Ради счастья. Повесть о Сергее Кирове

Глава двадцать вторая

Несколько дней прошло в заботах и тревоге. Машину с деньгами все еще не нашли. Ответа на телеграмму Киров не получил, и это его угнетало. А Шляпников форсировал следствие. Уже не раз вызывали Бутягина и шофера. Следователь приходил даже к больному Лещинскому. Самого Кирова допрашивали ежедневно. И он вынужден был являться в Особый отдел, так как в противном случае Шляпников мог и арестовать. Здесь, в Астрахани, он чувствовал себя удельным князем.

Дважды Киров заходил к Колесниковой, говорил по душам. Она звонила Шляпникову, просила прекратить травлю Кирова, но тот резко обрывал разговор...

— А что, если вашу телеграмму задержали в Астрахани, а копию передали Шляпникову? Он везде насажал своих людей. Мои телеграммы тоже не всегда доходят до Москвы.

Киров побледнел.

— Об этом я даже не мог подумать. Ведь телеграмма сдана под расписку начальнику почты.

— Я бы советовала послать в Москву надежного человека с письмом. Чтобы не вызвать подозрений, мы можем дать командировку от профсоюза.

— Это мысль! Я подумаю, — сказал Киров, и на этом они расстались...

Сегодня, после томительного разговора в Особом отделе, Киров направился на Волгу, где Бутягин упорно продолжал поиски.

Водолазы только поднялись из последней проруби, не обнаружив никаких следов потонувшей машины.

Подошел усатый человек в полушубке поверх бушлата, в ватных штанах и в валенках с самодельными калошами. Лицо его было обветрено, глаза покраснели и припухли.

— Что будем дальше делать, товарищи? Ведь четыре проруби прошли.

Киров взглянул на мужественное лицо.

— А до вас не доходили слухи, Сергей Иванович, что деньги, которые мы ищем, похищены?

— Как же, слыхал... По всему городу об этом идет молва.

— А знаете, кто ее распускает?

— Нет, не знаю.

— Шляпников! Да, да, Шляпников. Он пытается утвердить версию, что миллионы прикарманил я и вот товарищ Бутягин.

— От Шляпникова можно всего ожидать. Мы тут насмотрелись на его фокусы.

— Дело завел на нас. Грозит трибуналом, — сказал Бутягин.

— Ну, если так, мы поборемся! — жестко сказал Сергей Иванович. — Ребята, правда, выбились из сил. Но коль дело доходит до трибунала, эту машину не только из-под воды — из-под земли выроем! Сейчас же велю пропиливать новую прорубь...

Киров с Бутягиным ушли в палатку и там присели на ящики, закурили.

— Каков мужик? — кивнул Бутягин в сторону уходившего к пильщикам Сергея Ивановича.

— Этот не подведет.

— А что Колесникова? — спросил Бутягин.

— Звонила ему — отмахнулся... Она говорит, что перед нашим приездом в Астрахани работала комиссия ЦК. Разбирала жалобы на Шляпникова. Выводы оглашены не были. Очевидно, станут докладывать в ЦК.

— Комиссия, видимо, еще не знала о трагических событиях в Одиннадцатой?

— Да, не знала. Телеграмма Орджоникидзе была получена позже.

— Вот видишь... А твоя определенно задержана на почте. Иначе был бы ответ.

— Колесникова тоже так думает. И советует послать нарочного.

— Верно! Только надо аккуратней. Иначе перехватят.

— А, вот где отсиживаются водяные! — воскликнул, входя в палатку, Атарбеков. — Здорово, герои водной эпопеи!

— Георгий! Ты как здесь очутился? — обрадованно спросил Киров.

— Вызван в Особый отдел. Очевидно, из-за этих несчастных миллионов. В Форпосте ходят слухи, что их похитили.

— Эта афера Шляпникова. Хочет раздуть дело о похищении миллионов и тем отвести удар от себя. Нужно послать в Москву с письмом надежного человека.

— Есть такой. Как за себя ручаюсь, — оживился Атарбеков, — опытный чекист, работал у меня. Этот до Дзержинского дойдет.

— Правильно! — поддержал Бутягин. — Надо писать только Дзержинскому, с просьбой передать письмо Ильичу.

Верным человеком оказался широколицый голубоглазый парень с белесыми бровями и ресницами, стриженный под машинку. На Кавказе он работал в ЧК вместе с Атарбековым и выполнял самые рискованные и трудные поручения. В экспедиции был вроде вестового при комиссаре и делал безотказно все, что ему поручали. Звали парня Степаном Ознобиным.

