Рихард Феникс. Остров. Книга 2

Глава 65 Последнее утро на острове-форте

Интерлюдия

Город пил весну. Город дышал, просыпался, позвякивал лошадиными копытами по мощёным мостовым, фыркал фонтанами, кричал петухами и гулко стучал печатными станками. Город отдавал горам туман, обменивал ночную сырость на запахи молодой листвы, прелой земли и ранние ароматы мёда, зародившиеся в нежных пёстрых бутонах.

Город подставлял крыши с флюгерами первым лучам солнца, расцвечивал витражи и шатры заезжих артистов. Город стелил дорогу к домам заблудившимся в ночи пьянчужкам, разводил влюблённых, торопящихся вернуться до пробуждения родителей, ласково гладил ветром загривки бродячих животных и перья птиц.

Город бранился голосами мальчишек-разносчиков, запрыгивал в их сумки невесомыми бликами и, уносимый лёгкими ногами, становился предместьями, дробился газетными листами, подсунутыми под козырьки почтовых ящиков. Город звенел первыми монетами сегодняшнего дня, наполнялся прикосновениями и шелестом страниц. Город не возражал, когда беркут спикировал к нему вниз, подхватил облечённые в буквы на желтоватой бумаге события и пропал в розоватой голубизне неба, унося добычу в крошечную деревушку в жерле потухшего вулкана.

Город встречал эмоции. Он, как затаившийся под креслом котёнок, который ждал хозяйских ног, ещё не решив, укусит или оближет, ещё не зная, пожурит или приласкает большая рука, заглядывал в лица людей, читающих свежие, ещё тёплые, пахнущие краской страницы и, затаив дыхание, наблюдал.

…

— Краткие новости лучше их отсутствия. О, вы уже проснулись, советник?

— И вам доброго-славного. Чем день грядущий наш окрашен? Позвольте взглянуть? Вот как, любопытно. Как скоро мы поприветствуем нового Патерио-Энба?

— Советник, вы же не думаете, что я всецело положусь на какого-то мальчишку? Со своей стороны мы уже начали действовать.

— Потрясающе! Я восхищаюсь вашей тонкой игрой, госпожа. Неужели, скоро появится быстрое прямое сообщение с югом за чужой счёт и мне не придётся больше тратить колоссальные суммы на пряности и другие приятные вещи из тёплых краёв⁈

— Надейтесь на лучшее, но не торопите события. К счастливому будущему стоит подходить с холодным сердцем, и не воскрешая при любом удобном случае старые, отжившие своё, связи. К слову, как она?

— Недавно уснула, бедняжка. Вчерашняя встреча с бывшими друзьями слишком сильно её потрясла. Кстати, как вам те двое детективов?

— Проныры и хамы, да поглотит их земля!

— А мне они понравились. Очаровательно прямолинейные, бесхитростные и открытые, сейчас таких редко встретишь. Даже немного жаль, что им так и не удалось побеседовать с вашим супругом: он в молодости был в точности, как они, даром что Тень. Между прочим, как себя чувствует ваша дражайшая половина?

— По-прежнему, а что с ним станется⁈ Скоро нужно будет дать ему новую порцию настоя из кокке, чтобы не мешался под ногами.

— Тогда я распоряжусь, чтобы слуги открыли свежую бутыль.

— Давно хотела спросить, зачем вам так много слуг?

— Каждый волен выбирать увлечение по сердцу себе. Вот и я нашёл, чем занять свой краткий досуг. Разводить людей интересней и дешевле, чем собак или лошадей. И гораздо любопытнее, право слово!

— Мило. Я отчего-то не удивлена.

— Приятно быть одобренным вами, госпожа. Я пойду.

— Советник… Спасибо, что приютили меня с мужем и не выдали тем двоим.

— Ну что вы. Всегда готов услужить нашей будущей Патер…

— Тщщ…

…

— Нет, ну вы только посмотрите на этого анитцака! Сам получил люлей от принца, сам же к нему на корабль и сиганул! Ну и как после этого верить мужчинам на слово? Что-то они меня разочаровывают всё больше и больше! Кстати, а малыша моего где он потерял? Доверила друга, называется! Ну что за нерадивые олухи пошли⁈

…

— Глянь, брат. Не те ли?

— Ну-ну, а паренёк ждёт, надеется и верит, что заберут его удивительным способом со дня на день. А обещалкины — вон они — сами по кораблям, да расплылись кто куда. Жалко его. Остался бы у нас, всяко надёжней.

— Рисково!

