Рихард Феникс. Остров. Книга 2

Глава 54 Яростный хохот бога

Урмё разбудил Нолана за два часа до полудня.

— Ну и мастак ты дрыхнуть, друг мой! Неужто возраст так тебя подкосил, или от вчерашнего никак не отойдёшь?

— Не начинай с утра пораньше, будь добр, — откликнулся Феникс из-под одеяла.

— А вот и начну! — рассмеялся Урмё. — Я уже пять часов на ногах, кучу дел переделал! Отнёс образцы своим умельцам на обследование, пусть установят, чьи были останки и как их до такого состояния довели, а так же землю из того горшка. Над дневниками Нгуэна подумаем вместе с тобой, это может подождать. Заглянул к лекарю академии по поводу снадобий, который нашли в комнате мальчика. Там ничего интересного: содержимое соответствует надписям. Причины того, что прописали успокоительное и снотворное весьма банальны, но подходят скорее взрослым людям, у которых дом-работа без выходных и нормального сна. Лекарь сказал, что у Чиёна неконтролируемые вспышки гнева и общая измотанность. Однако, мой драгоценный друг, наверняка ты знаешь, что это присуще всем Теням незадолго до инициации. Правда выписали те снадобья аж в прошлом году, но конверты почти полные, лекарь сказал, что других мальчик не брал. Можно лишь гадать, что при таком-то диагнозе с ним творится.

— Ты своей болтовнёй с утра пораньше мёртвого поднимешь, — проворчал Нолан, изо всех сил стараясь проснуться.

— О, я в этом деле ещё чуть-чуть и буду мастером, особенно если останки из того сундука заговорят через моих умельцев. А какие мысли тебе приходят в голову по поводу снадобий Чиёна?

Тишина.

— Мой дорогой друг, пробудись уже наконец!

— Я не сплю, а думаю.

— Думай, пожалуйста, вслух, я не умею читать мысли.

— Я тоже…

— Может, это и к лучшему…

— … думаю, с Чиёном всё непросто, и дело не только в нём. Кажется, он стал инструментов в чужих руках.

— М-м, с чего такие выводы?

— Чутьё, — зевнул Нолан.

— О, наконец-то твоё чутьё проснулось! И ты вставай! А между прочим, я ещё выбил аудиенцию у двенадцатого советника на завтра после обеда. Ты со мной?

— Конечно! Это ведь моя часть работы, как и договаривались.

Нолан сел на узкой кровати, потёр глаза. Рядом на тумбочке дымилась чашка крепкого кофе, стоял стакан воды, благоухали маленькие булочки с маком. Урмё с ногами забрался на широкий подоконник, тёмная штора с тяжёлыми кистями скрывала его почти полностью и чуть колыхалась от сквозняка. Феникс присмотрелся к другу. То, как старательно тот отводил глаза, наводило на нехорошие мысли.

— Двенадцатый советник? Кто он? Я его знаю?

— Нет. Он только четыре года в совете. — Урмё чуть наклонился вперёд, отчего тень его курчавой головы на шторе стала выглядеть гротескной, драматичной, будто шут-горбун приветствовал своего короля.

— Не томи. Что успело случиться, пока я спал? — с нажимом спросил Нолан, отпивая кофе.

— Шермида… — помолчав, выдохнул Урмё. — Мои информаторы видели, как вчера она вошла в дом двенадцатого советника и до сих пор не вышла. А он, Маурицио Маушкин, отвечает за развлечения и искусства в городе, тот же театр уличный, артисты приезжие. Смекаешь? И ещё он является представителем Ярмехельских Энба. Они с Шермидой одной породы. А они, эти Энба-олени, всегда друг друга покрывают. Подкопаться к ним будет ой как не просто. Брунгильда не ошиблась.

— Да, пойти вместе — самое разумное решение, — нахмурился Нолан.

Его тревожила торопливость речи друга. Как только на горизонте появлялась Шермида, оба детектива будто сходили с ума, но у Феникса была любимая Олли, которая помогала противостоять неуместным порывам. Но у Урмё не было никого. И сейчас он болтал без умолку, только чтобы не оставаться наедине со своим вновь вернувшимся влечением, и это спустя двадцать два года! Как мальчишка, право слово!

