Путь неофита

Глава 15

Волна первобытной ярости поднялась из глубины живота и захлестнула Ника, сметя словно щепки все рамки, границы и хваленое эльфийское хладнокровие.

Не видя себя от гнева, Никаниэль выхватил Люминистилл и приставил острие к горлу мужчины. С трудом проталкивая слова сквозь зубы, принц, сдерживаясь из последних сил, разъяренной змеей прошипел:

— Назови мне хоть одну причину, мразь, чтобы я не прикончил тебя прямо сейчас!

Человек замер.

Медленно промокнув перо чистой тряпкой, священник отложил его в сторону и только после этого поднял голову. В голубых глазах мелькнуло сперва удивление, потом любопытство, и при этом ни капли беспокойства. Будто не он сейчас сидел в шаге от смерти, а кто-то другой и совершенно незнакомый.

Не сумев из-за тени глубоко надвинутого капюшона разглядеть лица нападавшего, мужчина сложил руки замком перед собой и спокойно спросил:

— Кто ты и…

Ник едва ощутимо надавил.

На кончике меча появилась крошечная красная капля. Принц глубоко и шумно дышал носом, а воздух вибрировал, вырываясь из его ноздрей.

Человек слегка поморщился и поднял руки вверх.

Давление ослабло.

На лице священника отразилась судорожная работа мысли. Он прекрасно понимал, что осталась последняя попытка и лихорадочно пытался подобрать слова, способные спасти ему жизнь. Крупная капля пота скатилась по виску мужчины, но внешне он продолжал выглядеть спокойнее статуй бьюнилиринского дворца.

— Я. Забочусь. О. Детях. — острожно произнес человек, делая взвешенную паузу после каждого слова и, едва заметно прищурившись, вглядываясь в черный провал капюшона.

Если бы Никаниэль мог, он бы рассмеялся в лицо лживому священнику. Настолько произнесенная фраза расходилась с реальностью, поджидавшей любого за дверями сиротского приюта. Но, тем не менее, настоятелю удалось ошарашить внезапного гостя, что как минимум, продлевало ему жизнь.

Не видя никакой реакции, тот продолжил в том же ключе:

— Я кормлю их. И одеваю…

— Хватит врать! — не выдержав, воскликнул принц и наотмашь рубанул по висевшей на стене картине, оставляя на холсте уродливый шрам рассеченного полотна.

Стоило мечу отодвинуться от горла священника, как тот тут же отшатнулся назад и громко крикнул:

— Арлес!

Через вторую дверь в комнату вломился громила в серых одеяниях послушника. Судя по всему он только и ждал, что команды вмешаться.

Праведный гнев придал Нику сил, оттеснил на задворки сознания мораль, этику, традиционное эльфийское жизнелюбие и все прочие законы и запреты. А заодно улучшил восприятие с координацией и ускорил реакцию.

Не тратя ни секунды, эльф резким движением полоснул амбалу клинком по горлу.

Детина выпучил глаза и схватился руками за шею, беззвучно разевая рот, слово рыба, выброшенная на сушу разбушевавшейся волной. Но все это не имело значения. По сути он был уже мертв.

Никаниэль пинком отправил умирающего охранника за порог и, захлопнув дверь, обернулся к настоятелю.

На принца смотрел небольшой взведенный арбалет, который мужчина до этого где-то прятал.

Не мешкая, Ник отскочил в сторону, уходя с линии выстрела.

Сухой щелчок, звон тетивы, резкий порыв ветра от пролетевшего вплотную к лицу снаряда и запоздалое чувство, будто по щеке полоснули ножом. А следом резкая вспышка боли в раненной руке — отшатнувшись, эльф врезался в неудачно подвернувшийся шкаф.

Скрипнув зубами, Никаниэль шагнул к священнику и сверху вниз ударил Люминистиллом по самострелу, уничтожая оружие и отрубая негодяю несколько пальцев.

Тот вскрикнул.

В правое плечо принца будто вцепилась зубастая тварь и терзала еще не зажившую рану. Его резко замутило. Направив на настоятеля храма меч, Ник, борясь с дурнотой, угрожающе прорычал:

— Накорми детей, падаль! Не то…

Человек скривился от боли потерянных пальцев, но, тем не менее, на лице его застыла маска немалого удивления.

— Так ты еще и с трехосновниками… — прошептал тот, но принцу было уже не до этого.

Усилием воли совладав со своим телом, эльф вернул меч в ножны и, пошатываясь, покинул храм тем же путем, каким пришел. Сирот пришлось оставить как есть. В таком состоянии помочь им он никак не мог, но твердо решил не пускать это дело на самотек.