— И я о том! Один проступок — и не сносить пареньку головы. А он же бедовый! Коль гнев глаза застит, так и разум будто вышибает.

— Болит?

— Не, уже нет. Да я и сам виноват. В первый же день довёл его, вот и поплатился. Не думал я, что он мечом хоть махнуть сможет. Глядишь, через несколько лет и вовсе освоится. Жалко будет, если кто зашибёт ненароком. Мы ж не на смерть его готовим!

— Брось.

— Не могу, я к нему как к брату привязался!

— Тю-ю…

— А что? Одним братом больше — не велика разница. Ох, раскусил ты меня! Ладно… Почти как к сыну, хотя и рано ещё мне деток иметь, особенно таких здоровенных лбов.

— А если не пущать?

— Верно мыслишь, брат мой! Против крепкой верёвки ни одно колдунство не сработает! Привяжу его! Как есть привяжу, чтоб никто не забрал!

— Время.

— Да, пойдём будить паренька, да уму-разуму учить. Э-эх, загоняем!

…

— Мальчик, бедный мой мальчик, ты всё же решил рискнуть! Отчего я не в силах тебе помочь? Отчего не могу повернуть время вспять? Тогда бы ты не был таким одиноким и не попал бы в лапы к этой мегере. Прости меня! Прости, что я так бесполезен! Благо, я знаю, где искать тебя. Путь на юг не близкий. Я буду ждать вестей и, если не будет их слишком долго, отправлюсь за тобой. Живи, мой мальчик! Пусть сёстрам и отцу ты не нужен, но нужен ты мне!

…

— Отец, что вы думаете об этой заметке?

— Прекрасно, если соперники поневоле смогли найти общий язык. Это послужит мостом между нашими городами. К тому же твой будущий жених, как мне показалось, заинтересовался отпрыском Фениксов.

— Вы правы, отец. Чем крепче узы, тем больше вероятностей развития событий.

— Дорогая, я имел ввиду немного не то, хотя и твоя трактовка весьма впечатляет своей прозорливостью.

— Отец, это вы научили меня мыслить наперёд. Благодарю.

…

— О, нет! Если он это увидит, сойдёт с ума… Мы не закончим дело… Что я такое говорю? Дело — ерунда! Ведь я могу потерять его навсегда… О, ты проснулся, мой драгоценный друг! Доброе утро. Что? Ничего я не прячу. Ты не волнуйся только! Присядь.

Рихард

На рассвете юный Феникс прошёл на дальнюю оконечность острова, чтобы перерисовать таинственную круглую плиту. Великан называл её календарём. А ещё сказал, что середина, выкранная в давние времена и увезённая невесть куда, крутится на стержне, не подвластная ни притяжению, ни физическому удержанию — крутится и всё тут! — ищет грани рельефов большой плиты, чтобы соединить их с начертанными на себе. И как только границы выбитых изображений сомкнутся, пробудится первобогиня Эньчцках.

Неведомо, в каком настроении дочь Солнца сойдёт на землю, ясно только, что рядом должны быть четыре хранителя — потомки первых жён Феникса, от которых пошли племена, — дабы получить ответы на все вопросы. Это поведал великан, пока нёс на раскрытых ладонях своих гостей обратно в форт.

Руки Охора пахли солью и рыбой. Кожа — горячие камни. Рихард закрывал глаза, и казалось, что он снова в лодке, пляшущей по волнам. Юный Феникс доверял великану. Сам не зная почему, чувствовал себя с ним спокойно, надёжно. Их ужасная первая встреча выветрилась из памяти, оставив место лишь для хорошего.

Охор опустил ношу на пороге форта, плюхнулся на песок. Лукреция села напротив, Рихард, расхаживая между ними, продолжил беседу:

— Ну проснётся и проснётся — нам-то что⁈ — хмурился, вспоминая, что и сам он, и отец были не слишком благодушны после пробуждения.

— Боги — не люди, — переводила слова Охора Лукреция. — Эньчцках может захотеть куда-нибудь сгинуть, не дав ответов. Может и вовсе истребить всех детей своих, если пожелает. Она — жестокая богиня. Это видно по тому, какими она создала Ангуис. По сравнению с ней Кэньчцкху очень добрый.

— Да-да! И все прям вживую видели этих богов и всё про них знают: кто злой, кто добрый! — Рихард недоверчиво фыркнул, прошёлся по широкому порогу, заложив руки за спину; как говорил деда на эту позу — «копия папани». — Это не пророчество, а глупая шутка! Как будто у людей и без этого пришествия мало забот. И ведь неясно, придёт она вообще или нет. А если и придёт, как она нас поймёт? Языков на свете, как мне сказали, много! Не картинками же с ней общаться будут?