— Хайме и Йон-Шу выздоровели и вернулись к работе. Но я их сегодня опросил, они ничего нового не рассказали. А, жаль… Думаю, и твой родственник, в которого стреляли, тоже уже в порядке. Поэтому я попрошу тебя, мой драгоценный неизменный напарник, переговорить сегодня с ним. Потому что если пытались через него выйти на вашего главу, Гурджега, нового советника, то это может быть связано с прежним, который внезапно покинул должность. Переговоришь? Не так уж много времени прошло с покушения, события не должны были выветриться у него из головы так быстро.

Феникс кивнул. Урмё, скрытый полупрозрачной шторой, напевал шутливую песенку, выстукивая пальцами по подоконнику, погружённый в раздумья. Нолан вспоминал сказанное и медленно просыпался, глядя на друга и делая мелкие глотки из чашки. Кофе был сладким, как он любил. А вот дома считалось расточительным добавлять сахар в напитки.

Отсюда, почти из центра Лагенфорда, деревня Фениксов в горах виделась чем-то далёким, почти несуществующим. Нолан с большим трудом признался себе, что домой его не тянуло. А что там его ждало? Сына изгнали в странствие на пять лет. Жена в Доме Матерей, и встречаться с мужем не могла часто, к тому же сейчас посевные, и женщины заняты на виноградниках. Отец — то спал, то брюзжал, хотя в последнее время у него наметились, вроде, ученики на лекарское мастерство. И всё. Если бы не работа, то ещё долго не появился бы повод вернуться туда, ну, если только забрать немного личных вещей.

Нолан покрутил в пальцах булочку и со вздохом отложил. Снова грёзы о молодости, о времени, когда впереди вся жизнь, затмили разум. Тогда такие булочки были на завтрак каждый день.

— Ешь, они свежие. Только купил, — тихо произнёс Урмё и слез с подоконника. Прошёлся по комнате, заложив руки за спину, не глядя, забрал у Нолана чашку с кофе, сделал глоток, вернул, положил на тумбочку ключ и вышел, не сказав больше ни слова.

— Значит, ты настолько не хочешь встречаться с Шермидой один… — пробормотал Нолан в сторону закрывшейся двери и поднялся с кровати.

На ключе от дома Урмё, как и тринадцать лет назад, висела тонкая ленточка с красной бусиной, которую повязал когда-то сам Нолан. Всё возвращалось на круги своя. Всё, кроме молодости. А булочки оказались чудо как хороши.

В деревне ничего не изменилось. Каждый старался в меру своих возможностей. Нолан, уставший от подъёма по сырой дороге в горы, решил перед беседой с Маджером пообедать. Сегодня в столовой дежурила Райка.

Девчонкой она была похожа на ураган: носилась туда-сюда, задирала мальчишек, издевалась над сверстницами, пакостила взрослым. Но выросла и успокоилась, умерила пыл, напоровшись на ядовитое лезвие безответной любви.

Нолан не был близко знаком с Райкой, раньше даже чуть опасался её взрывного характера и хлёсткого, неконтролируемого пламени цвета недозревшего лимона. Поэтому сейчас, когда женщина размашисто накладывала ему еду, буравя мужчину взглядом, будто нарочно стуча тарелками и крышками, даже не знал, что и думать.

— Ешь и уходи, — процедила, будто плюнула, Райка.

— И чем же я тебе не угодил? — Нолан скрестил руки на груди, откинулся спиной на перила террасы.

— А ты будто не знаешь⁈ — Женщина скатала полотенце и хлопнула им себя по раскрытой ладони. Ржавого цвета гребень волос стоял дыбом от нескрываемого раздражения.

— Просвети, будь добра.

Нолан не хотел ни с кем ругаться, особенно с женщинами из Фениксов. Ведь все мысли были сосредоточены на предстоящей встрече с двенадцатым советником и, если повезёт или не повезёт, с плутовкой Шермидой. Однако выяснить, чем же он не угодил Райке, было важным. Та не промедлила с ответом.

— Твой… сын… Как он посмел порушить все наши мечты? Если ему насрать на Фениксов, на своё племя, то какой из тебя отец? Одной тупой выходкой испоганил нам всю жизнь! Это — нормально?

