Ради счастья. Повесть о Сергее Кирове

Глава вторая

Большой приземистый дом на Полстоваловской ссыльные прозвали «Ноевым ковчегом». Дом этот снимали у купчихи Зубаревой.

Обыватели относились к нему по-разному. Одни боялись крамольников и обходили этот дом, другие, напротив, проявляли любопытство: проходя мимо, заглядывали в окна, даже останавливались и слушали, как там играли на скрипке или пели незнакомые песни. Заходили в «ковчег» немногие: врачи, учителя из гимназии, адвокаты.

Когда Самарцевы на деньги, одолженные дядей, купили собственный дом, половину его сразу же сдали семье ссыльных — Вере Юрьевне и Петру Петровичу Маслоковцам. Это были добрые люди, очень любившие детей, и Санька с Сережкой, убегавшие из приюта, часто пропадали у них.

К Маслоковцам заглядывали и друзья-ссыльные.

Как-то в воскресенье, когда Сережке не нужно было спешить в приют, он и Санька сидели у Маслоковцев, рассматривая журналы «Нивы», переплетенные в толстый том.

— А что, Петра Петровича нет? — басом спросили от двери.

Ребята приподняли головы и увидели в дверях человека огромного роста.

— Он во дворе...

— Хорошо, я буду подождать. — Великан уселся на диван. — Вы картинки рассматриваете есть?

— Да...

— А хотите я даю вам читать хорошую книгу?

Голубые глаза великана глядели добродушно, губы слегка улыбались.

— Вы не очень бойтесь меня, ребята. Я есть друг Петра Петровича. Давайте знакомиться! — Он протянул огромную ладонь, в которой утонула рука Сережи, и назвался Францем Яновичем Спруде.

— Фамилия у меня трудная есть. Латышская. Но вам не так надо ее знать. Зовите меня дядя Франц.

— Хорошо, дядя Франц, — осмелев, сказал Сережа. — А книга у вас дома?

— Нет, книга есть в шалаше на огородах, у речки Шинерка.

— Мы знаем ваш шалаш, — обрадовался Саня, вспомнив, что видел этого великана на речке — он носил ведрами воду.

— Вот и прекрасно есть! Приходите ко мне в шалаш, книга будет вас ждать...

Расспросив Петра Петровича о Спруде, друзья отважились заглянуть к нему в шалаш и получили обещанную книгу — роман Войнич «Овод».

Книгу читали запоем, забыв о купании, рыбалке, катании на лодках, забросив и лапту, и бабки. Отважный Овод завладел их воображением...

Вернув книгу, ребята стали бывать в шалаше у дяди Франца, помогали ему поливать и пропалывать овощи. Иногда вместе с ним ходили на рыбалку и даже заглядывали в «ковчег».

С той поры прошло порядочно времени, и снова, собираясь к ссыльным, Сергей думал: узнают они его или нет. Уж очень хотелось ему поговорить с ними. Расспросить о Степане Халтурине.

«Может, сболтнул Санька, а может, действительно это был наш русский Овод...»

Сергей сидел с книгой у раскрытого окна, когда послышался знакомый легкий свист. Он взглянул в окно и, увидев Саню, выскочил на улицу. Они неторопливо зашагали к «ковчегу».

Оба помнили, что по вечерам ссыльные собирались в большой комнате, в столовой. И сейчас, войдя в широкий коридор, они постучались в дверь.

— Войдите! — послышался глуховатый голос.

Сергей распахнул дверь и увидел у окна незнакомого смуглого человека. Он стоял с кистями и палитрой в руках перед холстом на самодельном некрашеном мольберте.

— А, отшельник Саша! — улыбнулся он, положив на стол палитру и кисти. — Ну, здравствуй! Как, все благополучно?

— Здравствуйте, Спиридон Дмитриевич. Спасибо. Коли б не вы, меня выставили бы из реального. Но обошлось. Алгебру сдал и вот теперь приехал на каникулы.

— Без хвостов?

— Без хвостов! — улыбнулся Саня и взглядом указал на Сергея. — Мой товарищ Сергей Костриков. Учится в Казани, в техническом.

— В Казани? Это очень хорошо! Здравствуйте! Будем знакомы. — Он протянул руку. — Мавромати!

Сергей смотрел на смуглое горбоносое лицо с черными большими глазами, дерзко глядящими из-под нависших бровей, и думал: «Этот, наверное, покушался на царя». Ему стало даже немного страшно.

— А ну-ка, друзья, окиньте мою картину свежим взглядом. Как? Похоже?

