Путешествие идиота

Глава 15 Знакомство с традициями, или баронессы тоже люди

Когда я проснулся, то поначалу не понял, где я оказался. Непривычно узкая кровать, а края у этой кровати загнуты вверх. И еще зачем-то ремень сверху. Начинается внизу и заканчивается в стене. А потом я вспомнил, как упал однажды с кровати, и решил, что это очень удобная штука. С таким ремнем нипочем на пол не свалишься.

И все же комнату, где я оказался, я никак узнать не мог. Маленькая какая-то, один шаг от кровати — и сразу стенка. Сама стенка мягкая на ощупь и теплая. И светится вверху. Оттого в комнате совсем светло. Когда я с кровати встал, она сразу съежилась и исчезла, а на ее месте выросло кресло и маленький стол. А сам я оказался в смешной полосатой одежде. И тут голос мне сказал, что это «пижама». Как будто от этого мне понятней стало.

Еще голос мне напомнил, как я тут оказался. Теперь я понял, почему у меня голова болит. Я так безобразно вел себя вчера, что даже мурашки по коже побежали. Когда я все вспомнил, то уселся в кресло с ногами и колени подогнул. И руками их обнял, и к ним щекой прижался. Даже захотелось плакать, так мне стало стыдно. Потому что, когда мы летели в «челноке», я никак не хотел пристегивать ремень. И красивая девушка в форме долго меня уговаривала. А я все улыбался и норовил ее обнять. А потом начал напевать. Да что там напевать — я начал в голос песни орать. Даже Дженис Джоплин изобразить пытался. Что самое странное, у меня получалось. Мне даже хлопать начали, и улыбаться. А я им говорил, что всех их люблю. И хотел всех поцеловать. А потом меня стало тошнить. И тут как раз переключили «гравитацию», и больше мне уже никто не улыбался. Потому что все были жутко испачканы. И девушка меня все же поймала и при помощи строгого мужчины в синей форме с шевронами, пристегнула к креслу. Я помню, она была очень сердита. Хотя виду не показывала. И кто-то опять назвал меня придурком. А потом меня привели сюда, заставили выпить горькой воды и уложили спать. И даже пижаму на меня надели. Так что теперь ясно, где я. Я лечу на планету Кришнагири Упаван.

Я подумал, что больше никогда не увижу Генри. И Сергея. И Лотту. И Кати. И даже Ахмада из нашего магазина. Когда я это понял, мне поначалу стало страшно. Но потом голос меня успокоил. И я подумал — ведь там, куда я еду, я стану счастливым человеком. Мне никто не будет нужен, никто не назовет меня идиотом. А еще я вспомнил, как Анупам рассказывал мне про красивых и добрых девушек, которые только и ждут, чтобы кого-нибудь полюбить. И я представил, как одна из них — красивая, стройная, обнимет меня и посмотрит мне в глаза. И улыбнется. И тогда я пойму, что это такое — «любовь». Может быть, моя девушка будет проделывать со мной такие же приятные штуки, как в том доме с кожаной мебелью, и мне будет так же здорово, и при этом не нужно будет никому ничего отдавать. Потому что когда любовь — это значит, что деньги не нужны.

И с такими мыслями я встал и стал осматриваться. Одежду свою я нашел в маленьком шкафу. Протягиваешь руку — он распахивается и одежда выезжает тебе навстречу. Кто-то ее уже почистил и выгладил, пока я спал. А с другой стороны — тоже шкафчик. Только одежды там нет. Когда к нему прикасаешься — он так же распахивается, и в нем зажигается свет и рисунок человек на стенке. И я понял, что это не шкаф. Потому что людей в шкафу не хранят. И тогда я туда зашел, то двери за мной съехались, и отовсюду стала мокрая пыль на меня лететь. Сначала с пеной, а потом просто так, из одной воды. Мне здорово понравилось так стоять, только пыль недолго летела, а в меня со всех сторон начал дуть горячий ветер, и вмиг меня высушил. И я вышел оттуда совсем чистый. А в другом шкафчике я нашел зубную пасту и пену для бритья. Они были совсем крохотными, всего на один раз. И еще там было зеркало.

