Российские Колумбы

ЦЕННОСТИ

Привольно жилось на севере Якову Богатыреву. Поселился он вдали от населенных пунктов. Занимался куроводством. К весне старик готовился усиленно. Шпаклевал лодки, плел корзинки, а как только утки возвращались на родину, Яков горячо принимался за свою кипучую работу.

Старик выискивал на озерах утиные гнезда и в них подкладывал куриные яйца. Ровно через 21 день он приплывал и собирал цыплят.

На этот раз мы пришли к избушке старика в полярную полночь. Лучи солнца скользили по кочковатой тундре и многочисленным расплескавшимся озерам.

Множество цыплят рассыпались по зеленой густой траве. Развьючив оленей, мы устроились на ночлег, не дождавшись хозяина.

Нас разбудил лай собак. Богатырев возвратился с пустой корзиной. Нашему приезду он всегда был рад. По своей натуре старик очень добрый, щедрый, но лицо его всегда омрачено какими-то заботами.

Я часто задумывался над этим, казалось, какая-то тяжесть лежит на душе у коренного северянина и он постоянно живет в опасности.

Старик рассказал нам об очередном своем эксперименте. Яков решил в этот раз подложить яйца в гусиные гнезда. Приплыл через несколько дней, а в гнездах остались только невысиженные куриные яйца. Гусей и след простыл.

— Кто вам выдает пистолеты? — неожиданный вопрос крайне удивил меня.

— Милиция, — не задумываясь, ответил я.

Хозяин молча взял меня за плечо и повел в угол своей избушки, к топчану. Убрав оленьи шкуры, Яков разобрал свою постель, открыл вход в подвал.

Хлынула холодная подвальная сырость, медленно расползаясь, устремилась в открытую дверь избушки.

В меня вонзился острый испытующий стариковский взгляд. После некоторого молчания старик стал спускаться по ступенькам вниз. Мне пришлось следовать за ним. Пламя свечи осветило заваленный хламом подвал. Отомкнув обитый жестью ящик, хозяин поднял крышку. Тело покрылось гусиной кожей от заунывного скрипа заржавевших петель. Подвал наполнился вязким запахом плесени и нафталина. Посредине сундука одиноко лежал покрытый зеленой замшел остью наполненный мешок. Открыв его, мы увидели старинные золотые монеты, серьги, кольца и прочие ценности.

Яков вытащил мешок в избушку и, кряхтя, уселся на свою постель.

Неожиданная тайна страхом парализовала меня.

— Заберите и сдайте эти ценности, — задумчиво выговорил хозяин. Старик рассказал, что ценности оставил отец в двадцатые годы, а сам ушел с белыми. Больше его никогда не видели. Думали, что вернется.

В трудные годы войны хотели обменять ценности на продукты, но мать не разрешила: «Это не наше, очевидно, награбленное, нужно сдать», — говорила она.

Я приподнял ценности, они оказались очень тяжелыми. Мы завьючили оленей и отправились по направлению к Хантайке. Хозяин проводил нас очень далеко. Прощаясь со стариком, я заметил в его лице перемену. Постоянное выражение страха сменилось улыбкой. Возродились в глазах искорки радости и веселья, погасшие много десятков лет назад.

До самого поселка я был насторожен. Казалось, нас преследуют и обязательно ночью ограбят.

В вертолете мое внимание привлекли два парня, похожие друг на друга, с рыжими иконописными бородками, а с ними широколицый, обросший щетиной мужчина в измятой поношенной шляпе. Они таинственно шептались между собой, иногда загадочно посматривали на нас и косились на мешок с ценностями.

Суховатый старик бескровным лбом прильнул к стеклу иллюминатора, ерзал на твердом сиденье, мысленно разрабатывал какие-то операции. Всюду мне чудилась опасность.

Вертолет пошел на посадку. Тундра, никаких строений. Топорщились на голове волосы, судорогой сводило живот, словно вертолет проваливался в воздушную яму. Мужчина в измятой шляпе встал, окинул нас взглядом и открыл входную дверь. Вошли двое новых пассажиров. Вертолет снова взлетел. Вновь вошедшие уселись за запасным баком.

Показались строения, затем аэродром. На вертолетной площадке нас встретила машина. Мы направились сразу в отделение милиции, сдали ценности, составили акт и, вздохнув облегченно, я поехал домой. Стало очень легко, свободно и радостно.