Саня приблизился первым, посмотрел на холст, глянул в окно.

— Здорово! Дома и деревья, как живые.

Мавромати громко расхохотался.

— Дома не могут быть живыми. Они могут быть только похожими.

— Да, да, они похожи. Я это и хотел сказать, — поправился Саня.

— А вы что скажете, Сережа?

Сергей удивился, что этот мрачный на вид человек запомнил его имя сразу и заговорил так, словно они были знакомы давно. Он подошел к полотну, всмотрелся и сказал неожиданно пришедшее ему слово:

— Жизненно!

— Жизненно, говорите? — удивленно переспросил Мавромати и сам внимательно посмотрел на свою картину. — Жизненно... А ведь это, знаете ли, похвала! Эту мысль еще Чернышевский отстаивал в своей диссертации. Не читали?

— Нет, не читал...

— Жизненно... А? Это отлично сказано! Вы сами рисуете?

— Нет, так разве что...

— Присаживайтесь, молодые люди. Скоро соберутся наши, будем пить чай. Вы чем увлекаетесь?

— Ничем, Спиридон Дмитриевич,— смущенно ответил Саня.

— Не может быть! Даже ничего не читаете?

— Как же... читаем. Вместе как-то «Овода» прочли.

— «Овода»? Это Спруде вам давал? Ну и как? Жизненно?

— Здорово! А что, на самом деле был такой Овод? — спросил Саня.

— Не знаю... Может, и был...

— А Степан Халтурин правда был? — спросил Сергей.

— Халтурин? Вы откуда о нем знаете?

— Мне в Вятке рассказывали, — сказал Саня. — Там о нем многие знают.

Мавромати придвинул стул к дивану, где устроились друзья, присел, подавшись корпусом вперед.

— Халтурин... Это, друзья мои, герой другого склада. И не выдуманный, а настоящий! Это рабочий-революционер, организатор партии, которая ставила перед собой задачу ниспровержения существующего строя. Поняли? Только об этом — ни-ни! А то посадят. Вам, молодые люди, надо стремиться походить не на Овода, а на Степана Халтурина. Это отличный пример беззаветного служения народу.

— Значит, он погиб?

Мавромати придвинулся еще ближе, заговорил шепотом:

— После неудачного взрыва в Зимнем его спрятали товарищи и переправили в Одессу. Он был принят в члены Исполнительного комитета «Народной воли». Слыхали о такой партии?

— Да, слышали, — в один голос ответили друзья.

— Так вот, по заданию партии Степан вместе со своим земляком, бывшим студентом Николаем Желваковым, совершил новый подвиг.

— А что за подвиг?

— Они казнили в Одессе киевского военного прокурора — палача Стрельникова. Убили его на Приморском бульваре во время воскресного гулянья.

— И обоих схватили? — дрогнувшим голосом спросил Сергей.

— Да, схватили и повесили по указанию царя. Но оба приняли смерть героически и умерли неопознанными.

— Как это неопознанными?

— Чтоб не выдать товарищей, они не назвали своих имен. Уже потом в прокламации «Народной воли» были открыты их подлинные имена.

— Вот как, оказывается, было... — вздохнул Саня. —

А я слышал, будто бы в Вятке живет старший брат Степана.

— Возможно, — откашлялся Мавромати. — Очень возможно. И Степан мог бы жить. Ведь ему было всего двадцать пять лет... Некоторые из его соратников и друзей, отбыв каторгу, вернулись к революционной борьбе. Некоторые эмигрировали за границу. Например, Плеханов. Он сейчас вместе с Лениным издает за границей марксистскую газету «Искра». Ее нелегально доставляют в Россию. Иногда она даже попадает в Уржум.

— В Уржум? И у вас есть эта «Искра»? — с надеждой в загоревшемся взгляде спросил Сергей.

Мавромати поднес палец к губам.

— За чтение этой газеты могут посадить в тюрьму.

— Мы не боимся! — запальчиво воскликнул Сергей.

— Что не боитесь — это хорошо! Нужно быть смелыми, но одновременно и осторожными. Особенно вам — молодым, горячим. Вы думаете, почему мы здесь, в Уржуме? А именно потому, что были смелы, но неосторожны...

— Эге! Да у нас есть гости! — послышался рокочущий басок, и в комнату вместе с сутулым черноусым человеком — ссыльным Зоткиным — вошел белокурый богатырь Франц Спруде.

— О чем спорите, Спиридон?

— Говорим об осторожности.

