Птичка для дракона. Улететь и спасти(сь)

Глава 10

Я вскочила, как подброшенная, и села, тяжело дыша, скомкав одеяло на груди, со страхом вглядываясь в царившую вокруг темноту. Это же моя комнатушка позади харчевни Гриндельтракса, твердила я себе, здесь нет Тольвейра, бояться нечего, всё в порядке… В Рубикальтовые леса чудовищу, созданному тёмной магией, не забраться. А значит, я находилась в безопасности.

В отличие от феи.

Вспомнив об угрозе Тольвейра, я в отчаянии стиснула голову руками. О том, чтобы убить Чистосердечную жрицу, и думать не хотелось. Но как выручить Линлейт? Неужели не могло быть, как в сказочной истории, счастливого конца, чтобы все спаслись, и только злодеи получили по заслугам?

По щекам потекли слёзы. Я очень хотела надеяться, что драконы вовремя прорвут тёмную защиту Богини и вступят в борьбу с ней и её прислужниками. Но, поскольку Тольвейр дал мне лишь сутки на убийство Дэрны, то существовала немалая вероятность того, что златокрылая фея не доживёт до победы над Ти-Аматой. А это значило, что мне придётся сделать выбор.

Либо фея, которая раскрыла мне глаза на всё происходящее и попыталась помочь, либо незнакомая жрица Дэрна. Одно из двух.

Я сидела в оцепенении до самого рассвета, вновь и вновь лихорадочно размышляя о том, что предстояло сделать. Наконец, я сбросила одеяло, оставшись в одних чулках и ночной рубашке, и спустила ноги с узкой скамьи, служившей постелью. Мне нужно было переодеться в простенькое платье из мешковины, зашнуровать башмаки на ногах и, умывшись, пройти на кухню, чтобы помочь Гринду со стряпнёй.

Пока я проводила гребнем по спутанным волосам, вспомнила, каким растерянным выглядел Тольвейр перед тем, как прогнать меня из своего сна. Несмотря на злую, тёмную сущность, дракон всё же не поступил со мной так, как хотел поступить садовник Тэрль-Сандрены. И это пробудило бы во мне надежду на счастливый конец… если б не приказ расправиться с Чистосердечной.

— Ранняя птаха! — громогласно приветствовал меня Гринд — широкоплечий, неуклюжий, как медведь, он растапливал кухонный очаг. Головой хозяин харчевни упирался чуть ли не в высоченный потолок. И рассказывал, что в предках у него были великаны, дети богов Пельтенна, а кто не верит, тот смертельно его обижает, и своей порции хомморовой настойки не получит.

Вчера я тоже попробовала эту настойку. Поперхнулась и, кашляя, под хохот Гринда и остальных лесных жителей отставила кружку подальше. Горло обожгло так, словно я наглоталась острого перца.

— Древний великаний рецепт! — торжественно объявлял Гриндельтракс всякий раз, когда в харчевне появлялся кто-то новенький. Признаться, это бывало нечасто. — Пейте, да не болейте!

У него была своеобразная манера разговаривать рифмами. Великан казался отталкивающим со своей рыжей бородищей, тёмным лицом и грубыми руками-лопатами, но на деле это был добрейшей души человек. Пару дней тому назад Гринд заметил меня, когда я стояла, не зная, что мне делать, перед харчевней, выложенной из красных рубикальтовых брёвен, и громогласно объявил:

— Девонька, иди сюда! Ты откуда к нам пришла?

После недолгой беседы, когда я выложила историю несчастной Бьярены, великан почесал бороду, крякнул и объявил, что ему «помощница нужна». И тогда я кивнула, не сводя глаз с деревянного молоточка, который на длинном шнурке свисал у Гринда с шеи. Этим молоточком хозяин стучал по стойке, привлекая внимание расшумевшихся посетителей, если шум грозил перерасти в драку.

— В моей харчевне погромов не бывает! Боятся драться! — повторял Гриндельтракс, и я ему охотно верила — не потому, что великан казался таким грозным, а скорее по той причине, что местный народ был мирным и дружным…

— Где волшебная настойка, там отличная попойка! — бормотал себе под нос Гринд, пока я, погружённая в воспоминания о недавних днях, резала овощи. В мою голову лезли и совсем уж непрошеные воспоминания о беззаботной жизни в городке Лейта, о том, что я помогала тётушке Кьясе точно так же, как сейчас Гринду. И мои мысли были о Вильгерне, как сейчас о Тольвейре, вот только слёзы если и текли, то от радости, а не от горя, рвущего душу на части…

— Эй! Эй, девонька, ты что это? — вернул меня к реальности озабоченный голос Гринда. Я проморгалась и обнаружила, что великан возвышался надо мной, уперев могучие руки в бока, а овощи я нарезала криво и косо, в таком виде они в рагу не годились!

