Ради счастья. Повесть о Сергее Кирове

Глава тридцать вторая

Поздно вечером члены ЦК собрались в гостинице, чтобы подвести итоги дня. Оказалось, что оппозиция пустила корни по всем предприятиям. Собрания проходили бурно. Защитники оппозиции вступали в ожесточенные споры и даже в рукопашную.

Перепалки могли затянуться и осложнить борьбу.

Соединились со Сталиным, который, несмотря па поздний час, был у себя в кабинете. Выслушав подробный доклад, Сталин сказал всего несколько слов:

— Одобряю ваши действия. Продолжайте выступления на заводах. ЦК занимается делом оппозиции...

На другой день «Ленинградская правда» дала отчеты о вчерашних партийных собраниях, резко осуждая раскольнические выступления оппозиционеров.

Все же собрания превращались в жестокие схватки. Каждый завод, каждый партийный коллектив отвоевывался у оппозиции с боем...

Вечером, когда москвичи собрались снова, в комнату вошел уже знакомый многим старый большевик, заведующий общим отделом губкома Свешников. Он не поддерживал оппозицию, но и не высказывался против. Казалось, выжидал...

— А, товарищ Свешников? — встретил его Ворошилов. — Что, есть новости?

— Да. Получена телефонограмма из ЦК, подписанная товарищем Сталиным, — и он протянул телефонограмму Кирову.

Тот прочел вслух:

— «ЦК утвердил Секретариат ЛК в составе Кирова (первый секретарь), Комарова и Бадаева...»

— Это важно! — сказал Калинин. — Теперь нам будет легче бороться с оппозицией. Придется тебе, Сергей Мироныч, переселяться в Смольный и поднимать коммунистов Ленинграда.

Киров обосновался в Смольном, но жить продолжал в гостинице вместе со своими московскими товарищами, которые поддерживали его в трудной должности.

Киров внимательно присматривался к людям, окружавшим его в губкоме. Он знал, что многие из них, если не большинство, приверженцы Зиновьева.

Как полководец старается обеспечить себе надежность тыла, так и Киров думал о том, чтобы обезопасить новое руководство губкома от удара в спину. Необходимо было провести чистку партийного аппарата. Но заняться этим было решительно некогда. Каждый день приходилось выступать на больших партийных собраниях, на заводах, где проходила «линия огня».

Пригласив к себе секретарей губкома — Комарова, Москвина и Шверника, он попросил их заняться проверкой партаппарата и отнестись бережно к людям, которые введены в заблуждение и не являются оппозиционерами.

Кирова более всего беспокоили схватки с главными «вождями» оппозиции, которые имели большой опыт полемической борьбы, были подкованы теоретически и имели широкую известность.

Ему хорошо помнилось выступление Зиновьева на съезде. Он выставлял себя чуть ли не единственным преемником Ленина, говорил с дерзким апломбом и всех старался подавить своим «авторитетом».

«Если мне придется схватиться с этим волкодавом, он же меня раздавит. Я могу выстоять в борьбе с ним только в том случае, если буду гвоздить его ленинскими доводами».

Киров еще в первый день прихода в кабинет в Смольном обратил внимание на отлично подобранную библиотеку, особенно по марксистской литературе.

И вот сегодня, когда выдался свободный день от выступлений на заводах, он отобрал ленинские книги и брошюры последних лет и стал их просматривать, делая краткие выписки в блокнот.

В кабинет заглянул секретарь:

— Сергей Миронович, звонит Калинин.

— Спасибо! Сейчас, — он подошел к столу, поднял трубку. — Слушаю вас, Михаил Иванович. Что? Ворошилова не пустили на вагоностроительный? Прорвался, а его вынесли за ворота. Совсем распоясались зиновьевцы. Вы хотите ехать? Хорошо, поедемте вместе. Я за вами заеду.

Киров позвонил секретарю и попросил срочно вызвать машину.

Разгневанный Ворошилов действительно ходил около заводских ворот.

— В проходной не коммунисты, а банда оппозиционеров, — возмущенно заговорил он, пожимая руку Кирову. — В гражданскую мы таких сволочей-предателей ставили к стенке. Ты, Мироныч, построже с ними.

— Хорошо. Постараюсь, — сказал Киров и первым вошел в проходную.

— Ваши пропуска? — потребовал старший из вахтеров.

— Я Киров — первый секретарь Севзапбюро ЦК и Ленинградского губкома, — резко сказал Киров. — Живо ко мне начальника охраны!

Столь неожиданный, решительный натиск смутил вахтера. Он взял под козырек, побежал за начальником и вскоре вернулся вместе с худощавым человеком в шинели.

Киров строго взглянул в упор.

— Вы что, хотите, чтобы вас передали в трибунал и расстреляли как предателя?

— Как в трибунал? За что?

— Как вы смели не пропустить на завод члена ЦК товарища Ворошилова?

— Тут были товарищи из парткома, они...

— Не рассуждать! Я первый секретарь губкома Киров. Со мной члены ЦК Ворошилов и Калинин. Немедленно проводите нас на партийное собрание.

— Есть, товарищ Киров! Проходите! Я сам вас провожу! — вытянулся в струнку перепуганный начальник охраны.

Из длинного приземистого помещения, приспособленного под клуб, долетали резкие крики и гул толпы.

— Вот эта дверь на сцену, — показал начальник охраны и, отдав честь, ретировался.

В дверях столкнулись с Комаровым.

