Путь тьмы

Глава 48

— В тот раз мы осознали, что победителя в нашей войне не будет. — Ванесса соскочила с корня, села на него и принялась болтать ножкой. — Только проигравшие. Причем все сразу. Но вместо того, чтобы договориться о мире, было решено продолжить сражаться. Без магии. А чтобы никто тайком не колдовал, каждый народ выдвинул по сильнейшему представителю, которые вобрали в себя всю сущность волшебства этого мира. Они же, объединившись, запечатали к нему доступ для остальных.

— Боги… — тихо выдохнул Ник.

— Позже их стали так называть. — подтвердила полурослица. — После следующего ракатоша.

— Но зачем собирать еще один? Ведь магии не стало.

— Мы тоже так думали. — Ванесса воткнула свою палку в корень дуба, и на той неожиданно набухла почка, из которой тут же появился зеленый листок. — Но оказалось, что можно продолжать колдовать, используя собственную жизненную силу. Эльфы, как самая долгоживущая раса, тут же получили гигантское преимущество. Разменивая жизнь на магию, они с легкостью уничтожали неспособных сопротивляться противников. Так было, пока люди не научились применять для волшбы чужие жизни. Они назвали это эссенцией естества. И ради нее полились непросыхающие реки крови.

Так вот чем овладел Никаниэль, думая, что постигает магию смерти. Вот почему ему удавалось использовать эту силу, как вместо некромантии, так и для ее усиления. Вот почему созданные с ее помощью зомби оказывались сильнее, чем поднятые некроэнергией.

Нику достался отголосок древней магии.

Точно так же как Олвендуилу — наставнику Учителя.

Ненавистное с детства предсказание не соврало. Ведь те кто обрел подобную мощь, действительно способны на многое. Личности с золотыми глазами. И каждое их рождение знаменовало великие потрясения для всего Альйона.

— Откуда тогда взялась прочая магия? — спросил принц, пытаясь уместить в голове невероятные знания. — Различные умения, принадлежащие каждой расе.

— Их создали после второго ракатоша. — Ванесса нарисовала пальцем в воздухе бабочку и, та, материализовавшись, начала порхать вокруг ее головы. — Оказалось невозможным полностью запечатать эссенцию естества, не убив все живое. И тогда, после долгих споров, ее решили трансформировать. Представитель каждого народа выбрал одну способность, олицетворением которой он стал. Ритуал разделения потребовал невероятных усилий и сосредоточения. Он длился почти целый месяц без перерыва, но под конец одна раса, отщипнув частицу творимой волшбы, скрылась в складках реальности.

Полурослица глубоко вздохнула, и ее лоб прочертили глубокие морщины. Такие, словно ей было уже лет эдак сто. Но Никаниэль понимал, что ей гораздо, гораздо, больше!

— Это чуть все не сгубило. — кендер махнула рукой, отгоняя бабочку, и та полетела знакомиться с галчонком, но лопнула мыльным пузырем, когда тот попытался ее поймать. Птенец недовольно заверещал. — Мы как смогли залатали прореху. Сил едва хватило. Остался лишь крохотный прокол. Вы — златоглазые. Но это всяко лучше, чем могло бы быть. — Ванесса спустилась на землю и принялась ходить из стороны в сторону. — В результате представители получили такое могущество, что сами ужаснулись. Они поклялись навеки покинуть твердь и больше никогда не вмешиваться в дела смертных, став гарантом способностей своих народов.

— А ты осталась. — понял Ник, окончательно осознав с кем ему довелось путешествовать бок о бок. — И из-за тебя у кендеров нет своей магии.

— Да, я осталась. — полурослица добродушно улыбнулась. — Не смогла променять приключения на скучное прозябание за облаками. Иногда я об этом жалею, но мне кажется, что моим сородичам и так неплохо. По крайней мере, не слышала, чтобы кто-то из них жаловался.

— Да уж… — задумчиво проронил принц.

Он получил ответы на свои вопросы. И даже гораздо больше. Выходило что боги не только вполне реальны, но и, более того, когда-то были смертными и ходили по Альйону наравне со всеми. Не то чтобы Никаниэль часто задумывался о сущности небожителей, но подобное выходило за пределы любых рамок и догматов.

— А что на счет целительства, некромантии и прочих умений? Они же не принадлежат ни одной из рас. — решил поинтересоваться Ник, пытаясь понять, как ему использовать новые знания.

— Сейчас не принадлежат. — поправила его Ванесса. — Просто некоторые народы исчезли уже после вознесения представителей, и их магия стала общедоступной. Правда надо родиться с предрасположенностью, но это не такая уж и редкость.

