Рихард Феникс. Остров. Книга 2

Глава 59 Пираты в Макавари

Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы признать в причалившем корабле пиратский.

Абордажные кошки болтались по бортам, из чёрных зевов торчали пушки, скалились с изодранных парусов и флагов кровавые черепа, а носовой фигурой служил деревянный скелет с сундуком в руках. И только вблизи можно было увидеть, что снасти порваны, борта пробиты, а трап, брошенный на пирс, истекал багрянцем. По нему, бранясь, стеная и держась друг за друга, ковыляли пираты в грязной, потрёпанной одежде.

— Им плохо! Надо помочь. — Бэн взглянул на Добромира. Тот покачал головой.

— Обожди. Послушаем, что скажут, а дальше решим.

Опираясь на плечи высокого паренька, последней спустилась дородная дама в чёрной шляпе с некогда пышным, а теперь уныло клонящимся алым пером. В отличие от остальных, женщина была богато и чисто одета, сапоги начищены до мягкого блеска, широкие ножны у пояса расшиты цветными нитями. Вот только рука над ними, распухшая и потемневшая, висела на неумелой перевязи. На лице, бледном до синевы, отчётливо выделялись тёмные круги вокруг глаз и почти чёрные губы.

Пираты построились у корабля, пропуская даму с провожатым вперёд. Короткий пирс в пятьдесят шагов, а будто бы в целую вечность, соединил миры закона и беззакония.

Дама, кривясь и постанывая, подняла с плеча своей опоры руку, помахала, что-то гортанно крикнула. Толпа горожан сделала шаг назад, и Бэн заметил появившегося со стороны гор на набережной Чиёна, за которым возвышался ослепительно красивый мужчина, но не до красоты сейчас было ни ученику лекаря, ни остальным. Местные угрюмо молчали, задние ряды напирали на передние, толпа стремительно росла. Городовой вытолкнул впереди себя двух рослых макаварцев, которые сопровождали его на площади Волчицы, и, глядя между ними как в амбразуру, с подозрением крикнул идущей по пирсу паре:

— Чего угодно, господа потрёпанные пираты?

Дама нагнулась к пареньку, они пошептались, и тот хрипловато ответил:

— Простите за внезапное вторжение! Мы — пираты «Красного павлина» — приветствуем вас! Наша капитан — госпожа Паулина Паун, — от имени которой я говорю, выражает вам наши добрые намерения! Соблаговолите принять нас — и мы клянёмся, что не нападём на этот город.

По толпе горожан прошли смешки, тут и там раздались презрительные возгласы: «Да мы вас в пирожки закатаем, таких задохликов!», «Курица лебедю не товарищ!», «Вас, мож, добить из милосердия?».

Парень подволакивал левую ногу, распоротую на бедре. Двое ножен при каждом шаге стукали рядом с раной, наверняка причиняя сильную боль. Но улыбка никак этого не выдавала. Глаза провожатого остро поблёскивали в тени низко надвинутой тёмной повязки, что придавало болезненному виду отчаянной решимости. Бэн вспомнил, как ещё дома ловил в сарае крыс. Опасные зверьки, когда их загоняли в угол, так же сверлили взглядом и, стоило чуть приблизиться, бросались в атаку. Да и матушка всегда говорила, что излишняя вежливость — удел подлецов. Опасность — вот что источал переговорщик.

Он с капитаншей подошли к стыку пирса и набережной, но черту не переступили. Женщина зыркала по сторонам, облизывая толстые губы. Пираты за её спиной угрюмо глядели на макаварцев, и никто из прибывших даже не тянулся к оружию, а почти две трети и вовсе были без оного. Дама вновь зашептала. Будто переводя её слова, провожатый произнёс:

— Простите, что наш вид смущает ваш взор. Да, он неприятен, но позвольте всё объяснить: мы не собирались заходить в ваш город, мы следовали на север, но попали в шторм. Морские смерчи из-за перемены течения сбили нас с пути. А потом на нас напал морской змей агачибу.

— Враки! — донеслось из толпы. — Последнего агачибу поймали лет двести назад!

