Рихард Феникс. Остров. Книга 2

Глава 60 Допрос и Боа-Пересмешник

Чиён

— Если так волнуешься за друга, может, побудешь с ним? — предложил Вааи.

Чиён упрямо мотнул головой.

— Не друг он мне. Спутник — да. Но он жизнь мне спас! Не хотелось бы…

— Быть в долгу? Понимаю.

Учитель похлопал ученика по плечу, тот отскочил, зыркнул из-под капюшона, сердито прошипел:

— Не понимаешь! Быть в долгу — глупая формулировка! Я не считаю, что должен умирать за него или спасать. Но я могу это предотвратить… если с ним что случится.

— Какое удобное самоубеждение, надо запомнить! — Вааи часто закивал и рассмеялся. — И с обязательной пометкой: я могу вас спасти, если вы окажетесь рядом, если нет — сами виноваты.

Парень хотел уколоть в ответ словом, отстоять своё мнение, осадить, но плюнул и отошёл. Он не так близко знал этого мужчину, чтобы понять его мысли, принципы и логические связи. А спорить ради спора, отбивать правду, которая, возможно, у всех одна, но смотрят на неё с разных сторон, как минимум бессмысленно.

Чиён обернулся на склад, куда пираты втащили огромный свёрток. Городские на минуту приникли к двери и окнам, но, не услышав ничего интересного, отхлынули, разбрелись по своим делам. Вспыхнул и погас интерес к происходящему. Скука и лень. Нужно было куда-то идти, что-то делать, но желания не было. Парень стоял, слушая море, ветер и птиц, успокаивался, глядя на набережную из-под ресниц. И постепенно становилось лучше.

Вааи безмятежно улыбнулся, подставляя лицо весеннему солнышку, упрямо пробивающемуся сквозь низкие тучи. Чиён невольно заряжался благодушием учителя, раздражение не на него — на себя — сходило на нет. Всё же злиться на «Морского бога» было сложно. Парень пригляделся к оставшимся у склада мужчинам. Не было среди них ни одного хилого, низкого или раненого, все как на подбор высокие и крепкие. Не то что пришлые.

— Мне кажется, местные ни за что не проиграют пиратам.

— Безусловно, — Вааи кивнул, — здесь от прежних спутников Дракатри юга едва ли четверть осталась. Они же из династий строителей — мощные ребята. Остальные у нас — потомки воинов и пиратов-разбойников, нашедших здесь свой приют. И они ценят это место, защищают, ведь тут все свои, никто не смотрит косо, никто не шпыняет зазря и не мешает становиться сильнее. Да и нормальной жизнью жить никто не запрещает. Чти правила, уважай ближнего, храни дом свой и город — и будет хорошо… Ладно, может, сходим пообедаем?

— А, может, спарринг устроим? — предложил Чиён.

Он понимал, что по крайней мере сейчас «Морского бога» ему не одолеть, но тело просило разрядки — драки. Мышцы сводило судорогой от долгого застоя, вчерашнее плавание только раззадорило. И это парню не нравилось. Это заставляло думать, что раньше, до потери памяти, он был сильнее, выносливей, крепче.

Вааи сложил руки на груди, подняв брови, глянул на парня, кивнул. Одобрительная улыбка не сходила с его губ. Даже, как казалось Чиёну, гордая улыбка. Мужчина ответил:

— Ишь, какой! Подожди до пятого числа, у нас тут будут ежемесячные бои. Любой может принять участие. А победителю достаётся казна. Нет же, не городская! Чтобы стать бойцом, надо оплатить вход. Вот эти деньги в казну и идут. Да, я помню, что ты у нас нищий. Но и ты ведь помнишь моё предложение поработать?

— А какое сегодня число? — Чиён нахмурился, внезапно осознав, что потерялся в датах.

— Первое же. Последний месяц весны начался. Давай пообедаем и посмотрим твой арбалет, глядишь, подберу для него болтов на первую охоту: принесёшь зайца — получишь деньги, купишь себе билет на бои. И обувь! Обязательно новую крепкую обувь. Не позорь этими тапками ни меня, ни себя. Я тебя отведу к самому лучшему обувщику Макавари! Жизни не хватит сносить его сапог! М, дело же говорю⁈ Пошли болты подбирать! Пошли! — Мужчина взял парня за плечо, развернул в противоположную от склада сторону, к дому Серого Сола. Продолжил с нетерпением и восторгом в голосе: — Вот за что я люблю арбалеты, так за их неприхотливость. Чем проще, тем лучше, хоть гвоздями заряжай… О, гляди, твой не-друг.