— Чего ревёшь-то? Может, тебе помочь чем? — Гринд даже о рифмах позабыл, и я невольно улыбнулась, вытирая лицо рукавом.

— Да нет… всё в порядке…

— Не вижу я, что ли, какой у тебя порядок! — разозлился великан. — Давай говорить по душам. Утром-то всё равно никого нет! После овощи дорежешь, а я соус сготовлю, из тебя-то стряпуха, как моя нога!

Ворчал он беззлобно, да и мне не до обид было. Вскоре передо мной стояла кружка с мутноватым чаем, и я неуверенно отхлебнула из неё. А Гринд подсел к рубикальтовому столу на таком же табурете — здесь всё было сделано из этого дерева, — и, выслушав мои лживые заверения, что я скоро приду в себя, покачал косматой головой:

— Нет, девонька! Так просто горе не проходит! Говорят, что лучше работы лекарства нет, но я вот знаю один рецепт!

— Какой же это рецепт? — спросила я, и вдруг у меня вырвалось само собой: — Может… молитва?

Гриндельтракс важно кивнул.

— Так!

— В нашем городке… в Диэра… я слышала о Чистосердечной… жрице, — запинаясь почти на каждом слове, пробормотала я. — Только… как её найти?

— А за это не боись, на Гриндельтракса положись, — подмигнул мне собеседник. — Жрицу я легко найду, и тебя к ней приведу!

Я поспешно уткнулась в кружку, чтобы он не видел моего лица.

— Спасибо, Гринд! Я буду очень тебе благодарна, — застенчивым тоном проговорила я. — Спасибо большое!

Народ Рубикальтовых лесов верил в женскую ипостась Невидимого Бога, но благодаря проповедям своей жрицы знал достаточно, чтобы не поверить чудовищной самозванке, которая объявила себя Великой Матерью. И молитвы Дэрны создали мощный световой барьер между непокорными лесными жителями и Ти-Аматой, жаждавшей их покарать.

— Если Чистосердечная так могущественна, — я сделала над собой гигантское усилие и улыбнулась ничего не подозревавшему Гринду, — то мою душу ей исцелить ничего не стоит, верно?

И простодушный великан хлопнул меня по плечу, расплываясь в ответной улыбке.

День, полный хлопот, прошёл, как в тумане. Я привычно помогала Гринду управляться с посетителями. С любезным выражением лица наливала каждому хомморовую настойку. Делала строгий вид, когда мне отвешивали комплименты, ставшие уже привычными.

— Эй, девоньку-то не трожь! — выступал из-за стойки Гриндельтракс, если кто-то пытался чересчур настойчиво за мной ухаживать. Тогда посетитель скороговоркой бормотал извинения и нырял за свой столик с кружкой настойки и полной тарелкой еды. Всё шло, как обычно, и даже рагу получилось таким же вкусным, как вчера. Но я изнывала от страха за Линлейт и с тревогой думала, когда же Гринд отведёт меня к жрице.

Смогу ли я убить её? И если я это сделаю, отпустит ли Тольвейр несчастную фею?

Я смотрела на весёлых, отпускавших шутки мужчин и женщин за столами. Они пили настойку, со смехом кричали что-то Гриндельтраксу. Поднимали тосты за его здоровье и благополучие. Желали харчевне простоять ещё сто лет, а самому великану — прожить и того больше.

А ведь, если Дэрна погибнет, не будет здоровья и благополучия ни у Гринда, ни у остальных лесных жителей. Часть из них убьют воины, созданные Тольвейром, прочие же станут рабами Ти-Аматы.

К тому времени, как солнце стало клониться к закату, и в харчевне остались только мы с Гриндом, я дошла до такого отчаяния, что готова была убить саму себя.

— Ну, что ж, — великан насухо вытер стойку тряпкой и отшвырнул её прочь. — Пойдём, Бьярена, — он сделался каким-то задумчивым и непривычно серьёзным. Я опустила глаза, чтобы не встречаться с ним взглядом. Мне чудилось, что стоит хоть слово лишнее сказать — и меня разоблачат.

Гринд закрыл дверь харчевни на засов, и мы вместе пошли прочь. Мимо тихой реки, через которую был переброшен мостик, по тропе, окаймленной редкой травой и поздними рыжецветами, вперёд.

К женщине, которую мне было велено убить.