Не отрывая взгляда от шестифутовой красотки, я подошел к двери и повернул ручку. Мне показалось, что я слышу звук быстрых, легких, стремительно удаляющихся шагов. В эту минуту моя пленница в твидовом костюме начала подниматься на ноги, и я переключил внимание на нее. Немало достойных мужчин безвременно завершили свой жизненный путь только потому, что не принимали всерьез противников женского пола, обладавших привлекательной внешностью. Я не собирался пополнять их ряды.
— Стой, где стоишь, — приказал я. — Дернешься — станешь трупом.
Она застыла на месте, не сводя глаз с моего двадцать второго, который смотрел ей прямо в сердце. Я рискнул и левой рукой рывком распахнул дверь. Коридор был пуст, если не считать двух предметов, валявшихся на полу за дверью, — коричневой кожаной сумочки «Дюймовочки» и ее журнала «Харпер». Минуту назад обе эти вещи были в руках у Тины.
В какой-то степени они помогли мне сделать определенные выводы. Если кто-то напал на Тину, похитил ее, причем провел эту операцию абсолютно бесшумно, тогда на полу лежали бы и ее собственная сумка, и ее револьвер. Такой вариант представлялся мне абсолютно нереальным. Нет, для самообмана время было неподходящим. Тина скрылась по своей воле, бросив за ненадобностью, как лишний груз, сумочку и журнал. Я нагнулся и поднял их. Затем закрыл дверь и запер ее на ключ.
— Она сбежала от вас, — злобно глядя на меня, сказала «Дюймовочка». Она по-прежнему стояла, опершись коленом о край кровати. — Я видела ее лицо. Она сыта вами по горло и решила спасти свою шкуру. Я не виню ее. Теперь, когда она исчезла, я хочу сказать…
— Не желаю ничего слышать, — сказал я. — Держи язык за зубами, пока тебя не попросят отвечать. Можешь встать.
Она выпрямилась и сказала:
— Вы должны выслушать меня. Я не…
— Говорю последний раз: заткнись или получишь по зубам рукояткой револьвера. — Она попыталась возразить, но я слегка приподнял свой кольт, и она осеклась. — Так лучше. — Я протянул руку за ее сумочкой. Оружия в ней не было. — Мэри Фрэнсис Чатем, — прочитал я на ее удостоверении личности.
Мне показалось, что она снова попыталась что-то сказать, но одумалась и, поджав губы, презрительно посмотрела на меня. Бросив сумочку на кресло, я некоторое время задумчиво разглядывал девицу. Одновременно я пытался восстановить в памяти все, что произошло со мной после того, как мы вошли в номер. Она не могла избавиться от находившихся при ней нежелательных вещей, потому что мои глаза практически не отрывались от нее. Все же подвергать себя лишнему риску не было смысла.
— Сделай шаг вперед и остановись, — приказал я.
Она не сдвинулась с места, с ее губ сорвалось несколько оскорбительных замечаний. Будь на ее месте мужчина, я не задумываясь исполнил бы свою угрозу и выбил ему зубы рукояткой револьвера. Но передо мной стояла женщина, к тому же напоминавшая мою жену. Поэтому я просто ударил ее. На ее лице застыла гримаса боли. Я причинил ей страдания, но и мне это не доставило удовольствия.
— Четыре нелегких года я занимался этим ремеслом. Мне хорошо знакомы женские уловки, попытки пустой болтовней отвлечь внимание. В любом случае я не поверю ни единому твоему слову. Поэтому не трать попусту время. В следующий раз, когда ты без разрешения откроешь рот, недосчитаешься нескольких зубов. Ясно? — Она не ответила, и я повторил: — Ясно?
— Да, — прошептала она, продолжая глядеть на меня с ненавистью. — Ясно.
— Отлично. Тогда шаг вперед и никаких комментариев.
Она шагнула вперед. Теперь расстояние между ней и кроватью было достаточно велико, и я мог спокойно обыскать ее, не опасаясь, что она выкинет какой-нибудь фокус. При ее сложении и соответствующей подготовке она могла на равных схватиться. врукопашную с представителем сильного пола.
Я выпрямился и хмуро посмотрел на нее. Передо мной стояли две проблемы.
Одна из них — внезапное дезертирство Тины. Теперь, размышляя об этом странном эпизоде, я подумал, что она, в сущности, предупреждала меня, обратившись ко мне со словами: «Если нам придется расстаться, не проклинай меня! Выбора у меня не было». Она сказала что-то в этом роде. За всем этим могло скрываться нечто более серьезное, но в данный момент я предпочитал не вникать, в чем оно заключалось. Важнее было решить, что делать сейчас, как действовать дальше без Тины.
Второй была проблема стоявшей передо мной девицы. За ней — я был уверен — таился ловкий, опасный человек, способный рассчитывать свои действия. Сегодня я недооценил его, предположив, что он заманивает меня в примитивную ловушку. Его план был намного сложнее, коварнее, но в чем конкретно он состоял, я не знал. Размышлять над этим сейчас тоже не было времени. Я сказал:
— Раздевайся.
— Что?
— Снимай одежду.
— Но…
Я переложил револьвер в левую руку, а правой вынул из кармана нож. Потом резким взмахом кисти раскрыл его.
— Нет, — сказал я, увидев ее расширившиеся от ужаса глаза. — Я не собираюсь сдирать с тебя шкуру. Такой необходимости пока нет, хотя у меня богатый опыт; я свежевал животных от кролика до лося и медведя. И если понадобится, я без проблем сдеру с тебя одежду. Только тогда ты больше не сможешь ее надеть. Лучше разденься сама.
Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга. Потом она опустила глаза и начала расстегивать пуговицы не кофточке. Немного поколебавшись, она сняла ее и положила на ковер возле своих ног. Еще нерешительнее она расстегнула крючки и молнию на юбке. Отложив в сторону нож, я переложил револьвер в правую руку. Я прилично стреляю и левой — нас натаскали на стрельбе во всех возможных положениях и вариантах, — но было это много лет назад.
— Опусти юбку, — сказал я, видя, что она продолжает цепляться за эту существенную деталь своего наряда. — И пошевеливайся! Я не покушусь на твое белое тело, но если ты продолжишь свой стриптиз, во мне могут пробудиться низменные инстинкты.
Покраснев, она стала раздеваться быстрее. Как я и предполагал, ее белье было практичным, но простым и непривлекательным: ни вышивки, ни кружев, ни нейлоновых манжет, способных подогреть воображение мистера Чатема, если таковой вообще существовал и если у него было воображение.
Тем не менее фигура у нее была безукоризненной, хотя, если так можно выразиться, она больше подходила манекенщице, чем любовнице. При виде ее у меня зачесались руки. Но только по фотокамере.
— Ладно, — велел я, — а теперь отойди в сторону. Сюда!
Не глядя мне в лицо, она отступила на два шага в сторону. Что ж, приятно иногда встретить скромную женщину, стеснявшуюся обнажать свое тело… Впрочем, я старался не думать о подобных вещах.
— Руки за спину. Нагнись.
Она наклонилась, и я провел пальцами по ее волосам. Я обнаружил лишь небольшую шишку, виновником которой был сам. Под мышками и в иных тайничках ее тела я тоже ничего не обнаружил. Не знаю, где они ее откопали, но мне она представлялась чуть ли не патологическим случаем. Ей следовало серьезно поработать над собой, прежде чем браться за ответственные задания. Во всех других отношениях она вела себя безупречно, но разве позволительно использовать агента — мужчину или женщину, — который почти умирает от застенчивости, когда его обыскивают?
Я приказал ей повернуться лицом к стене, опереться о нее обеими руками и наклониться вперед. В таком положении она и стояла, пока я тщательно обыскивал ее одежду.
Меня интересовала капсула цианистого калия, с которым не расстаются многие агенты секретной службы. Я тщательно проверил все швы, но не нашел ничего, даже лезвия бритвы.
— Отлично, — резюмировал я, — можешь одеться. — Она не сразу поняла смысл сказанного. Я повторил более мягким тоном: — Все в порядке. Кошмар позади, можешь напялить свое барахлишко.
Она не произнесла ни слова, пока не надела нижнюю юбку. Частично прикрыв наготу, она вновь обрела способность говорить.
