Пришельцы из прошлого

XXIX

Территория мотеля представляла собой унылое, негостеприимное место. Большая ее часть была отведена под стоянку для огромных грузовиков — цистерн, трейлеров, рефрижераторов. Гигантские буквы на прикрепленном к стене листе фанеры гласили: «Водителям грузовиков скидка!» Ресторан — так в наших краях обычно называют заурядное кафе — оказался не так плох, как можно было ожидать, а возле него, к моему удивлению, стояло несколько новеньких сверкающих хромом автомобилей.

Позади ресторана, словно бедные родственники, выстроились ряды убогих красно-белых дощатых домиков — пережитков тех дней, когда кабина для туриста была действительно кабиной, а не отдельно стоящим гостиничным номером с телевизором, кондиционером и коврами, устилающими пол от стены до стены.

Я поставил «плимут» между «крайслером» с номерным знаком Аризоны и «фольксвагеном», более известным под названием «лягушка»; к его заднему стеклу была прикреплена надпись: «Не раздавите меня, я поедаю вредных насекомых!» Она напомнила мне о маленьком голубом «моррисе», который я встретил в Техасе; у него тоже была забавная надпись на заднем стекле. Мне вспомнилась «Дюймовочка». Хотелось надеяться, что ничем чрезмерно трудным она в эти дни не обременена и отдыхает после бурного рандеву со мной.

Но сейчас следовало думать лишь об одной женщине, и я, взяв лежавший рядом со мной на сиденье бумажный пакет, вышел из машины. Пройдя вдоль ряда кабин, я остановился возле последней.

Дверь открыла Тина. Несколько мгновений мы смотрели друг на друга. На ней было необычное одеяние, напоминавшее костюм тореадора, переделанный с учетом особенностей женской фигуры, — пышная белая блузка и расшитые шелком обтягивающие брюки, тоже белые, доходившие до середины икр. Как я уже упоминал, на женщин в брюках я не реагирую. Данное обстоятельство упрощало мою задачу.

— Заходи, дорогой, — сказала она. — Ты прибыл точно в срок, хотя жена сказала, что ты, возможно, задержишься.

Я прошел в полумрак кабинки.

— Я спешил. Неуютно, — добавил я, обводя глазами помещение.

Она пожала плечами:

— Я останавливалась в местах и похуже. — Она подняла на меня глаза и улыбнулась: — Никаких упреков? Даже не скажешь, что я воплощение зла?

— Ты сука, но это мне было известно еще пятнадцать лет назад. Сейчас я корю себя за провал в памяти.

— Я чувствовала отвращение к себе самой за то, что пришлось тебя обмануть. Поверь, дорогой, это действительно так.

— Прекрати. Ты наслаждаешься своей ролью. Была в восторге держать меня на крючке. Ты превратила меня в своего сообщника, я помог тебе похоронить убитую тобой женщину и скрыться от властей. Ты делала вид, что звонишь Маку и убеждала меня хранить все в строжайшем секрете, когда я становился не в меру любопытен. В душе ты потешалась надо мной… Спектакль ты разыграла классический, он доставил тебе ни с чем не сравнимое удовольствие. И особенно тебя радовало то, что в свое шоу ты впутала мою семью. Ведь ты ее ненавидишь, Тина? Тебе было интересно, как я объясню все жене.

Она улыбнулась:

— Ты заставляешь меня чувствовать себя чудовищем, хотя все, что ты сказал, — сущая правда. Я ненавижу ее. Она отобрала тебя у меня. Не будь ее, после войны ты отыскал бы меня и вернулся. Мы были бы вместе и… тогда, возможно, я никогда не стала бы тем, чем являюсь сейчас.

Я сказал:

— Человек, допрашивавший меня в Сан-Антонио, полагает, что карточка, которую ты мне показала, — твоя собственная.

— Он прав, — сказала она. — Это моя карточка, и я горжусь ею. Среди наших людей мало кто обладает таким документом.

— Почему ты перешла на другую сторону, Тина?

— Тебе интересно? Ты не можешь представить, что кто-то способен выступить против Америки и всего, что с ней связано? — Она рассмеялась. — Нет, дружок, я не какая-нибудь фанатичная патриотка. Я обладаю определенными способностями, даже талантами, и, когда кончилась война, мне надо было найти им применение. Я поступила, как многие из моих товарищей военных лет, — продалась тому, кто платил больше.

В своем деле я мастер высочайшего класса, Эрик. Мне платят по максимуму.

— Именно такое впечатление у меня и сложилось. — Я похлопал по бумажному пакету, который держал под мышкой. — А это, наверное, премия за отличное выполнение задания?

— Что там у тебя?

— Вещь, оставленная тобой в Сан-Антонио. Никто не предъявил на нее прав, поэтому я взял ее с собой.

— Норка? — спросила она довольным тоном. — Как любезно с твоей стороны. Мне ее очень недоставало. Но мы теряем время. Ты готов сотрудничать с нами?

— Каким образом?

Она удивленно подняла брови:

— Это так важно? Разве Маку ты задавал подобные вопросы?

— Обстоятельства были иными.

— Конечно, — согласилась она. — Тогда ты рисковал только своей жизнью.

Я задержал на ней взгляд:

— Теперь ты выразилась достаточно ясно. Что тебе надо?

