Птичка для дракона. Улететь и спасти(сь)

Глава 22

Я видела, как трёхлетняя Феолике, прижав к себе деревянную лошадку, спускается на землю и проворно сбегает с ковра. Синситы, за которой хотела проследить девочка, нигде не было видно. Но, похоже, та знала или догадывалась, где может скрываться младшая Хеннет, потому что без колебаний затопала ножками, обутыми в кожаные башмачки, в лес. Я заметила, что маленькую Феолике одели в хорошенькое, пусть и лишённое оборок или кружев жёлтое платьице. С ней ещё не начали дурно обращаться…

— Спасите! На помощь! — слабо донеслось из леса, и девочка остановилась в испуге. Однако тут же припустила ещё быстрее, сжимая в руках игрушку. Вероятно, узнала голос того, кто звал помочь ему.

Запыхавшись, маленькая Феолике появилась на цветущей поляне и застыла, прикрыв ладошкой рот. Точно так же, как застыла я, видя развернувшуюся передо мной жуткую картину. Да нет, не может быть!

Синсита — пятилетняя, но уже довольно высокая девочка, одетая в розовый шёлк, — стояла перед скорчившимся на земле человеком, направив на него руку. Я вдруг вспомнила, кто это был — садовник, ухаживавший за цветами до появления Бади. Несчастный исчез в серой дымке, а когда та рассеялась, стало видно, что он превратился в сухую веточку.

— Ой! — в ужасе пропищала маленькая Феолике, выронив лошадку. И хотела убежать, но её схватила вынырнувшая из-за высоких пайинусов Сандрена. Девочка кричала на весь лес, и моя бывшая госпожа яростно встряхнула её:

— Замолчи! Быстро замолчи, иначе я убью тебя!

— Мама, давай я её тоже превращу! — пронзительно крикнула Синсита. Только сейчас я, остолбеневшая, заметила, что на шее у неё висела знакомая цепочка из толстых звеньев.

— Нет. Не вздумай! Я и так жалею, что позволила тебе потренироваться, смотри, к чему это привело! — взвизгнула мать. Малышка Феолике плакала, что-то бессвязно лепеча, и, глядя на неё, Сандрена вдруг хитро улыбнулась:

— А может, и не всё так плохо. Феолике, — с наигранной ласковостью проговорила она, — не бойся, это не человек был, это иллюзия такая. Тебе просто показалось. Ну, посмотри мне в глаза. Посмотри…

Девочка, всхлипывая, подняла пепельноволосую голову… и от Сандрены так и потекло белое сияние. Залезть в голову взрослому дракону или драконессе можно было только с их разрешения, или обладая недюжинными способностями. Но проделать такое с ребёнком, не спрашивая, несравнимо проще, пусть и строго запрещалось по закону! И Сандрена смотрела на маленькую Феолике, не отрываясь, пока та не успокоилась. А затем аккуратно усадила её на траву.

— Зачем это, мама? — капризно спросила Синсита.

— Затем, что ты сейчас превратишь себя в муравья, — холодно проговорила моя бывшая госпожа, — а я позову твоего отца и стражников, чтобы они это засвидетельствовали. Потом ты примешь обратно человеческий облик и с плачем кинешься мне на шею. Скажешь, что это были чары Феолике, поняла?

— Поняла, — и мерзкая девчонка заулыбалась: — А потом всё это узнают квизари, да? И накажут её вместо меня?

— Умница, сообразительная какая! — похвалила Синситу мать. — Да, потом я вызову квизари письмом, но сначала…

Она подняла с земли веточку и с хрустом переломила её пополам. Маленькая Феолике смотрела на всё это широко раскрытыми глазами, не произнеся ни единого слова.

— После того, как квизари снимут чары, они увидят мёртвого человека. И решат, что это сделала Феолике. Тебя, дочка, — с нежностью улыбнулась белая драконесса, — не разоблачит никто. Будешь рыдать и жаться ко мне, ребёнка допрашивать никто не станет. Потом быстренько отошлю тебя в спальню. А эта надоедливая мелочь Ари, — нежность сменилась лютой ненавистью, — получит то, что причитается её проклятому роду!

— Ма-ам, — протянула Синсита, ковыряя носком изящной туфельки землю, — я ведь тоже Ари.

— Ты — другое дело. Они не вводили тебя в род и даже не знают о тебе. Ты только моя! И вообще, поменьше болтай, — недовольно проговорила мать, — а скорее становись муравьём. А я ещё раз покопаюсь в голове Феолике. Попробую стереть воспоминание!