Мужчине даже не надо было выпускать паутину, чтобы ощутить чувства женщины. Яростное зелёное пламя окутало её левую руку. Глаза светились, как у дикого зверя ночью. Следовало выслушать её, дать спустить пар… Но она перегнула, обвинив его сына. Она посмела это. Она должна быть…

«Ты и вправду хочешь её убить? Она — сильный боец. Тебе с ней не потягаться», — издевательски промурлыкал Феникс внутри Нолана. «Я сдержусь», — пообещал тот.

— И какие же ваши мечты он порушил?

— А ты не знаешь? — Райка треснула полотенцем по столу перед Ноланом, задела тарелку. Та подпрыгнула и свалилась, залив доски пола горячим супом. Но женщина этого будто не заметила.

— Не знаю, — хмыкнул Нолан, уж слишком много эмоциональных леди встретились ему за последние дни.

— Два незнайки собрались! Вы вообще понимаете, как туго нашему народу тут приходится? Этот сраный Лагенфорд забрал у нас западную часть гор! Они нас туда не пускают! Нам просто некуда приложить силы. И племя чахнет без этого, вымирает с каждым годом! Ты этого не понимаешь?

— Ближе к делу. У меня нет времени на твою истерику.

— Сука! Тебе тоже на нас плевать? Это ты науськал пацана, чтоб тот испоганил отно…

Райка захрипела и закашлялась, когда огненная паутина Нолана сомкнулась на её горле. Мужчина медленно поднялся, навис над женщиной. Чем сильнее разгоралось пламя в его глазах, тем меньше зелёных язычков плясало вокруг, пока и вовсе не погасли. Нолан надавил Райке на плечи, усадил за стол, чуть ослабил паутину.

Он действовал инстинктивно. Развитое слежение, больше не сдерживаемое опасным металлом, вело его. Нолан взял Райку за голову, сжал виски, заставил смотреть себе в глаза, произнёс:

— А теперь ты мне всё спокойно расскажешь.

Огненная паутина растаяла. Райка отрешённо смотрела на собеседника. Она ответила, едва ворочая языком, будто из неё выкачали всю энергию:

— Фениксы должны были отправиться в королевство Прэстан. Очистить его от людей. Там много металла, что даёт нам жизненную энергию. Мы должны были его добывать. Владеть им безраздельно. Быть рядом с ним. Мы должны были отправиться туда с принцем Августом. Но теперь это невозможно в ближайшие пять лет из-за объединения города с деревней.

— Ты действительно в это веришь?

— Да.

— И ты винишь в этом Рихарда?

— Да.

«Как глупо», — подумал Нолан. Под ладонями начало покалывать. И тут между них, прямо через голову Райки, протянулась паутина. И картинки хлынули в голову мужчины. Он отметил, что к обычной силе слежения добавилось и лечение. Два потока силы скручивались в тугие буравчики, извлекая из памяти Райки образы прошлого. Нолану оставалось лишь надеяться, что это не его фантазия разыгралась и сведения достоверны

…вот Гурджег и Райка в тёмном помещении. Их не видно, но Нолан точно знал, кто перед ним. Раскатистый голос главы Фениксов: «Собирай народ, девочка. Самых сильных воинов. Пора прижать к ногтю этих иноземцев. Нечего было звать нас и молчать». И в ответ возбуждённый голос Райки: «Почему я, а не Маджер?» — «Он приберёт к рукам Лагенфорд. Слишком много развелось тут Теней, как блох на бродячей собаке».

Картинка посветлела, будто луч солнца прошёл между говорившими. И Райка взмолилась: «Я ведь могу забрать сына… сына моей сестры, Альмера? Пожалуйста!». Гурджег потрепал женщину по щеке, ответил: «Конечно. Когда всё уладишь там. А то мне кажется, что ты только и ждёшь возможности сбежать вместе с ним»…

Нолан помотал головой, сбрасывая виденья. Женщина неразборчиво забормотала, подняла руку, обхватила запястье мужчины, но снова обмякла. Тот отпустил её, опёр спиной о соседний стол, отодвинулся. Новая сила казалась привлекательной и полезной, но у всего есть тёмная сторона.

ПервоФеникс внутри рассмеялся: «А я ведь даже пытался помочь ей сопротивляться, но женщины так слабы, так беззащитны. Особенно перед мужчинами, которые им нравятся. До чего же вы забавные, мои потомки!».

— Что это было? — прошептала Райка, не поднимая головы.

— Что именно? — Нолан вглядывался в полусонное лицо, пытаясь понять, как его воздействие отразилось на женщине.

