Потерявшие судьбу

Глава 18

Свистящий с невероятной скоростью меч выкашивал густые ряды зеленых захватчиков. Эмарис, храня угрюмое выражение лица, торил просеку за просекой. Некоторые уже объединились в полянки. Идущий следом Левмир подбирал скошенную траву и бережно укладывать в скирд возле внезапно обнаружившегося сарая. Кажется, сам Эмарис удивился, когда после очередного взмаха мечом за стеной сорняков открылось дощатое строение.

В очередной раз повернувшись и увидев перед собой Левмира, Эмарис сорвался на крик:

— Хватит за мной ходить! Я все сказал, ты все услышал. Добавить нечего. Пошел вон отсюда.

Левмир сгреб в охапку толстые стебли, швырнул их к сараю.

— Слушай, я погорячился, — миролюбиво сказал Левмир. — Вспомни, сколько мне лет. Сам не знаю, не то тринадцать, не то шестнадцать. А теперь еще такое…

— Какое «такое»? — Эмарис сплюнул в сторону и опять взмахнул мечом. — Ты попросил меня убить девчонку только потому, что влюбился в нее! Я знать не хочу, какой дурью ты руководствовался, когда говорил это. А если ты сейчас хоть слово вякнешь о моей дочери, я снесу тебе голову. Да я все силы приложу, чтобы ты, недоделок, никогда больше ее не увидел.

— Я не влюблялся в Айри. — Левмир заговорил громче. — Сколько раз повторять? Мне подмешали в вино приворотное зелье — так она это назвала. Все эти чувства — не мои! Но они скоро станут сильнее меня. Прости, что говорил об убийстве. Но я все еще прошу помощи! Эмарис, да неужели за те миллионы лет, что ты живешь на свете, не было ничего подобного? К кому мне еще здесь обратиться?

— Миллионы лет? — взвыл Эмарис. — Да насколько я, по-твоему, стар?

— Старше меня, — пожал плечами Левмир. — Так, значит, нет?

— Я все сказал.

Кивнув, Левмир опустился на корточки. Эмарис, щурясь, наблюдал, как он достал из-за пазухи свернутый лист бумаги. Коснулся пальцем среза растения, размазал зеленый сок.

— Куда пойдешь? — спросил Эмарис.

— Айри не трону, — отозвался Левмир, продолжая колдовать над бумагой. — Есть только один человек, которого я могу убить, чтобы избавиться от проблемы. Передашь И, что я был готов сражаться со всем миром, но не смог одолеть самого себя. Вот, возьми. Наверное, тебе это нужно.

Рука Эмариса, стиснувшая бумагу, задрожала. Зеленые глаза хитро смотрели на него, алые, будто кровь, губы улыбались. Меч выпал из ладони. Подняв голову, Эмарис увидел Левмира у калитки. Парень шагал быстро, не намереваясь задерживаться.

— Стой.

Когда он обернулся, на лице читалось раздражение. Эмарис подошел ближе, заглянул Левмиру в глаза.

— Вот так запросто готов пойти и сжечь себя?

— Я отойду подальше, чтобы у тебя не было неприятностей.

Он не моргал. Взгляд Эмариса, от которого порой становилось плохо даже Эрлоту, падал в пустоту. Медленно сложив листок, Эмарис убрал его в карман.

— Поклянись, что не отступишь.

— Что? — Левмир моргнул. Будто нехотя отозвался на окрик с той стороны Алой Реки.

— Если я возьмусь тебе помочь, поклянись, что не отступишь. Сделаешь все возможное и невозможное для того, чтобы она была счастлива.

— Клянусь, — сказал Левмир, не размышляя ни секунды.

— Если думаешь, что все так просто…

— Хочешь, чтобы я вычистил языком все конюшни в городе — я пошел. Хочешь, чтобы я убил всех людей на Востоке — я начну сейчас. Скажи, что мне сделать, чтобы она была счастлива, и я приступлю.

Эмарис покачал головой.

— Ладно. Для начала останови сердце.

Левмир отвел взгляд.

— Мне все сложнее… Если остановлю — понадобится кровь.

— Значит, нет?

После секундной заминки на Эмариса посмотрели два черно-красных глаза.

— Хороший мальчик. А теперь пойдем обедать.