Когда я оделся, то сел в кресло и стал ждать. Чего — я сам не знаю. Но что-то же должно произойти, верно? Если тут все так устроено, что сначала тебя моют, потом бреют, а потом одевают, то, наверное, и поесть скоро дадут. Со всеми этими переживаниями я здорово проголодался. Сейчас я съел бы даже мяса «со вкусом, идентичным натуральному», которое мне всякий раз подсовывал мальчишка Ахмад. И только я так подумал, как из стены раздался негромкий голос. Он спрашивал, можно ли ему войти. Конечно же я ответил, что да, можно.

И тогда кусок стены за шкафом уполз вверх и в комнату вошел мужчина в белой одежде. Волосы у него так блестели, что в них отражались светильники. А на груди у него был большой такой синий знак с белым номером. И мужчина назвал меня «сэром». И попросил, чтобы я называл его Владом. Прямо так и сказал:

— Зовите меня Владом, сэр! — и еще: — Я покажу вам лайнер, если вы не против.

Конечно же, я был не против. Наоборот, мне стало очень интересно. Раньше я никогда не был на «лайнере». Впрочем, может и был, но просто не помню. Да и какая теперь разница?

В общем, стал я с этим Владом по коридорам ходить, а он мне все вокруг показывать. Рассказал, что у них тут «давние традиции». И что в традициях компании и экипажа всем новым пассажирам устраивать экскурсию по судну. То есть не всем, конечно, а только тем, кто не ниже второго класса. И он водил и водил меня без конца, и навстречу нам много людей попадалось. И многие из них мне улыбались. Особенно женщины. Не из вежливости. Я-то знаю, как из вежливости улыбаются. Они на меня смотрели, не мигая, и улыбались. Скромно так, как будто стеснялись. А когда я им улыбался в ответ, они мне вслед оглядывались и шептались друг с дружкой. А вот мужчины на меня отчего-то глядели хмуро, и взгляда не отводили. Влад сказал, чтобы я не тушевался и побыстрее в курс дела входил. Что они во мне какого — то «конкурента» видят. И что это тоже здесь «в традициях». А голос мне подсказал, что традиции — это «элементы социального и культурного наследия, передающиеся от поколения к поколению и сохраняющиеся в определенных обществах и социальных группах в течение длительного времени». И от этого я еще больше запутался.

Коридоры в этом самом «лайнере» были все какие-то изогнутые. Мыпостоянно куда-то поднимались, будто шли по огромной спирали. А по бокам коридоров было множество дверей. Иногда там встречались большие открытые комнаты с множеством людей, они стояли парами и разговаривали. И я заметил, что многие женщины так на мужчин смотрят, будто у них «любовь». Пристально-пристально. И улыбаются при этом загадочно. А мужчины держат их за руки или за талию. Я даже видел, как некоторые парочки целуются. А Влад сказал, что это «оранжерея» и что тут много уютных укромных уголков.

Еще он показал мне комнату, где все что-то делали за большими столами. И пояснил, что это «казино». И что новым пассажирам дают на десять кредитов бесплатных «фишек». Я люблю, когда бесплатно, поэтому на всякий случай это место запомнил. Надо будет попозже со всеми этими «фишками» разобраться. Эту комнату легко найти — из нее красный свет в коридор светит.

Еще он показал мне «планетарий». И «спортзал». И «медпункт». И еще много чего. И все время рассказывал, что нужно делать, когда с этим лайнером «катастрофа» случается. Куда нужно идти, если пожар, или когда «разгерметизация», и что делать при «эвакуации». И что нужно с собой брать. Он так много об этом рассказывал, что я давно запутался и ничего не понимал. И только все удивлялся — неужели здесь так часто эти катастрофы случаются? Я не знаю, что это такое, но по тому, как Влад рассказывал, догадался, что это не слишком приятная штука. И я у него спросил:

— А что, катастрофы у вас тоже в «традициях»?

И он сильно смешался, и покраснел, и стал нервно оглядываться и бормотать что-то совсем уж непонятное о «статистике» и о «совершенных средствах жизнеобеспечения», и голос мне все переводил, но голова моя уже совсем соображать отказывалась. Попробуйте сами сразу двоих слушать, когда они вам всякие непонятные слова диктуют. Посмотрю я, как вы справитесь. Наверное, на лице моем что-то такое было написано. Глупость моя, или растерянность. Потому что мужчина вдруг замолчал, а потом сказал с облегчением:

— Господи, как же я сразу не догадался! Вы же шутите! Такой тонкий юмор! — и улыбнулся радостно. И снова назвал меня «сэром».

