Ради счастья. Повесть о Сергее Кирове

Глава тридцать восьмая

Еще в начале прошлого года Киров вызвал к себе директора небольшого желатинового завода Григория Васильевича Пекова, бывшего матроса, героя октябрьских боев, и поставил перед ним задачу срочно построить опытный завод по производству синтетического каучука.

Пеков не был ни строителем, ни химиком, но он был бойцом революции, человеком твердой воли и непоколебимой веры в будущее. Именно эти качества и ценил в нем Киров, знавший Пекова давно.

Пеков тогда внимательно выслушал Кирова.

— Понял, Сергей Миронович, задача важнеющая. Но построить зимой, хоть и маленький заводишко, мудрено... А вот подыскать подходящее помещение и приспособить его — берусь.

— Хорошо. Одобряю твою решимость. Но, видишь ли, Григорий Васильевич, какое дело... Работать тебе придется с человеком ученым, и обходиться с ним надо весьма деликатно. Тут матросские привычки не годятся. Сумеешь ли?

— За тринадцать-то лет я пообтесался, Сергей Миронович, вполне могу по-интеллигентному.

— Постарайся. Поезжай сейчас прямо к профессору Лебедеву. Вот адрес. И учти, это не просто профессор, а выдающийся ученый! Он изобрел искусственный каучук и получил первую премию на всемирном конкурсе. Благодаря его изобретению наша страна сможет поставить на колеса и автомобили, и самолеты, и оборонную технику. Конечно, если будет построен опытный завод и разработан метод массового производства искусственного каучука. Понимаешь, какова задача?

— Уяснил, Сергей Миронович, — поднялся Пеков.

— Поезжай к профессору, постарайся с ним найти общий язык, ознакомься с проектом и — к делу! Запомни: завод надо пустить через десять месяцев! Деньги, все, что потребуется, будет дано. Держи связь со мной.

— Есть! — по-матросски козырнул Пеков и размашистым шагом вышел из кабинета.

Через несколько дней Пеков позвонил и доложил, что с профессором договорились и что он уже нашел подходящее помещение — дышащий на ладан, небольшой спиртоочистительный заводик в районе порта.

— Лебедеву говорил об этом? — спросил Киров.

— Как же. Вместе осматривали. Там два каменных помещения. Он одобрил.

— Хорошо, пишите вместе бумагу...

Помещение спиртоочистительного было передано Ленинградскому резинотресту и быстро переоборудовано. Лебедев перенес туда свою лабораторию, пригласил специалистов, и работа закипела...

В канун нового, 1931 года Пеков позвонил в Смольный Кирову и, волнуясь, доложил:

— На опытном заводе Лебедева получен из спирта первый блок синтетического каучука весом в двести шестьдесят семь килограммов.

— Такой большой? — переспросил Киров и, услышав подтверждение, обрадованно сказал: — Сейчас еду к вам...

Киров приехал вместе с другими секретарями губкома. Их ждали. На большом столе лежали серые куски упругой каучуковой массы.

— Ну, товарищи, показывайте вашего первенца! — весело сказал Киров. — Уж вижу — хорош младенец! — Он подошел к столу, потрогал упругую массу, приподнял кусок каучука, дал помять его своим товарищам.

— Ну, как?

— Отменно, Сергей Миронович!

Киров бросил кусок на стол, каучук слегка подпрыгнул.

— Тут все, что удалось сделать?

— Что вы, Сергей Миронович, — вмешался Пеков, — вон взгляните! — и отошел от стола.

Губкомовцы увидели на плиточном полу серую глыбу.

— Ого! — удивленно воскликнул Киров. — Уже можно делать опытные шины для автомобилей!

— Так и мы думаем, Сергей Миронович, — сказал все время молчавший Лебедев. — Договариваемся с «Красным треугольником», чтобы прислали к нам вулканизаторов и вальцовщиков.

— Отлично, друзья! Отлично! Сердечно поздравляю всех с большой победой! А вас, Сергей Васильевич, с гениальным изобретением. Вы первый в мире создали синтетический каучук. Переоценить ваш многолетний труд и его значение для социализма невозможно. Разрешите вас обнять и поцеловать.

Он подошел к Лебедеву и по русскому обычаю поцеловал троекратно...

Приближалось Первое мая. Солнце грело по-весеннему, город прихорашивался, наряжался. Кое-где на деревьях раньше обычного появилась первая зелень — маленькие клейкие листочки. На их фоне наряднее выглядели флаги и красочные панно.

Первомай труженики Ленинграда готовились встретить большими трудовыми победами. На «Электросиле» спешили закончить к празднику новый гигантский корпус. В длину он простирался на сто тридцать пять метров и походил на застекленный стадион. В нем могло бы разместиться целое футбольное поле.