Чиён обернулся. Вааи замер, напружинился, хватка на плече стала жёсткой. В дверях склада появился Бэн, бледный, всклоченный, держа в вытянутой перед собой руке свёрток. Парень доковылял, спотыкаясь, до железной бочки, выкинул ношу и, качаясь будто пьяный, вернулся в помещение.

— Не знаю, как тебе, а мне любопытно! — И Вааи широким шагом устремился через площадь к бочке, будто забыл о своём намерении уйти.

— Ну что за легкомысленный человек? — пробормотал Чиён, следуя за учителем, которого радушно и даже почтением приветствовали сидящие под стенами склада мужчины…

— Так, а теперь в мою лавку! Быстро и никуда не сворачиваем! — Вааи оттолкнул Чиёна от бочки и указал на невысокую пристройку за домом Серого Сола. Парень только кивнул, сбитый с толку.

Хлопнула дверь, стукнула деревянная вывеска в виде зайца, лязгнула щеколда. Вааи, прошёл мимо, не глядя на оторопевшего парня. Узкий проход между столами, неслышные шаги. Мужчина скинул своё оружие на полку, повесил под потолком в центре комнаты светлячковый фонарь, замер, повернувшись спиной к ученику, сжав кулаки, опустив голову, подобравшись, как зверь перед прыжком. Мгновенье — и мышцы расслабились. Обернулся — и пригвоздил Чиёна взглядом, как муху булавкой.

В голосе — сталь, на лице — ни улыбки. Слова, вроде обычные, царапали как острые камни:

— Ты потерял память и не помнишь свою прошлую жизнь. Так?

— Ну да.

Чиён поморщился: к чему по сто раз спрашивать одно и то же, если ответ не меняется? Учитель выглядел настороженным, чужим, он будто отталкивал ученика холодным взглядом, но и убежать не позволял. Нет, не держал, но весь его вид говорил: «Шаг наружу — смерть».

— Ты же видел тот знак на отрубленной руке? Скрещенные мечи поверх капли. Знаешь его значение? Нет? Врёшь⁈

— Да за кого ты меня принимаешь? — разозлился парень.

— Ладно, — Вааи кивнул, — тот знак был отличием гильдии наёмных убийц в стародавние времена. Говорили, что их всех переловили, да вот не всех. То и дело люди вспоминают эти метки в связи с тёмными кровавыми делами. И ведь так просто не вычислить, ведь у самых умных, опасных, жестоких наёмников эти татуировки не на самых видных местах. Скрыты во рту или под волосами на голове, да хоть между ягодиц. Смекаешь?

— Не очень, — буркнул Чиён, пятясь к двери.

Упёрся в стол. За спиной что-то мягко защекотало через одежду. Обернулся: стопка заячьих шкур. Колыхнулся воздух, тень упала на лицо, поднял голову: Вааи оказался вплотную, глядя сверху вниз таким взглядом, от которого хотелось бежать.

— Что ты подкрадываешься? — Чиён нервно хохотнул, но горло сдавило изнутри, ноги похолодели. Арбалет грохнулся на пол из разжавшихся пальцев.

— Раздевайся! — приказал мужчина.

— Что?

Чиён пригнулся, увернулся, бросился к двери. Споткнулся об арбалет. Низом живота налетел на угол стола. Боль выбила воздух, брань потонула в стоне. Ни звука позади, лишь жажда крови охотника при виде добычи.

Раз — и плечо стиснула крепкая рука. Два — и парня с размаху впечатали в пол. Три — одежда полетела прочь. Чиён пытался лягнуть Вааи, ударить, вскочить, сбежать, но от сильной оплеухи едва не потерял сознание, присмирел, одеревенел изнутри и снаружи.

Унижение длилось недолго. Вааи осмотрел кожу парня, порылся в волосах, заглянул в уши и рот, облегчённо выдохнул и велел одеваться, а сам отошёл подальше.

— Что за херня это была? — стуча зубами, прошипел Чиён, ни с первого раза попав в штанины.

— Сначала ты приносишь в город болты с этим знаком, потом появляются пираты…

— О чём ты?

— Болты, которые у тебя, были главным символом людей с теми метками! Смекаешь? Они специально пользовались такими приметными болтами, чтобы заказчик мог удостовериться в чистоте работы.

— Мне плевать! — выкрикнул Чиён. По лицу катились злые слёзы, голос дрожал и срывался на визг. — Ты нашёл на мне метку? Нет! Откуда у меня эти гадские болты — я понятия не имею. А пираты сами сказали, что приплыли сюда случайно, по необходимости! В чём ты меня подозреваешь?