И еще он мне показал самое главное. Чтобы в этом муравейнике не заплутать, нужно прижать палец к одной из блестящих штук на стене, и сказать, куда мне хочется попасть. И тогда на полу появится стрелка и нужно будет идти за ней, и тогда я не заблужусь. Очень мне это по нраву пришлось. Потому что я уже совсем запутался, где нахожусь. И свою «каюту» — так моя комната называется, самому мне точно теперь не найти. Никогда бы не подумал, что эти «лайнеры» такие здоровущие.

А потом, наконец, Влад сообщил, что пора обедать. И я прикоснулся пальцем к стене и сказал — «хочу на обед». И на полу, как и обещали, появилась красная стрелка и женский голос откуда-то сверху произнес: «Пожалуйста, следуйте за указателем, мистер Уэллс».

И я пошел. Быстро пошел. Уж очень я к тому времени есть хотел. Так быстро, что Влад за мной едва поспевал. Но даже на ходу он болтать умудрялся. Про то, как правильно выбрать место за столом. И как в их традициях кого-нибудь из пассажиров, которые тут все знают, за новичком закреплять. И этот пассажир все новичку рассказывает, и с другими знакомит. Причем для мужчины обязательно выбирают женщину и наоборот — для женщины — мужчину. «У нас тут настоящий корабль любви, сэр», — сказал он мне непонятное. И внимательно так на меня взглянул. Будто ждал чего. Ну, а я ему и ляпнул: «Я как раз ищу любовь». Не знаю чем, но очень уж его мой ответ развеселил. Мой провожатый так и улыбался до самого места, где обедают.

Это самое место он назвал «кают-компания». И опять сказал про традиции. По этим традициям офицеры корабля обедают вместе с пассажирами. Не ниже второго класса, конечно. Те, кто ниже, обедают сами по себе — или в ресторанах на нижней палубе, или в пищеблоке. Пищеблок — это такая столовая, так подсказал мне голос. Так вот, про это место — кают-компанию — я хочу отдельно рассказать, так тут все здорово. Сначала меня поразил свет. Тут было очень ярко и светло, будто все вокруг само светится. И пол, и стены, и даже столы. А на столах расставлено множество всяких тарелочек и блестящих штук рядом с ними, и всяких стаканов. И во всем этом свет переливался. Особенно в стаканах. И еще здесь играла музыка. Хорошая музыка, спокойная и плавная. Она будто отовсюду сразу звучала, она была громкой, и при этом ничьих голосов не перекрывала, потому что все спокойно общались. И все эти столы были причудливо расставлены по всему залу. Какими-то загогулинами. А кое-где между ними вода с потолка лилась или росли деревья.

Тут Влад вывел меня на середину, и все разговоры стихли. Не знаю отчего, но мне стало как-то неловко. Вокруг яркие платья, галстуки, блестящие пиджаки и фраки. А я в свитере и простых джинсах. Я только сейчас это понял. Но некоторых это не смущало. Потому как женщина одна за деревом сказала другой: «Какой спортивный мужчина. Свободный, раскованный».

И тут Влад объявил:

— Дамы и господа, представляю вам пассажира второго класса Юджина Уэллса, каюта номер семьдесят семь, офицера наших доблестных вооруженных сил, которые недавно отразили вторжение на Джорджию.

И все вокруг начали хлопать в ладоши, словно я им песню спел. И что-то во мне вдруг заставило меня головой коротко кивнуть. Отчего-то я понял, что раньше часто так кивал. Уж очень отточенным это движение у меня вышло. И мне снова захлопали.

А потом Влад начал всякие глупости говорить. Как будто в магазине меня продавать.

— Что ж, уважаемые дамы, пришла пора по нашей традиции найти новичку наставника. Предупреждаю: он голоден, как зверь. И лучше нам эту процедуру не затягивать. — Почему-то мне показалось, что это его «голоден» прозвучало двусмысленно. — Кто желает задать вопрос господину капитану?

Мужчины, все, как один, взяли меня на прицел. Я просто чувствовал, как их взгляды в меня упираются. А женщины меня рассматривали, будто я насекомое в альбоме. Наконец, один мужчина спросил:

— Капитан, куда вы летите?