— Кострикова не бойтесь, — кивнул на Сергея сутулый. — Он наш, приютский паренек. Ему можно доверять.

— Это и я подтверждаю, — вступился Спруде.

— Хорошо. Вон, оказывается, у вас какие поручители. Сам Зоткин и сам Спруде рекомендуют.

— И доктор Маслоковец нас хорошо знает, — заволновался Саня. — Он же квартирует в нашем доме.

— Хорошо, юноши, хорошо. Я дам вам газету, — сказал Мавромати, — как раз тот номер, где опубликована статья Ленина «С чего начать?». Почитайте! Очень важная статья, но предупреждаю — прячьте газету лучше, берегите как зеницу ока!

— Не беспокойтесь, у нас не найдут! — уверил Саня.

Мавромати достал из-под обшивки дивана плотно сложенный газетный листок и передал Сане.

Тот спрятал его в фуражку.

— Так, неплохо, — похвалил Мавромати и повернулся к вошедшим: — Ну что, друзья, как ваш поход?

— Отлично! Принесли две корзины одних белых!

— Браво! Браво! — воскликнул Мавромати. — Тогда идите мойтесь и зовите всех — будем ужинать.

— Пошли, Франц! — позвал Зоткин и, став у двери, пропустил Спруде вперед.

— Мы пойдем домой! — поднялся Саня.

— Нет, нет, оставайтесь ужинать с нами, — запротестовал Мавромати.

— Нас учительница ждет! — поддержал товарища Сергей. — Мы зайдем как-нибудь еще.

— Может, вы стесняетесь, друзья? Так это напрасно. Мы живем коммуной и всегда рады гостям.

— Это как же — коммуной? — спросил Саня.

— Сообща. У кого что есть: продукты, деньги — все отдаем в общий котел и делим поровну. Все довольны. На кухне дежурим по очереди. Продукты заготовляем вместе.

— Это замечательно! — воскликнул Сергей. — А если бы все люди так начали жить, что бы было?..

— А это, мой юный друг, — улыбнулся Мавромати, и его лицо стало ласковым, добрым, — это был бы настоящий коммунизм!

— Коммунизм? — переспросил Сергей.

— Да. Именно то, о чем мечтают и к чему стремятся настоящие революционеры.

— Слышал, Саня? — воскликнул Сергей. — Коммунизм! Слово-то какое звучное... Спасибо вам, Спиридон Дмитриевич. Мы так рады были поближе познакомиться с вами.

— До свидания, друзья! До свидания! Приходите запросто. — Мавромати проводил ребят до дверей и еще раз пожал им руки.

Сергей посмотрел на его лицо с черными бровями и горящим взглядом. На этот раз оно показалось ему мужественным и гневным, как у Овода...

Саня Самарцев летом жил в амбаре, что стоял в конце двора. Амбар был бревенчатым, с полом и потолком из толстых досок. Если б окна, его бы не отличить от рубленого дома.

В нем было чисто и пахло сушеными травами. Здесь хранилась старая поломанная мебель, разная утварь, зимняя одежда. Поближе к двери стоял стол с двумя гнутыми стульями. На нем — лампа и книги.

Слева, у стены, — железная кровать с тюфяком, набитым сеном, и лоскутным одеялом. У другой стены — топчан, застланный пикейным одеялом.

В этот-то амбар Саня и привел друга, когда они вышли из «ковчега».

Солнце давно село, но на улице было еще довольно светло, как бывает в длинные летние вечера. В амбаре же нельзя было ничего рассмотреть. Пришлось засветить лампу.

Саня сразу закрыл дверь и запер ее на засов. Затем положил фуражку на стол, извлек и развернул газету, оказавшуюся небольшой, компактной. Бережно разгладил ее.

— Ну, что будем делать, Серега? Может, начнем читать?

Сергей осторожно взял газету, прочел шепотом:

— «Российская социал-демократическая рабочая партия», — чуть повысив голос: — «Искра»! — потом опять шепотом, но с подъемом: — «Из искры возгорится пламя!..» Ответ декабристов Пушкину.

— Что, захватывает?

— Да, интересно, Сашок. Но это надо читать внимательно, вдумчиво. А я почти сплю. Всю ночь проходил по палубе парохода, да и дома ждут...

— Тогда вот как давай. Завтра ты на ночлег перебирайся ко мне. Будешь спать вон на том топчане, на свежем сене. Ночью станем читать.

Сергей вдруг вспомнил Веру, назначенную на завтра встречу.

— Ладно, Сашок. Твое предложение принимаю. Точнее договоримся завтра. Я забегу... А куда ты спрячешь газету?