Парень мотнул головой, отчего широкая повязка, пропитанная кровью, сползла ещё ниже, светлые волосы над ней торчали сальными иглами. На фоне чистой женщины, её спутник смотрелся грязным, но лучше остальных. Бэну стало жалко пиратов, особенно тех, угрюмых в отдалении, которые не скрывали ни ран, ни эмоций, казались совсем безобидными на фоне впереди стоящего мечника, который поддерживал капитаншу. Но он явно был не опасней того, кто так потрепал корабль, изувечил команду. Если змей морской и существовал, то он был беспощаден. На окраинах Лагенфорда Бэн встречал много непорядочных людей, но вот таких, как эти, впервые. Хотя именно о морских разбойниках слагали больше всего нелестных и пугающих историй и романтичных легенд. Но и пираты ведь люди: они также страдали и нуждались в помощи. А смерть, даже из милосердия, не панацея.

— Извините, но это правда! Я клянусь! — срываясь на хрип, пытался перекричать рокочущую толпу паренёк. С лица его не сходила кривая улыбка. — Мы сверили лик змея с иллюстрацией в атласе судового врача! Слово чужака ничего не значит для вас, понимаю. Но у нас есть доказательства: на корабле, в трюме, голова того самого агачибу!

Шепотки, удивлённые переглядывания. Городовой спросил:

— Так чего ж вам надоть, коль с миром?

— Простите, мы не попросим много. Лишь хотим купить парусину и пресной воды. И ещё… — Парень поморщился, когда женщина что-то рыкнула ему в ухо, продолжил: — Мы надеемся получить здесь врачебную помощь. Пожалуйста! Мы заплатим сколько скажете!

— Пираты и платят? — рассмеялись в толпе. — Да стоит вам только помочь, как тут же накинетесь на нас! Перевидали мы вашего брата как ракушек после прилива.

— Постойте! — Вперёд выступил Добромир, и все замолчали. Капитанша повела покатыми плечами, растянула губы в улыбке. В глазах раненной женщины появился живой и задорный блеск. Мужчина сказал: — Если вы говорите, что убили настоящего агачибу и голова его у вас, так почему же ваш судовой врач не сделал из мозгов его снадобье, что заживляет раны, нанесённые этим змеем, тем более другое средство против них бесполезное?

Паренёк вздохнул. Улыбка стала более искренней.

— Благодарю за вопрос, почтенный господин! Наш врач тоже так говорил, пока эта тварь глотала его, но мы сами — люди, в лекарском деле не сведущие, — не решились опробовать древний рецепт. В том столкновении мы и так потеряли половину команды. Потерять остальных неверным снадобьем — недопустимо. Чудо, что корабль уцелел, есть, куда набрать недостающий экипаж.

— Пожалуй, я могу помочь. — Добромир огладил бороду, оглядел издали пиратов, оценивая фронт работы. — Если верить древним книгам, то снадобье сделать можно очень быстро. Оно заживит ваши раны за считанные часы. Колодцы наши завсегда полны чистой пресной воды. Но в этом городе не найти чёрных парусов. А вводить белыми в заблуждение другие корабли мы вам не позволим.

— У нас есть красильщик! Будьте спокойны. Простите, что не сказал сразу. Мы надеемся уже на закате покинуть ваш милый город… и ваших отзывчивых жителей, — добавил паренёк с лёгким сарказмом.

Добромир оглянулся на макаварцев, спросил у городового:

— Ну что, поможем бедолагам?

Тот важно подобрался, вышагнул вперёд, с недовольством, будто делал великое одолжение, произнёс:

— Что б не помочь? Мы ж не звери⁈ Тем более, раз платят и смирно сидеть обещают. Ток охрану к ним приставьте. На каждого по человеку. На капитаншу двух. И за пацаном этим следите. Два меча — тьфу! — опасный тип! И побыстрее, чтоб к вечеру убрались из Макавари.

Паренёк обернулся к своим, крикнул на незнакомом языке пару слов, видимо иносказательно передал слова городового. И пираты простёрли руки, несколько бухнулись на колени, заливаясь слезами — жалкое зрелище.

— Несите голову агачибу! — распорядился Добромир, и несколько пиратов поднялись на корабль.

Госпожа Паулина Паун и её безымянная подпорка ступили на набережную Макавари. Лисий Хвост указал за толпой на длинное строение с филёнчатыми окнами — перевалочный склад морских и наземных купцов, — и сказал капитанше:

— Пусть ваши люди разместятся там. Места хватит.

Женщина наклонилась к спутнику, видимо, слушая перевод слов, затем кивнула.