Вааи взлохматил свои волосы и слабо улыбнулся.

— Ладно, прости. Этот принудительный осмотр был излишним.

— Я ухожу, — прошипел парень, пятясь к двери.

Он натянул капюшон, нашарил позади щеколду, дёрнул. Не помогло. Система рычажков была непонятной, сложной, совсем не такой, как на обычных засовах. «Обычных?» — поймал себя на мысли Чиён и едва успел увернуться от тянущийся к нему руки.

— Ты никуда не пойдёшь! — Вааи сжал шею парня сзади, не сильно, но красноречиво, другой стиснул оба запястья. Голос спокойный, серьёзный, уже не чужой. — Сейчас мы поедим и подберём тебе обычные болты, чтобы ты мог пойти на охоту и через четыре дня принять участие в городских поединках. Я не причиню тебе вреда, если не будешь сопротивляться. Поэтому оставайся в качестве моего ученика. Если ты непричастен к той гильдии, тебе нечего бояться, особенно под моим присмотром. Кивни, если понял.

Чиён хотел пнуть мужчину, укусить, но тщетно: тело стало непослушным, а голова предательски дёрнулась вверх-вниз. И сразу — свобода от цепких рук.

— Я расскажу тебе об этой гильдии, — тихо сказал Вааи и отошёл к дальней стене, у которой примостился кухонный закуток.

— Себе оставь эти побасенки! — Парень обиженно засопел, облизнул разбитую губу. Глянул на дверь, на мужчину, снова на дверь. Плюнул на пол, растёр розовую слюну носком порванного ботинка, подобрал свой арбалет и плюхнулся на лавку в ожидании обеда. Слушать истории Чиёну не хотелось, а вот стать сильнее — да! Но всё же он внимал словам Вааи, поглаживая полированное дерево своего оружия.

— Запомни хоть основное! Люди этой гильдии дали себе название «Пришествие», это отсылка к пророчеству святого Плитца о гибели Детей Богов. А тот узор на оперенье болтов — жёлтые круги на чёрном фоне — называется либо так же, либо «Лик зверя» — охотника. А метка выглядит так потому, что раньше они охотились только на Ангуис. Капля — вода — символ Ангуис. Это потом жертвами стали все Дети Богов. Именно их истребленье — цель Пришествия. Будь осторожней, я тебя умоляю! — Говоря это, Вааи ни разу не обернулся на ученика, что-то переставляя, накладывая, стуча посудой. Помещение заполнил аромат тушёного мяса с овощами.

Парень хмуро глядел в спину учителя, с трудом воспринимая слова, как вдруг вскочил: Бэн — нельзя оставлять его наедине с пиратами, особенно, если они действительно из гильдии наёмных убийц. Хотя, он же обычный человек… Что с него взять?..

— Открой ставни, отсюда склад как на ладони, — донеслось в спину, будто Вааи прочитал его мысли.

Чиён на полпути к двери остановился и вернулся. С засовом на ставнях пришлось повозиться, но за это время назрел вопрос:

— Ты сказал, что не видел раньше того узора с оперенья. А тут говоришь про наёмников. Не сходится! Соврал?

— Да за кого ты меня принимаешь? — передразнил Вааи шутливым тоном, ставя на стол две тарелки с едой. — Немало наслышан. Такой узор ни с чем не спутаешь. Поэтому и надо тебе выбрать чистых болтов, а то мало ли что приключится из-за тех. Ешь. Это вкусно. Мауна с утра сготовила. Она у нас молодец.

Ученик с учителем принялись за еду, глядя в окно на временный лекарский пункт для пиратов. Солнечные лучи пролегли через набережную, замерли на подоконнике лавки Вааи, будто не решаясь войти внутрь. Чиён раздавил ложкой ломтик картофеля о край миски, поднял взгляд на человека напротив, нерешительно спросил:

— А если бы у меня была такая метка?

— Я бы тебя убил.

Бэн

Минуты тянулись вечностью, перед глазами всё плыло. Кто-то подставил пузырёк с едким настоем под нос, и Бэн встряхнулся, пришёл в себя. Рваный сон не принёс облегчения, наоборот, разболелась голова, захотелось поскорее покинуть душное, провонявшее помещение. Откуда такое состояние ученик лекаря не знал, ведь и не сделал ничего толком. И вряд ли это можно списать на голод, ведь очень похоже было в пещере с Чиёном до того, как лёг спать, но по пробуждению стало так хорошо, как давно уже не было. Да, тогда с ним долго сидел Рихард, возможно он повлиял своей божественной силой. Не зная верного ответа, стесняясь спросить, Бэн всё-равно поблагодарил Феникса, но сейчас его рядом не было, а жаль. Да ладно «жаль» — тревожно. Тревожно было юному лекарю за их предводителя, за того, кого он всем сердцем считал другом. И где его искать?..