Она сказала:

— Ты согласился подозрительно быстро, Эрик. Или рассчитываешь переиграть меня? — Она умолкла, ожидая ответа. Я не произнес ни слова. Она продолжила: — За тобой следили с того момента, как ты вышел из дома. За нами следят и сейчас, незаметно, с расстояния. Если что-нибудь пойдет не так или я подам условный сигнал, наблюдающий за нами человек сразу же отправится туда, где мы спрятали твою девчонку. Ему даны четкие инструкции, а любовью к детям он не страдает. Это понятно?

— Вполне. Кого я должен ликвидировать?

Она бросила на меня быстрый взгляд:

— Надеюсь, ты говоришь серьезно. Подумай сам, разве ты понадобился бы для чего-либо иного? — Помолчав с полминуты, она продолжала: — Ты знаешь кого, я назвала его имя несколько дней назад.

Все, что я тогда сказала, — правда, хотя роли главных действующих лиц прямо противоположны. В Санта-Фе я с самого начала намеревалась использовать тебя под предлогом, что мы якобы работаем на Мака. Мне следовало держаться очень осторожно, чтобы ты понял, кто мы в действительности, лишь в последний момент, когда будет уже поздно. Но неожиданно вмешалась эта девка, и выполнение нашего плана пришлось перенести на более поздний срок. Но все к лучшему. Амос Даррелл должен умереть. Его убьешь ты.

В кабинке стояла тишина, если не считать мерного гудения компрессоров, установленных на грузовиках-рефрижераторах. Я задумчиво смотрел на Тину, размышляя над ее словами. Мы отлично знали друг друга. Я не сомневался, что она не проявит ни капли жалости к Бетси и сделает с ней все, что сочтет необходимым. И она была уверена, что ради спасения Бетси я не остановлюсь ни перед чем. Даже если потребуется уничтожить Амоса. В конце концов, Амос не принадлежал к числу моих ближайших друзей.

— Но почему я, Тина? В твоей команде есть специалисты в подобных делах. Насколько я помню, ты и сама неплохо с ними справлялась. Зачем все усложнять, впутывая человека с улицы для грязной работы?

Она улыбнулась:

— Никто не должен знать, что моя команда вообще существует. Любая информация о ней может вызвать нежелательные политические последствия. Именно поэтому мы предпочитаем делать грязную работу, твое выражение, дорогой, чужими руками, если имеются подходящие кандидаты. Они, помимо всего прочего, лучше ориентируются в окружающей обстановке. В отношении тебя это особенно справедливо, потому что ты близко знаком с доктором Дарреллом.

Я прикинулся наивным:

— Но здесь мой дом! Ты не можешь потребовать от меня, чтобы я пошел и убил человека!

На этот раз она громко рассмеялась:

— Дорогой, не будь ребенком. Что значит для меня твой дом? Ничего, абсолютно ничего! Это твоя проблема. Если ты сделаешь все, не вызвав подозрений, нас это вполне устроит. Если ты попадешься, тебя отправят за решетку. Ты объяснишь, что тобой руководила слепая ревность, ненависть или еще какое-нибудь не поддающееся контролю чувство. Помни, твоя жена и дети весьма уязвимы, и, если ты произнесешь хоть слово правды, я гарантирую, что их настигнет случайная пуля, если они не попадут под колеса автомобиля. Тебе не следовало жениться, Эрик. Ты сам отдал себя в руки беспощадных людей вроде меня.

— Ты хочешь отомстить мне? Рассчитаться со мной за все эти годы? Сначала ты вынудила меня оставить жену, демонстрируя свою власть надо мной. Потом совершаешь очередной кульбит и пытаешься погубить меня с помощью моих детей. Уверен, тебе безразлично, умрет Амос Даррелл или нет. После провала вашей попытки люди, на которых ты работаешь, наверняка предпочли бы оставить на время все, как есть. Но тебе неймется, ты не в состоянии остановиться, тебе невыносима мысль, что я вернусь к семье и выброшу тебя из памяти — на этот раз навсегда.

Некоторое время она молчала.

— В твоих словах немало правды, — наконец произнесла она, — но все же ты не совсем справедлив.

— Возможно, но разве это меняет суть дела?

— Нет, — согласилась она, — теперь не меняет. Конечно, ты хорошо знаешь доктора Даррелла, но все же я хочу поделиться с тобой некоторыми сведениями, которые могут оказаться полезны. Он каждое утро ездит в Лос-Аламос на своем автомобиле и каждый вечер возвращается. Мы можем дать тебе тяжелую скоростную машину.

Дорога там извилистая и крутая.

Я засмеялся:

— Дорогая, подумай сама, смогу ли я перехватить Амоса на горной дороге, если у него «порше» с астрономическим количеством лошадиных сил, а у меня тяжелый автомобиль? Он оставит далеко позади любого преследователя, даже если тот гонится за ним на «ягуаре». Нет такой вариант отпадает.

Она сказала:

— Теперь понимаешь, почему я выбрала тебя? Не только из-за желания отомстить, а потому, что ты знаешь толк в этих делах. Эрик?

— Да?

— Неужели ты не понимаешь? Мы все делаем то, что предназначено судьбой. Выбора нет.

— Да, выбора нет, — сказал я и ударил ее.