Потерявшие судьбу

Глава 33

«Я в ловушке», — думал Кастилос, глядя на свое отражение в черном зеркале вина. Будто в колодец смотрел.

— Ты стал каким-то молчаливым, — заметил Эрлот. Теперь, когда ему не нужно было горбиться, скрывая лицо, он принял вальяжную позу, откинувшись на спинку стула. Правая рука свободно свисает, пальцы левой поигрывают деревянной кружкой. — Расскажи мне еще о людях, о том, какой я негодяй. Очень интересно, особенно под вино. Да не бойся, мы просто разговариваем.

Действительно, таким разговорчивым Эрлота не видели никогда. Собравшиеся вампиры принялись переглядываться, но Эрлот сделал жест правой ладонью, и все замерли.

— Видишь? — Он кивнул на раскрытых шпионов. — Это сейчас твои союзники. Они бы с радостью меня убили, но не ради каких-то идеалов, а только для того чтобы спасти свои ничтожные жизни. Каждый из них с радостью займет мое место и ничего не изменит. Потому что так сытнее, вольготнее. Вот мои враги, Кастилос. Их можно убивать сотнями, но тут же придут тысячи. Несмотря на запрет, каждый год появлялись новые баронеты. Даже сейчас сложно представить их количество. Знаешь, скольких за свою жизнь обратил я?

Кастилос нашел в себе силы посмотреть врагу в глаза. Эрлот улыбался ободряюще. Вот поднес кружку к губам. Ни дать ни взять, загулявший делец, из людей. Лишь глаза напоминают, с кем приходится говорить.

— Не меньше сотни? — спросил Кастилос.

— Ни единого. Никогда. У меня нет детей, ни в одном из смыслов этого слова. Чего не скажешь о тебе.

Кастилос вздрогнул.

— Ты это о чем? — Он повысил голос, ладонь вновь обхватила рукоять меча.

Эрлот фыркнул и взмахнул рукой:

— Прости, бил наугад. Я имел в виду таинственно пропавшего мальчишку. Левмир, кажется? Ты, вроде, собирался представить его пред мои светлые очи, вот я и подумал…

— А зачем ты его искал? — спросил Кастилос. В голове у него в этот миг возникло перепуганное лицо принцессы. Как бы все ни повернулось, Эрлот не должен о ней узнать.

— Искал? — Эрлот в задумчивости потер нос. — Да, пожалуй, что-то такое было. Если уж мы говорим начистоту, открою страшную тайну. — Он наклонился вперед, понизил голос: — Этот мальчишка мне даром не нужен. Но он избежал казни, и люди это видели. Поэтому мальчишка обязан был умереть, вот и все.

Кастилос остановил сердце, чтобы не выдать себя вздохом облегчения. Эрлот и не думал хитрить. Он действительно не связал Левмира с принцессой.

«Да что с тобой? — подумал Кастилос. — Почему так о ней беспокоишься? Вздряшная девчонка стала чем-то большим, нежели просьба короля и веление Реки?»

— Не подумай только, что я бы не дал ему шанса, — продолжал Эрлот. — Смелость, ум и силу я уважаю, даже когда замечаю в людях. Узнать о казни, сбежать из родного дома и столько времени скрываться… Я бы, может, сделал паренька сыном. Или просто отдал бы его своей фаворитке. Она до сих пор влюблена, это такая потеха.

Заметив недоуменный взгляд Кастилоса, Эрлот усмехнулся:

— Арека. Ты ведь просил тогда не убивать детей. Я взял ее к себе в дом. Считай, вырвал из клыков Атсамы. Забавная ирония: они подружились. Можешь представить?

— Арека жива? — прошептал Кастилос.

— Выросла настоящей красавицей. Обрати я ее сейчас, она бы благодарила меня вечность. Но увы, ни одной серьезной страсти, кроме любви, в этой душонке не пылает. Однако мы отвлеклись. Я не прочь предаваться воспоминаниям, но сначала нужно порешать серьезные вопросы. Насколько сильно твое желание испепелить меня силой своего гнева?

«Чего ты боишься? — спросил себя Кастилос. — Ты, дважды достигший Алой Реки? Разве не о такой встрече ты мечтал?»

— Я убью тебя.

Эрлот хмыкнул. Так по-человечески.

— Жаль разочаровывать, но… нет, не убьешь. Я не до такой степени пьян. Вопрос стоял иначе, Кастилос. Насколько серьезно твое желание? Впрочем, позволь мне зайти издалека.

Эрлот допил вино и наполнил кружку опять. Когда он ставил кувшин, под локоть ему попалась голова соседа.

— Совсем забыл. Это тот, с кем ты должен был встретиться.