— И чернокнижие?

Полурослица неожиданно помрачнела. Воздух вокруг нее загустел, словно кисель, а волосы на голове принца пришли в движение. Даже галчонок испуганно защебетал и отскочил в сторону.

— Нет. — сухо отрезала Ванесса. — Это другое.

И Никаниэль счел за лучшее не уточнять.

— Спроси у нее про Лес Погибели. — проскрипел Дредерс.

Со времени последней вспышки тот заметно успокоился и вернул себе прежнюю невозмутимость. Хотя Ник чувствовал, что Учитель необычайно напряжен. Судя по всему, именно с Ванессы началась его ненависть к кендерам и именно ее он винил во всех своих бедах. Если бы не она, его отец не увидел бы тех жуков, и юному некроманту не пришлось бы сбегать из дома. И кто знает, как бы оно все обернулось…

— Прости, Дреди. — скорбно опустив уголки губ, прошептала малышка. Она опять умудрилась услышать его голос в голове принца. — Тогда я снова была в облике ребенка и не совсем себя контролировала. Я так иногда делаю, когда хочу… хочу вновь пережить ощущения далекого детства. Ты был моим другом. Правда. Я не желала тебе зла.

Ванесса подошла и положила ладошку Никаниэлю на грудь. Ник ощутил мягкую волну тепла, распространившуюся от ее пальцев. Она смыла усталость, подарила покой, утешила покрытое шрамами сердце. И, кажется, даже сумела достичь души Дредерса, где бы он там не прятался.

— Но ты же и правда сбежала из Леса Погибели. — проговорил принц. — Я никогда не видел тебя такой испуганной. Даже когда ты чуть не умерла в Пантиоке.

Кендер убрала руку, и ощущение уюта пропало. Она нахмурилась. Но не как при упоминании темных богов, а по-обычному. Словно при разговоре на нелюбимую тему.

— В Пантиоке я знала, что Тавр меня спасет. Я уже давно видела ростки его способности. — проворковала полурослица. — А что до леса… Попав внутрь, я ощутила что-то странное. Сокрытое. Недоступное даже моим силам. Там таится нечто, спрятанное от взора богов. И оно ждет своего хозяина.

Ванесса замолчала. Молчал и Никаниэль. Дредерс тоже пропал, обдумывая какие-то свои мысли.

Даже галчонок притих, не смея нарушить, опустившуюся на поляну тишину.

Это была тишина прощания.

Принц прекрасно понимал, что раскрыв себя, Ванесса не сможет и дальше оставаться рядом. Да и сумел бы он сам как ни в чем не бывало продолжать общаться с сущностью, способной стать богом?

Сколько ей лет? Десятки тысяч? Сотни? Что такое его долголетие по сравнению с вечностью? Никаниэль даже близко не мог представить себе ход ее мыслей.

— Увижу ли я тебя еще когда-нибудь? — тихо спросил Ник.

Странно, но несмотря на обман Ванессы, он больше не испытывал к ней и тени неприязни. Лишь тянущую боль и пустоту, на месте где была их дружба. Дружба беглого эльфийского принца и непоседливого кендера, считающего себя бардом.

— Вряд ли. — полурослица грустно улыбнулась и подняла руку.

Вспорхнув с ветки, к ней на палец приземлился смешной маленький галчонок. Глядя эльфу в глаза, птенец звонко чирикнул, нахохлился и превратился в облачко серого дыма. Тот мигом окутал Ванессу, а когда развеялся на ее месте стояла совсем другая кендер. С серыми, как пепел, волосами и темно-коричневыми глазами, похожими на две чашки сладкого напитка, что так любят дети.

— Но я всегда буду помнить тебя, Никаниэль. Мой самый дорогой друг.

Достав из-за пазухи до боли знакомую костяную флейту, полурослица поднесли ее к губам, и… ушей Ника коснулась дивная мелодия, какую никто и никогда не слышал во всем Альйоне. Она плыла подобно пушистому облаку, обволакивая и даря покой. Заботы, тревоги, волнения вмиг отступили на второй план, оставив место лишь теплу и воспоминаниям о родном очаге и нежным прикосновениям рук любимой.

А еще почему-то о Садо.

Не в силах удержать слез, принц закрыл глаза, а когда вновь открыл — перед ним стоял только покрытый зеленью дуб, еще недавно уродовавший пейзаж своими голыми ветками. И ласковый ветер донес отголоски чудеснейшей в мире песни.