— Я что-то говорила и уснула. Плохой сон, наверное. — Она попыталась встать, опёршись локтями о стол, но снова осела, будто все силы покинули и без того худое тело.

Нолан не знал, как поступить, что сказать, не мог решить, верить увиденному или нет. Надо было это осмыслить, побыть одному. Он разочарованно глянул на разлитый суп и вышел из столовой. Следовало всё тщательно взвесить, заготовить вопросы, прежде чем браться за Маджера. Благо теперь появился способ, как узнать правду у более сильного противника. И противника ли вообще? И правду ли? Хотя, судя по тем образам из памяти Райки, если всё увиденное было реально, Маджер представлял ещё большую угрозу, чем казалось.

Десять лет назад… Да, десять лет назад Хайме стал первым советником, сместив приятеля мэра, человека по крови. И тогда все Фениксы, достигшие возраста инициации, подписали прошение о присоединении деревни к городу. Значит уже тогда Гурджег, пока Нолан вовсю упивался своим отцовством, придумал свой план. Наверняка как противостояние Теням, что пришли в Лагенфорд не так уж давно и вытеснили из него Фениксов, живущих на этих территориях почти с сотворения Детей Богов.

— Этого просто не может быть, — прошептал Нолан, заходя в прохладу собственного жилища и садясь на кровать. И будто в издёвку услышал слова прохожих снаружи:

— Конечно, может. Даже не сомневайся!

Прислушался. Они говорили о мастере, который мог изготовить стекло любой формы, чтобы закрыть оконные проёмы в домах-пещерах. Но легче от этого не стало. Да вдобавок грызла совесть, что бросил Райку в таком состоянии одну. Ну что ж, будет ей уроком: нечего было хаять его сына Ри, во всём его винить.

— Эй, Феникс, — обратился Нолан к силе внутри себя, — за что ты дал мне такую страшную силу?

— Ты её достоин, — мурлыкнул бог так ощутимо, будто был рядом, отчего у Нолана мурашки пробежали по телу.

— И многие из нас ею обладают?

— Если перестанешь её бояться, то станешь вторым.

«Я боюсь её?» — это осознание неприятно кольнуло мужчину. Но вслух он произнёс:

— А кто первый?

— Четвёртый хранитель, что исполнит мою волю.

И первоФеникс расхохотался. Его голос рассыпался ледяными иглами по телу мужчины, пробирая ознобом до костей. И крошечная тёмная комната, которую освещали лишь перьевидные шрамы на руке Нолана, вдруг показалась тёмной, гнетущей, как та яма на заднем дворе дома Шау. Хуже: как сундук с двумя скелетами на её дне.

Это чувство выгнало Нолана из дома. На свет. На солнце. На свежий воздух. Куда? И раньше, чем он понял, ноги сами понесли его к дому Маджера. Надо было всё узнать и возвращаться в город, к работе, к Урмё. Всё же Нолан очень любил Лагенфорд со всеми его жителями, даже с Тенями.

— Надо поговорить!

Маджер, сидящий на каменном парапете у своего дома, неодобрительно глянул на подошедшего соплеменника.

— Господин детектив таки решил заняться своей работой, уделить время пострадавшему?

— Может, зайдём в дом? Разговор не для улицы.

Сын главы деревни поднялся и повёл детектива по тропинке вниз под густыми кронами сосен. В конце пути были другие дома-скалы, но заброшенные уже очень давно, с тех пор, как племя начало уменьшаться. Короткая улочка кончалась обрывом, последние жилища и землю под ними как срезало, а ведь ещё недавно они были тут. Маджер оказался у края первым, глянул вниз, попятился, когда земля под ногами со стоном начала оседать. Нолан встал рядом. Мужчины переглянулись и, не сговариваясь, спрыгнули туда, на груду обвалившихся камней и сырой земли.

— Как я мог забыть про вход в шахту⁈ Это ведь мог быть путь отступления того стрелка! — корил себя Нолан.

— Хо! Мне ведь говорили, что слышали обвал, но было не до того. Как же тут всё раскурочили? — недовольно рычал Маджер.

Огромные красные камни — куски бывших жилищ — свалились на поросшую травой поляну. Её по косой пересекала давно нехоженая тропка. Там, где сейчас были комья земли, камни и вывороченные корни деревьев, раньше находился вход в горные пещеры — некогда жилище Айлаха — короткая дорога между Лагенфордом и южными, чужестранными регионами.