Рихард верил и не верил великану. Все эти древние пророчества, история, припылённая столетиями — они больше похожи на сказки, где правды с гулькин нос. А юный Феникс в сказки не верил и себя считал уже взрослым.

Охор, услышав его слова от Лукреции, надолго задумался. А потом махнул огромной ручищей и проворчал, что это дело совсем его не касается, и что если богиня пробудится и решит уничтожит всех своих потомков, то он, последний великан на земле, даже не почешется. Но в глазах его стояла такая тоска, что Рихард против воли своей верил.

— Ты говоришь, что нужно четверо из разных племён. Я знаю, что из Пламенных Берсерков в живых остался только один, да и тот такой древний, что в любой момент может рассыпаться, если уже не отбыл к Солнцу. Значит, он — хранитель? — Говоря это, юный Феникс, вспоминал историю Смердящего Рыцаря, которого Энба-волки встретили прошлым летом. Охор кивнул и прогудел:

— Ищи его! Только четверо разных, но одной крови, смогут усмирить богиню.

— А остальные? Где мне искать остальных?

— Там, где много песка на берегу моря. Там они, — перевела Лукреция и от себя добавила: — Я знаю две пустыни, но подходит только одна. Она находится на юге нашего материка, ниже Цветочной столицы, возле Травяного моря. В ней не везде люди живут. Только в оазисах. Можно было бы спросить там…

Рихард защёлкал пальцами, пытаясь что-то вспомнить. Руки помнили мыльную пену и прохладу глиняной тарелки; перед глазами, как наяву, встала надпись, виденная, казалось, в прошлой жизни, в деревне Фениксов: «Мануфактура в оазисе святой Беллатриче». Пришло и желание, возникшее тогда: побывать там. Мальчик спросил у Лукреции об этой мануфактуре, и девушка часто закивала:

— Я слышала о них! Там делают самую крепкую глиняную посуду на юге и продают за очень высокую цену. Слышала, что те, кто ест из этой посуды, надолго остаются молодыми. А ещё, что она сводит действие всех ядов, попавших в неё, на нет. Где ты видел их творения? — ревниво спросила она.

— Да дома, — отмахнулся Рихард и обратился к Охору: — А почему хранители должны быть только из Фениксов? Если богиня решит уничтожить всех своих детей, разве остальных это не касается? Неужели Фениксам больше всех надо?

Охор пошкрёб толстым пальцем у ушного отверстия, глянул на мальчика. Он смотрел на вырезанные перья на левой руке, будто видя что-то, доступное только ему. Ответил с подвыванием в голосе:

— Фениксов незаслуженно наказала богиня. Если другие Дети богов заводят потомство от иных племён и людей, не рискуя жизнью роженицы, то у Фениксов чужая женщина всегда погибает. Грустно это, несправедливо.

Большая мутная слеза скатилась по щеке великана. А Рихард припомнил истории, которые слышал в деревне о женщинах-людях: жёны отступника Аллаха, мать его матери, мама одной из сестёр Тавира. Их нет. Они променяли свои жизни на плоды любви — детей.

Рихард никогда не видел смерти близко. Лишь издали, когда соплеменники обращались в огненных птиц и взмывали в солнечные чертоги. Они улетали навсегда, никогда не возвращались. И это было грустно. А люди… Мальчик даже представить не мог, как они умирают. Знал лишь, что ничего вспять не повернуть. Он понял тоску и слёзы великана, вспомнил его историю о четырёх жёнах первоФеникса и открыл своё сердце решимости.

— Я отправлюсь туда, — тихо сказал Рихард.

Охор расхохотался, показав игольчатые зубы. От этого звука затряслись стены, вечный огонь плюнул искрами и взвился к потолку, с которого посыпалось каменное крошево. Гости удивлённо переглянулись, мальчик шепнул:

— У моего друга есть песенник, где упомянут последний из Берсерков: Смердящий Рыцарь. Там был и город, где он живёт. Пойдём к нему и всё узнаем.

— Так что же, ты решил стать хранителем? — округлив глаза, с беспокойством спросила Лукреция.

— Стать — не стать, а какую-то цель моего странствия обозначить надо. Передать эту роль можно в любой момент кому-нибудь из моего племени. Зато мимоходом мир посмотрим. Так всяко интересней, чем идти невесть куда, невесть зачем. Ты — со мной?

— Да! — широко улыбнулась Лукреция, но с тревогой спросила: — Так почему ты хочешь это сделать?