— Надеюсь, найдется человек, который вас пристрелит, — переведя дыхание, произнесла она. — Надеюсь, что вы будете умирать медленно. А теперь можете бить меня.
— Все в порядке, малютка. Выпустила пары, и отлично. Во всех отношениях ты безупречна, кроме одного: нельзя краснеть и смущаться, когда старичок вроде меня, которому на тебя ровным счетом наплевать, видит тебя голой… Считай это бесплатным советом, который профессионал дает профессионалу.
— Почему вы считаете, что я…
— Ты допустила две ошибки, Чатем, вернее, дважды совершила одну и ту же.
— Мне непонятно, о чем вы говорите.
— Думаешь, я садист? Нет! Я не режу на кусочки молодых особ ради удовольствия.
Она заморгала. Практически каждый может выдать себя какой-нибудь мелочью, пустяком, но особенно характерно это для молодых агентов, нуждающихся в дополнительном натаскивании. Моя малютка тоже не лишена этих недостатков. Потерев рукой травмированный бок, она спросила:
— Что вы имеете в виду?
— Я имею в виду, — ответил я, — что экзамен ты не выдержала. Ты должна была закричать. Милая, невинная беззащитная девушка, которой неожиданно воткнули перо в бок, подпрыгнула бы до потолка и завопила, что ее убивают прямо в вестибюле отеля.
И второе: когда я ударил тебя по голове рукояткой револьвера, ты не схватилась рукой за ушибленное место, как поступил бы любой нормальный человек. Да, конечно, ты уже подняла руку, но в последний момент вспомнила, что на тебя наведен револьвер и резкое движение может спровоцировать выстрел. Испугалась, что меня подведут нервы… Ну как, нравится тебе моя проницательность?
Я наблюдал за ней. Ее веки слегка подрагивали — здесь ей тоже не мешало поработать над собой. Она облизнула пересохшие губы:
— Не знаю, о чем вы говорите. Если бы вы выслушали меня…
Зазвонил телефон. Она не сразу повернула голову в сторону аппарата — еще один серьезный прокол. Не ожидая звонка, она подпрыгнула бы при первом же звуке.
Мы стояли друг против друга, а телефон на тумбочке между двумя кроватями продолжал трезвонить. Когда звонки прекратились, я сказал:
— Все продумано до мельчайших деталей, детка. Сначала нам показали преследовавший нас автомобиль, который мы должны были узнать, встретив вторично. Это, как и было задумано, насторожило нас. Затем здесь, в вестибюле отеля, нам подсунули тебя. Поскольку наша первая встреча состоялась только вчера, я не мог тебя не заметить. Конечно, я мог запаниковать и пуститься в бега — думаю, такую возможность они допускали. Но я человек смелый и не всегда предсказуемый, я мог совершить нестандартный поступок, скажем, захватить тебя в качестве заложницы или источника информации. Поступи я так, и их план сработал бы. А где бы я тебя укрыл? Естественно, у себя в номере.
Она молчала. И вообще в отеле царила мертвая тишина, но я чувствовал, как сужается круг. Времени для принятия решений оставалось все меньше.
— Не знаю, почему они начали действовать в центре города, когда вокруг толпа людей, в том числе и полицейских. Они могли легко расправиться с нами еще по пути сюда.
Но можно не сомневаться, что на это имелись веские основания. Ты получила четкие инструкции: как можно дольше разыгрывать из себя невинную овечку. Мы убедимся, что ты не вооружена, и вообще, разве может представлять опасность девушка, способная так краснеть? Затем раздастся телефонный звонок. Если я сниму трубку, мне ответят, что ошиблись номером, однако для тебя телефонный звонок означает сигнал готовности. Потом постучат в дверь, прозвучат угрожающие голоса, или в замочной скважине заскрипит ключ. И когда все наше внимание сконцентрируется на двери, когда мы забудем о тебе, ты выхватишь неведомо куда запрятанный револьвер и ткнешь его мне в спину. Так где же он, Чатем? — Я обвел взглядом комнату. — Где? Куда его спрятали, пока мы ездили по магазинам? И прятали ли вообще? Ведь в комнате уже есть один револьвер. Не сомневаюсь, они его нашли, устроив обыск в номере. Им нужно было лишь сообщить тебе, где он находится.