— Это что-то вроде таверны? — спросил Левмир, когда стражник пропустил их через ворота.

Сразу за высокими стенами начался пустынный двор, посреди которого громоздится каменное строение. Похоже на вход в подземелье. У дверей играют в какую-то игру с камешками на доске еще двое стражей. По периметру стены — башни, на каждой из которых вооруженные арбалетами часовые.

— Да, для особых посетителей, — бросил через плечо Эмарис.

Стражники поднялись навстречу Эмарису, один вопросительно поглядел на Левмира.

— Мальчишка со мной, — сказал Эмарис. — Есть?

— Всегда найдется, — усмехнулся стражник. — Не живет народ спокойно. Косби, проводишь?

Второй стражник открыл висячий замок. Дверь открылась. Ступеньки действительно уводили вниз. Левмир последовал за Эмарисом. Дверь за ними захлопнулась, но стражник зажег спичку. Очень скоро ушей Левмира достигли голоса.

— Что здесь происходит? — тихо спросил он.

— Сам все увидишь, — отозвался Эмарис. — Помни: ты обещал не отступаться. Вот тебе первая битва.

Ступеньки закончились. Стражник отпер еще одну дверь и ступил в коридор. По обе стороны тянулись решетки. За ними началось движение. Словно притягиваемые светом, узники подползали ближе, смотрели, щурясь, на посетителей. Эмариса тут видели не впервые, на лицах читался ужас. Пахло потом, грязью и испражнениями.

— Эй, мальчик, — прошипел заросший бородой практически голый мужик. — Иди ко мне, я тебе кое-что покажу.

Левмир обратил к нему лицо, и мужик с воплем шарахнулся.

Коридор оказался длинным, со множеством ответвлений. Стражник шел прямо, пока не уперся в третью дверь. За ней оказалось просторное помещение, выложенное серыми плитами. Стражник погасил спичку. Подняв голову, Левмир увидел высоко вверху забранное решеткой отверстие. К стенам крепились огромные баки, трубы от которых змеились вниз, расходясь на множество отростков.

— Здесь заключенные принимают душ, — пояснил Эмарис, когда стражник скрылся за дверью.

— А что мы здесь делаем?

— Мы здесь пытаемся тебя исцелить.

— Так ты знаешь способ?

— Не уверен наверняка, но других вариантов у меня нет. Подойди.

Остановились у самой стены. Здесь в пол вставлены решетки, под которыми поблескивает вода. Эмарис протянул Левмиру кинжал.

— Разрежь вены и спускай кровь, пока не почуствуешь слабость.

Левмир повертел в руке кинжал.

— Ты серьезно?

— За те миллионы лет, что я живу, было несколько случаев, когда вампиров травили полынью. Не смертельно, но может вывести из строя на месяц-другой. Сама по себе полынь из тела не выходит и сердце запустить не дает. Лечится это таким образом. Так что давай, смелее.

Левмир опустился на корточки. Лезвие коснулось запястья.

— Просто разрежь, одним движением, — посоветовал Эмарис. — Не позволяй ране закрыться, заставь кровь течь. Ты поймешь, как это сделать. Ну?

Страха не было, а тон Эмариса вселял уверенность. Левмир, поморщившись, полоснул по руке. Разрез медленно заполнился кровью. Эмарис забрал кинжал и показал пальцами, как нужно расширить рану. Кровь — густая, почти черная — потекла сквозь решетку. Рана зудела, в голове сгустился туман, но Левмир продолжал гнать кровь наружу. Это оказалось просто — как заставлять ноги шагать.

— Пожалуй, хватит, — сказал Эмарис, и Левмир с облегчением позволил ране закрыться. Встал только с помощью Эмариса.

Скрипнула дверь. Стражник втолкнул в душевую двух здоровых мужиков. Они щурились после темного каземата. Один, остриженный наголо, с татуировкой во всю грудь, принялся разминать плечи. Другой, с длинными волосами и шрамом через все лицо, увидев глаза вампиров, попятился, но уперся спиной в дверь.

— Что предпочитаешь? — Эмарис указал на заключенных, как на блюда, лежащие на столе. — Резаный уже готов, а с лысым еще можно поиграть.

Левмир посмотрел на Эмариса с упреком.

— Ты не мог сразу сказать?

— Нет. Ты бы отказался.

— Я и откажусь!