— Что, Ознобин, сумеешь пробраться к Дзержинскому? — спросил Киров, рассматривая его крепко сбитую фигуру и настороженные глаза.

— Постараюсь, товарищ Киров.

Ответ, в котором не было ни бахвальства, ни молодечества, понравился Кирову.

— А как попадешь?

— Позвоню в ЧК, скажу — от Атарбекова. А уж они проведут...

Ознобина снабдили командировкой от губпрофсожа, переодели в гражданское, дали денег, продуктов, хорошо запрятали письмо.

В ту же ночь он выехал к Царицыну, где в то время шли ожесточенные бои, надеясь оттуда прорваться в Москву.

Киров целые дни проводил на льду Волги, на секущем ветру. Надеялся, что водолазы принесут радостную весть. Как-то он сильно продрог, даже не мог согреться у костра. К вечеру поднялась температура. Бутягин отвез его домой, дал аспирину и полстакана водки. Уложил на полу у самой печки, укрыл тулупом.

Ночь прошла спокойно. Киров спал.

— Лишь бы не тиф, — сказал Бутягин своим, собираясь утром на Волгу. — Пока не будите, а как проснется, накормите, дайте чаю и вызовите врача.

Киров проснулся от стука сапог и возбужденных голосов. Приподнялся на локте:

— Что случилось? Что за шум? — спросил недоумевая.

В комнату влетел Бутягин и прямо к Кирову:

— Ну, что, Мироныч? Как ты?

— Все в порядке. Встаю. А ты чего прибежал?

— Как чего? Машину нашли!

— Что ты?

— Да, да! Сейчас поднимать будем.

Киров быстро вскочил, оделся и, отказавшись от еды, вместе с Бутягиным и своими ребятами поехал на Волгу.

Когда приехали, Сергей Иванович проводил совещание с водолазами и военными из экспедиции Кирова. Ломали голову над тем, как поднять машину. Лед уже утратил былую крепость: машина могла снова провалиться.

Киров и Бутягин протиснулись в круг.

— Поздравляю вас, товарищи! — весело заговорил Киров. — Вы настоящие герои!

— Спасибо! Вот думаем, как вытаскивать, — сказал Сергей Иванович.

— А зачем ее вытаскивать? Закрепите ее, и пусть лежит до весны в воде. Важно ящики с деньгами достать.

— Ни ящиков, ни пулемета мы не нашли, — сказал один из водолазов.

— Как не нашли? — в один голос переспросили Киров и Бутягин.

— Машина лежит на боку, ее, видимо, не раз перевернуло течением, и в ней ничего нет.

Киров почувствовал, как мороз пробежал по спине. Но он собрал все силы и не выказал волнения.

— Надо искать ящики. В этом главная задача.

— Понятно! — сказал тот же водолаз и вопрошающе взглянул на Сергея Ивановича. — Раз машина нашлась — ящики никуда не денутся. Пока светло, давайте еще раз спустимся, ребята...

Вокруг водолазов всегда толпились мальчишки, разные зеваки и любопытные. И хотя их гоняли, они подходили то с той, то с другой стороны, иногда толпами собирались на берегу.

Среди этих зевак были и люди Сивакова. Поэтому, как только была обнаружена под водой машина, он сразу же появился у Шляпникова.

— Ну, с чем явился, Сиваков?

— Машину нашли, Александр Гаврилович. Только сейчас доложили мне.

— Так... А деньги?

— А денег нет. Ящики с деньгами найти не могут.

— Ага! И не найдут! Я же говорил тебе, что их прикарманили. Пустая машина — это, брат, лучшее доказательство нашей правоты. Срочно заканчивай следствие и — в трибунал!

— А может, еще повременить, Александр Гаврилович? Мало ли что... Ведь ищут...

— Завершай следствие, а поиски я прикажу прекратить.

— Если так — другое дело.

— Иди, Сиваков. Иди и действуй...

Когда вторично спускали водолазов, Киров сам следил за приготовлениями и объяснял им, какие были ящики.

На этот раз полынью выпилили длиннее обычной. Большая площадь под водой была освещена и большее пространство можно было осмотреть.

Перед тем как надеть скафандры на водолазов, Сергей Иванович позвал их к полынье и бросил щепку.

