

Обессилев от облегчения, Сейдж опустила стул, но все еще держалась подальше. Наконец-то хоть один человек поверил ей. Человек, который может выслушать ее и помочь — если только Эдди не соврал, чтобы избежать удара стулом. Вновь нахлынули сомнения. А вдруг Уэйн и впрямь знает, кто она на самом деле? Знает и уже рассказал Эдди.

— Почему ты мне веришь? Никто больше не верит.

— Потому что у тебя другой голос, — пояснил он. — Глубже и чуть грубее. Вот ты сейчас перепугалась до смерти, но глаза у тебя мягче и совсем не воинственные. Не такие, как у Розмари. Я ни у кого таких глаз не видел.

— Что ты имеешь в виду? В каком смысле у нее другие глаза?

— У Розмари они всегда были затравленные, словно в голове у нее полно привидений.

По рукам у Сейдж пробежали мурашки. Все сходилось. Сестра, казалось, постоянно видела людей и вещи, которых в реальности не было. И вероятность того, что Уэйн заметил это по глазам Розмари, была довольно мала, а значит, Эдди сам догадался, кто такая Сейдж.

— Ты знаешь, что с ней случилось?

Он покачал головой.

— Нет. Если бы.

— Но ты вроде с ней дружил. — Это было скорее утверждением, нежели вопросом.

Эдди пожал плечами.

— Можно и так сказать.

— В каком смысле?

— Она всегда говорила мне «привет», когда стояла в очереди за колесами. А иногда подходила поболтать, когда я вытряхивал мусор.

— И таким образом ты ее узнал поближе? — спросила Сейдж с сомнением в голосе.

Чувствуя ее скепсис, Эдди посмотрел на нее с раздражением.

— Когда люди видятся каждый день, между ними поневоле возникает своего рода связь: хорошая, плохая, нейтральная. Мы никогда не разговаривали подолгу там, где нас можно было заметить, но Уэйн пару раз позволил нам встретиться вот как сейчас с тобой. Мне было жалко Розмари: она казалась вполне нормальной. И я с ней разговаривал, потому что мне так хотелось. Она мне нравилась. Она была славная.

— Розмари тебе говорила, что у нее есть сестра?

— Угу, но я думал, что речь про Норму. Я не знал, что у нее есть настоящая сестра.

Сердце Сейдж сжалось от тоски. Может, Розмари постепенно стала думать, что Сейдж существует только в ее воображении. Или сердилась на Сейдж, что та не приезжает. Или просто забыла прежнюю жизнь, которую вела до того, как ее заперли в этом ужасном месте. Если так, то, возможно, все только к лучшему. Нельзя скучать по тому, чего у тебя не было.

— Уэйн говорит, что ты парень Розмари.

— Уэйн сам не понимает, о чем говорит. Вечно в разборки лезет.

— У тебя был с ней секс?

Эдди побледнел:

— Что?! Нет!

— А почему ты не разговаривал с ней на людях?

— Ты же слышала, как Марла меня облаяла, когда я на днях с тобой поздоровался. А здесь обожают языками чесать.

— Розмари и с Уэйном дружила?

— Я бы не сказал, что дружила, но она с ним ладила, и они были в хороших отношениях. И он позволял ей разговаривать со мной.

— Что значит «она с ним ладила»?

— Ты же понимаешь, он с ней постоянно заигрывал, шуточки там, ну, как у парней водится. Иногда он бывал вульгарным и напористым, а она отмахивалась, чтобы его не бесить. Ты ведь уже видела, какой он, когда не в духе.

— И поэтому сестра Вик и Леонард думают, что Уэйн как-то замешан в ее исчезновении?

— Кто знает? Говорю же, единственное, что тут действительно работает, так это сплетни.

— Ты знал, что у нее был секс с Уэйном?

В глазах Эдди мелькнуло что-то похожее на боль.

— Почему ты так думаешь?

Сейдж вспомнила угрозу Нормы и замялась, но потом решилась:

— Если я тебе скажу, обещай, что дальше тебя не пойдет. Пока я не выберусь отсюда или пока мы не найдем Розмари. Потому что я… — Она запнулась, не зная, как продолжить. — Я здорово влипну, если ты кому-нибудь проболтаешься, и тогда мы вообще никогда не найдем Розмари.

