Птичка для дракона. Улететь и спасти(сь)

Глава 7

— Фео, а расскажи драконью сказку!

Глубокой ночью мы сидели в моей каморке втроём — я, Лина, маленький Эгмун, — и при свете луны ели скромное угощение, состоявшее из переваренных овощей и кусков чёрного хлеба. Белый мне запретили трогать на несколько дней, потому что при уборке коридора я так махнула метлой, что нечаянно запачкала шёлковое платье проходившей мимо Синситы. Ну, а слуги ели чёрный хлеб всегда.

— Это какую же вам драконью сказку рассказать? — Я задумалась, перебирая в памяти всё прочитанное, вытерла руки тряпицей, пока Эгмун доедал свеклу. — А человеческие не хотите? Для разнообразия.

До сих пор становилось горько, как вспоминала, что мне запретили брать книги из Кроткой Библиотеки и вообще подходить к ней. Завтра, если всё будет по плану, мы с Вильгерном собирались улететь далеко-далеко на юг от Сильфасских гор. И тогда я никогда не увижусь с Библиотекой, не скажу ей последнее «прощай». Вот отчего у меня на сердце лежал камень.

— А любую сказку говори, — краснощёкая, крепко сбитая, здоровая и неунывающая, несмотря на самую тяжёлую работу, Лина обняла меня сбоку. — Давай, Фео, уж мы тебя послушаем!

Я проглотила комок в горле, думая, что и её, и Эгмуна, вероятно, покину навсегда. И начала:

— Это было в древние-древние времена в мире, где не знали драконов. Людей, которые там жили, было некому защищать, а они ничего не умели: ни мечи ковать, ни стрелять из лука, чтобы обороняться от врагов. Кроме каменных топоров и ножей, ничего у этих людей не было.

— Бедные, — посочувствовала Лина, вытирая тарелку куском хлеба, а Эгмун молча ждал, что будет дальше, и жевал корешок, словно заяц.

— Это уж точно, — вздохнула я, — а ещё они были очень злые и постоянно дрались друг с другом. И однажды в этот мир пришли чудовища, открыв портал из своего…

— Так порталы-то, они в мир с магией только открываются! У этих, с топорами, магия, что ль, была?! — перебила меня Лина.

— Ну, почему же, — возразила я, — когда-то драконы открывали порталы на Землю, а там нет волшебства! В общем, слушайте. Чудовища, оказывается, рождались из человеческих грехов — например, после каждого убийства появлялся на свет маленький монстр и быстро рос. И однажды их стало так много, что они решили уйти в другие миры, поработить людей и встать на их место…

Я продолжала рассказывать о том, как люди начали бороться с чудовищами, как сумели победить их, перестав совершать грехи и поверив в Невидимого Бога. Правда, в той книжке говорилось, что у него есть две ипостаси — та, которой молились в драконьем мире, и другая — Великая Мать. Именно Великой Матери и поклонились люди, прогнавшие чудовищ. А сама сказка была включена в сборник «Сказания и легенды Земель Кровавого Солнца».

— Вот страху-то, — пробормотала Лина, — а ну, как у нас бы такие чудища повылезали?!

— И съели бы госпожу Тэрль, — хихикнул Эгмун. Мы обменялись улыбками, а потом я снова посерьёзнела, вспомнив, что мне предстояло завтра днём.

— Лина, Эг, идите спать. У нас у всех будет полно работы, — я вручила им тарелку с остатками еды и проводила до двери. — Госпожа Тэрль и так злится, что рыжецветы никак не раскроются, мол, бутонами завянут…

— Да что ж я сделаю, если не хотят они! — всплеснула красными руками Лина. — Песню бы им спела, да от моего голоса вовсе в землю уйдут. Ладно уж. Доброй ночи тебе, Феолике.

— Приходи завтра на кухню, Фео, — шепнул Эгмун, и вскоре я услышала в коридоре шум удалявшихся шагов. Вернулась к окну, села, залитая мертвенно-белым светом луны, и задумалась, уперев локти в колени, а подбородок — в сжатые кулаки.

Могла ли я осмелиться на то, чтобы напоследок, украдкой, заглянуть в Кроткую Библиотеку? Мне показалось, что днём я слышала звуки рыданий из-за плотно закрытой двери. И это точно была не Синсита и не её мать. На моей памяти ни одна из этих надменных белых драконесс и слезинки не проронила! Господин Хеннет и его сын также не были способны на истинные, глубокие переживания. И это многое о них говорило.

— Просто скажу ей пару слов, — наконец, решилась я. Если улечу, так и не попрощавшись с Кроткой Библиотекой, то её жалобный голосок будет, наверное, преследовать меня до конца дней!..

Выскользнув из своей каморки, я прокралась по тёмным коридорам к лестнице и бесшумно начала подниматься вверх, молясь, чтобы по пути не попался ни один слуга или стражник. Что я не увижу кого-либо из господ, было очевидно: в такое позднее время они сладко спали.