— Глядите, щепка плывет к берегу. Значит, течение здесь влево берет. Вот и вы ищите в этой стороне...

Водолазы спустились, и от них долго не было никаких сигналов.

Киров не отходил от полыньи. Лицо его было озабоченно.

— Зовут! Зовут! — закричал кто-то.

Киров услышал звон колокольчика, увидел, что оба троса дергаются.

— Под-ни-май! — раздалась команда Сергея Ивановича.

Помощники водолазов стали вытягивать из воды канат и воздушные шланги. Киров, отойдя шага на два вправо, чтобы не мешать, не спускал глаз с лесенки.

Что-то затемнело в воде, стало подниматься... И вот показался ящик, обитый жестью.

— Он! Он! — закричал Бутягин и бросился помогать.

Ящик вытащили, поставили на лед.

— Смотри, Мироныч, нашли!

— Ведь он! Он самый!

У Кирова перехватило дыхание. Он снял шапку, вытер платком вдруг выступивший на лбу пот, подошел, ласково похлопал по мокрому ящику...

Водолазы снова спустились и подали второй, а затем и третий ящик. Их поставили рядом.

Киров подождал, пока с водолазов сняли скафандры, и пожал каждому руку. Потом так же дружески пожал руку начальнику:

— Спасибо, Сергей Иванович. Прошу вас представить рапорт на участников водолазной группы. Все получат награду...

Под усиленной охраной ящики с деньгами отвезли в баню, где под наблюдением Бутягина деньги стали просушивать п связывать в пачки.

Киров, пробыв там до вечера и проверив, надежна ли охрана, поспешил в губком.

Колесникова ждала его.

— Знаю, все знаю, товарищ Киров. Поздравляю вас и радуюсь вместе с вами.

— Спасибо! Большое спасибо вам за помощь, товарищ Колесникова. А то бы Шляпников упек меня в трибунал, — улыбаясь, сказал Киров.

— Вот он-то, пожалуй, не минует этой участи.

— А что, есть новости?

— Садитесь, товарищ Киров, поговорим.

Киров присел в кресло напротив Колесниковой.

— Не знаю, ваше ли письмо дошло до товарища Ленина, мои ли жалобы или известия о развале Одиннадцатой, только сегодня я получила телеграмму из ЦК. Назначен новый председатель Реввоенсовета Каспийско-Кавказского фронта — Константин Александрович Мехоношин — член ВЦИКа и Реввоенсовета республики. Шляпникова немедленно отзывают в Москву.

Днем двадцать пятого февраля, когда просушенные и снова упакованные в ящики деньги, были наконец сданы на хранение в Астраханский государственный банк, Киров, Бутягин, Атарбеков вместе с охраной приехали на машинах в казарму, где остальные члены экспедиции ждали их к обеду.

На столе был разложен нарезанный ломтями хлеб, консервы и копченая рыба, полученная по записке Колесниковой в рыбтресте.

Только расселись за столом, вошел посыльный из губкома:

— Кто здесь товарищ Киров?

— Я, — поднялся Киров.

— Вам телеграмма. Поручено вручить лично. Вот тут распишитесь.

Киров расписался, взял телеграмму и, развернув ее, заулыбался.

— Ну, что? Что, Мироныч? Не томи! — потянулся к нему Бутягин. — Или секретная?

— У меня нет секретов от боевых товарищей. Слушайте все: «Ввиду изменившихся условий предлагаем остаться в Астрахани, организовать оборону города и края. Я. Свердлов».

— Ура! — дружно закричали все сидящие за столом.

Киров поднял руку.

— Вы еще не ушли? — обратился он к посыльному. — Скажите Колесниковой, что я скоро приду.

— Слушаю, — козырнул посыльный и вышел.

— Ну, друзья, — возбужденно и радостно сказал Киров, — с завтрашнего дня мы включаемся в активную борьбу.

В тот же день был создан Временный военно-революционный комитет Астраханского края под председательством Кирова. Заместителем назначили Бутягина. Вся чекистская работа была поручена Атарбекову.

Заняв для ревкома помещение недалеко от кремля, устроив сносное жилье для себя и товарищей, Киров решил изучить обстановку в районе Астрахани и установить тесный контакт с Реввоенсоветом Каспийско-Кавказского фронта. Позвонив новому председателю Реввоенсовета Мехоношину, спросил, можно ли ему прийти по срочному делу.

— Пожалуйста. Я вас жду, товарищ Киров, — послышался твердый голос.