Эрлот поднял вампира за волосы, и Кастилос увидел обескровленный труп. Эрлот вышвырнул его из-за стола одним движением. Тело свалилось у одного из столиков. Откуда-то послышался сдавленный вскрик хозяина. Кастилос смотрел на Эрлота, не отрываясь. Разгадать жест оказалось несложно: Эрлот выбросил труп, не останавливая сердца. Даже человеческая его сила была огромной.

— Многие думают, что я странный и противоречивый вампир, — заговорил Эрлот. — Говорят, сам не знаю, чего хочу. Что ж, тут они правы, у меня действительно есть проблемы такого рода, но они здесь. — Он постучал пальцем себе по лбу. — Их никто не видит, и разбираться с ними я буду сам. А все мои действия легко объяснимы.

— Аммит сказал, что ты либо сошел с ума, либо уподобился Киверри, — сказал Кастилос. — Впрочем, он сказал, что результат будет один, в любом случае.

И вновь Эрлот засмеялся вместо того, чтобы разозлиться.

— А сам-то что думаешь?

— Мне разницы нет, — пожал плечами Кастилос.

— Как храбро. Ладно, оставим вопрос о моем сумасшествии. Видишь ли, в чем беда: на востоке процветают люди, которых Освик столетиями готовил к войне с нами. Когда это раскрылось, Эмарис должен был принять меры, нанести упреждающий удар, но он просто замолчал проблему. Король, который не печется о благополучии подданных, не может оставаться королем. Я сделал то, что должен был, пока ты не вошел в силу как герцог. Иными словами, у меня было два врага: Эмарис и ты. С первым я разобрался, второй исчез, и я получил возможность идти дальше. Три года подготовки, три года ожидания. Нанеси Восток удар в эти три года, они могли бы победить. Теперь — нет. Теперь приходится признать: да, возможно, Восток и не собирался нападать. Но Освик подписал им приговор. Все готово к войне, и я уже собираю графов, чтобы разработать план сражения. Моя цель, моя мечта на данный момент — мир, которым правят вампиры. Когда моя власть проникнет в каждый уголок, когда нигде не останется непонятной угрозы, мне понадобятся толковые ребята на местах. Сильные, смелые, умные, способные управлять. Как ты на это смотришь? Занять, допустим, остров или целый архипелаг, взрастить свои города и деревни. Ты будешь волен делать там все, что захочешь. Равноправие, целование ног людям, донации, фавориты, оргии, скотоложство — все, на что хватит фантазии. А я не буду вмешиваться до тех пор, пока во главе стоишь ты и гарантируешь мне безопасность. Как знать, может, у тебя получится что-то настолько толковое, что я решусь перенять опыт.

Кастилос откинулся на спинку стула. К вину он так и не притронулся, сердце не запустил. Взгляд скользнул по настороженным лицам собравшихся вампиров. Среди них не было одного: Ринтера. Самого главного врага, не считая сидящего напротив. Похоже, Эрлот все же не до конца откровенен, значит, не так уж верит в свои силы.

— Хочешь сказать, если я добьюсь продуктивного равноправия людей и вампиров, ты согласишься распространить такую систему? — Кастилос изобразил заинтересованность.

— А почему нет? — пожал плечами Эрлот. — Если система будет действительно продуктивной. Но в любом случае на своих землях ты будешь властвовать безраздельно. Твое решение? Отвечаешь согласием, и мы тотчас отправляемся вместе в Кармаигс. Примешь наследный титул. Определим, что будешь делать на грядущей войне. Твой голос на совете, равный графам и превосходящий лордов. Твой дом, кстати, в неприкосновенности, а твои фавориты… — Эрлот усмехнулся, — подросли и хорошо питаются.

— Как Атсама отнесется к потере титула?

— Прекрасно. Я дам ей повышение.

Теперь интерес во взгляде Кастилоса стал настоящим:

— Серьезно?

— Именно что серьезно. — Помрачневший, Эрлот оттолкнул пустую кружку. — Я понимаю ответственность. Моя королева не будет красивой игрушкой. Атсама знает дело, и наши с ней цели совпадают.

— Прими мои поздравления.

Кастилос поднял кружку и сделал маленький глоток. Передернуло. Тело ожидает крови, только крови. Вино сейчас — досадный обман.

— Я не за поздравлениями сюда явился, — сказал Эрлот. — Прими решение.

Поставив кружку на стол, Кастилос покосился в сторону вампиров. На их лицах печать надежды, рты приоткрыты.

— Ты что, не станешь их защищать, если я отвечу отказом?

Эрлот с удивлением проследил взгляд Кастилоса.

— Их? А с чего мне их защищать? Единственный ценный для меня фигурант в Варготосе — барон Ринтер, и он уйдет вместе со мной. Этот сброд сделал все, что нужно. Развлекайся с ними как душе угодно. Узнав об опасности, они бросили дело и спрятались. Допустимо ли такое поведение? Я считаю, нет. Если Ратканон, человек, продолжает борьбу даже в сложившихся обстоятельствах, то от вампиров поневоле ждешь большего. Так ты дашь мне ответ?