— Ладно, — согласился он. — Обещаю никому не говорить, пока ты не разрешишь. — Бледно улыбнувшись, Эдди клятвенно поднял вверх два пальца.

Сейдж вгляделась ему в глаза. Он казался довольно открытым. Может, чуточку наивным. Возможно, поэтому Розмари и потянуло к нему. И если сестра ему доверяла, то, видимо, и Сейдж не стоит его опасаться.

— Мне рассказала Норма. По ее словам, Уэйн водил Розмари в потайную комнату в яме.

Эдди, казалось, засомневался.

— Ты ведь понимаешь, что Норма шибанутая на всю голову?

— Я видела ту комнату своими глазами.

— Каким образом?

— Теперь уже неважно, — отмахнулась Сейдж. — Я видела матрас на полу, а вокруг валялись дохлые голуби и мыши. — Ему лучше не знать, что Норма стащила ключи и они вдвоем выбрались из палаты посреди ночи. По крайней мере, пока следует сохранять осторожность. А то вдруг Эдди настучит на Норму, и та пожалуется персоналу, что Сейдж выбрасывает таблетки.

— Я знаю, что у Нормы… проблемы, но она говорит, что Уэйн водит ее в ту комнату, поскольку теперь Норма его девушка, ведь Розмари больше нет.

Эдди покачал головой, озадаченный и в то же время слегка удивленный.

— Ты, наверное, имеешь в виду каморку за кладовкой, где сестра Моррис прикармливает кошек, когда у нее смена на втором этаже. Все болтают, что она подворовывает в столовке для этих блохастых тварей, которые загадили всю кладовую. Ребята из персонала там раньше покуривали дурь, но их несколько раз застукали, и теперь они туда нечасто ходят. И все-таки, если Уэйн водил туда Норму или Розмари, кто-нибудь пронюхал бы, и поползли бы слухи.

— Ты уверен? Норма принимает меня за Розмари, потому и хотела рассказать мне о комнате. Хотела наказать меня… в смысле наказать Розмари за побег в одиночку. Если мою сестру туда не водили, какой смысл показывать мне убежище?

— Но я сам видел этих гребаных котов. Харри рыжий, Тэбби черно-белый, и у него семь пальцев на одной лапе. И кто знает, что там у Нормы в голове творится. По словам Уэйна, она убеждена, что ее собираются убить, и каждый день называет разного убийцу. Сегодня это Джек-потрошитель, завтра — Тварь из Черной лагуны[9]. Ни одному ее слову нельзя верить.

Лицо Сейдж обдало жаром. Ну и дура же она! Ведь с самого начала были доказательства психического состояния Нормы: бегала голышом, разбила стул голыми руками. И ясно, что паранойя у нее зашла невообразимо далеко, отсюда и болтовня о Кропси.

Сейдж застонала про себя. Эдди решит, что она идиотка. Или рехнулась. Замечательно: единственный человек, поверивший ей, примет ее за сумасшедшую.

— Значит, ты не считаешь, что Уэйн способен на такие мерзости?

— Я считаю, что каждый способен на мерзости, поэтому ни да, ни нет наверняка сказать не моту. Но готов поручиться, что Норма безумна, а Уэйн — отморозок и ублюдок. Я с ним общаюсь только потому, что не хочу его злить.

— Он не просто отморозок и ублюдок. Он избивает и калечит пациенток. Я своими глазами видела.

— Знаю. Но дело в том, что контроль он может поддерживать только силой. Таких среди персонала много. У них же нет никакой подготовки, и по-другому они не умеют. А ты ведь знаешь, каково здесь бывает. Если бы не санитары, некоторые обитатели поубивали бы друг друга.

— А ты, похоже, его защищаешь?

— Ничего подобного. Но ты должна понимать, с чем имеешь дело. Персонала тут не хватает, и в конце концов санитарам приходится брать на себя куда больше пациентов, чем положено. Поэтому Уэйн курирует дневной зал. Вообще-то смотрителем тут должна быть женщина, но начальству приходится работать с тем, что есть. А есть немногое, уж поверь мне.