— Во-первых, ты обещал не отступаться. Во-вторых — это смертники. Князь позволяет мне здесь кормиться, а заодно экономит на палаче. Так что давай, покажи мне свою натуру.

Лысому надоело ждать.

— Эй, — крикнул он. — Хватит сопли размазывать. Ну? Кто первый?

— Я начну. — Эмарис хлопнул Левмира по плечу. — Запоминай последовательность.

Очевидно, здоровяк надеялся на драку. Эмарис обманул его ожидания. Словно исчез, и тут же появился рядом. Кулак врезался в челюсть, и лысый, хрюкнув, стукнулся затылком о стену. Подняв обмякшее тело, Эмарис впился в горло. Руки заключенного взлетели, но тут же опустились. Жизнь стремительно уходила. Через несколько секунд Эмарис позволил посеревшему телу упасть.

— Не затягивай, он и так перепуган.

Левмир шагнул к скорчившемуся у стенки смертнику. Посиневшие от страха губы шевелились, шепча беззвучную молитву.

— За что ты здесь? — спросил Левмир.

Безумный, отчаянный взгляд.

— Что ты сделал? — Левмир заговорил громче. — Почему ты в тюрьме?

Заключенный попытался говорить, но захлебнулся собственным голосом. Заплакал. Сквозь рыдания прорвались слова:

— Я… Убил. Убивал… За деньги…

— Образцовый гражданин, — сказал Эмарис. — Наверняка начинал в армии, а потом вылетел и не захотел учиться ничему новому. Будешь слушать?

Горло жгла невыносимая жажда. Пока ее можно было терпеть, но Левмир отпустил поводья разума. «Сначала дело, — вспомнились слова Саната, — потом — страх».

— Тебе не будет больно, — сказал Левмир. — Даже приятно.

Не дав опомниться ни себе, ни жертве, он проткнул клыками кожу. Инстинкт вел в нужном направлении, кровь хлынула в рот. Левмир судорожно сглотнул, и мир поблек. Он снова стоял на черном берегу, а перед ним текла Алая Река. Бесконечно прекрасная, безгранично могучая. Воды ее прошли сквозь него, наполнили, насытили каждую клетку тела, затопили душу. Где-то далеко слышался стук — могучее сердце Алой Реки. Удар за ударом, удар за ударом. И тишина.

Разжав руки, Левмир выронил человека. На мертвом лице застыло выражение блаженства. Левмир отступил на шаг.

— Все? — тихо спросил он.

— Ты мне скажи, — отозвался Эмарис. — Запусти сердце и подумай о княжне.

Лишь только в груди застучало, Левмир скривился. Смеющееся лицо Айри заслонило все.

— Бери кинжал. Эй, Косби! — Эмарис постучал по двери.

Дверь открылась, вошел стражник. Равнодушно посмотрел на тела.

— Закончили?

— Нам, пожалуйста, еще раз того же самого. И не отходи далеко.

Стражник скрылся. Эмарис подошел к Левмиру, посмотрел, как тот сливает кровь в канализацию.

— Всегда можно отказаться. Айри…

— Нет.

Покачав головой, Эмарис принялся мерить шагами душевую.

— Знаешь, — донесся до него голос Левмира. — Я впервые убил человека.

— Наверное, ты не поздравлений ждешь, — отозвался Эмарис. — Что тебе сказать? Любовь — это игра с огнем. А любовь вампира — это салки с пламенем в доменной печи.

Весь день княжна просидела у себя как на иголках. То падала на кровать, пряча лицо в подушках, то ерзала на стуле. Отослала учителя танцев, заглянувшего пригласить на урок, обругала некстати подвернувшуюся служанку. Каждый раз, когда в дверь стучали, княжна бледнела, бросала взгляд в зеркало и неслась открывать, но каждый раз снаружи ждало разочарование. Даже Рикеси куда-то задевалась и не отвечала на звонок.

«Не надо было с ним так! — беспокоилась Айри. — Но как же он терпит? Ведь приворот на крови — такое сильное средство!»

Чтобы успокоить сердце, княжна решила пройтись. Посетила кладбище, пустое и молчаливое. Дошла до фамильного склепа, и рядом с ним обнаружила разломанное надгробие. Хмурясь, окинула взглядом кладбище и поспешила обратно — сгущались сумерки.