— Дам, — кивнул Кастилос. — Я приму титул, я пойду с тобой в Кармаигс. Но только при некоторых условиях.

Тонкие губы Эрлота разжались, выплюнув одно слово:

— Излагай.

— Первое. Ты гарантируешь неприкосновенность моей спутнице.

— Полагаю, речь о твоей загадочной сестре? Да, это приемлемо. Дальше?

— Никакой войны не будет. Ты позволишь мне отправиться на Восток и провозгласить себя его правителем. Оттуда я буду гарантировать твою безопасность. Здесь я готов на уступки. Разумеется, со мной нужно отправить кого-то еще, чтобы помогать и контролировать, хотя бы на первых порах. Пусть это будет кто-то, кому ты доверяешь.

Эрлот качал головой, слушая. Румянец сошел с его щек, сердце замолчало.

— Что-нибудь еще?

— Сразу как вернемся в Кармаигс, начнем восстанавливать деревни. Бараков больше не будет. Ты готовился к войне — войны нет. Пусть люди живут как прежде. Будут школы, институты. Этим займусь я и доверенные лица. Все графства должны подчиниться. Такова моя цена, для начала. Цена спокойствия и безопасности. Твое решение?

Эрлот выбрался из-за стола, оправил плащ. Потом сорвал его, бросил на стол, оставшись в черном камзоле и брюках. Кастилос поднялся следом, в опущенной руке — меч на крови графа Ливирро.

Эрлот прошелся между столиками. Вампиры вставали ему навстречу, провожали затравленными взорами.

— Ты требуешь слишком много доверия, — сказал Эрлот, глядя под ноги. — Поверить, что ты не возглавишь армию Востока, что тебя там не убьют и не отправятся сюда немедля… Нет, в таком виде это невозможно. Я согласен отказаться от бараков. Это уже не так весело, как поначалу. Но не раньше, чем угроза исчезнет. А она для меня исчезнет лишь тогда, когда я лично окину взглядом коленопреклоненный Восток. Война неизбежна. Но ты можешь принять в ней участие и попытаться смягчить участь людей. Попробуй убедить их сдаться, попробуй найти бескровные пути. Это немало. И это разумно. Куда разумнее, чем твоя дурацкая затея меня убить.

Эрлот остановился напротив одного из вампиров. Между ними больше двух метров, руки Эрлот держит за спиной.

Вампир закричал. Ладони взметнулись, словно пытаясь защитить глаза. Вспыхнула плоть. Стал выше, зазвенел и прервался крик. На пол осыпалась горстка пепла.

— Видишь? — грустно сказал Эрлот. — Необязательно сжигать все здание. Я умею действовать аккуратно. Если удар нанесем мы, у Востока будет шанс. Если сюда придут они… Я буду вынужден их уничтожить. Каким же будет твое последнее слово?

— Я все сказал. — Кастилос шагнул вперед, поднимая меч. — Я с тобой, если войны не будет. Если же будет война, я встану на сторону людей. Мне осточертело жертвовать своими принципами, своей верой. Я не хочу снова убивать и предавать людей, говоря себе, что это для их же блага. Нет. Сегодня мой путь будет прямым.

Эрлот отвернулся. Перед ним сгрудились девятеро вампиров. Теперь они хватались друг за дружку, вели себя как…

— Как люди, — прошептал Эрлот. — Будь ваша воля, вы… Эй, Паломник! Ты бы хотел вновь стать человеком?

— Нет, — отозвался Кастилос. — Не в этом мире. Не в такое время.

— Ну а эти твари с радостью пожертвуют вечностью ради полусотни лет нужды и болезней. Так ведь?

За стойкой что-то загремело. Кастилос успел заметить, как толстый хозяин и мальчик-подавала пытаются выбраться через окно.

Грохот послужил сигналом. Вампиры бросились врассыпную. Эрлот провернулся к Кастилосу:

— Смотри же, с чем тебе придется сражаться, храбрец!

Взмах рукой. Вокруг черной фигуры взревел огненный смерч. Девять беглецов исчезли, не успев покинуть кабак. Языки огня разлетелись по стенам, по полу. Сверху донеслись крики, и тут же рухнул потолок. Горящие, кричащие люди посыпались вниз.

Жар опалил брови. Кастилос бездумно попробовал защититься мечом, прежде чем понял — Эрлот пытается поджечь его изнутри. Так же, как всех этих бедняг. В памяти пронеслись строки из древних трактатов. Он никогда не пытался применять эти силы, да и разве помогли они Освику?

Кастилос зажмурился. В ноздри бьет запах горящего дерева и человеческой плоти. А изнутри поднимается страшная волна испепеляющего жара.