Сейдж хотела сказать, что и без него понимает, с чем имеет дело, что мертвый груз страха и отчаяния, который она ежедневно и ежесекундно несет в Уиллоубруке, налил ее кости свинцом, но ей не хотелось тратить время на разговоры о себе. И тут она вспомнила:

— Норма сказала, что Уэйн всегда дает ей «Пикси стикс», когда они ходят в потайную комнату. Она их прячет в кладовке.

— «Пикси стикс»?

Сейдж кивнула.

— Конфеты в полотняном мешке, который висит рядом со смирительными рубашками. Сходи сам посмотри.

— Черт, — буркнул Эдди, который, судя по выражению лица, теперь ей верил — по крайней мере, насчет того, что Уэйн водит Норму в потайную комнату. А вот доказательств того, что он водил туда Розмари, не было.

— Теперь ты знаешь, почему я думаю, что Уэйн может иметь какое-то отношение к исчезновению Розмари, — сказала Сейдж. — Но я ничего не могу сделать, пока заперта здесь. Ты поможешь мне выбраться?

Эдди уставился на нее:

— И как я, по-твоему, это сделаю?

— Ты уборщик. У тебя должны быть все ключи.

— Кое-какие есть, но не все. И водить кого-то по зданию куда легче, чем выпустить наружу. Может, ты не заметила, но главные выходы на замке и под охраной. И на центральном посту тоже охранник.

Вот черт. Значит, Норма тоже не врала насчет ключей.

— Уэйн тебе что-нибудь говорил насчет исчезновения Розмари?

Эдди помотал головой.

— Не особо. Просто ему было интересно, куда она подевалась. Как и другим.

— А Розмари тебе о нем говорила что-нибудь?

— Ничего особенного. Но я знаю, что она боялась Уэйна.

— Откуда знаешь?

— Это одна из немногих вещей, которые она упоминала. Да я и сам видел. Когда его не было поблизости, Розмари вела себя по-другому, не так скованно.

— Ее можно понять. Я его тоже боюсь. Он пообещал уделять мне время, что бы это ни значило.

Эдди нахмурился.

— Он удивился, когда увидел тебя? Имей он какое-то отношение к исчезновению Розмари, он бы испугался, верно?

— Да, он удивился, но не испугался. И вот что я думаю: а если он знает, что я не Розмари? Может, он просто помалкивает, чтобы все остальные принимали меня за сестру?

— Откуда ему знать? Да и зачем ему скрываться?

Сейдж пожала плечами.

— Понятия не имею, но если подумать… может, он понимает, что я не могу быть Розмари, потому что держит сестру где-нибудь взаперти. Но пока все принимают меня за нее, никто не догадается, что Розмари все еще не нашлась. Логично, правда?

— Мать честная, — растерялся Эдди. — Я и не сообразил.

— Может, спросишь его, знает ли он, кто я такая?

— Вряд ли это хорошая идея.

— Почему? Мне казалось, вы друзья.

Эдди саркастически хохотнул:

— Ага, конечно. Говорю же, я с ним общаюсь, только чтобы его не злить. Поскольку крепко усвоил: тут важнее всего иерархия. И команда уборщиков, и я в том числе, считается низшей кастой. Никто никому не доверяет. Санитары не доверяют медсестрам, потому что те отчитываются перед администрацией. А медсестры не доверяют санитарам, потому что администрация готова нанять любого, кто способен держаться на ногах и членораздельно говорить. У нас здесь работают бывшие заключенные, а большинство докторов — посмешище. Нормальные больницы их на работу не возьмут. Ты заметила, что врачи и медсестры не дотрагиваются до пациентов? Именно санитары приводят пациентов на осмотр, держат их и передвигают, а врачи к больным не приближаются: мало ли, укусят или заразят чем-нибудь. Я уж молчу о криминальных психопатах, которых сюда запихивают. Иногда кажется, что единственная разница между жильцами и персоналом заключается в том, что у персонала есть ключи. Поэтому я просто держусь в сторонке и стараюсь ладить со всеми.

Что-то ледяное и твердое шевельнулось в груди у Сейдж. Бывшие преступники? Плохие доктора? Криминальные психопаты? Такого она не ожидала. Ее подмывало спросить, зачем сам Эдди работает здесь, но прямо сейчас это было не важно. Затем она вспомнила следы от уколов на руках Уэйна.

— Уэйн — нарик, ты знаешь?