Не дойдя двух десятков шагов до парадного входа, Айри увидела Эмариса, выходящего из дворца. На лице вампира застыло выражение яростной решимости.

— Эмарис! — закричала княжна, побежав к нему.

Айри могла поклясться, что он услышал. Но вместо того чтобы остановиться, превратился в стаю летучих мышей и исчез во мраке. Айри скрипнула зубами. Что ж, ладно! Быстрым шагом пересекла двор, отворила конюшню. Минуту спустя оттуда стрелой вылетела черная лошадь, унося на спине пригнувшуюся всадницу. Айри даже не подумала переодеться — так и сидела в платье, свесив обе ноги на одну сторону, каждую секунду рискуя разбиться насмерть.

Остановив лошадь у забора дома Эмариса, Айри спрыгнула. Рука решительно толкнула калитку, туфельки застучали по мощеной камнем дорожке. Дверь дома открылась, и навстречу вышел Эмарис. Руки сложены на груди, лицо непроницаемо.

— Доброго вечера, — кивнул.

— Я тебя звала! — Княжна дышала так тяжело, будто сама одолела весь путь, не утруждая лошадь. — Кто дал тебе право…

— При всем уважении, — перебил Эмарис, — это мой дом. И я не желаю терпеть здесь подобное обращение.

— Забыл, кто мой отец? — прошипела Айри, стискивая кулаки.

— Забыли, кто я?

— Угрожаешь?

— Намекаю. — Эмарис сверкнул на княжну серыми глазами. — Там, откуда я родом, каждый отвечает за себя сам. И если у тебя нет силы решить проблему, ты с этой проблемой живешь. Мне плевать, кто твой отец, девочка. Со мной ты будешь вести себя подобающе, или я вышвырну тебя отсюда, как дворнягу.

Звук, вырвавшийся из горла Айри, напоминал нечто среднее между яростным воплем и испуганным возгласом.

— Где он? У тебя?

— Он не хочет тебя видеть.

— Этого не может быть!

— Хочешь в чем-то признаться?

Подскочив к Эмарису, княжна схватила его за отворот куртки.

— Если с ним что-то…

Айри замолчала. Эмарис проследил за ее взглядом и увидел в окне Левмира. Парень спокойно смотрел на разыгравшуюся в саду сцену. Рука девушки опустилась. Княжна шагнула назад, еще раз, не отрывая глаз от Левмира. Горькая улыбка искривила губы. Поклонившись, Айри развернулась, стук каблуков по камню звучал грустно и одиноко.

Эмарис проводил девушку взглядом. Скрипнула дверь — Левмир вышел на крыльцо.

— Герой, — невесело усмехнулся Эмарис. — От девчонки спрятался.

— А что мне с ней, драться, что ли? — пожал плечами Левмир.

— Как ощущения?

— Гораздо лучше. Если не считать того, что я убил… Скольких?

Не отвечая, Эмарис вытянул правую руку вперед. Захлопали крылья, на палец спикировала летучая мышь. Эмарис поднял ладонь к лицу, серые глаза вампира встретились с черными — зверя. Левмир затаил дыхание — вот она, передача вести!

Странный звук привлек внимание Левмира. Опустив голову, он увидел кулак Эмариса. Кулак сжался так крепко, что кожа лопнула, меж пальцев текла кровь.

— Левмир, — тихо сказал Эмарис, отпустив летучую мышь. — Мы отправляемся на Запад.

Проходя под окном Ареки, Атсама метнула наверх яростный взгляд. Если этот вызов — ее рук дело, Атсама многое выскажет. Как самой этой дерзкой девчонке, так и ее господину.

В окне пусто, хотя створки раскрыты. Чем она там занимается? Опять корпит над дурацкой книжкой? Атсама фыркнула и отвернулась. Ей-то что? Будто других игрушек не хватает.

Вспомнив о своих фаворитах, Атсама поморщилась. Когда она с ними разговаривала? Пожалуй, что никогда.

Атсама вошла в крепость. Гулко зазвучали по камням подбитые сталью подметки ботинок. Сегодня герцогиня в суровых мужских одеждах и чувствует себя куда увереннее.