Огонь побеждает огонь, таков принцип. И Кастилос выпустил собственное пламя. Оно подавило атаку Эрлота, рванулось наружу, умножая разрушения. Дождь из черепицы. Она стреляет в непроглядном огне. Слышен смех Эрлота, и больше никто не кричит. Треск половиц под ногами.

Кастилос прыгнул в стену. Плечо выбило — приглушенная боль, незаслуживающая внимания. Пролетев через полыхающие доски, Кастилос покатился по мостовой, звеня мечом. Мелькнули перед глазами копыта. Чей-то крик, бешеное ржание.

— Кас! — раздался истошный визг.

Только не это!

Подняв голову, чувствуя, как безвозвратно почернели белки глаз, Кастилос нашел взглядом перепуганное лицо принцессы и заорал, вкладывая в этот крик больше сил, чем в отпор Эрлоту:

— Пошла вон отсюда!

Последний звук превратился в стон, потому что в спину ударило что-то, похожее на наковальню, круша ребра, наполняя легкие кровью.

— Это лишь малая часть, — засмеялся над ухом Эрлот. — Сейчас я отучу тебя верить в сказки.

Прежде чем испугаться, принцесса Ирабиль успела удивиться: сколько же силы, оказывается, сокрыто в Роткире. Стремительно оправившись, он схватил И одной рукой за талию. Ветер свистнул у нее в ушах, когда Роткир повернулся на месте, увлекая ее, будто в танце. А потом сердце сжалось, внизу мелькнула живая изгородь, и принцесса, едва удержав равновесие, приземлилась на ноги с той стороны. Громкие злые голоса и почти сразу — звон мечей.

Тряхнув головой, И вспомнила, как прошуршал напоследок голос Роткира: «Отбеги и спрячься!» Оглянулась. Пустая улица, пустые заброшенные домики с живыми и деревянными оградами. Заходи в любой, прячься, живи… А Ринтер потом пойдет обходить их все. С нечеловеческим слухом, носом, способным учуять капельку пота за милю в этом странном пустующем квартале. Рано или поздно он найдет ее, а Роткир будет уже мертв. Рука дернулась к поясу — когда только привыкнуть успела? Нет сабли, сберегшей отцовскую кровь, единственной родственницы. Не то у Кастилоса осталась, не то в гостинице. А может, вовсе забрали при аресте.

Над изгородью взметнулось пламя, вскрикнул Роткир.

— Потом поговорим. — Шипение Ринтера.

Подняв голову, Ирабиль увидела барона, заслонившего на мгновение свет солнца. Плащ порядком измят, в камзоле — резаные дыры, пятна крови на черной ткани. Держа в руках меч, Ринтер спрыгнул рядом с принцессой.

— Хочу вас кое-кому представить, ваше высочество, — скороговоркой выпалил он, тщетно пытаясь сохранить надменно-саркастичный вид.

Барон боялся. Барон хотел сбежать. В его глазах мечется недоумение: как же так? Почему он, легко убивший нескольких вампиров, не смог справиться с человеком? Ирабиль шагнула вперед, тогда как он ждал от нее бегства, и плюнула в лицо.

— Слабак, не достойный дара, — произнесла древнюю формулу отчуждения. Судя по тому, как перекосилось лицо барона, слова он узнал. Даже не позаботился стереть плевок. Лезвие меча дрожит. Трусливый взгляд метнулся к изгороди, на которую как раз взлетел, сверкая бешеными глазами, Роткир.

— Тебе что сказано было, дура рыжая? — заорал он.

Ринтер выругался. Принцесса ощутила, как ее снова хватают, опять свистит ветер в ушах. Она не подарила врагу ни крика, ни слезинки. Не рвалась, не колотила по каменной спине. «Пусть лучше убьет, — думала она. — Драконы не просят и не скулят. Они побежают или гибнут».

Ринтер почти летел, прыгая по крышам домов. Пустынный квартал быстро закончился, начались жилые дома. Люди шарахались и тыкали пальцами в барона, несущегося с рыжей девушкой на плече. Ирабиль успела заметить огромный щит, перегородивший дорогу в пустой квартал. Надпись на нем гласила: «Чума. Людям не входить. Мародеры будут уничтожены».

Во время одного из поворотов И увидела Роткира, который умудрился не отстать. Прямо на ее глазах он перескочил с одного приземистого домишки с дощатой крышей на другой, каменный, и пошатнулся, когда из-под ноги вылетела красная черепица. Она упала на брусчатку и рассыпалась перед носом у человека в шляпе, который спешил куда-то с тростью под мышкой.

Миновали площадь. В прыжке Ринтер пролетел мимо верхушки столба с призами. При желании можно было протянуть руку и сорвать еще одного плюшевого зайца или коробку с чем-то загадочным и интересным. Желание осталось в прошлом. Ловя взглядом то уменьшающуюся, то увеличивающуюся фигуру Роткира, принцесса молила Реку, чтобы он отстал. Река предала ее, отобрала силы, разделила с любимым, вычеркнула три года жизни, но чему же еще оставалось молиться?!