Мысли снова зациклились, Бэн потряс головой. Медового цвета волосы полезли в рот, в глаза и парень заправил их за уши, хмурясь: он не помнил, когда стригся в последний раз, но казалось, что волосы внезапно отросли. Хотя за суматоху последних дней он вообще мало чего замечал из того, что происходило с ним. Пообещав себе тогда, после представления, не канючить, когда голоден, сейчас парень даже иногда забывал о еде, вспоминая об этом в самый последний момент. Благо рядом был наставник. Добромир, хозяин забегаловки «Лисий Хвост», и сам любил вкусно поесть, потому и гонял ученика на завтраки, обеды и ужины и не отпускал в ночлежку не покормив.

Вот и сейчас наставник был рядом. Он обошёл пациентов и вернулся к капитанше, посоветовал Бэну:

— Ты, если работать не можешь, наружу иди. Я тоже скоро закончу.

— Я тут ещё не всё, — пробормотал Бэн. — А сколько я спал?

— От силы час, — хмыкнул Добромир и принялся за дело.

Парень вспоминал, что сделал за сегодня — ничего такого трудозатратного, и теперь, окончательно пробудившись, хотел хоть кому-то помочь. Ещё бы силы вернулись. Он обернулся к пациенту, чтобы посмотреть воздействие мази на кошмарную рану, да и вообще убедиться, жив пират или нет. А то вдруг оказалось бы, что Бэн проспал, сидя на койке мертвеца.

Отодвинувшись, чтобы не загораживать свет, оглядел пациента. В самом деле, лекарство оказалось чудодейственным: рана на голове закрылась, на глазах стягиваясь в бледный шрам. Минута — и где был блестящий красноватый край, появилась обычная кожа! Какое невероятное снадобье! Неудивительно, что почти всех змеев перебили — за такое чудо-средство наверняка никаких денег не жалко. Бэн глянул ниже. На бедре под краем длинной рубашки уже ничего не было, лишь затухало свечение мази, впитавшейся в кожу.

— Потрясающе! — с восторгом выдохнул ученик лекаря.

О таком снадобье можно было только мечтать. Он вспомнил мальчика-шута. Вот бы позавчера у него была эта мазь, авось, не потерял бы ребёнок руку. Хотя, вроде, она действует только на раны от змея — надо было это уточнить. Парень хотел поделиться своими радостью и сетованием с наставником, но тот всё ещё был занят ранением капитанши. На жестяном подносе рядом с Добромиром в сгустках красного белели осколки то ли кости, то ли клыков. Мешать не следовало, и Бэн решил внимательней осмотреть своего пациента, не пропустил ли чего, и помочь остальным.

Правая рука пирата лежала рядом с тем местом, где до этого сидел ученик лекаря. Возможно они даже касались друг друга во сне. От этой мысли передёрнуло, но помогло осознать, что ощущение опасности, холодившее когтями затылок и спину, прошло. «Наконец-то», — чуть улыбнулся Бэн и посмотрел на другую руку пирата, зажатую между телом и стеной, закрывающую мечи. Было что-то неестественное в перекрученных складках рукава, заправленного под манжет высокой перчатки. «Будто у куклы тряпичной…» — с неприязнью подумал парень, пытаясь под тканью в пятнах запёкшейся крови разглядеть кожу. Юный лекарь коснулся странной конечности, чтобы выправить, ощутил под пальцами твёрдое и прохладное, вздрогнул, но не позволил себе отойти и отпустить. Приподнял — по весу оказалась нормальной, мышцы прощупывались, да только была неестественно твёрдой, — положил ровно. Нет, там точно не мясо с костями в рукаве, а нечто иное…

— Что ж это? — пробормотал Бэн.

— Цы любопытны нос! — донеслось с соседней полки.

Капитанша Паулина Паун с ехидством смотрела на парня. Широкие поля шляпы бросали на лицо женщины тень, но уже было заметно, как его цвет изменился в более здоровую сторону. Бэн нахмурился: он не любил осуждения, особенно в лекарском деле и не от мастеров. Женщина будто поняла его, добавила примирительным тоном, хотя странный акцент придавал всем словам язвительности:

— Он — Боа-Пересмешник — делац свой рука из свой чешуя. Сцарый рука оцрубиц давно. Он делац новый. Цам нец рана, цолько нога и голова.