Добромир обернулся к ученику и указал на склад. Бэн вздохнул: снова практика вперёд теории. Но тем лучше: быстрее можно набраться опыта, даже если пациенты разбойники всех мастей. Скольких они убили, потопили, обокрали — спасать таких не слишком полезно для общества. Думать о таком, оценивать, ставить деяния превыше спасения жизней — недостойно лекаря, даже если он ещё ученик.

«Человек на самом деле очень хрупкий. Искалечить его проще, чем стадо к пастушьей звезде собрать, а вот вылечить, спасти… Позор мне, если буду и дальше думать об этом, а не ценить вперёд человеческие жизни! А этих пиратов я не боюсь, так и думать об их делах больше не следует, только о ранах», — убеждал себя Бэн, глядя от дверей склада на корабль и бредущих навстречу пиратов.

Толпа местных неспешно расходилась. Явились два чванливых городских лекаря, они вчера довели Бэна до нервного тика своим равнодушием к пациентам, отказываясь работать за гроши. И сейчас эти господа в приметных клетчатых накидках лекарской гильдии торговались с капитаншей — нагло, громко, ультимативно. А та то и дело бросала жадные взгляды на Добромира, стоящего неподалёку. Ветер трепал лисьи хвосты его шапки, лицо было сосредоточенным, руки сложены на груди, ноги расставлены, голова поворачивалась вслед каждому пирату, видимо мужчина оценивал, кого спасать первым. Именно этому он учил Бэна вчера: «Не хватайся разом за всех. Приглядись. Не трать попусту время, выбирай тех, кого можно ещё спасти». Ученик не соглашался, но не спорил, запоминал и внимательно наблюдал за работой в лечебнице остальных. После двух дней практики парень смотрел на вещи куда реальней, особенно сейчас, когда разом явились так много пациентов.

Дневного света из больших окон не хватало, потому доброхоты поделились светлячковыми фонарями, что развесили между полками-койками, в несколько уровней прикрученных к стенам. Подняв верхние ряды, чтобы не загораживали свет, пираты заняли нижние койки. Две дюжины крепких макаварцев тоже вошли в помещение, как приказал городовой, и там стало очень тесно и нечем дышать. Добромир и лекари не переносили, когда под ногами путались здоровые люди, мешая пройти к больным, поэтому велели большей части стражи ждать снаружи.

Бэна гоняли то за водой, то за чистыми тряпками, даже за местным кузнецом, чтобы тот принёс раскалённого железа прижечь раны. В очередной из таких суматошных забегов парень в дверях столкнулся с шестью пиратами, которые тащили нечто, завёрнутое в обрывок паруса. Скалящийся с него нарисованный череп нагонял жути.

Голова агачибу оказалась размером с корову и весила, наверное, столько же. А как она воняла!.. На чёрно-синих блюдцах чешуи дрожала студенистая плёнка. Изрезанные кожистые щёки цвета осенних листьев истекали грязной желчью. Нижняя челюсть выдвинута вперёд, зубы толщиной в девичье запястье росли в два ряда и торчали буреломом. Один глаз змея вытек, но другой, коричневый с вертикальным неровным зрачком, с застывшим посмертным злым взглядом, пялился на людей. Игольчатый гребень завалился набок, открывая обрубок шеи. Ребристая трахея слегка подрагивала, как и вся голова. Чем дольше она находилась в помещении тем, казалось, больше проваливалась сама в себя, отчего то и дело раздавался скрежет клыков.

— Кто его так? — Добромир ткнул носком сапога в ровный срез шеи, и паренёк, который вывел капитаншу с корабля, молча поднял руку. Мужчина уважительно кивнул. — Чистая работа.

Пока несколько охраняющих, бранясь и отворачиваясь, поднимали верхнюю челюсть агачибу, Добромир взял длинный прут и поставил его на распор, открывая голубоватый зев и острый, толстый, изрезанный язык. Что-то брякнулось со стороны трахеи, и капитанша, до этого брезгливо глядящая на происходящее, вскрикнула. Паренёк с трудом слез с койки и подал женщине то, что выпало из горла змея: отрубленную человеческую кисть. Женщина сорвала с распухшего мёртвого пальца перстень, с трудом нацепила себе, полюбовалась и отбросила страшную находку.

— Не надо здесь мусорить! — взвизгнул один из лекарей, рядом с которым упала рука.

— Ох, простите, уважаемый! Это часть нашего рулевого. А перстень недавно пропал из личной коллекции госпожи. — Паренёк попытался встать, но другой лекарь цыкнул на него и велел снимать высокие сапоги и штаны, чтобы промыть на бедре рану на бедре.