— Приехали? Я помчался следом, Сергей Миронович, захватив с собой трех товарищей из губкома. Они там сражаются, пойдемте!

Когда Киров, Ворошилов и Калинин появились на сцепе, Комаров прервал оратора:

— Товарищи, внимание! К нам на собрание прибыли члены ЦК товарищи Калинин, Киров и Ворошилов.

Раздались робкие аплодисменты. Вдруг кто-то засвистел, посыпались враждебные выкрики.

Председатель, повременив, зазвонил в колокольчик. Крики постепенно утихли.

— Продолжайте! — крикнул председатель оратору, но тот уже был сбит, оборвал нить мысли и, махнув рукой, сошел с трибуны.

— Выступай ты, Сергей Мироныч, — шепнул Калинин, — Ворошилову надо поостыть.

— Ладно, — согласился Киров и попросил слово.

Председатель, уловив чуть заметный кивок сидевшего в президиуме парторганизатора завода Абрамова, объявил Кирова.

Киров, взойдя на трибуну, понял, что переубедить собрание едва ли удастся.

Он начал сдержанно, по-деловому рассказывать о решениях съезда.

— Знаем, читали! — закричали в зале.

— Лучше расскажите, почему напали на Зиновьева?

— На Зиновьева никто не нападал! — повысил голос Киров. — Это он напал на Центральный Комитет. Это он вместе со своими приспешниками ринулся в бой, ополчился против генеральной линии партии, против ленинского плана строительства социализма, и, как следовало ожидать, был разбит.

В зале послышались одобряющие аплодисменты и в то же время свист.

Киров, выждав тишину, усилил голос. Он говорил просто, понятно, и многие в зале начали одобрительно перешептываться.

Киров почувствовал это, оживился и закончил свою речь призывом поддержать решения съезда и осудить оппозицию.

Но тотчас председательствующий предоставил слово парторганизатору Абрамову — крупному мужчине с энергичным лицом. Он вышел на трибуну уверенно, сознавая, что в зале подавляющее большинство его сторонников, заговорил зычным голосом:

— Киров сейчас поносил нашего товарища Зиновьева. А ведь Зиновьев старый член партии и один из видных ее деятелей. Еще накануне Октябрьской революции, когда за товарищем Лениным охотились ищейки Временного правительства, Зиновьев ездил к нему в Разлив, рискуя жизнью. Работал в эмиграции в большевистской печати. А что из себя представляет Киров? Мы его совершенно не знаем. Был он, правда, секретарем ЦК Азербайджана. Ну так что же? Там всю парторганизацию можно шапкой накрыть... И вдруг его в Ленинград, где сто тысяч коммунистов! Нет, нам не такие руководители нужны.

В зале закричали, резко затопали, засвистели. И трудно было понять, одобряют они или негодуют.

Абрамов решил, что одобряют, и крикнул:

— Я решительно призываю голосовать против решений съезда.

Его слова потонули в хлопках, свисте, гуле. Абрамов сел с видом победителя.

Пока звонил колокольчик, Калинин пожал руку Кирова, как бы говоря: «Ничего, не волнуйся», и подошел к председателю. В зале сразу угомонились.

— Слово товарищу Калинину, — объявил председатель.

Калинин, взойдя на трибуну, долго протирал очки, выжидая полной тишины. Потом надел их, осмотрел собравшихся и заговорил неторопливо:

— Смотрю я на вас, товарищи, и не верю, что передо мной питерские рабочие. Я сам в трудные годы царизма был питерским рабочим. Мы много митинговали. Выступали против самодержавия, но такого не было. Да, не было! Ворошилова, прославленного полководца, героя гражданской войны, вынесли с завода. На что же это похоже? А?

А ваш парторганизатор напал на товарища Кирова. Дескать, он нуль без палочки по сравнению с Зиновьевым. А Киров здесь в Петрограде в 1917 году участвовал в революционных боях. Киров — старый подпольщик, большевик с 1904 года. Он был одним из организаторов томской вооруженной демонстрации рабочих и студентов в январе 1905 года и свое пролетарское образование получал в одиночной камере томской тюрьмы. За революционную деятельность он трижды сидел в царских тюрьмах. В бурные годы гражданской войны он руководил военной экспедицией по доставке оружия на Кавказ для Одиннадцатой армии. По заданию Ильича он возглавил Астраханский ревком и организовал оборону Астрахани. Именно он, Киров, отстоял от белых Астрахань — оплот Советской власти на Волге. А когда был освобожден

Кавказ, он поднял бакинский пролетариат на трудовой подвиг и за короткий срок восстановил нефтяные промыслы Баку. А что восстановил Зиновьев? Он восстановил лишь вас против ЦК и генеральной линии партии.

— Правильно! Верно! — раздались негодующие голоса.

— Но я верю, товарищи, — продолжал Калинин, — что это заблуждение, эта ошибка будет исправлена. Я призываю вас не посрамить славное имя ленинградского пролетариата и осудить оппозицию, принять резолюцию, одобряющую решение съезда и генеральную линию ЦК.

Калинина тоже проводили аплодисментами. Но едва они стихли, как слово попросил Ворошилов и еще несколько человек из зала.

— Хватит говорильни! Дело ясное! Голосуй за доверие ЦК.

— Правильно! Ставь на голосование.

Комаров зачитал резолюцию о поддержке решений съезда и ЦК.

Взметнулись сотни рук.

Подсчитали. Проголосовали против — столько же.

Решили перенести собрание на вечер и провести новое голосование.