Эрлот поднялся навстречу герцогине с кресла. Привычный черный плащ сменил другой, серый, простого покроя, слишком просторный. Атсама нахмурилась, узнав плащ паломника. В таких одеждах баронеты уходили искать Монолит. В таком плаще когда-то покинул дом Освика Кастилос.

— Ты запутался и хочешь вернуться к истокам? — Слова сами сорвались с губ, Атсама будто перенеслась в прошлое, когда они стояли на одном уровне и могли бесконечно изводить друг друга такими вот горькими шутками.

Эрлот улыбнулся, и Атсама улыбнулась в ответ. Хотя бы этого не отнять — Эрлот никогда не задирал нос. В отличие от Эмариса, который, приняв бразды правления, тут же отрешился от всех и вся, Эрлот был и остался высокомерной сволочью, плюющей на условности.

— Собираюсь отлучиться на несколько дней, — сообщил король. — Узнал, что кое-кто приготовил мне ценный подарок, хочу встретить, чтобы ничего не пропало. В мое отсутствие ты будешь принимать решения.

Атсама развалилась в кресле, закинув одну ногу на подлокотник. Этот плащ, этот тон, в котором не звучало ни нотки пафоса, располагали к разговору по душам.

— Доверишь поиграть в твои игрушки? — задумалась Атсама. — Лестно. А если что-нибудь поломается? Мне бы не хотелось платить.

Эрлот сел напротив, посмотрел в глаза своей герцогине.

— Сколько мы уже знакомы, Атсама? — тихо спросил он. — С тех самых пор… Мы ни разу просто так не говорили. Почему?

— Потому что говорить не о чем, — отозвалась Атсама. — Наши души одинаковы. Наши страсти похожи. Твоя — война ради победы. Моя — война за выживание. Рано или поздно мы получаем то, чего жаждем, как сейчас: ты победил, а я — выжила. Поэтому нам нечего делить, поэтому ты можешь мне доверять. Поэтому я — твоя герцогиня, и на меня ты оставляешь Кармаигс. Я верно передала суть заготовленных тобой слов?

Эрлот развел руками.

— Сам не сказал бы лучше. Все верно. Только не до конца. Состоись этот разговор три года назад, я бы уже перешел к делам, но теперь…

Эрлот сделал паузу, и Атсама, сохранив невозмутимый вид, внутренне напряглась. Три года назад многое изменилось. Странно, что лишь сейчас она в этом призналась сама себе.

— Если я не оправдываю доверия — оставь Каммата. — Атсама поднялась, изображая спешку и равнодушие. — Не надейся, что ради сомнительной радости неделю управлять огромной тюрьмой я стану валяться у тебя в ногах.

Эрлот вскочил следом.

— Я не велел тебе уходить! — В голосе загремела угроза. Атсама остановилась.

— Так давай к делу, милый. С каких это пор ты стал таким болтливым?

Эрлот подошел к ней. На лицо вернулась улыбка.

— Атсама. — Он покачал головой. — Ты единственная, кто еще может и смеет вывести меня из себя.

Герцогиня кивнула, будто королева, принимающая извинения.

— Последние годы тебя что-то гложет, — продолжал Эрлот. — Какая-то мысль не дает покоя. Не расскажешь, в чем дело? И как это связано с моей фавориткой? Она называет ваши отношения «дружбой», ты знаешь об этом?

Атсама выдержала взгляд Смерти. Времени подготовиться хватило с лихвой.

— Ты проницателен, Эрлот, — сказала она. — Пожалуй, кое-что меня гложет. Скука. Да, родной, мне попросту скучно. После того как погиб Мэросил, исчез Варэлл, остались только два этих глупца, говорить с которыми все равно что биться головой о стенку. Теперь, когда все дозволено, трудно развлекаться по-настоящему. Потому я пытаюсь нарушать правила, которых никто не устанавливал. Да, я тесно общалась с девчонкой, и нашла этот опыт весьма занимательным. Вправлять мозги несмышленышу тоже бывает весело. Но если тебя это беспокоит…

— Пока нет, — перебил Эрлот. — Пока я удовлетворен твоими объяснениями. И, как только вернусь, предлагаю тебе охоту.

— Что? — Атсама моргнула от неожиданности. — Охоту? На людей? — Она расхохоталась. — Милый, ты что, хочешь проверить, могу ли я убить человека? Не превратилась ли в Освика?