— И как же вы собираетесь плыть без рулевого и лекаря? — полюбопытствовал Добромир, сцеживая из защёчных мешков головы агачибу мерцающий яд, который тоже пойдёт в снадобье.

— Компас есц хороший, — внезапно произнесла госпожа Паулина, разглядывая перстень.

Все обернулись на неё, но через мгновение, взгляды собравшихся вновь устремились к Добромиру. Тот передал банку с ядом городскому лекарю и протянул руку в сторону. Мужчина с двумя короткими мечами на поясе, который подтрунивал тогда над Бэном на площади Волчицы, вложил в раскрытую ладонь топор. Лисий Хвост взвесил его, поднял над головой, примериваясь к проплешине между чешуек агачибу. Бэн отвернулся чтобы не видеть, взгляд упал на отрубленную кисть. На тыльной её стороне темнела татуировка: скрещенные мечи поверх капли. Парень замотал обрубок в кусок парусины и вынес наружу. За спиной раздался влажный хруст.

Обрубок полетел в железную бочку к грязным тряпкам. Всё содержимое позже сожгут. А пока эта бочка была обелиском спасения жизней. Парень вдохнул свежего морского воздуха и вернулся в помещение, пропитанное вонью.

Мозги как мозги… Серо-розовые и даже с извилинами. Но по ним скакали голубые искры, и от каждого их появления содержимое черепной коробки вздрагивало. Макаварские лекари склонились над добычей, с интересом тыкая узкими ножами в полутвёрдую массу. Наставник Бэна принялся отрубать от мозга куски и скидывать их в горшок. Другой лекарь тщательно взбивал их, третий по команде подливал то воды, то креплёного вина, то яду, подсыпал порошки и толчёные коренья. Когда набралось достаточно, туда же положили серебряную монету и ещё горящий уголёк. Добромир накрыл горшок крышкой, держа возле уха, медленно потряс в одну сторону, в другую, пока шипение и трик-трак уголька по стенкам горшка не сменились плеском.

— Готово! — оповестил Лисий Хвост.

Другой лекарь встал между головой агачибу и пиратами, закрывая им обзор, чтобы никто не смел больше заявить права на ценный ресурс. Но прятать то, что от мозга понадобилось совсем чуть, ему удалось недолго: Добромир разложил снадобья по четырём мискам, раздал их и маленькие деревянные шпатели Бэну с городскими лекарями и велел обработать раны больных.

Жижа густела быстро, покрывалась хрустящей коркой и цветом спелой жимолости вовсе не походила на изначальный ингредиент. Отовсюду слышались стоны пиратов. Городские лекари, хоть и получили изрядную сумму, с пациентами не церемонились, да и лекарство жгло даже целую кожу.

Бэна отталкивали от тяжелораненых, гнали искать полегче. Многие нуждались не только в чудо-мази, но и штопке, и долгом-долгом уходе, который им вряд ли кто предоставит. Так, блуждая по складу, Бэн оказался рядом с Добромиром. Только его госпожа пустила к своей распухшей руке. Под перевязью и рукавом блузки, расшитым розовыми перьями, скрывалась рваная рана. Легко можно было представить, что именно кривые зубы агачибу оставили её.

— Ухоцы, ребёнок, — оскалилась женщина из-под своей широкополой шляпы.

— Не шевелитесь, пожалуйста. Я пытаюсь извлечь осколки из мягких тканей, — ровно произнёс Лисий Хвост, а женщина в ответ томно вздохнула, выпятив грудь.

Сбоку раздался надрывный кашель, Бэн обернулся. Чувство опасности даже сейчас не оставляло его.

— Простите, вас не затруднит дать мне немного мази? — попросил паренёк, не в силах пошевелиться на соседней с капитаншей койке.

Добромир кивнул на него, веля ученику заняться этим пациентом, чьё обнажённое бедро, уже покрытое снадобьем, мягко светилось фиолетовым, как и раны других. Грудь едва поднималась при редких вдохах, из бледного носа в красных прожилках сосудов и каплях пота при каждом выдохе вырывались алые брызги, заляпывая и без того грязную длинную рубашку. Клинки и пояс лежали у стены, прикрытые рукой в широком рукаве и высокой перчатке — спрятанные, да не очень хорошо. Даже если пират был умелым фехтовальщиком, то сейчас вряд ли имел силы сражаться. Бэн присел на край его койки, чувствуя сильный, не свойственный здоровому человеку жар от тела, сухо ответил, стараясь, чтобы в голосе не чуялся страх:

— Я сделаю всё в лучшем виде. Можешь мне довериться.