Перед глазами вдруг возникло лицо Кастилоса. Принцесса улыбнулась, не сдержав слез. Может, он сумеет защитить хотя бы Роткира? Ведь достаточно одного движения рук барона, чтобы убить ее, но Роткиру-то зачем погибать?

Снова знакомые места. Принцесса узнала трактир-гостиницу, где они провели первую ночь. Языки пламени рвались сквозь крышу. Пестрая гудящая толпа внизу. Ринтер приземлился мягко посреди толпы, и вокруг него тут же оказалось пустое пространство. Сбросил почти невесомую ношу. Оказавшись на ногах, И качнулась, но Ринтер удержал ее за запястье. Хватка сразу же стала железной, из поддержки превратившись в узы.

— Лицезрей явление повелителя, — воскликнул он принцессе на ухо. В его голосе слышалось безумие. Ирабиль ощутила дрожь, колотящую тело барона. Что это? Страх? Возбуждение?

Цокает копытами лошадь, таща за собой бричку. Кучер и лошадь так смешно одновременно поворачивают головы. Рот кучера приоткрыт. Экое диво — гостиница загорелась!

«Пьяные подрались, светильник упал», «Да это парень с нашей улицы, хозяину должен был, вот и запалил», «Не, там уснул один умник с папироской, вот и занялось», — несется со всех сторон. Сквозь гул голосов и треск горящих досок И слышит, как касаются земли ноги Роткира. Свистит сталь, и на запястье повисает мерзкая тяжесть. Опустив глаза, И первым делом воспринимает визг Ринтера, а потом уже видит его руку. Падает, будто огромный черный лепесток, рукав плаща, и остается голая рука, вцепившаяся в запястье принцессы.

— Дай-ка, — шепчет Роткир. Не без усилия разжимает мертвую хватку и швыряет руку в барона. — Глянь, не твое?

Запоздало кто-то вопит. Народ шарахается. Голова кучера поворачивается к троице, что теперь в центре внимания. Израненный, опаленный парень с коротким мечом прикрывает рыжеволосую красавицу, что не сводит глаз с пылающей гостиницы. В пяти шагах — вампир, скрипя зубами, прижимает на место отсеченную руку.

Треск ломающихся досок, сноп искр, огонь, взметнувшийся до небес. Под копыта ошалевшей кобыле вылетает человек. Никто еще не успел понять ничего, только заржала и метнулась в сторону лошадь. А в следующий миг воздух расколол крик:

— Кас! — Принцесса рванулась к нему, но Роткир удержал ее за руку, как секундой раньше — Ринтер.

Кастилос поднял голову. Лишь только И встретила его взгляд, который столько раз утешал и успокаивал, сердце замерло. Не как у вампира, а как у насмерть перепуганной птички.

— Пошла вон отсюда! — закричал Кастилос. Что же это, в его взгляде? Страх? За нее? Нет, не только. Страх смерти? Или чего-то худшего? Против всех своих желаний, борясь с ужасом, с тьмою, обступившей душу, И повернулась к гостинице.

Твердой стремительной походкой из огненного ада вышел тот, кого она ненавидела и боялась всю жизнь. Лорд Эрлот. Король Эрлот. Эрлот — убийца короля. Ни закричать, ни броситься — тело будто стало деревянным. Даже решимость умереть куда-то подевалась перед лицом самой Смерти.

— Повелитель! — проскулил Ринтер. — Повелитель явился!

Эрлот поставил ногу на спину Кастилоса. Наклонившись, что-то сказал. Руки принцессы сами собой взметнулись к лицу, чтобы подавить крик, когда Эрлот легким движением, будто игрушку, поднял Кастилоса и бросил обратно, в горящий дом. Снова затрещали доски, на этот раз — куда громче. Провалилась крыша, рухнули стены.

— Нет, — прошептала Ирабиль. — Пожалуйста, не надо. Не так.

— Кастилос Вэссэлот! — смеясь, провозгласил Эрлот. — Хватит притворяться мертвым, это дурная привычка, от нее трудно отвыкнуть. Выходи, люди жаждут зрелища! Их все больше и больше.

Принцесса огляделась. Почему-то в этот момент она инстинктивно потянулась к Ливирро. Он ведь граф, хозяин этого города. Неужели не может просто прийти и… И что? Усмирить Эрлота?..

— Твою-то ж мать, — пробормотал Роткир. Эта его фраза напомнила принцессе, что с тех пор как она появилась здесь, прошло секунд десять, не больше. Отрубленная рука, Кастилос, Эрлот…

Она выглядывала из-за спины Роткира, поднимаясь на цыпочки. Народ все прибывал. Те, кто не видел кровавой сцены с Ринтером, окружили троицу и взволнованно переговаривались. Смысл разговоров ускользал от принцессы.