Сердце, и так колотившееся где-то в горле, чуть не выскочило наружу, когда раздался тонкий, высокий звук… В темноте замерцали жёлтые глаза, мелькнул пушистый хвост, и я выдохнула. Дара! Она мяукнула и величественно спустилась по лестнице, едва удостоив меня взглядом. Кошка госпожи Тэрль порой вела себя ещё высокомернее самой госпожи.

Я постояла, глубоко дыша. И, наконец, когда сердце забилось ровнее, опять начала преодолевать ступеньки одну за другой. А стоило мне оказаться в знакомом коридоре и прислушаться, как по спине пробежали мурашки. Это точно были рыдания, мне не показалось! С каждым шагом к двери, украшенной символами, которые что-то означали на древнем наречии драконьих предков, плач Кроткой Библиотеки становился всё громче. Я стиснула дрожащей рукой вырезанную из дерева голову волка, которая служила ручкой, и открыла дверь.

Внутри творилось что-то страшное. Весь пол устилали вырванные из книг страницы, в воздухе плавали перья, свитки пергамента и опрокинутые, заляпанные чернильницы. Несколько шкафов накренились вперёд с распахнутыми дверцами — то ли хотели меня обнять, то ли обещали упасть сверху, когда я подойду ближе.

Слыша отчаянные всхлипы, я нерешительно подошла к столу, залитому чернилами. Посредине его лежал опрокинутый канделябр с давно догоревшими свечами. И при этом в Библиотеке было светло, как будто кто-то зажёг огоньки.

— Послушай, — с трудом заговорила я. — Не плачь. Ты ведь знаешь, что мне не разрешают появляться здесь. Но я всё равно пришла… потому что хочу попрощаться.

Плач стих. Казалось, что Кроткая Библиотека внимательно прислушивается к моим словам.

— Завтра я буду свободна, — я погладила стол, а затем резные спинки стульев. — Милая Библиотека, однажды, может быть, и ты станешь свободной. И Лина, и Эгмун с его папой, которому уже три года обещают деньги и артефакты за службу, но никак домой не отпустят. Только потерпи. Всё будет хорошо. Вдруг… вдруг мы прощаемся не навсегда?

Резкий ветерок пронесся по Библиотеке, и стало ещё светлее, чем раньше. Я умолкла, растерянная, и тут за спиной раздался торжествующий девичий голос:

— Ага, я так и знала, что ты нарушишь запрет!

Похолодев, я обернулась и увидела в дверях Синситу. Любимая господская дочка с ухмылкой смотрела на меня, уперев руки в бока. За спиной у неё плавали огоньки. На Синсите было то самое платье из жёлтого шёлка, которое я задела метлой, только, конечно, уже отчищенное. Белая драконесса обожала красивые наряды и украшения, постоянно меняла их. Только свою любимую золотую цепочку Синсита никогда не снимала с шеи, и меня это удивляло. Потому что цепочка из толстых звеньев выглядела грубоватой и тяжёлой для изящной двадцатичетырёхлетней девушки.

— Госпожа Синсита, — облизнув губы, пролепетала я, — это в последний раз, я услышала, как она плачет, и…

— Услышала ты! Ну, и прошла бы мимо! Плачет, вы гляньте, — девчонка осмотрелась, морща точёный носик. — Опять она всё расшвыряла, эта припадочная Библиотека! А что касается тебя, Феолике, — взгляд светлых глаз Синситы вернулся ко мне, — я позабочусь о том, чтобы тебя опять посадили на хлеб и воду, или на одну только воду на пару-тройку дней! Кстати, что ты сейчас лепетала о том, что станешь свободной? — Она покосилась на мои ноги. — Тебе же никогда не избавиться от браслетов! Или придумала какой-то способ?

Я молчала, чувствуя себя так, словно по голове ударили огромной, окованной железом книгой. Всё пропало! Теперь Вильгерн не сумеет меня выручить, потому что господа не дадут выйти из замка! К глазам подступили слёзы. И правда, впору было заплакать вместе с Кроткой Библиотекой…

— Что, ревешь? — скривилась белая драконесса. — Какая ты жалкая, Феолике! Просто ничтожество! Неудивительно, что и род Ари, и род Тэн отреклись от тебя ещё в детстве, и не прояви наша семья доброту…

Я вытерла глаза рукавом как раз для того, чтобы увидеть, как тяжёлый канделябр летит со стола… и врезается прямо в лоб Синситы. Брызнула кровь, и пакостная девица, так и не завершив фразу, упала навзничь, раскинув руки. Огоньки мигнули и погасли, а дверь Кроткой Библиотеки медленно и плавно закрылась. Наступила поистине зловещая тишина.

— Ты… ты убила её?! — вырвалось у меня, едва ко мне вернулся дар речи.

И Кроткая Библиотека ответила совсем другим голосом, нежели прежде — спокойным и решительным:

— Нет, конечно. Драконьи головы крепкие. Пусть полежит. Отдохнёт до утра. А я помогу тебе бежать.