— Голова болит, — выдохнул паренёк.

Бэн присмотрелся внимательнее к бледному лицу, слишком бледному для остальных загорелых пиратов, вслушался в хрипящее дыхание, заметил дрожание рук и пульсацию вздувшихся на шее вен. Казалось, если немного подождать, то и лечить никого будет не нужно. Ученик лекаря чуть не сказал это вслух и мысленно дал себе по губам за недостойные избранного ремесла мысли: не хватало только предать свой путь в самом начале! Пират криво улыбнулся, держась в сознании из последних сил. Он был не на много старше Бэна, и это пугало ещё больше — «Такой молодой. Ему ещё жить да жить!».

Ученик лекаря поднял взгляд на головную повязку, почти чёрную от крови, сейчас закрывавшую пол-лица. Паренёк облизал посеревшие растрескавшиеся губы, приподнял подбородок, чтобы видеть Бэна в просвет шарфа, и протянул:

— Да-а-а, простите, вы правы. Вам и в самом деле можно довериться. Из вас выйдет очень, очень хороший лекарь. Надо больше практики, больше… — он хрипло сглотнул, закашлялся. Узкие плечи приподнялись, на тонких губах появились пузыри бурой слюны. — Простите, лекарь… Спасите меня уже.

Бэн прислушался к ощущениям. Чувство опасности от этого человека не проходило, более того — оно усилилось. И руки не желали браться за повязку. Но надо. Лекарь он или свиной пятачок?

Отставив миску со снадобьем, Бэн приподнял горячую голову парня, отыскивая хвосты шарфа. Нашёл тугой узел на затылке, немного помаялся, но развязал. Только ожидание увидеть страшную рану не дало ему отпрянуть. Как вообще можно с этаким жить?

— Прости…те… Неприятно, наверное… — шелестел сухими листьями голос парня, пока Бэн влажной тряпицей оттирал запёкшуюся кровь. — Этот змей цапнул меня за голову… Тогда я ему и отсёк…

Присмотревшись, ученик лекаря заметил на висках парня чешуйки под цвет светлой кожи, может из-за светлячковых фонарей округлые пластинки отливали сине-голубоватым. Откуда такое — даже думать не хотелось, следовало поскорее приняться за дело, пока ещё не поздно. Бэн собрал довольно длинные светлые волосы пирата, завёл за голову, под шею подложил валик из полотенца, чтобы при обработке затылка мазь не впиталась в куцую подстилку вместо раны, случайно задел виски, и пациент вздрогнул. Под закрытыми веками быстро задвигались глазные яблоки, а дыхание прервалось почти на минуту.

— Извини, — сквозь зубы сказал Бэн, стараясь не смотреть на лоб пирата, точнее то, что от него осталось.

— Простите, лекарь, скажите, у меня останутся шрамы? — спросил паренёк.

Бэн промолчал. Не говорить же, что если тот умрёт от этих ранений, то уже будет всё равно на шрамы. А шанс дурного исхода был… Даже не смотря на чудо-мазь, которая уже довольно неплохо стянула разрыв на бедре.

Закусив губу, предчувствуя, как будет больно пациенту, взял миску со снадобьем и встал, но предусмотрительно засунул парню в рот комок чистой ткани, чтобы тот не откусил себе язык… Мазь жгла очень сильно.

Когда придушенные тряпицей крики перешли в стоны, а вскоре и вовсе затихли, Бэн бессильно опустился на койку рядом с пациентом, озираясь и улавливая обрывки фраз. Повсюду светились фиолетовые следы мази. Городские лекари, вооружившись инструментами из своих чемоданчиков, скрупулёзно восстанавливали тела больных. Охранники скучали у входа, ведь никто не бунтовал, не лез в драку и даже словом не пытался обидеть макаварцев. Глаза у Бэна слипались. Он положил руки ладонями вверх на койку и задремал, касаясь дрожащего, потерявшего сознание пирата. Почему-то на ум пришла пещера, где лечил Чиёна. Возникло точно такое же состояние: резкая опустошённость. Это пройдёт. Вот только как быстро на этот раз?