Эрлот молча наблюдал ее веселье. Зал погружался во тьму, но сегодня господин не торопился зажигать свечи.

— О чем ты говоришь? — сказал Эрлот, когда наступила тишина. — Просто предлагаю развлечься. Но к делу. Все, что нужно знать, тебе расскажут поверенные бароны. Они завтра придут сюда…

— Ах, нет-нет, — воскликнула Атсама. — Здесь я не останусь. Я согласна поиграть в королеву, но только у себя дома. Эта крепость всегда меня раздражала.

Эрлот нахмурился. Он прекрасно понимал, отчего Атсама не любит крепость, точную копию той, что разнесли до основания во время битвы с Киверри. Но если даже он, более всех пострадавший, усмирил эту боль, то она должна бы справиться еще легче.

— Я надеялся, ты присмотришь за моей фавориткой.

— И я присмотрю, — кивнула герцогиня. — У себя дома.

Эрлот задумался.

— Ну же, милый, не вредничай. — Атсама осмелилась похлопать его по плечу. — Позволь девчонке сходить в гости. Обещаю, шалить не будем.

— Говори об этом с ней, — решил Эрлот. — Согласится — будет так. Нет — посидишь неделю здесь.

— Что? — Атсама ощутила, как чернеют ее глаза. — Я должна спрашивать у нее разрешения? Эрлот, отдай приказ, или я…

— Дружба — очень неприятная вещь, — усмехнулся Эрлот, когда Атсама не нашлась со словами. — Иногда приходится делать то, чего ты не хочешь, ради другого. Мне интересно, где я найду тебя, вернувшись. А теперь — прощай. Ночь начинается.

Атсама не успела возразить. Фигура Эрлота раскололась на два десятка черных летучих мышей, которые, описав круг под потолком, вылетели в раскрытое окно. Проводив их взглядом, Атсама с тоской посмотрела на лестницу.

Арека со стоном оттолкнула от себя книгу. Глаза болели, непонятные знаки резвились чехардой. Но постепенно Арека начинала понимать суть грамоты вампиров. Эти значки, в отличие от привычных глазу букв, сами по себе несли смысл, а не просто о нем говорили. Теперь, когда значки уже не приходилось разгадывать, сверяясь со словарем, Арека пугалась возникающих в голове картинок. Но вместе со страхом и страшным напряжением в глубине души просыпалась гордость: она — единственная из людей, кто сумел одолеть письмена вампиров!

Стук. Арека обернулась к двери и нахмурила брови. Господин обычно входит без стука, а прислуга… Что им делать тут в столь поздний час?

Подойдя к двери, прислушалась. Тишина. Служанка бы сразу сказала, зачем пришла, а больше… Больше некому.

Взгляд упал на задвижку. Открыта. Почему-то в этот момент испуг сменился равнодушием. От кого можно защититься задвижкой? От вампира?..

Арека открыла дверь. В темноте коридора, освещаемая лишь слабым огнем керосиновой лампы, стоящей на столе за спиной Ареки, замерла Атсама, с лицом бледным и мрачным.

Арека молча смотрела ей в глаза, готовая закрыть дверь в любое мгновение. Герцогиня отвечала холодным, злым взглядом. Наконец, Арека улыбнулась и сделала шаг назад.

— Прощаю, заходи.

Атсама воспользовалась приглашением. Зеркало в этот раз не удостоилось внимания. Атсама сразу же уселась на кровать.

— Чтобы больше об этом — ни слова. — Погрозила пальцем. — Просто…

— Не объясняй, наврешь, — засмеялась Арека, выгребая золу из крошечной печки в углу комнаты. — Будешь чай?

Покосившись на чайник, Атсама поджала губы.

— Вот еще. Собирайся. Пора лететь.

— Куда? — Арека замерла посреди комнаты с мешочком чая в руках.

— Поживешь у меня. Эрлот куда-то изволил улететь, а меня за главную оставил. Так что ты теперь принадлежишь мне. Ясно? Безраздельно!

Но Арека не слушала слов, и попытка Атсамы начать игру пропала втуне.

— Куда улетел? — прошептала Арека.

— Забыла спросить. Но это ведь Эрлот. Видимо, хочет кого-то убить. Не так много кандидатов. Кастилос где-нибудь нарисовался, например…

Она говорила все тише и тише, опускала голову, мысленно кляня себя последними словами.