Сандрена присела на корточки и вгляделась в застывшее личико ребёнка. Стоило ей коснуться лба Феолике — моего лба, — как вспыхнувшая боль и страшное, неописуемо яркое белое сияние заслонили всё на свете…

— Не трогайте меня! Не смейте! — Я забилась в чьих-то сильных руках, снова и снова переживая весь этот ужас.

— Тише, тише, всё хорошо, — голос, который мне ответил, принадлежал вовсе не Сандрене. Узнав его, я замерла, глотая слёзы; яркие картины прошлого вмиг обесцветились и пропали. Открыв глаза, я проморгалась и различила обеспокоенное лицо Дааля. Он отпустил меня и ласково погладил по голове, будто я опять стала пушистой кошечкой, готовой заурчать и блаженно вытянуться у него на коленях. А потом с щелчком закрыл крышку медальона на столе.

Вслед за этим раздался стук в дверь и встревоженный бас стражника:

— Господин Хэг, госпожа Ари, вы в порядке?

Пока Дааль отвечал ему, я окончательно пришла в себя и хотела вытереть мокрое лицо, как привыкла, рукавом, словно простая служанка. Но дракон любезно поделился со мной носовым платком, таким же безукоризненно белым, как и его перчатки.

— Вот, значит, как всё случилось, — негромко произнёс он, пока я шмыгала носом и промокала глаза, с трудом удерживаясь от новых слёз. — Я знал, что кто-то уже покопался в ваших мозгах, но такого не ожидал… Выходит, эта цепочка на шее Синситы — скрытый артефакт, и с его помощью она меняла цвет глаз? Подумать только… если не летать при свидетелях… не применять магию альга Грайзерис… то никто ведь и не поймёт, что перед ним серая драконесса, а не белая!

Я судорожно кивнула, сжимая в скованных руках платок.

— И… и теперь понятно, почему Синсита не хотела в академию! Там бы вскрыли её обман! А Черлиэн… я думаю, он тоже всё знал.

— Скрывать абсолютно от всех такую тайну невозможно, — согласился Дааль, барабаня пальцами по крышке медальона. — Если любопытных слуг можно припугнуть или, в крайнем случае, убить, то муж и сын — другое дело. Им недостойная Сандрена наверняка рассказала всё или почти всё. Но мы это выясним, Феолике. Не волнуйтесь. Главное, что вы невиновны, — едва заметная улыбка тронула его губы, и белый дракон похлопал меня по плечу. — Вы молодец, дали мне всё досмотреть до конца. Боялся, что вы раньше выбросите меня из комнаты воспоминаний. Я ведь чувствовал вашу боль.

— А… а Сандрена и Карфис… они не начнут отпираться? — Меня сейчас терзала только одна мысль — что мучившие меня негодяи ускользнут от наказания.

Дааль любовно погладил свой медальон:

— У меня всё записано.

Я невольно улыбнулась, вытерев остатки слёз кончиком платка. Ох уж это знакомое самодовольство, для которого, бесспорно, было достаточно оснований.

— Кроме того, — продолжал Дааль, надевая перчатки, — доказать, что Синсита — не белая, проще простого. А там уж благородная Имрала допросит всю семейку, и я ей тоже помогу, если понадобится. Вам, Феолике, присутствовать необязательно. Вы и так слишком много всего пережили. Давайте я лучше позову стражника, и он отведёт вас в комнату, где держат Вильгерна.

Мне стало намного лучше при мысли о том, что я сейчас увижусь с моим прекрасным принцем. Обнять не смогу, зато поцелую и выскажу всё, что наболело на сердце.

— Пусть оковы вас не беспокоят, — Дааль взял со стола медальон и легко поднялся с места, — скоро их снимут, и вы будете свободны. И Вильгерн тоже. Я обещал его матери, что всё устрою, как друг семьи, а вы, Феолике… вам я просто возвращаю долг.

Я тоже встала и смущённо посмотрела ему в глаза. Меня переполняли чувства, но всё, что я сумела сказать, это:

— Знаете, я бы всё равно… применила золотое семечко. Даже если б вы заупрямились и сказали, что не отпустите меня.

— Я так и думал, — и, видя моё удивление, белый дракон с улыбкой прибавил: — Но когда имеешь дело с кем-то из рода Ари, лучше не рисковать.