Ижорцы надеялись к Первомаю закончить строительство блюминга. На Металлическом тоже шла напряженная работа. Коллектив завода во что бы то ни стало стремился смонтировать первую гигантскую паровую турбину.

Второй опытный завод по созданию синтетического каучука, оборудованный по проекту профессора Бызова, заканчивал изготовление первого полутонного блока синтетического каучука. Причем изготовляли его не из спирта, как Лебедев, а из нефтепродуктов.

Многие ленинградские предприятия выполнили пятилетку за два с половиной года.

Киров всю весну был в отличном настроении.

Накануне Первомая он побывал у ижорцев на торжественном митинге по случаю сооружения первого блюминга, который был построен раньше, чем обещали американцы, — за восемь месяцев и двадцать семь дней!

В тот же день он заехал и на завод «Красный путиловец», где закончили сборку первой специальной турбины...

Вечером задержался в губкоме, чтобы написать приветствия передовым предприятиям Ленинграда, и домой приехал поздно. Однако спать не хотелось. Поужинав, он закрылся в своем кабинете и стал чистить ружье, набивать патроны, готовить все необходимое к предстоящей охоте.

Первого мая выдался теплый, солнечный день. Киров был на Дворцовой площади, приветствовал участников парада и демонстрантов, пришедших со знаменами, транспарантами, рапортующими о трудовых победах.

Но как только кончилась праздничная демонстрация, он приехал домой, пообедал, переоделся и вместе с шофером Сидором Михайловичем Юдиным выехал в лес по Московскому шоссе.

На этот раз поехали без опытных охотников, которые знали места, и без собаки. Как говорил шофер, «наудалую». Переночевали в незнакомой деревушке Кукушкино, и только начало светать — в лес!

Охота сложилась неудачно: подстрелили всего двух чирков, но Кирова это, казалось, совершенно не огорчило. Целый день пробродив в лесу, изрядно устали, но зато до опьянения надышались свежим воздухом. Они облюбовали сухое местечко на опушке леса, развели костер, устроили привал.

Сидор сходил к речушке за водой, поставил кипятить чайник, Киров развязал рюкзак, достал провизию, разложил на газете.

Так как шоферу за рулем выпивать не полагалось, водки с собой на охоту никогда не брали. Не было ее и на этот раз. Согревались чаем с дымком.

— А знаете, Сергей Миронович, — нарезая хлеб и открывая консервы, сказал Юдин, — водка хотя и вредное зелье, а с устатку пропустить чарочку не мешало бы. Ох как бодрит! Ведь верст тридцать отшагали сегодня.

— Ты закуси хорошенько, Сидор, да выпей кружечку крепкого чая — бодрости будет не меньше, — улыбнулся Киров. — Нам еще надо это Кукушкино отыскивать. Боюсь, далеко забрели.

С тропинки свернули на огонек двое крестьян, подошли, поздоровались.

— Мир компании честной! — поклонился старик.

— Спасибо! Присаживайтесь чай пить, — приветливо пригласил Киров.

— Благодарствуем!

— Спасибо за приглашение, — сказал второй, совсем еще молодой крестьянин.

Охотники, одетые в телогрейки и болотные сапоги, ничем не отличались от прочих бродящих по здешним болотам, и крестьяне доверчиво присели, вступили в разговор.

— Должно, из Петрограда приехали? — спросил старик.

— Да, мы заводские, — наливая им чаю, сказал шофер. — Вот вырвались на праздники поохотиться.

— Хорошее дело, — одобрил старик. — Только дичи-то в наших местах маловато. Вы бы подальше, к Чудову, подались.

— Некогда далеко-то забираться, — ответил Киров, пододвигая им закуски. — Вы подкрепляйтесь как следует. Вот красная рыбка, пробуйте. Один родственник из Мурманска привез. Вот колбаса, сыр.

— Богато живете! — оглядывая закуску, сказал старик. — Я и не припомню, когда эдакую рыбу пробовал.

— Так ведь сегодня праздник! — улыбнулся Киров.

— Оно верно. Спасибо! Только у нас и в праздник — будни. Окромя своего домашнего, ничего не видим... Разве только вот Андрюха другой раз селедочку али что иное принесет. Да и то только облизнуться. Много ли на карточки-то дадут...

— А ты сам-то, дедушка, в колхозе состоишь?

— Состою, как же. Со старухой мы, да с сыном, да с двумя снохами, да с ребятишками — в колхозе. А Андрюха-то — вот он! — стало быть, на торфу, в Синявине... На праздники отпустили, вот мы и ходили сродственников проведать.

— А что, трудновато живется в колхозе? — спросил Киров.