— Ага. Как и половина персонала. Пожалуй, наркота — единственный способ не свихнуться на такой работе. Большинство здесь подолгу не задерживаются. Каждый месяц мы теряем по десятку сотрудников.

— А почему персонал не стучит друг на друга? Они бы сообщили, если бы узнали, что Уэйн делает что-то с Розмари?

Эдди замялся.

— Ты хочешь правду или лучше тебя успокоить?

— Правду.

— Никто на Уэйна не донесет — ни за наркоту, ни за другие проделки. Многие санитары и медсестры вместе зажигают. Дурь покупают и продают прямо на работе. И еще они трахаются друг с другом. Иногда могут поцапаться, но стучать не стучат и друг друга не сливают. Тем, кто не понимает по-хорошему, прокалывают шины, поджигают тачки, а их самих могут избить на парковке до полусмерти. Чтобы сообщить о проступке, сотрудник должен собрать убедительные доказательства, что практически невозможно. А таких типов, как Уэйн, все боятся. И вот еще что: уволить государственного служащего довольно трудно, потому что их поддерживает профсоюз. Я не в курсе всего, потому что, как уже сказал, стараюсь ни во что не влезать, но слышать кое-что слышал. И кое-что знаю.

Его слова рикошетили у Сейдж в голове, как мячики для пинг-понга. Она с трудом улавливала смысл и не могла поверить услышанному. Если здешним сотрудникам сходят с рук употребление наркотиков и секс на работе, что еще они могут совершить? Похищение? Убийство? И кто будет слушать ее, если всем наплевать на происходящее в Уиллоубруке? Ее затрясло, нервы были на пределе.

— Тогда почему, как ты думаешь, Уэйн позволял тебе разговаривать с Розмари, а теперь и со мной с глазу на глаз?

Эдди пожал плечами:

— Может, потому что мне на него плевать?

— Или потому что ему до лампочки, что у тебя секс с пациенткой?

— И это тоже. Я уверен: по его мнению, именно это здесь и происходит.

— Тогда он не должен волноваться, что ты мне поверишь. А доктор Болдуин? Как думаешь, тебе удастся убедить его, что я не Розмари?

Между бровей Эдди пролегла глубокая складка.

— Он не станет меня слушать.

— Почему?

— Потому что винит меня в том, что она сбежала. Или пропала. Я правда не знаю, о чем думала Розмари и куда могла пойти.

Сейдж помедлила, растерявшись.

— Но Уэйн сказал, что доктор Болдуин обвинял именно его. Что Уэйна чуть не уволили.

— Доктор Болдуин понятия не имеет, что случилось, и пытается это выяснить.

— Так почему он винит тебя?

— Не знаю.

Сейдж внимательно посмотрела на него, затем сказала:

— Нет, знаешь. Пожалуйста, скажи мне.

В лице Эдди появилась необычная жесткость.

— Он думал, что мы… занимались тем, чем не положено заниматься. Ты ведь тоже так думала, как и Уэйн.

— Ну, если ты ей нравился, то и ладно, — мягко сказала Сейдж. — Если честно, мне было бы легче от мысли, что сестра нашла хоть какую-то радость в этой вонючей дыре. Так что прошу тебя… расскажи как есть.

— Один раз она поцеловала меня в коридоре, вот и все. Я ее оттолкнул, но было уже поздно. Все видели. Поэтому доктор Болдуин считает, что Розмари сбежала ко мне. Что я ее где-то прячу.

— А ты прячешь?

— Нет, конечно.

— И ты точно не догадываешься, где она может быть?

— Говорю же, нет, — вздохнул Эдди. — А жаль. Однажды вечером она попросила меня прийти к ней в палату, хотела о чем-то поговорить, но я отказался: мол, у нас будут неприятности, если нас застукают, и тогда мне ее больше не видать. Но она настаивала. Говорила, что сделает кое-что серьезное, если я не приду. По ее словам выходило, что кто-то прокрадывается в палату и обижает ее, и Розмари считала, что я могу спугнуть обидчика.

— Обижает ее? — переспросила Сейдж, содрогнувшись. — Ты думаешь, это был Уэйн?

— Не знаю. Она так и не успела рассказать, потому что исчезла в ту же ночь. И теперь я подозреваю самое плохое, и это меня убивает. — Его глаза затуманились, голос поплыл. — Проблемы у Розмари были, это точно, но ей просто хотелось, чтобы ее любили.

У Сейдж сжалось сердце. Единственный человек в этом ужасном месте, которому была небезразлична Розмари, подозревает худшее; что же тогда думать самой Сейдж?

— Если доктор Болдуин считал, что ты путаешься с Розмари, почему он тебя не уволил?

— Потому что он хватается за соломинку. К тому же моя мать жертвует этому месту кучу бабок, а мой дядя — руководитель программы Уиллоубрука и заведующий отделением физиотерапии. Он советовал мне держаться подальше от Розмари, потому что у нее психоз и паранойя и она до конца жизни будет бояться всех и вся, а я его не слушал. Но главным образом Болдуин меня не уволил потому, что мой дядя пригрозил обратиться в прессу.

— Обратиться в прессу? Насчет чего?

— Насчет того, что Розмари пропала. И насчет всякого другого, что происходит в Уиллоубруке.

Глаза у Сейдж расширились.

— Ты хочешь сказать, администрация никому не сообщила, что моя сестра пропала?

Эдди кивнул.

— Даже полиции?

— Да нет, конечно, особенно полиции! Это было бы пятно на репутации Уиллоубрука. Да и администрация никогда бы не допустила скандала. — Голос его наполнился сарказмом.

— О боже. Значит, и поисковую группу не вызывали?

Он покачал головой.

— Сотрудникам велели обыскать все здания в кампусе. И послали охранников прочесать лужайки и парк, но и только.

— Не понимаю. Почему не запросили помощь? Почему не вызвали полицию с собаками и лошадьми, сыщиков, которые знают свое дело?

— Потому что тогда набегут репортеры и будет труднее прикрывать тот гребаный кошмар, который здесь творится. Ты видела, как тут обращаются с пациентами. Это не школа — это бункер для неизлечимых. Только кучка ребятишек в научном отделении получает нечто вроде образования, да и то уроки у них по паре часов в день, не больше. И занимаются с ними лишь потому, что родители подписали бумаги, разрешающие доктору Крюгмену вводить детям экспериментальную вакцину в обмен на лучшие условия содержания. А на деле подопытным подмешивают в какао дерьмо гепатитников.

Сейдж схватилась за горло, опасаясь, что ее стошнит при попытке заговорить.

— И никакого лучшего ухода пациенты там не получают. Они умирают, — продолжал Эдди. — Никто даже не представляет, сколько больных умирает в этом месте каждый год. О некоторых сообщается в местной газете, вот как про того десятилетку, что ошпарился в душевой из-за неисправного водопровода, или двенадцатилетнего мальчика, который задохнулся, когда рвался из ремней. Но большинство случаев замалчивают. На прошлой неделе один восемнадцатилетний парень умер после того, как другой пациент ткнул его кулаком в горло. Так что твоя сестра не первая, кто бесследно исчез.

Ей хотелось, чтобы Эдди замолчал. И в то же время нужно было узнать правду, несмотря на затопившее ее глухое отчаяние.

— Вот и Норма так говорит. Но ведь она… — Сейдж осеклась. Норма считает, что Джек-потрошитель и Тварь из Черной лагуны существуют на самом деле. — Неважно. Мало ли что она говорит.

— Но это явно важно для тебя, так что выкладывай.

— Норма считает, что виноват Кропси. — Она сразу же пожалела о сказанном. Кропси — всего лишь очередная городская легенда. В глубине души Сейдж это знала, но пребывание в Уиллоубруке приближало немыслимое к реальности.

Глаза Эдди затуманились подобием печали — а может, это было участие, как знать. Сейдж хотелось, чтобы он сказал что-нибудь, дал понять, что не считает ее ненормальной вроде Нормы.

— Вот видишь, я же говорила, что это неважно, — сказала она. — Всего лишь дурацкая страшилка из детства. Просто не ожидала услышать о Кропси от Нормы.

— Не такая уж она дурацкая, — возразил Эдди. — Я тоже вырос с этой легендой. Если честно, байки о Кропси пугали меня до ужаса. Старший брат с дружками затаскивали меня в туннели под старым санаторием «Сивью» и бросали там. Говорили, что хотят поймать Кропси. На живца, стало быть, ловили.

— Господи боже. Какой кошмар!

Эдди пожал плечами.

— Скажем так: сволочь был мой братец, но я выжил.

Отогнав мысли о Кропси, Сейдж снова перевела разговор на сестру:

— Кто-нибудь допрашивал Уэйна и других сотрудников, когда Розмари пропала?

— Разумеется. Доктор Болдуин многих из нас допросил, некоторых по нескольку раз, включая меня. Но это ничего не дало.

— Ты думаешь, она могла сбежать? — Сейдж понимала, что цепляется за соломинку, но выбора не было. Нужно продолжать действовать, продолжать искать правду. Иначе пропадут обе: и она, и сестра.

— Насколько я знаю, — сказал Эдди, — единственный способ для пациента покинуть Уиллоубрук — это умереть.

Сейдж поперхнулась.

— Ты хочешь сказать… хочешь сказать, Розмари умерла?

— Нет, — ответил он, страдальчески сморщившись.

Прости, я не то имел в виду. Просто я не слышал, чтобы кто-то сбежал, вот и все.

Сейдж разочарованно вздохнула. Разговоры о Кропси и о злоупотреблениях в Уиллоубруке не помогут ей освободиться или найти сестру. Нужно действовать.

— Раз уж ты не можешь вытащить меня отсюда, сделаешь для меня кое-что другое?

— Если смогу.

— Можешь позвонить моему отчиму и сообщить, что я здесь? Доктор Болдуин уверял, будто уже звонил ему, но я не знаю, правда ли это. Даже если и звонил, мог просто соврать, что Розмари вернулась, живая и здоровая. Если ты скажешь отчиму, что работаешь здесь и что меня заперли, поскольку принимают за Розмари, может, он и озаботится.

— А где ты, по его мнению?

— Наверное, у подруги. Ему начхать, где я, лишь бы под ногами не болталась. Его зовут Алан Терн. — Она продиктовала номер телефона. — Запомнишь?

Кивнув, Эдди повторил номер.

— А твой отчим поверит, если ему позвонит невесть кто?

— Почем знать, — пожала плечами Сейдж. — Но надо хоть попытаться. Правда, должна тебя предупредить: иногда он просто жуткий мудак, особенно когда пьет. А если Алан дома и подошел к телефону, значит, точно пьет.

— И что мне ему сказать?

— Скажи, что я ехала сюда автобусом и у меня украли сумку. Скажи, что я не у Хэзер, не у Дон и не у Ноя.

— Понял. Еще что-нибудь, для верности?

Представив реакцию Алана на звонок Эдди, она вдруг вспомнила, что отчим обычно отказывался брать трубку, думая, что звонят коллекторы, а зачастую так и было.

— Если он не будет отвечать, сможешь лично зайти к нему и поговорить с глазу на глаз?

— Если считаешь, что это поможет…

— Должно помочь. — Сейдж сообщила ему адрес. Затем ее осенило. — Достанешь мне карандаш и бумагу? Я ему записку напишу.

В коридоре раздались шаги.

— Уэйн, — шепнул Эдди. — Возвращается.

Сейдж отпрянула от него и отошла за стул, которым недавно замахивалась, лихорадочно соображая, о чем еще забыла сказать. Шаги по ту сторону двери смолкли. В замке повернулся ключ.

— Когда мы сможем снова поговорить? — спросила она у Эдди.

— Скоро. Ты пока постарайся ни во что не ввязываться. Я сделаю все возможное, чтобы помочь, но если тебя посадят в яму, это будет куда сложнее.

Она кивнула.

Лязгнула задвижка. Одна из створок открылась, и в зал вошел Уэйн.

— Так-так, голубки, — ухмыльнулся он. — Пора одеваться и по кроваткам.

Бросив на Сейдж ободряющий взгляд, Эдди повернулся, чтобы уйти. Грязно ухмыльнувшись ей, Уэйн придержал для него дверь.

— Спасибо, — кивнул ему Эдди.

— Всегда пожалуйста, — ответил Уэйн, хлопнув уборщика по плечу. — Обращайся.

Когда Эдди скрылся в коридоре, Сейдж направилась к двери, дрожа от предчувствий и страха. Если ей удастся продержаться еще двадцать четыре часа, пока Эдди не сообщит Алану о том, что она здесь, она расскажет журналистам о Уиллоубруке и своей пропавшей сестре. И об Уэйне.

В дверях Уэйн встал у нее на пути, загородив проем.

— Куда спешим? — поинтересовался он.

Сейдж остановилась и отступила, глядя в пол.

— Похоже, твой дружок соскучился, пока тебя не было, — заметил санитар. — По правде говоря, теперь, когда мне уже не хочется свернуть тебе шею, я тоже по тебе соскучился.

Она отступила еще на шаг, готовая бежать или драться. Если он закроет дверь и полезет к ней, она закричит и схватит стул, чтобы жахнуть его по голове, как чуть не жахнула Эдди. Может быть, Эдди услышит ее и вернется.

— Пожалуйста, не трогайте меня, — пролепетала она.

Уэйн привалился к дверному косяку, похотливо пялясь на нее и выжидая, что она станет делать дальше. Спустя, казалось, целую вечность он посторонился, чтобы пропустить ее.

— Твое счастье, что у меня на этот вечер планы поинтереснее, — бросил он.

Обойдя санитара, Сейдж выскочила за дверь. В коридоре никого не было, кроме Эдди, который мыл пол неподалеку. Она торопливо направилась к нему.

— Куда припустила? — бросил ей вслед Уэйн, запирая дверь. — Муравьишки заползли в штанишки?

Не обращая внимания, Сейдж шла дальше.

— Все в порядке? — окликнул ее Эдди.

— Можешь проводить меня до палаты? — шепнула она. — Не хочу оставаться наедине с ним.

Он покачал головой.

— Извини. Марла разозлится.

Сейдж помчалась дальше. Хоть бы на посту кто-то был!

— Ну и ну, Эдди, — хохотнул Уэйн, устремляясь за ней. — Что ты с ней сделал? Чешет, будто ей задницу поджарили.

Эдди отжал швабру и шлепнул ее на пол.

— Ничего, старина, — сказал он. — Ничего такого.

— Ага, как же, — протянул Уэйн.

На посту сестра Вик перегнулась через стойку и уставилась на идущего по коридору санитара.

— Что происходит? — осведомилась она.

— Да вот, веду заблудшую овечку назад в палату, — пояснил Уэйн. — Пряталась в моей кабинке, пока я обходил остальных.

Выйдя из-за стойки, сестра Вик дождалась, когда они поравняются с ней.

— Опять сбежать хотела?

— Я бы не удивился, — ответил Уэйн. — Ушлая тварь.

Сейдж попыталась поймать взгляд сестры Вик, надеясь, что та заметит страх на лице пациентки, но та, мельком глянув на Сейдж, никак не отреагировала и вынула из кармана униформы пачку сигарет.

— Огоньку дашь? — спросила она Уэйна.

— А как же, — ответил тот. Остановившись, он выудил из кармана зажигалку.

Сейдж продолжала идти.

— Эй, притормози! — крикнул он ей вслед.

Когда сестра Вик раскурила сигарету, Уэйн прибавил шагу, догоняя Сейдж.

Она оглянулась на него через плечо. К ее удивлению, сестра Вик как бы невзначай двинулась по коридору, глубоко затягиваясь сигаретой и наблюдая за ними. Догнав Сейдж, Уэйн замедлил шаг и пошел чуть позади нее. Повернув за угол и направившись к своей палате, Сейдж снова оглянулась. Сестра Вик не спеша миновала перекресток коридоров, не сводя глаз с нее и Уэйна, пока они не добрались до палаты D. Как только Уэйн отпер дверь и распахнул ее, сестра Вик повернулась и исчезла.

Впустив Сейдж в палату, Уэйн запер за ней дверь и ушел. В конце палаты Марла, непреклонно стиснув губы, прижимала к матрасу кричащую девушку, ожидая, когда та перестанет биться. Радуясь тому, что Марла слишком занята, чтобы заметить ее позднее возвращение, Сейдж поспешила к кровати Розмари, испытывая странное облегчение оттого, что снова оказалась в шумной, переполненной комнате. По крайней мере, здесь Уэйн до нее не доберется. Затем она вспомнила слова Эдди: Розмари говорила, что ночью кто-то прокрадывался в палату.

Значит, опасность повсюду.