— Что ж тут произошло? — Маджер почёсывал подбородок, глядя на завал. — Ну, в любом случае, можно не опасаться вторженцев с этой стороны.

А Нолан вспоминал. Последний раз он был в этом проходе лет восемь назад, когда Рихард побежал за белкой в старую деревню. Пока его искали до глубокой ночи по горам, лесам и пещерам, он мирно спал в одном из заброшенных жилищ. И уже тогда деревянные подпорки шахты были скособочены. Казалось, стоило стукнуть по ним один раз, как всё рухнуло бы.

— Может, разберём это? — предложил Нолан.

— Незачем, — Маджер пожал плечами. — Так о чём ты хотел поговорить?

Нолан сделал шаг назад, ощущение близкой разгадки не давало сосредоточиться на необходимой беседе. Под ногами чвакнула размытая дождём тропа. И впереди, уходя в сторону завала, дрожала водой цепочка следов от узкой обуви с гладкой подошвой. Мужчина обернулся к городу.

— Постой, — раздражённо окликнул Маджер. А Нолан уже направился в сторону, откуда шли следы, к густой роще, что отделяла тракт к Лагенфорду от предгорий.

Следы петляли, кружились, смазывались, будто шедший садился на землю. Но всё время находились близко к деревьями. На одном из стволов, забитые между чешуек белой коры, были следы крови. И на другом, на третьем. И внезапно их стало так много, что даже в молодой траве после стольких дождей виделись багряные капли. Видимо, раненный цеплялся за сияющие в ночи стволы деревьев и брёл, брёл не разбирая дороги.

Начало следов обрубил поваленный старый дуб, кряжистый, узловатый, огромные ветви тянулись к небу, остальные — обломаны, примяты. За ним, как помнил Нолан, было несколько валунов, отмечающих выход из старой деревни, а сразу под ними сторожевой пост главного тракта, ведущего в Лагенфорд. Так близко, очень близко, но цепочка следов всего одна, неужели никто не заметил в ночи беглеца, не пустился в погоню?

— Что за ерунда? Кто это так постарался? Явно, из наших, больше некому, — указал Маджер на обожжённый срез лежащего дерева, обрубленного будто раскалённым серпом. Да где ж такой серп найдёшь⁈

Нолан глянул влево. Всё верно: отсюда тянулась узкая прогалина прямо до дороги из города к Фениксовой деревне. Сошлось. Именно здесь был нападавший в ту ночь. Отсюда он стрелял в детектива — и как только увидел в ночи? И здесь огненная плеть достала его. А затем он зашёл в пещеру, после обвалившуюся. Причина обвала не ясна, но шансов, что скрывшийся в ней жив, крайне мало. Да что там мало, их и вовсе нет, слишком длинный проход, слишком шаткие опоры и целая куча тяжёлых камней. Мужчина вспомнил Брунгильду, так отчаянно влюблённую в своего жениха и… Погнал эти мысли прочь. Сейчас от них не было толку.

— Вижу, у тебя есть соображения по этому поводу. Поделишься? — Маджер посмотрел Нолану в глаза, упрямо, с вызовом.

— Пока не могу. Надо собрать больше весомых улик.

— Ты же помнишь девиз Лагенфорда? — с издёвкой спросил Маджер. — Мы теперь как-никак одно целое с городом и правила его должны соблюдать. Нормы. Законы. Девиз. А ты помнишь их, нет, уже наш девиз, Нолан?

— Честь за честь…

— Правда за правду…

— Гордость крепче стали. И что же ты хочешь сказать этим, Маджер?

— Я отвечу на твои вопросы, если поделишься всеми своими измышлениями. Вот такая тебе правда за правду.

— А если нет?

— Пеняй на себя, — хмыкнул Маджер и широко зашагал назад, к обвалу, затаптывая узкие следы беглеца.

Нолан прислушался. Внизу раздавались голоса, наверняка принадлежавшие стражам Теням. Да, при них бесед лучше не вести, стоило вернуться на освещённую солнцем поляну, подальше от сторожевого поста. И детектив направился обратно через белоствольную рощу, прикидывая, как в ночи под дождём здесь петлял раненный стрелок.