Бэн растеряно кивнул, и женщина вернулась к беседе с Добромиром.

Волнение за пациента ушло, но теперь грызло любопытство: так и хотелось взглянуть на это невиданное чудо, которое непонятно как могло существовать. Да, Бэн видел людей, к культям которых были приделаны деревянные протезы: обычные тукалки к ногам, изредка со ступнями, крюки вместо кистей. Но тут обе руки с длинными пальцами выглядели идеально симметричными, судя по их очертаниям под рукавами и перчатками. Парень вспомнил, как на пирсе этой самой рукой пират поддерживал капитаншу, жестикулировал… Бэн мысленно ругнулся: наверняка Паулина соврала. А если нет?… Это ж сколько людей можно спасти! А того ребёнка? Или, наверное, уже поздно… Пираты могут потребовать за такую услугу непомерных денег. Да и как это вообще происходит?

Он хотел расспросить пациента или капитаншу, но не стал. Пустые надежды — нельзя перекидывать лекарскую ответственность на Детей богов. Хотя Бэн знал, что и Чародеи лечат людей неплохо. Ух, сюда бы одного! Вот так бы махнул рукой — и все сразу бы выздоровели, махнул другой — и у малыша-шута отросла бы рука. «Мечтай-мечтай», — закусил губу парень, — «Такое даже в сказках не бывает!».

Он встал и прошёлся, с каждым взглядом на очередного пирата становясь всё хмурее. Их раны под мазями вовсе не спешили стягиваться. Да, кровь остановилась; да, синяки бледнели; да, края ран больше не выглядели распухшими и рваными. Но ни одна, даже самая мелкая, не стянулась в узкий шрам, а уж о том, чтобы что-то пропало и вновь стало идеально-гладкой кожей и речи не было! Как так? Юный лекарь вспомнил чешую на висках пирата, который по словам капитанши происходил из божественного рода Боа-Пересмешников. Наверняка, это их способность. Иначе и быть не могло! Вон даже руку себе сделал, если верить Паулине Паун. Остальным так не повезло. Значит, дело вовсе не в мази, а в божественном даре. Интересно, а без средства из мозга агачибу всё так же пришло бы в норму?

Бэн мало что знал о Детях богов. Всё по верхам. Но теперь в его компании есть Тень и Феникс — можно начать изучение с них. А там и других повстречает, если всё же отправится в путь. Если вернётся Рихард. Без него не хотелось ни долгих дорог, ни новых краёв. Грустно и пусто стало вдруг юному лекарю: он опять ничем не помог, лишь время потратил зря, просидев с пиратом, который наверняка бы выздоровел и сам, лучше бы Бэн остался в лекарском крыле с малышом.

Парень потоптался у входа, вдыхая морской воздух через щёлочку. В двух шагах позади несколько мужчин тонкими свечами окуривали голову агачибу, скрадывая запах мертвечины. Бэн посмотрел в остекленевший глаз. Его взгляд, ранее казавшийся злым, теперь вовсе не ощущался — просто тёмный камень в чешуйчатой оправе. «И страшное в посмертии красиво», — пришла на ум строчка то ли из легенды, то ли баллады. Парень знал себя: если начинал думать или говорить цитатами, значит, точно устал и проголодался. Пора было покончить с работой здесь и пойти отдыхать.

Набережная за дверью манила, но выходить из-за чувства собственной бесполезности не хотелось. Предложил помощь одному из городских лекарей, но тот лишь отмахнулся, прицокивая языком и бинтуя лодыжку стонущему от боли взрослому пирату. «Ну и ладно, буду нужен — позовут», — решил Бэн и вернулся к своему пациенту, тот спал уже накрытый капитанским розовым плащом.

Ученик лекаря примостился рядом, наблюдая за работой старших. Если городские лекари суетились, как ужаленные, то Добромир был неспешен. Он иглой и полотенцем выдавливал бурый от крови гной из распухшей руки Паулины и сразу же присыпал ранку порошком, что втягивал влагу, пузырился, шипел. Тот сильно щипал — Бэн знал не понаслышке, — но и это никак не отражалось на лице капитанши. Она даже не морщилась! Ворковала грудным голосом с ехидным акцентом.

— … Цы не понимац! Я хочу цебя подле себя! — Казалось, она говорила это уже не в первый раз.

— Я не могу и не хочу покидать этот город, — монотонно отвечал Добромир. Лисьи хвосты на его шапке покачивались в такт словам.

— Слушай, цы, у меня есц деньги. Сколько цы хоцец? Я цебя покупац!

От такого заявления у Бэна полезли глаза на лоб.