— На Кришнагири, — ответил я.

— А что вы любите больше всего? — спросила женщина с узким лицом и короткими черными волосами.

А я ответил:

— Музыку.

— Какую именно? Фьюжн, классику, новую классику, нео-джаз, природные ритмы?

— Я люблю Дженис Джоплин.

Тут все на время примолкли. И даже с уважением на меня посмотрели.

— А с какой целью вы туда летите, Юджин? — спросила другая женщина.

Я повернулся к ней, подумал, и сказал правду:

— Чтобы найти свою любовь.

Я больше ничего не сказал, клянусь! Но все вокруг, как сумасшедшие, стали хлопать в ладоши и смеяться, и что-то кричать, так что даже музыка стала не слышна. А я стоял и краснел. И клял себя на все лады. Все-таки я и вправду недоумок. Разве будут люди так себя вести после слов нормального человека? А когда все успокоились, Влад хотел сказать что-то еще, как вдруг какая-то женщина встала из-за столика возле фонтана, и сказала квадратному мужчине во фраке, что рядом с ней сидел:

— Пошел к черту, извращенец. Видеть тебя больше не желаю.

И подошла ко мне. И все вокруг отвернулись, и сделали вид, будто ничего не слышали. А мужчина стал пунцовым и так на меня посмотрел, что едва дырку во мне не прожег. И пока та женщина шла ко мне, я от нее взгляда не мог отвести. Платье у нее все просвечивало, и в то же время не разобрать было, что под ним, а все тело было такое, ну… в общем, не словами не описать. А глаза ее оказались темно-серыми. Я сразу даже не понял — красивая она, или нет. Она была просто не как все. Совершенно другая.

Она подошла, взяла меня за руку и сказала:

— Слава богу, нашелся человек, способный называть вещи своими именами. — И потом Владу: — Заканчивайте балаган. Я беру над ним шефство.

И Влад как-то скукожился и увял.

— Как вам будет угодно, баронесса, — повернулся ко мне и хотел представить ее: — Капитан, имею честь…

— Я сказала: заканчивайте, — жестко повторила женщина.

И Влад заткнулся, и встал у стены, где остальные люди в белом выстроились. А баронесса подхватила меня под руку и потащила к свободному столику у стены, рядом с деревьями. Рука у нее была сильная, как у мужчины.

— Идемте, Юджин. Я коротко введу вас в курс дела, пока вы в этом болоте не утонули.

И все опять сделали вид, будто ничего не слышали. Только некоторые мужчины смотрели на мою спутницу… ну, как я на еду за стеклом, когда сильно голоден, а магазин еще закрыт.

И когда мы уселись, и разговоры за другими столиками из-за музыки стали не слышны, баронесса сказала:

— Зовите меня Мишель. Без всяких этих «фон».

— Как скажете, Мишель, — неловко ответил я. Руки мне мешали все время, и я никак их пристроить не мог. Уж больно все вокруг белоснежным было.

— Юджин, мне показалось, или вам тут не по себе? — в упор взглянув на меня, спросила баронесса.

— Мне не слишком уютно, когда вокруг столько людей, — ответил я и покраснел.

— В этом мы с вами похожи. Терпеть не могу этот порноспектакль, — не слишком понятно сказала она. — Будьте моим кавалером. Пожалуйста. Хотя бы ненадолго. Мне до смерти хочется поговорить с живым человеком, а не с ходячим членом.

Я опять не все понял. Но она так это сказала, и глаза у нее были такими внимательными, что я машинально ответил:

— Конечно, Мишель.

— Вот и замечательно. Давайте, наконец, что-нибудь съедим.

Тут я с ней с радостью согласился. И мы жевали мясо. Пили вино. Я даже внимание перестал на всякие блестящие штуки обращать. Потому что она ими тоже не пользовалась. И еще мы ели устриц. А я их ужасно люблю, если помните. Правда, тут они были немного не такими, к каким я дома привык, но все равно вкусными. Еще мы ели рыбу. И какие-то штуки, названия которых я не знаю. И Мишель показала мне, как с них скорлупу сдирать. И смеялась, глядя на мои неуклюжие старания. А потом помогла мне, и я прямо у нее из рук кусочек съел. Было очень вкусно. И я перестал стесняться своего свитера.