Разметав горящие доски, из пожарища выскочил Кастилос. Ирабиль перевела дух: живой. В руке сверкает меч. Не тот, огромный, но все же меч. Эрлот же безоружен.

Кастилос стремительным броском оказался между Эрлотом и принцессой. На нее он даже не взглянул. Он хотел, чтобы она убежала. Оглянувшись, принцесса поняла, что ничего не выйдет. Плотная толпа напирала. Наконец, удалось разобрать слова:

— Вампиры бьются! — восторженно прошептал кто-то.

— А слезы наши льются, — был угрюмый ответ.

Смех Эрлота раскатился над головами зрителей.

— Что, Кастилос, решил стоять до конца?

— Нет. — Голос Кастилоса дрожал, и, как ни была напугана, Ирабиль уловила в нем фальшь. Притворство, которого не мог не заметить каждый. Неумелое, глупое, бесполезное. — Я вижу, ты сильнее. Прошу, оставь.

В наступившей тишине принцесса услышала лихорадочный стук собственного сердца. Перед глазами сгустилась тьма. Губы приоткрылись, крик рвался наружу, но что-то мешало ему, заставляло сидеть в груди, разрывая ее на части мучительной болью.

— Вот как? Просишь, значит? — задумчиво произнес Эрлот. — А как насчет умолять? Встань на колени, Кастилос, и моли меня о пощаде.

Она закрыла глаза. Тихий ропот толпы заменил зрение: Кастилос опустился на колени. Снова тишина. Голос Эрлота:

— Так интересно… Что бы все это значило, а? Как будто… О, нет. Нет-нет, великая Река, прошу тебя, это не может быть правдой!

Ирабиль распахнула глаза и ощутила, как холодный пот выступает на лбу. Взгляд Эрлота намертво прикован к ее лицу. Оказывается, она, сама не замечая, протолкалась вперед, и Роткир, ее последняя защита, оказался справа.

Эрлот рассмеялся, подпрыгнул, хлопнул в ладоши и согнулся пополам от нового приступа смеха. В голове принцессы мелькнула мысль, тем более страшная от того, что нелепая: Эрлот пьян.

Кастилос рывком поднялся, но Эрлот неуловимым движением отшвырнул его обратно в огонь. Один шаг, ветер взметнул волосы принцессы, и Эрлот уже рядом. Но Роткир успел заступить ему путь. Лезвие меча почти коснулось груди вампира. Люди, взволнованно загудев, подались назад. Эрлот, Роткир, Ирабиль, Ринтер и с трудом поднимающийся на ноги Кастилос оказались в одном кольце.

— Милый мальчуган, — улыбнулся Эрлот. — Скажи, ты знаешь, кто я такой?

— Догадываюсь, ваше величество. — Роткир говорил, как и обычно: спокойным, чуть насмешливым голосом.

— И все-таки встал у меня на пути. Что же это? Любовь?

— Моя любовь к вам безгранична, ваше величество, — произнес Роткир затверженную фразу. — Могу быть еще чем-нибудь полезен?

Эрлот улыбнулся:

— Конечно. Позволь поговорить с этой прелестной особой, что прячется у тебя за спиной?

Ринтер, все еще прижимая отрубленную руку, захихикал:

— Это она, повелитель. Про этот сюрприз я вам говорил.

— Можешь считать себя лордом, — откликнулся Эрлот, не удостоив Ринтера взглядом. — Ну? — обратился к Роткиру. — Сделаешь милость?

— Я не расположен сегодня милостынями разбрасываться.

Ответ прозвучал резко. Таким же резким оказался взмах меча. Движение — взгляд Ирабиль метнулся за спину Эрлота. Кастилос с бешено горящими глазами обрушивает удар на голову врагу. Где-то взвизгнул от ужаса Ринтер. Ирабиль сжала кулаки. Что если сейчас все и закончится?

Снова не вышло разглядеть маневр Эрлота. Со сдавленным вскриком Роткир улетел куда-то за спины собравшихся людей. Меч Кастилоса ухнул в пустоту. Принцесса проследила взглядом за лезвием и вздрогнула, когда его сжала рука Эрлота. Легкое, изящное движение кисти, и лезвие, пропитанное кровью вампира, переломилось пополам. Эрлот перехватил обломок…

Принцесса, позабыв обо всем, бросилась ему на руку так же, как Левмир когда-то пытался остановить топор Великана в землянке. Но Эрлот оказался быстрее. Лезвие с отвратительным хрустом вошло в грудь Кастилоса. Тот пошатнулся. Остатки меча выпали из руки, печальный звон брызнул из каменной мостовой.

Сапог Эрлота ударил Кастилоса в живот, кровавая пена хлынула изо рта. Кастилос упал в десяти шагах. Эрлот развернулся, как раз успел поймать принцессу. Его ладони сжали ее запястья. Ладони оказались теплыми. Он даже не останавливал сердца…

— Моя малышка! — Эрлот как будто всхлипнул, и принцесса почувствовала кислый запах вина у него изо рта. — Как же ты выросла! Не поверишь, все эти годы я думал, что ты в Храме. Ожидал однажды увидеть твой засохший трупик у ног статуи королевы.

Как же давно она не видела этих странных глаз — черных, с красными прожилками. Будто Алая Река отметила Эрлота для каких-то своих целей. Взгляд поглощал волю, высасывал силы и, хотя голос звучал насмешливо, в глазах — только тьма и холод. Ирабиль падала все глубже в удушающую бездну и недоумевала, зачем живет это существо, которое не ведает радости, любви, счастья. Существо, единственная страсть которого — смерть.

Она не сразу поняла, что Эрлот кружит ее в танце. На глазах изумленной толпы, напротив горящего дома странная пара вальсировала, а мелодией служил истерический хохот Ринтера. Он даже хлопал в ладоши от восторга.

— Жаль вашего отца, — вздохнул Эрлот. — Не подумайте только, что я лицемерю. Мне действительно не хватает старого друга. Сколько мы с ним вместе пережили…

Принцесса изловчилась моргнуть, на миг вырвавшись из плена черных глаз. Когда же веки вновь поднялись, она успела заметить, что ее сапоги оставляют на камне красные следы. Кровь Кастилоса. Сам он, дрожа, пытался подняться на ноги. Лезвие все еще торчит из груди.

— Все кругом говорят: Эрлот убил Эмариса, чтобы завладеть троном! — Эрлот рывком развернул принцессу так, чтобы она не видела Кастилоса. — Только вот знаете, что? Это ложь. Ложь, которую распространили с моего ведома и согласия. Хотите, я открою вам истину, юная леди?

Ирабиль вскрикнула, когда Эрлот нагнулся, заставляя ее отклониться назад. Его лицо оказалось так близко, что казалось, сейчас он ее поцелует.

— Я не убивал твоего отца, принцесса. Он сам себя убил. Верь мне или нет, дело твое. Только я видел его глаза перед смертью. Тебя в них не было. Только она, только королева, все эти годы. Помнишь, как ты убегала из дома, остригала волосы, пытаясь понять, любит ли он тебя? Так вот тебе ответ: нет. И никогда не любил. Эмарис шагнул на Ту Сторону, сбросив тебя с плеч, как надоевший груз.

Внезапно потеряв опору, И взмахнула руками, упала на спину, тело пронзила боль, но боль от услышанных слов не шла ни в какое сравнение с этой. «Он лжет!» — первая мысль. Вслед за ней пришла вторая: «А зачем? Будто он боится тебя? Или чего-то добивается?»

Сквозь пелену слез Ирабиль увидела причину своего падения: Роткир напал с мечом на Эрлота сзади. Меч упал в трех шагах от принцессы. Одной рукой Эрлот схватил Роткира за горло и приподнял.

— Занятный мальчик, такой отважный. Твой, Ливирро?

Ирабиль рывком повернула голову и увидела графа. В фиолетовом своем плаще он стоял на шаг впереди толпы. Осунувшееся бледное лицо, горящие красным глаза.

— Не нужно, Эрлот, — послышался его тихий голос. — Хватит.

— Хватит? — вскричал Эрлот. — Шутишь? Да я так не веселился с тех пор, как мы с Кастилосом чинили суд в той деревеньке. Эй, Кас, помнишь золотые денечки? Хотя, конечно, тогда и вполовину не так здорово было, как сейчас.

— Оставь его, он тебя не потревожит, — еще тише сказал Ливирро.

— Знаешь, если я его не оставлю, он тоже меня не потревожит.

Эрлот вздохнул, будто ему вдруг надоело все происходящее. Словно хмель отступил, и сквозь пелену сиюминутного веселья он увидел тысячелетия своей черной, как безлунная ночь, жизни. Роткир упал к ногам графа, хрипя и растирая горло.

— Скройся, — велел Ливирро, бросив лишь беглый взгляд на него. — В другой раз думай, на кого прыгаешь.

Подняв взгляд на Эрлота, граф слегка поклонился:

— Приношу извинения за неподобающее поведение моего… помощника. Мы можем пройти ко мне во дворец и обсудить…

— Мне нечего с тобой обсуждать, Ливирро, — отрезал Эрлот. — Тебя больше не существует, и этот путь ты выбрал сам. Через три дня город падет. Мне известны все твои пути отхода. Да, все десять. — На этих словах Ливирро содрогнулся. — Прямо сейчас горят запасы еды. Мертвы твои часовые. А все шансы — все до единого — закончились. Я здесь не ради тебя, граф. Я пришел ради Кастилоса, но с ним мы уже побеседовали. Осталась лишь одна нерешенная проблема.

Эрлот повернулся к принцессе и рассмеялся. Держа в правой руке окровавленное лезвие, перед ним стоял Кастилос.

— Я вижу ее перепуганную мордашку через дыру у тебя в груди, — сказал Эрлот. — Есть в этом нечто символичное. С чего такая преданность, Кастилос? Готов умереть за девчонку, которая оказалась настолько глупа, что потеряла дар?

Он засмеялся еще громче, на глазах выступили слезы.

— Дети! — вскричал Эрлот. — Какие же вы все дети! Каждый почему-то считает, что в двенадцать или тридцать лет может рассуждать так же, как тот, кто потерял счет столетиям. Принцесса Ирабиль, я всю тебя прочел в твоих изумрудных глазах. Так рваться к Алой Реке — зачем? Тебе ли не знать, что Река тысячекратно усиливает страсть, с которой ты к ней приходишь! А ты? Так сильно хотела стать человеком ради того ничтожества, в которое влюбилась! Такова жизнь, малышка. Слабый подчиняется сильному сам, его не нужно принуждать. И ты подчинилась ему. Мальчишке, которого я теперь действительно хочу повидать. Надеюсь, он зайдет ко мне в гости со своей женой. — Эрлот выдержал паузу, после чего усмехнулся, показав клыки: — С Айри?

— Нет! — завизжала принцесса и вскочила на ноги, готовая тут же броситься в бой.

— Роткир! — Крик графа.

Но Роткир не обернулся. Подхватив свой меч, он встал рядом с Кастилосом. Эрлот не взглянул на него.

— А что же с тобой, Кастилос? — продолжал он. — Где твоя страсть? Где твоя любовь к людям, ради которой ты принял дар и добрался до Реки? Ты полагаешь, что сохранил ее? Думаешь, сражаешься за идеалы Освика?

Эрлот снова согнулся от приступа смеха. Теперь белки его глаз залило чернотой, сердце не бьется, но он не может удержать смех. Смех, такой же черный, как его глаза, как его душа, как берега Алой Реки.

— Ради чего, ради какой страсти ты шел в свое паломничество вторично? — воскликнул Эрлот. — Насколько же ты глуп, если до сих пор не понял, в какую западню себя усадил?

Когда Кастилос заговорил, голос его прозвучал страшно. Низкий, хриплый, какой-то булькающий. Сердце И сжалось от боли и ужаса. А еще — от досады: она не может, как равная, встать рядом с двумя, что пытаются защитить ее. С двумя, потому что граф так и остался на месте.

— Я знаю, кто я такой, — произнес Кастилос. — Мне известно, за что я сражаюсь.

— Ложь, — отрезал Эрлот. — Никто не знает о себе подобных вещей, пока не встанет перед выбором. Но если ты хочешь мне что-то доказать — изволь.

Шагнул или прыгнул? Принцесса заметила только, что Кастилос и Роткир разлетелись в разные стороны, ее руки оказались за спиной, сжатые холодной ладонью Эрлота, а другая ладонь легко сжала горло.

— Итак, господин Кастилос Вэссэлот, сын Освика Вэссэлота! — провозгласил Эрлот. — Сейчас и перед лицом всех этих людей ты сделаешь выбор.

Кастилос стоял, шатаясь. Подняться во второй раз ему оказалось гораздо сложнее. Кажется, он даже не понимал толком, что происходит. Его черные глаза с красными радужками подернуло пеленой. Но он стоял. Его рука сжимала лезвие. И он шел вперед. Медленно и бессмысленно приближался к Эрлоту.

— Я пощажу Варготос, — заговорил Эрлот, и голос его разлетелся, достигнув ушей каждого из перепуганных людей, сотни которых толпились вокруг. — Прямо сейчас, выйдя из города, отдам приказ оставить и забыть. Ты слышишь, Ливирро? Тебе даже не обязательно бежать со своим народом. Можешь жить, как жил, пока тебя не сметут орды Востока, если прежде их не остановлю я. Ты знаешь меня лучше всех, кто здесь присутствует. Ты знаешь, что я безжалостен, свиреп, жесток. Но я — не лжец. Когда я объявляю приговор — я смотрю в глаза. Когда я пью кровь — я пью из глотки. Пробирки придумал Эмарис, лгавший самому себе всю жизнь.

Эрлот перевел взгляд обратно на Кастилоса, который продолжал идти.

— Слышишь меня? Десятки, сотни тысяч людей будут жить. Но моя цена — у меня в руках. А теперь делай свой выбор, Кастилос Вэссэлот, и покажи нам всем свою истинную страсть.

Кастилос остановился, и лезвие выпало из разжавшихся пальцев. От удара о камень несколько капель крови разлетелось по сторонам. В наступившей тишине тихий звон показался ударом молота по наковальне.