Этот голос и приглашение приехать немедленно сразу же нарисовали в воображении Кирова портрет делового и энергичного руководителя.

Придя в знакомую переднюю, Киров не увидел прежнего дежурного. Его встретил высокий подтянутый командир и сразу пригласил в кабинет.

Мехоношин, прямой, в военном френче, вышел из-за стола и, шагнув навстречу, протянул руку:

— Здравствуйте, товарищ Киров. Рад познакомиться. Прошу садиться.

Высокий лоб, небольшие аккуратные усы и проницательный взгляд дополнили тот портрет, что нарисовал Киров в своем воображении. Он поблагодарил за приглашение и сел.

— Я знаю о вас все, Сергей Миронович. Слышал от самого товарища Ленина. Поэтому давайте говорить сразу о деле. Вас, очевидно, интересует, что мне известно о военной обстановке в крае?

— Да. Это главное, что я хотел бы знать, товарищ Мехоношин.

— К великому огорчению, Одиннадцатой армии — нашей опоры на Кавказе и в Прикаспии — больше не существует. Арьергард ее — кавалерийская бригада Кочубея разоружена нашими же войсками из Двенадцатой армии и перестала существовать. Кочубей не вынес позора, ускакал в степь, был схвачен белыми и повешен.

— Да как же так? Почему разоружили кочубеевцев? Это же была геройская бригада, — заволновался Киров.

— Точно не знаю. Это дело расследуется... Остатки Одиннадцатой армии теперь отступают без всякого прикрытия. И если б Деникин не предпринял наступление на Царицын, то и центр России — Астрахань оказалась бы в самом критическом положении.

— Но ведь опасность и сейчас велика?

— Да, вы правы. И создание ревкома — дело крайне важное. Я вас познакомлю с одним интересным документом. Нашей разведке удалось перехватить и расшифровать радиограмму английского адмирала Норисса военному министру Черчиллю. Вот то место, которое касается нас.

Киров взял бумагу и прочел подчеркнутое красным карандашом:

«Всю ответственность за ведение операций против красных сил, сосредоточенных в Астрахани, и за правильное снабжение морем Уральского фронта (Колчака) Британское морское командование берет на себя».

— Вот, оказывается, откуда следует ждать нападения... — в раздумье сказал Киров.

— Да, — подтвердил Мехоношин. — Астраханский край разделяет Колчака и Деникина. Английские империалисты будут делать все, чтобы помочь соединить эти фронты. Сейчас, пока Волга скована льдом, английский флот не может приблизиться к Астрахани. Однако десант возможен. Возможен и мятеж в городе. Здесь скопилось немало царских офицеров. Одним словом, надо готовиться к обороне, спасать остатки войск, бредущих сюда по Калмыцкой степи, и думать, серьезно думать о возрождении Одиннадцатой армии. Я знаю, вы много сделали для спасения раненых и тифозных бойцов. Надеюсь, что это дело будет продолжено. Давайте работать в контакте.

Киров некоторое время сидел задумавшись, стараясь осмыслить предстоящее дело. Потом поднялся и протянул Мехоношину руку:

— С вашим предшественником мы не могли сговориться. Но с вами, уверен, будем работать хорошо. Вот вам моя рука, товарищ Мехоношин.

Сразу же после встречи с Мехоношиным Киров созвал заседание ревкома. Выяснилось, что положение с хлебом и продуктами в Астрахани угрожающее. Гарнизон не готов к обороне. Тут же решили послать делегацию в Самару за зерном. Наложить контрибуцию продуктами на рыбных и хлебных воротил. Конфисковать, вплоть до особого распоряжения, загородные дачи богачей и пароходы — организовать в них госпитали. Начать спешное формирование и обучение рабочих отрядов и воинских частей из выздоравливающих бойцов Одиннадцатой армии.

Ответственность за выполнение этих решений была персонально возложена на членов ревкома...

На другой день в городе было расклеено обращение ревкома «Ко всем рабочим и трудящимся Астраханского края».

Обращение призывало к сплоченности, к дружным усилиям по борьбе с тифом и голодом, к всемерной помощи армии в борьбе с врагами и заканчивалось следующими словами:

«Итак — дружно все за работу, к которой зовет ответственный момент, а все те, кто осмелится тормозить нашу общую деятельность, встретят самую беспощадную кару революционного закона.

Председатель Временного Военно-Революционного комитета С. Киров».