— Он бы, наверное, сказал про Кастилоса, — пролепетала Арека. Она не заметила, как мешочек выпал из рук, чай рассыпался по ковру. — А если…

— Хватит! — Атсама мигом очутилась рядом, длинные пальцы впились в подбородок Ареки. — Ты мне как обещала? Вспомнила? Вот и перестань.

— А ты мне как обещала? — Голос Ареки задрожал от слез. — Ты-то исполнила?

— Пыталась!

— Пыталась она! — Арека оттолкнула ослабевшую руку вампирши. — С играми своими дурацкими…

Села за стол, обхватив голову руками.

Атсама тихонько завыла:

— Откуда же в тебе столько ненависти? — Пнула печку, подняв облачко угольной пыли. — Мало того что я извиняюсь, что приглашаю в гости как равную, трачу здесь свое время… Так мне что, утешать тебя? Всему есть предел! Либо успокаиваешься сейчас же, либо я тебя досуха выпью, а перед Эрлотом… Отвечу.

Атсама уставилась на плечи девушки. Они задрожали чаще, но, кажется, не от плача.

— Нет, я тебя точно убью! — воскликнула герцогиня.

Арека повернулась к ней, хохоча сквозь слезы.

— Ладно, страдалица, не буду! — пообещала она. — Только с условием.

— Каким еще? — нахмурилась Атсама.

— Никуда мы не полетим. Ногами дойдем.

— С ума сошла? — Атсама упала на кровать.

— А что? Боишься прогуляться со мной как с равной? Вдруг увидит кто?

Атсама сопела до тех пор, пока не сообразила, что сердце ее бьется.

— Наглая ты, — сообщила герцогиня. — Дорого тебе эта прогулка встанет!

Как будто забрав из города людей, Эрлот остановил его сердце. Пустой, мертвый, холодный, Кармаигс продолжал странное существование. Смотрел пустыми глазницами окон на идущих по дороге девушек, разевал рты дверных проемов. Словно вампир, вот уже четвертый год шепотом молящий о глотке крови.

Арека, кутаясь в теплый плащ, остановилась возле одного из домиков. Потрогала повисшую на единственном гвозде дощечку с надписью.

— Мы заходили сюда, — сказала тихо подошедшей сзади герцогине. — Много раз. Я, он и… Кастилос.

Она каждый раз задумывалась, прежде чем назвать это имя. Чуждое слуху, какое-то надменное и жестокое, оно все же звучит не так горько, как другое, более знакомое. Санат — предатель. Волк в овечьей шкуре. Или все же овца — в волчьей?

— Где его дом? — резко спросила Арека.

— Не в этой части города, — отозвалась Атсама. — Покажу в другой раз, если захочешь. Или сейчас, но полетим.

— В другой раз, — отозвалась Арека, напоследок погладив почти невидимые в лунном свете буквы. — Пошли.

Атсама задержалась. Ее глаза видели во тьме куда острее. За выбитой дверью лежит на стойке скелет. Череп раскрошился, одежда почти истлела вместе с плотью. Человек, который умер, не желая покидать свою нору. Атсама видела его три года назад и улыбнулась. Сегодня она не улыбалась. Этой тихой загадочной ночью дешевая забегаловка с надписью «Питейное» превратилась в святыню, а скелет корчмаря оказался стражем, отдавшим жизнь этой святыне. Атсама вспомнила пустые глаза берсерков, окруживших Храм, и содрогнулась.

Арека шла, не оборачиваясь. Атсама догнала ее, выбивая частую дробь каблуками по камням. Держалась чуть сзади, но первой заметила неладное. Арека покорно остановилась, когда рука вампирши легла ей на плечо.

Впереди сгустился туман, передернулся алыми сполохами. Появился силуэт.

— Куда это мы идем в такую поздноту? — промурлыкал голос.

Герцогиня вышла вперед с бьющимся сердцем. Странная ненависть к этому ничтожеству, что даже не чувствует присутствия Вечной, переполнила ее.

— Хочешь повеселиться? — в тон ему ответила Атсама. — Мы торопились на свидание, но если ты заплатишь…

Баронет расхохотался. Атсама разглядела его глупое лицо с глазами навыкате, алые нашивки гвардейца на плаще.

— Чем тебе заплатить, дура? Хлеба с собой нету, птичкам скормил.