— Найду место.

— Давай вместе это сделаем.

— Давай!

Саня прошелся по амбару, осмотрелся и вдруг, поставив стул к большой стене, вскочил на него.

— Ну-ка, Серега, складывай ее и давай сюда.

Сергей увидел, что Саня ощупывает щель в верхней части бревна, улыбнулся:

— Ага! Это хорошо! — Он аккуратно сложил газету в продолговатую полоску, подал.

Саня ловко упрятал ее в щель.

— Ну как, видно?

— Нет, хорошо. Щелей в бревнах много, никому и в голову не придет в них искать. Молодец.

Саня спрыгнул, обнял друга:

— Видишь, Серега, и мы становимся конспираторами...

Сергей, открыв калитку, увидел, что сестры уже пришли и вместе с бабушкой сидят на ступеньках крыльца, поджидают его.

— Ой, Сереженька, что это ты так припозднился? — запричитала бабушка. — Мы тут места себе не находим. Думали, не случилось ли боды.

— Все хорошо, бабушка. Мы с Саней к учителю ходили.

— Ну, слава богу! Слава богу! Иди в горницу, там тебе еда оставлена, а мы ишо посумерничаем.

На столе стояла глиняная плошка с кашей, кринка с молоком и лежала краюха хлеба, накрытая вышитым полотенцем.

Сергей, быстро поужинав, вышел на крыльцо.

— Ну, что, полуночники, не ложитесь?

— Тебя ждали, Сереженька. Да уж, верно, пора, — сказала бабушка, зевнув, и перекрестила рот.

— Сереж, мы тебе на сеннике постелили, — сказала Лиза.

— Это здорово! Спасибо!

— Ну, айда спать, девоньки. И ты, Сережа, ступай! Спокойной ночи! — Бабушка поднялась и, поддерживаемая Аней, засеменила к себе... А Лиза немного задержалась, шагнула к Сергею и молча сунула ему в руку записку.

Записка была нацарапана карандашом, и разобрать ее в сгустившемся сумраке было невозможно. Нащупав в кармане спички, Сергей чиркнул и успел прочесть: «Сережа, приходи завтра вечером в городской сад. Буду ждать. Вера».

Сергей спрятал записку и отправился на сеновал.

Ночь спустилась тихая, теплая. Только было слышно, как где-то далеко лениво постукивал сторож деревянной колотушкой.

Развалясь на мягком сене, Сергей сладко потянулся: нахлынули впечатления от встречи с родным городом. Их было много. Они роились, наплывая одно на другое. Сколько близких, дорогих лиц: бабушка, Аня, Лиза, Санька Самарцев... Сколько знакомых: Спруде, Зоткин и совсем незнакомый, но врезавшийся ему в память, похожий на Овода Мавромати.

Потом возник перед глазами образ человека, фотографий которого он никогда не видел и даже не слышал, как он выглядел, — образ Степана Халтурина. Он возник перед глазами всего на мгновение: русоволосый, с маленькой бородкой. И его строгие глаза говорили: «Сергей, ты должен узнать обо мне все, все! Ты должен быть таким же, как я. Ты должен без страха идти дорогой борьбы...»

Сергей хотел что-то ответить, но перед ним возникли другие глаза, тоже ясные, но не строгие, а ласковые, чуть-чуть затуманенные любовью.

— Вера! Веруша! — потянулся к ней Сергей...

Вера Климова, как и он, была сиротой и воспитывалась в приюте. Когда он заканчивал приходское, Веру за большие способности и прилежание отдали в приготовительный класс женской гимназии.

В то время Сергей не обращал на нее внимания, да и Вера не очень присматривалась к нему. Сергей был небольшого роста да к тому же рябой. Но в позапрошлом году, когда Сергей собирался в Казань, Вера вдруг поняла, что он лучше, способнее и даже красивее других приютских ребят, и потянулась к нему. И Сергей заметил, что Вера, голенастая девочка с темными косичками, вдруг превратилась в стройную и очень милую девушку.

Постепенно между ними возникла теплая и нежная дружба. А когда Сергей уезжал в Казань, Вера пришла проститься и даже заплакала. Оба поняли, что любят друг друга, и обещали писать письма.

В прошлом году в судьбе Веры произошла радостная перемена. У нее объявилась крестная, которая переехала из деревни в Уржум и взяла Веру из приюта.

Сергей с Верой списались, что встретятся летом в Уржуме. Вера приехала несколько раньше. И вот теперь эта встреча должна была состояться.