Старик почесал бороду, как бы раздумывая, можно ли говорить откровенно, и сказал уклончиво:

— Оно, конечно, нелегко. Потому — семейство большое... Ну да и порядку настоящего нет...

— А почему порядку нет? — полюбопытствовал Киров.

— Бог его знает... Может, оттого, что председатель попивает, а может, и от другого чего. Я ведь неграмотный, отколь мне знать.

«Хитрит», — подумал Киров и перевел взгляд на молодого.

— А ты как думаешь, Андрей?

— Я дома почти не живу, — отмахнулся Андрей.

— А на торфу как дела?

— Оно бы ничего, да работать некому... Одно время спецов понавезли, а они как волки в лес глядят...

— Это каких спецов?

— Известно каких. Кулаков, спецпереселенцев. Их у нас «спецами» зовут... А потом баб нагнали из Рязани, торфушек. Они больше «хи-хи» да «ха-ха». Какая от них подмога? Планы не выполняются... От этого и нам, которые мантулят, плохо, премиев не выдают.

— Вас же сейчас снабжать лучше стали?

— Конечно, и селедку стали давать, и другое прочее. Спасибо. А все-таки народ обижается насчет заработков.

— Ведь у вас сейчас появились машины, стало легче работать?

— Это правильно, что машины, а только торф-то грузят корзинами... Я, к примеру, на вывозке работаю. У нас нормы. А погрузку ведут абы как. А коли нет перевыполнения — и премия мимо рыла!

Киров усмехнулся и тут же нахмурился, подумав: «Надо побывать в Синявине».

Старик допил свой чай, перевернул кружку.

— Благодарствую за угощение, дорогие охотнички. Велика ли добыча-то у вас?

— Кот наплакал, — недовольно сказал шофер, — всего двух чирков убили.

— Да, не густо... — вздохнул старик и поднялся. — А вы где заночевать-то думаете?

— Мы в Кукушкине остановились. Далеко ли это?

— Версты четыре, не более. Мы мимо пойдем, можем довести вас.

— Хорошо, спасибо! — поднялся Киров. — Заливай, Сидор, костер и пойдем...

На одном из совещаний с работниками искусств Киров стал рассказывать, как рабочие и инженеры крупного завода строили и испытывали гигантскую турбину. Известные актеры, режиссеры, музыканты слушали его увлекательный рассказ, затаив дыхание.

И Киров, почувствовав, что его слова доходят до сердца собравшихся, заговорил увлеченно:

— Представьте себе мощную турбину, похожую на гигантскую, перевернутую вверх дном чашу из крепчайшей стали. В ней вертится, гудит мощное рабочее колесо. И кажется, что вот-вот это многотонное колесо вдребезги разобьет, разнесет стальной корпус турбины. Ведь оно делает более трех тысяч оборотов в минуту! Кажется, что пол и весь огромный корпус дрожат. И люди, смотрящие на это чудо, тоже охвачены дрожью. Но не столько от страха за свою жизнь, сколько от боязни, что в один миг может быть загублено дело, над которым целые месяцы, а может, и годы, трудился многотысячный коллектив.

Ревет, гудит турбина, и страшно к ней подойти. А мастер, этакий усатый, неторопливый человек, достает из кармана старый медный пятак и ставит его ребром на станину турбины.

И что вы думаете? Этот пятак стоит, стоит на ребре и не падает. Мы, малосведующие люди, потрясены!

А мастер отирает рукавом пот с лица и глуховато говорит: «Глядите: не падает пятак-то. Стало быть, все хорошо...» А на его лице и радость, и гордость, и такие чувства, которые и передать невозможно...

Вот бы вы и создали спектакль или картину об этом на первый взгляд незаметном, но настоящем трудовом подвиге рабочего класса!

Зал разразился аплодисментами. Выступавшие следом за Кировым режиссеры и актеры кино благодарили его за советы и обещали поставить фильм о подвиге рабочих — героев первой пятилетки...

Прошло месяца два, и Кирову сообщили, что на Ленинградской киностудии уже начались работы над новым фильмом, который условно назвали «Встречный»; что над картиной работают известные режиссеры Эрмлер и Юткевич; что на главные роли приглашены известные актеры Гардин и Тепин, музыку пишет молодой, но уже снискавший известность композитор Шостакович, слова к песне — талантливый поэт Борис Корнилов.

Фильм был создан за очень короткое время. Прошло всего несколько месяцев, и Кирова пригласили па просмотр. Он приехал вместе с женой, с секретарями губкома.

Расселись. Погас свет. Картина сразу увлекла, захватила. Два часа все присутствующие на просмотре жили жизнью коллектива большого завода. Волновались его волнениями, радовались его радостью. Когда расходились, в ушах еще звучала чудесная песня: