Ради счастья. Повесть о Сергее Кирове

Глава тридцать пятая

Шестьдесят тысяч киловатт электроэнергии, полученной от Волховской ГЭС, сразу сказались на работе предприятий и на всей жизни города Ленина. Стало светлее на улицах, светлее и радостнее на душе. Радуясь настоящему, Киров любил помечтать о будущем.

Как-то после напряженного дня, когда пришлось побывать на двух заводах, он решил пойти домой пешком, чтобы посмотреть на ночной Ленинград, подышать морским ветерком.

Навстречу, грохоча колесами по булыжнику мостовой, ехала крестьянская подвода. В ней сидели старик и две женщины с жестяными бидонами. На задке телеги лежал новый, очевидно, только что купленный плуг.

«Крестьяне тоже за индустриализацию, — улыбнулся Киров. — Вон, новый плуг везут... А я хорошо помню, как у нас под Уржумом пахали дедовскими сохами. Ох и отстала наша деревня от Запада. Ильич мечтал о ста тысячах тракторов! А где они? На «Путиловце» тракторная мастерская работает через пень колоду... Да и готовые тракторы никто не берет. Очень уж плохие делаем. Да и кому их брать? Ведь стоят большие деньги... Вот начнем создавать колхозы — тогда только поворачивайся! И это время не за горами. На Пятнадцатом съезде партии будет стоять вопрос о коллективизации. Как бы нам не оказаться с тракторами в прорыве. Ведь «Красный путиловец» — единственный в стране завод, где налаживается их производство. Только вчера был у них. Жалуются мастера и рабочие на устаревшее оборудование. Надо реконструировать завод. Надо, знаю. Это сопряжено с большими затратами, но время назрело, надо что-то делать...»

В раздумье Киров незаметно дошел до дома, совершенно забыв, что хотел полюбоваться вечерним Ленинградом. «Ладно, как-нибудь потом...»

Еще в августе прошлого года бюро губкома обсуждало вопрос об улучшении тракторостроения на «Красном путиловце». Тогда было поручено Севзаппромбюро и тресту разработать меры по улучшению качества тракторов и увеличению их выпуска.

Руководители треста вместе с заводскими инженерами составили проект, предусматривающий выпуск пяти тысяч тракторов в год. Он лежал сейчас на столе у Кирова. Проект предусматривал частичную замену оборудования, закупку качественной стали и введение новых производственных мощностей, на что испрашивалась дотация в два миллиона двести тысяч рублей.

Киров согласился отстаивать этот проект в Совете Труда и Обороны, однако пока не посылал его в Москву. Не было полной уверенности, что при частичной реконструкции завода можно наладить массовый выпуск тракторов. Он решил еще раз посоветоваться с директором завода Грачевым и секретарем парторганизации Иваном Газой.

Они приехали в назначенное время, присели у большого стола. Грачев — грузный, с крупными чертами. Газа — худой, высокий, с черными усиками и живыми карими глазами. Оба из рабочих, оба преданные партии люди.

— Ну что, товарищи, будем отправлять проект или еще поразмыслим?

— Мы его по всем цехам обсуждали, Сергей Миронович, — быстро заговорил Газа, — рабочие горячо одобряют.

— И с инженерами толковали не раз, — поддержал Грачев.

— Считаете, двух миллионов достаточно для реконструкции завода?

— На первое время, чтобы наладить массовый выпуск, — пояснил Грачев.

— А если в будущем году потребуется не пять, а десять тысяч тракторов, что будем делать? Снова начнете реконструировать?

— Да ведь больше же не дадут, Сергей Миронович, — кашлянул Грачев, — сами знаете, какое положение в стране.

— Ладно, товарищи, я сегодня же отправлю телеграмму в ВСНХ, а вы глядите в будущее!

Товарищ Ленин мечтал о ста тысячах тракторов. Эта ленинская мечта должна стать нашей целью...

Ленинград рос, расширялся, шумел. И по области слышался гул и грохот большой работы.

Этот гул созидания будил самые глухие углы, лесную глухомань. Оживали, оглашались песнями Синявинские торфяные болота, гдовские сланцевые шахты, на берегах быстрой порожистой Свири пилили лес и слышались взрывы аммонала. Это взрывники выкорчевывали пни, готовя площадку под строительство гидроэлектростанции.

Киров то объезжал заводы и стройки города, то исчезал на несколько дней, чтобы побывать в Новгороде, Пскове, Мурманске, Череповце. Опять у него не оставалось времени для себя. Лишь изредка вырывался на охоту, в кино или театр.

Рост промышленности зависел от энергетики, а турбины и генераторы приходилось покупать за границей.

Киров думал, искал выхода.

«С углем проще — мы стали его заменять торфом и сланцами. Но чем заменить турбины и генераторы?.. Помнится, мне говорил один инженер на Металлическом, что мощные турбины они могли бы делать сами. Вроде я записал... — Киров достал блокнот и стал листать. — Да, вот, нашел: «Инженер К. уверяет, что завод накопил опыт по изготовлению небольших паровых турбин. Есть хорошие специалисты. Завод можно реконструировать и приспособить для производства гидротурбин». Интересно! Поеду-ка сейчас на завод, соберу специалистов, потолкую. Может быть, и впрямь можно осилить на Металлическом производство больших турбин...»

Киров вернулся в губком лишь к концу дня, раскрасневшийся от мороза, веселый, улыбающийся.

Проходя в кабинет мимо секретаря, сказал:

— Пожалуйста, вызовите срочно Москву, ВСНХ, лично Куйбышева.

Выслушав Кирова, Куйбышев обрадованно ответил:

— Мироныч, ты сообщил о рождении замечательной идеи. Я сегодня же выезжаю в Ленинград...

Киров встретил Куйбышева на вокзале как старого друга, отвез в гостиницу «Европейская».

Было утро. Позавтракали вместе и, не мешкая, отправились на Металлический завод, где их уже ждали.

Инженеры, мастера, опытные рабочие собрались в кабинете директора.

Куйбышев — большой, с густой кудрявой шевелюрой и сочным голосом — сразу завладел аудиторией. Он говорил неторопливо, весомо:

— Вы знаете, товарищи, что вслед за Волховской гидроэлектростанцией мы начали строить Днепрогэс, который будет в десять раз мощнее. На очереди Свирьстрой и ряд других электростанций. А турбины для них мы покупаем на золото, и это буквально разоряет пашу страну. Создание мощного отечественного турбостроения — важнейшая задача дня. Партия и правительство горячо приветствуют инициативу рабочих и инженеров Металлического завода о реконструкции предприятия, о приспособлении его для производства больших турбин. Я затем и приехал, чтобы основательно обсудить с вами этот вопрос. Прошу вас высказываться доказательно и совершенно откровенно. Мы должны взвесить все «за» и «против», чтобы не допустить ошибки.

В кабинете воцарилось молчание: никто не решался начать.

— Товарищи, у вас же было время подумать, — вмешался директор. — Мы вчера совещались с вами. Да и раньше, на производственных совещаниях говорили...

В конце стола поднялся седой человек в очках, заговорил глуховато:

— Я уже высказывал свои доводы, товарищи, и выскажу еще раз...

— Старейший инженер-турбостроитель и ученый, — шепнул Киров Куйбышеву.

— Пожалуйста, — подбодрил профессора директор, — мы вас слушаем.

Профессор подождал, пока стало тихо, и заговорил уверенно, как привык говорить перед студентами:

— Я не знаю, представляют ли товарищи в Москве, что значит сооружение гидротурбины мощностью в сто, даже в пятьдесят тысяч киловатт? Очевидно, не представляют... Это потребует постройки огромного турбинного корпуса и соответствующего дорогостоящего оборудования, которое тоже придется заказывать за границей.

Профессор вопросительно посмотрел на Куйбышева и продолжал:

— Одновременно с постройкой турбинного корпуса мы должны будем позаботиться о подготовке специалистов. А их нельзя выучить строительству больших турбин на нашем заводе. Следовательно, придется посылать на выучку в Англию или в Америку. Наконец, чтобы наладить производство у себя, мы должны будем купить за границей чертежи хотя бы средней турбины и вначале построить ее, а затем уже проектировать и строить большие, мощные турбины.

Профессор передохнул, обвел слушателей быстрым взглядом и опять посмотрел на Куйбышева:

— Прежде чем решать вопрос о том, возьмется ли коллектив Металлического за новое дело, мы должны спросить полномочного представителя Москвы: может ли Советское правительство обеспечить те условия, о которых я говорил?

— Может и обеспечит! — твердо сказал Куйбышев, вставая. — Да, мы найдем средства и построим за короткое время, с вашей помощью, новый турбинный корпус и оснастим его новейшим оборудованием. Мы пошлем за границу инженеров, техников и рабочих учиться турбинному искусству и не пожалеем на это средств. Мы купим не только чертежи средней турбины, но и самую турбину, только учитесь, осваивайте это труднейшее производство. Более того, мы готовы пригласить специалистов из лучших иностранных фирм, которые бы помогли вам в освоении трудного дела.

Профессор, все время стоя слушавший Куйбышева, развел руками:

— Извините, я не ожидал подобного ответа. Если дело будет обстоять именно так, как вы сказали, мы можем дерзнуть.

Раздались дружные горячие аплодисменты. Захлопал и Куйбышев. И как только они утихли, поднялся Киров:

— Товарищи, ваши дружные аплодисменты можно считать ответом на предложение товарища Куйбышева?

— Не только ответом, но и нашим обязательством! — пробасил директор.

Снова раздались аплодисменты.

— Хорошо. Будем считать, что этот важнейший вопрос решен без дискуссий. Практические предложения и советы передавайте руководству завода. О вашей инициативе, о вашем единодушном желании освоить производство мощных турбин товарищ Куйбышев завтра же доложит Совнаркому.

Еще два года назад в СССР был объявлен международный конкурс на изобретение синтетического каучука.

Капиталистические державы закрыли нашей стране все пути к закупкам натурального каучука. Запасы же колониального каучука, оставшиеся после революции от русско-французского товарищества «Проводник» и «Российско-Американской резиновой мануфактуры», были невелики, да и те быстро таяли... Без каучука было невозможно развитие автомобильной, авиационной и резиновой промышленности.

О конкурсе Киров узнал еще в Баку. Там среди химиков на нефтеперерабатывающих заводах много говорили об этом. Но его послали в Ленинград, где, поглощенный борьбой с «новой оппозицией» и множеством неотложных дел, он как-то забыл о конкурсе. Когда проходило большое совещание с учеными и специалистами, Кирову представили профессора Лебедева, который занимался проблемами разработки синтетического каучука. Киров вспомнил о конкурсе, но поговорить с профессором не удалось.

Сейчас, готовясь к Пятнадцатому съезду партии, Киров вспомнил об этой встрече и решил повидаться с Лебедевым, узнать, как его дела, не нужна ли помощь. «На съезде или в ЦК непременно будет поднят вопрос об искусственном каучуке. Я должен знать, что могут сделать ленинградцы для решения этой важнейшей проблемы».

Приехав утром в губком, Киров попросил секретаря созвониться с Военно-медицинской академией, разыскать профессора Лебедева и договориться о встрече...

Встреча состоялась в тот же день.

Начальник академии, пожилой, но еще бравый военный, узнав, что к ним едет Киров, вышел его встречать в вестибюль с целой свитой профессоров и врачей.

Киров со всеми поздоровался за руку и прошел в большой кабинет. Начальник сразу же начал рапортовать о положении дел в академии и предложил осмотреть хирургический корпус.

— Благодарю вас! С удовольствием, но лучше в другой раз. Сейчас я на короткое время и по другому делу... Скажите, присутствует ли здесь профессор Лебедев?

— А, Сергей Васильевич? Он был тут... — оглядывая всех, сказал начальник. — Вон, вон он в уголке сидит. Пожалуйте сюда, профессор.

Подошел высокий военный с густыми, зачесанными назад русыми волосами, с небольшой бородкой на удлиненном лице. Лицо его с красивым, высоким лбом казалось утомленным, небольшие серые глаза немного припухли и покраснели.

— Здравствуйте, Сергей Васильевич! — с улыбкой протянул руку Киров. — Я вас не видел с того совещания и даже не сразу узнал.

— Здравствуйте, Сергей Миронович. Чем могу служить?

— Приехал с вами поговорить, а вот не знаю...

— Пожалуйста, располагайтесь в моем кабинете, — предложил начальник.

— Спасибо. Но я бы хотел взглянуть, где и как работает Сергей Васильевич.

— Сделайте одолжение, Сергей Миронович. — Начальник сделал широкий жест к двери.

Но Киров взял под руку Лебедева, и они пошли вдвоем...

Лабораторией оказалась просторная, потемневшая от времени комната с простыми некрашеными столами, уставленными немудреными приборами, большими и малыми колбами, ретортами и прочим химическим оборудованием.

За столами стояли двое молодых людей.

Киров поздоровался с ними, и Лебедев пригласил его к письменному столу у окна.

— Вот, собственно, здесь мы и трудимся, Сергей Миронович.

— Да, — вздохнул Киров. — Я слышал, что вы уже давно работаете над проблемой искусственного каучука.

— Почти двадцать лет. Начал еще в девятьсот восьмом.

— Это хорошо, Сергей Васильевич. И вы верите в успех?

— Раньше были сомнения и колебания. Ведь даже знаменитый Эдисон в Америке прекратил поиски синтеза каучука.

— А вы? Вы надеетесь?

Лебедев поднялся, взял из фаянсовой ванночки темную массу, похожую на губку.

— Вот, взгляните, Сергей Миронович. Это, правда, еще не каучук, масса рыхловата и малотягуча.

Киров помял в пальцах нечто клейкое, губкоподобное и положил в ванночку.

— Это что же, первичный продукт?

— Более чем первичный, — твердо сказал Лебедев. — Если б условия — мы бы через полгода дали синтетический каучук, не уступающий натуральному.

— Через полгода? — переспросил Киров.

— Да, через полгода! — подтвердил Лебедев.

Киров в раздумье пощипал подбородок.

— Скажите, Сергей Васильевич, есть ли в Ленинграде хорошо оборудованная химическая лаборатория?

— Есть хорошая лаборатория в университете.

— Отлично! — улыбнулся Киров. — Вот туда мы временно вас и поселим. Учтите — временно! Пока не построим для вас опытного завода. Вы получите все, что необходимо. О вашей работе я доложу правительству...

В конце ноября Киров готовился к отъезду в Москву на Пятнадцатый съезд партии. Его большой стол был завален материалами по заводам, городу, области, из которых он выбирал нужные сведения для предстоящего выступления.

Быстро стемнело. Киров зажег настольную лампу. Просматривая поданную секретарем папку с последними сводками с заводов, он увидел листовку, отпечатанную в типографии. Прочтя ее, поднялся, позвонил. Вошел секретарь:

— Вы звонили, Сергей Миронович?

— Да. Попросите зайти Чудова...

Скоро большими шагами вошел массивный человек с крупной головой. Под высоким покатым лбом горели пытливые глаза.

Чудова недавно избрали вторым секретарем Ленинградского губкома партии, но он уже сумел завоевать доверие и в губкоме, и среди коммунистов города своей принципиальностью, трудолюбием и твердостью.

— Садись, Михаил Семенович, надо поговорить, — сказал Киров, кивнул на кресло. — Хотя Троцкого и Зиновьева вывели из состава ЦК, они не унимаются... Ты, Михаил Семенович, остаешься за меня и гляди тут в оба. Вот полюбопытствуй, какие листовки расклеивают по городу.

Чудов взял протянутую Кировым листовку, прочел вслух:

— «Долой ЦК!.. Наши вожди — Троцкий и Зиновьев!..» Да, наглости у них хватает...

— Вот я и говорю: гляди тут в оба. Если дела осложнятся — телеграфируй, звони в Москву, разыскивай меня.

— Есть, Сергей Миронович! Буду глядеть в оба! А если что — позвоню...