Не спуская с нее глаз, я боком подошел к стоявшему возле окна креслу. Дрогнувшие веки снова подвели ее, когда моя рука скользнула под мягкое сиденье. Я вытащил тупорылый револьвер, который сунул туда перед поездкой в магазин, револьвер, принадлежавший некогда Барбаре Херрере.
Только теперь выражение лица девушки изменилось. Когда она заговорила, другим был и ее голос — твердым, решительным. Она уже не казалась испуганной юной невестой, попавшей в кошмарную ситуацию.
— Мистер Хелм…
Я ухмыльнулся:
— Итак, тебе известно, как меня величают.
— Конечно известно, — быстро проговорила она. — Я знаю даже вашу кличку — Эрик. Я все время пытаюсь сказать вам… Да-да, вы не ошиблись насчет меня, но вы должны меня выслушать, вы не можете…
Это была старая как мир отчаянная попытка заговорить противника, затуманить болтовней его мозги перед наступлением последней, решительной минуты. Так отвлекают внимание соперника при стрельбе по мишеням, при игре в гольф и даже в шахматы. Но в нашем деле такие номера не проходят. Конечно, и среди нас попадаются доверчивые идиоты, но у меня не было ни времени, ни желания разбираться, говорит она чистую правду или бесстыдно лжет.
Я сказал:
— Если ты отойдешь от двери и ляжешь на пол, я постараюсь не задеть тебя пулей, когда в номер вломятся твои друзья.
Она яростно выкрикнула:
— Вы не понимаете! Вы совершаете ужасную ошибку, отказавшись выслушать меня! Дело обстоит совсем не так, как вы думаете, вы ни в коем случае не должны стрелять…
— А кто собирается стрелять? — спросил я. — Если никто в эту дверь не войдет, никто и не пострадает. Хочешь, чтобы твои друзья остались в живых? Так предупреди их, чтобы они отказались от своих планов.
— Я не могу! — с отчаянием крикнула она. — Они. уже…
Кто-то вставил ключ в скважину. Я сделал глубокий вдох, задержал дыхание и убедился, что оба револьвера неподвижно замерли — один в правой, другой в левой руке. Я чувствовал, как во мне растет напряжение, предвкушение чего-то необычайно важного, близкого, опасного и вместе с тем манящего и желанного. Я не испытывал подобного чувства с момента окончания военных действий в Европе, в нем было даже что-то сексуальное, хотя оно имело прямое отношение к смерти, а не к продолжению жизни. Девчонка оцепенело уставилась на меня, словно я внезапно превратился в великана двенадцати футов ростом, хотя мужчина действительно будто чуточку подрастает, готовясь убить себе подобного.
— Давайте, ребятки, входите, не стесняйтесь! — пробормотал я, наблюдая за дверью. — Папочка ждет вас! Приходите и получите свое.
Мэри Фрэнсис Чатем метнула отчаянный взгляд в сторону открывавшейся двери, издала душераздирающий крик и ринулась на меня. Я ждал этого. Ее поступок не явился для меня неожиданностью. Я был готов встретить ее…
Сейчас все будет кончено. С пулей в голове она рухнет на пол. Главное для меня — как поступить с первым, кто сунется в дверь, чтобы он надежно заблокировал дорогу идущим следом… Внезапно я понял, что не в состоянии застрелить ее. Я стоял, глядя на нее как последний дебил. Я не ощущал ни малейшей дрожи в руках, но мой палец отказывался нажать на проклятый спусковой крючок. Долгие годы безоблачной мирной жизни и сходство девушки с Бет подвели меня.
Она с неистовством самоубийцы налетела на меня, как таран, отбросив к стене. Теперь вопрос стоял уже не о том, пристрелить ее или нет, а о том, как избежать в этой отчаянной схватке случайного выстрела одного из двух пистолетов, которые я не выпускал из рук, чтобы меня самого не поразила пуля.
Дверь с грохотом распахнулась, и в комнату ворвался Мак.