— О, ты не знаешь? — Ласковая рука герцогини скользнула по теплой щеке запустившего сердце вампира. — Монеты, дорогой. Монеты все еще в ходу. Это вы перестали ими пользоваться. Нет монеток? Что ж, тогда папиросы. — Прижалась, зашептала на ухо краснеющему от удовольствия баронету: — Водка? Карманный ножик? Что, ничего? Ну, может, тогда сделаешь нас своими фаворитками? И мы будем с тобой каждую ночь, сколько пожелаешь.

Арека отбросила капюшон, расправила волосы и улыбнулась. Лишь отчасти чтобы подыграть Атсаме. Хотелось выяснить, стоит ли чего-то ее красота за пределами крепости.

Баронет впился в ее лицо жадным взглядом, быстрый язык облизнул мясистые губы.

— Да, точно, — прохрипел он. — Хорошая мысль. Мне как раз нужны… — Его рука поползла по спине герцогини. — Только меня сменят на рассвете…

— На рассвете? — Атсама отстранилась. — Нет, милый, так не пойдет. Так у нас ничего не выйдет.

— Чего? Почему это? А! — вскрикнул гвардеец, когда его шею пронзили клыки.

Арека смотрела, как умирает вампир. Вот побледнело его лицо, глаза окрасились черным, а вместо алых огней сверкнули две тусклые искорки. Арека видела, как он обмяк, как опустились веки, проступили кости черепа сквозь кожу. На мостовую упала высушенная кукла. Куча тряпья, похожая на пугало, которое ставят на полях.

Атсама картинным жестом вытерла губы. Рука простерлась над телом гвардейца, и вспыхнувший огонь пожрал безжизненную плоть.

— Идем? — Атсама поглядела на спутницу с улыбкой, будто только что поймала сачком бабочку, а не убила одного из своих же.

Арека пошла дальше, обогнув пепелище.

— А тебе не попадет за это?

Атсама скривилась.

— Что за слова? «Попадет!» Оставь их для деревенских детишек. Если Эрлот об этом узнает, скажет мне спасибо. Все равно…

— Что все равно? — оглянулась Арека.

— Ничего. Поворачивай туда.

Когда они добрались до затерявшегося в лесу дома герцогини, луна уже начала бледнеть. Арека, истершая ноги в мозоли, давно скинула туфли и остаток пути проделала босиком, улыбаясь осколкам детских воспоминаний.

Дом примостился на большой поляне, окруженный высокими каменными стенами. Стены выше самого дома. Почему-то Арека улыбнулась, увидев их. В отличие от крепостных, эти совсем не пугали.

К дому вела укатанная дорога. Пройдя через ворота, Арека услышала скрип. Повернулась, чтобы увидеть двух баронетов, закрывающих створки. Повернувшись, потеряла равновесие и упала бы, но Атсама вовремя подхватила ее, да так и держала за локоть, пока шли через двор, застроенный бараками.

— Между прочим, раньше здесь у меня был цветник, — проворчала герцогиня. — Цветы пахнут приятнее людей.

Арека остановилась, прислушалась. Как будто музыка, но так тихо и далеко, что не разобрать мелодии.

— Что это?

Атсама фыркнула, но от едких комментариев воздержалась. Потянула девушку за локоть.

Они обошли круглый, низенький, всего в два этажа, пузатый каменный домик. Со всех сторон его окружали посеревшие от дождей и времени деревянные одинаковые постройки, между которыми то и дело мелькали тени баронетов. Они будто бежали откуда-то, почуяв приближение хозяйки. А музыка становилась все громче, все сильнее сжимала сердце. Арека с удивлением узнала свирель. Оказывается, на ней можно играть не только простые веселые песенки, но и что-то такое, чего не высказать иначе, не доверить бумаге.

На заднем дворе, в окружении мрачных бараков, сидел худой, коротко стриженый парень и играл. Последние трое баронетов разошлись по сторонам, делая вид, что не слушали. Парень… а для Ареки он почему-то сразу же стал Мальчиком, оборвал мелодию. Свирель опустилась, исчезла в складках одежды. Мальчик наклонился. Из-под скамьи появились костыли. Опираясь на них, мальчик направился в сторону барака. На подошедших Ареку и Атсаму он так и не взглянул.