— У меня есть карта — первая часть календаря. Найду вторую и будет полная. С её помощью я узнаю, когда проснётся богиня. Хотя, сказать по правде, я не верю в это пророчество. Авось пронесёт. А хочу… Мне интересно. — Рихард лукавил, вновь в грёзах своих примеряя доспехи героя.

— Ты что, совсем не боишься встречи с Эньчцках? — Девушка вцепилась ему в руку. Он с удивлением посмотрел на неё и пожал плечами. Охор, переставший смеяться, с любопытством пялился на гостей с высоты своего великанского роста.

— Я её не видел, значит, её нет. А если чего-то нет, зачем этого бояться?

— Подожди… — девушка вскочила, снова села, улыбка недоверия скользнула по её лицу. — Я знаю этого Смердящего Рыцаря! Вспомнился сейчас. На самом деле его зовут не так! Его имя — Джарим Шрельский. Он основал Шрельское княжество на том берегу реки Разлучинки. Это он, он дядин знакомый, который научил меня языку Детей богов. Я видела его раза три в детстве. Как же мир всё-таки тесен. Послушай… Хотя…

— Говори! — Рихард встал напротив девушки, положил ей руки на плечи.

Лукреция, закрыв глаза, потёрлась щекой со шрамом о руку Рихарда. Она ластилась, как большая кошка, и это очень смущало мальчика. Произнесла чуть слышно, как личную тайну:

— Не знаю, может, это глупо… в последний раз, когда Смердящий Рыцарь нас покидал, он сказал мне, что скоро придёт время. Но не известно для чего. Он сказал, что я всё узнаю в священном городе Солнца — Виллему — неподалёку от вулкана Штрехнан. А ещё, что я должна быть там, когда время придёт. Что он имел ввиду, мне неведомо, и дядюшка никаких подсказок не дал. Вот только каждый раз, как я вспоминала тот разговор, перья птицы линуаши на моей маске становились всё светлее. Будто в душе я желала отделиться от театра и отправиться хоть в Виллему, хоть на край земли, — Она выразительно глянула на волны и добавила: — Я ему, конечно же, не поверила.

— А зачем он сказал тебе быть там?

— Не знаю. Увижу, обязательно спрошу. Ты что, веришь мне? — Блеснули серые лукавые глаза.

— А надо не верить? — Рихард погладил Лукрецию по волосам. — Знаешь, это ведь мой дедушка сжёг Виллему пятьдесят девять лет назад. Кажется, всему, что связано с этим городом, можно даже не удивляться. Почему бы второй части календаря не быть там?

— Ты такой наивный! Мир велик — я была далеко не везде, но могу поручиться. Нам может и жизни не хватить найти вторую часть календаря. — На что Рихард только фыркнул. Помолчав, Лукреция предложила: — Пойдём туда вместе⁈

— Пойдём. — Мальчик мягко высвободился и сделал шаг назад, подцепил шнурок на шее и указал на великана. — Спроси у него про свисток.

Лукреция и Охор говорили недолго, после девушка перевела:

— Рядом с местом, где жило племя Ангуис, стоят Чёрные горы — кажется, я их знаю, там находится королевство Радонас. Там Феникс и Охор останавливались в пути. К ним пришёл Боа-Пересмешник. ПервоБоги о чем-то поспорили, и Феникс сделал из тамошней руды два свистка: себе и Охору. Боа тоже хотел такой, но Феникс отказал. С помощью свистков они могли быстро перемещаться. А потом, перед смертью, отдал Боа свой свисток, взяв с него обещание, что их потомки должны помогать друг другу во что бы то ни стало. И Боа сказал, что передаст его просьбу.

— Снова сказки, — разочарованно вздохнул Рихард. — А что хоть делает этот свисток?

— Управляет животными, птицами, рыбами. А больше он ничего не сказал. Ну только, что ты сам должен разобраться, как он действует.

Охор загудел, указывая на бескрайний океан, где между кладбищем кораблей и островом мелькали острые плавники больших рыб. Лукреция закивала.

— Он говорит, что течение хоть и прошло, но плыть, куда нужно, будет сложно. Он предлагает взять верёвку, с помощью свистка подчинить одну из рыб и использовать её, — девушка вдруг хихикнула, — как тягловую лошадь.

— Это было бы удобно. Но как направить рыбу в нужную сторону? — усомнился Рихард.

— Представь место, куда хочешь попасть, приметные детали на берегу.

— А рыба прям так и поймёт? Будто она везде была! — Мальчик отмахнулся, не веря, но сделал себе мысленную пометку попробовать, тем более иного выхода не было.