Выйдя на улицу, Никаниэль практически нос к носу столкнулся с патлатым мужчиной в потрепанной одежде.

— Смотри куда прешь, ты… — и вдруг тот осекся, глядя принцу прямо в глаза.

Капюшон!

Арбалетный болт не только поранил щеку, но и нарушил маскировку. Вот чему так удивился священник. И он и случайный встречный узнали, разыскиваемого по всему городу, эльфа.

Пнув мужчину коленом в живот, Ник вернул капюшон на голову и быстро, насколько ему позволяли заплетавшиеся ноги, поспешил прочь, стараясь почаще сворачивать и путать след.

Через несколько минут он облокотился о стену покосившейся хибары, переводя дух. По лицу струился холодный пот, который к тому же, немилосердно щипал свежий порез на щеке. Решив, что ушел уже достаточно далеко, принц подозвал проходившего мимо мальчишку и заплатил за провод до «Птицы Удачи».

Малем дожидался в номере.

Сперва он хотел отчитать друга за неосмотрительный побег из харчевни, но, оценив состояние Ника, отложил нотации на потом.

Малеммил помог товарищу улечься на кровать и поднес к его лицу один из флаконов почившего гнома. Резкий неприятный запах стенобитным тараном прочистил сознание Никаниэля, приводя того в чувство.

— Ну и где это тебя так угораздило? — поинтересовался Малем, меняя повязку на поврежденной руке принца.

— Да вот, по твоему совету заглянул к попечителю приюта. — Нику стало заметно лучше, хотя лицо все еще оставалось бледноватым.

— Я тогда вообще-то пошутил.

— А я вот нет…

Принц пересказал другу недавние события. Кроме того, по мере повествования он смог оценить собственные поступки со стороны. И если погоня за бардом, пусть и была бездумным нелогичным поступком, то обуявшую его позже жажду крови эльф объяснить не смог. Он как будто бы на время полностью потерял над собой контроль. Подобного до этого не случалось ни разу.

— Тех детей надо спасать. — безапелляционно резюмировал Никаниэль, когда со всеми процедурами было покончено.

Но к его немалому удивлению Малеммил отнюдь не воспылал праведным гневом и решимостью броситься в бой по первому зову. Тот, не спеша, прибрался, спрятал все медицинские порошки и склянки, сел за стол и, скрестив на груди руки, спросил:

— Что ты предлагаешь?

Ника несколько смутило поведение друга, но он продолжал стоять на своем.

— Спасти детей. — твердо повторил он.

— Это я уже понял. А как именно спасти? Заберешь их сюда? Станешь новым попечителем? Как?

Об принц подумать не успел. Картина изможденных, измученных детей все еще стояла у него перед глазами, побуждая хоть что-то предпринять. Но вот что? Ник внезапно осознал насколько мало он мог сделать за пределами Эльфхейма.

— Кроме того, — продолжал Малем, — пока ты носился по городу и воевал с мельницами, я тут кое-что разузнал. Например, что, судя по твоему описанию, сегодня ты обидел Уиллиса Ваута — главу тикийской епархии и одного из теневых лидеров города.

Малеммил сделал паузу, давая другу возможность оценить смысл сказанного.

— Ник, — Малем сменил тон на более ласковый, — я не в коем случае не защищаю Уиллиса. Он подонок, использующий детей в своих целях. И боги покарают его за это. Но он дает сиротам кров и какую-никакую пищу и защиту. Некоторые из них позже стану послушниками…

Никаниэль набрал в грудь воздуха, чтобы высказать, все, что он об этом думает, но Малеммил жестом его остановил.

— Пойми… — Малем опустил взгляд, подбирая слова. — Мир не совершенен. В нем полно боли, грязи, обмана и страданий. И мы не в силах это исправить. С чем-то приходится мириться… Всегда приходится…

Никаниэль не верил своим глазам. Вечно легкомысленный шутник и балагур выглядел так, будто в мгновение ока постарел на тысячу лет. Что же могло случиться в его жизни, что он теперь реагировал подобным образом?

— А я не хочу мириться! — решительно заявил Ник.

— И что же ты сделаешь?

— Завтра же пойду к этому ублюдку и объясню, что если он ничего не исправит, то епархии придется выбирать нового главу! Ты со мной?

Малеммил с сомнением смотрел на принца. В его взгляде жизненный опыт боролся с желанием помочь детям и другу. Наконец он улыбнулся одними кончиками губ.

— По крайней мере мы можем попробовать.