XI СОЮЗ БРАТА И СЕСТРЫ


На другой день после описанной нами сцены между Дианой и графом дю Люком красавица, проснувшись в десятом часу утра, позвала своих горничных, велела отворить окна спальни и, лениво нежась в постели, улыбаясь солнцу, обливавшему золотыми ручьями ее лицо и нежно ласкавшему белую грудь, спросила, зевая, вышел ли граф из своих комнат.

Узнав, что он уже давно уехал к Барбантану, девушка сверкнула глазами и, быстро вскочив, мигом очутилась посреди комнаты, к величайшему изумлению горничных, не понимавших, что это значит. Она, однако, сейчас же спохватилась, накинула капот и подбитые мехом туфли и стала причесываться и умываться.

- Я хочу выехать,- сказала она.

Ей подали чудесный костюм для гулянья.

Никогда еще девушка так не спешила.

Она оделась меньше чем за полчаса, приведя в восхищение горничных, но не разговаривала с ними, как делала обыкновенно, и велев послать к себе в будуар Магома, прошла туда сама.

Магом, по-видимому, находился неподалеку, потому что почти тотчас явился и, поклонившись, скрестил руки на груди, ожидая приказаний.

Магом был двадцатишестилетний высокий, стройный мужчина, с красновато-смуглым лицом, слегка горбатым носом, хитрыми быстрыми черными глазами, большим ртом с чудесными зубами, редкой бородкой и иссиня-черными густыми волосами, которые, беспорядочно падая на широкие плечи, придавали ему дикий вид. Лицо можно было бы назвать красивым, если бы его не портило выражение злости и алчности.

Он был одет как все лакеи хороших домов. За кожаным поясом были заткнуты короткая прямая сабля и длинный нож в роговой оправе.

- Здравствуй, Магом,-Диана протянула ему руку.

- Здравствуйте, госпожа,- отвечал он, поклонившись и почтительно поцеловав белую аристократическую ручку девушки.

Глаза его при этом сверкнули радостью.

- Слушай,- сказала она,- через десять минут мы едем в Париж. Оседлай мула.

- Я оседлаю Мышь. Он лучше всех.

- Хорошо! Если мажордом станет спрашивать, скажи, что я велела, но не говори, куда я еду, слышишь?

- Он ничего не узнает, госпожа.

- Ну, ступай же скорей!

- Через десять минут мул будет у крыльца.

Он поклонился и ушел.

Девушка завернулась в плащ, надела шляпку с большими полями, защищавшими от солнца, маску (ее тогда носили все), еще раз взглянула на себя в зеркало, тихонько проговорила:

- Начнем! - и вышла из комнаты.

В передней две горничные ждали ее приказаний.

- Я поеду кататься, не ждите меня раньше обеда.

Но вместо того, чтобы спуститься вниз, она прошла в комнату графини и отперла стоявшую на тумбочке шкатулку, от которой у нее был свой ключ.

Тут Жанна держала деньги, которые муж давал ей «на булавки»; она требовала, чтобы Диана брала их тоже, когда вздумается, и девушка широко пользовалась этим, но подруга никогда не делала ей ни малейшего замечания за немножко крупные иной раз издержки для молодой девушки, которой даже в прихотях никогда не отказывалось.

- Не надо забывать о существенном,- сказала Диана, положив в кошелек несколько горстей золота.- Бедный Жак! Давно я ему ничего не давала, он, наверное, нуждается.

Заперев шкатулку, она опустила кошелек в карман и ушла.

Магом дожидался у крыльца, по знаку госпожи он вскочил в седло. Диана встала на приготовленный для этого табурет, села позади Магома, и они поехали.

В то время в экипажах ездили только принцы и самые знатные вельможи королевства, а обычная поездка совершалась так, как мы сейчас описали. Даже члены парламента так ездили, и самые знатные придворные дамы, отправляясь в гости к знакомым, садились на лошадь позади конюха.

Выехав из ворот, Магом повернул направо.

- Что ты делаешь? - спросила девушка.

- Вы ведь не хотите, госпожа, чтобы знали, куда мы едем? А мажордом хитер и любопытен, он подсматривает, но я хитрее его, я его проведу.

- А! Ну хорошо, понимаю! - сказала Диана, засмеявшись.

Скрывшись за деревьями, цыган, зная, что теперь уже никто их не увидит, повернул на одну из поперечных тропинок и через несколько минут выехал на Парижскую дорогу.

- Мы их провели, госпожа! - сказал он.

- Ну, теперь в галоп! Нам до двенадцати надо быть у брата!

- Будем, госпожа! - отвечал Магом и как-то особенно свистнул.

Мул насторожил уши и помчался как стрела. Не прошло часа, как они миновали Сен-Марсельскне ворота.

Граф де Сент-Ирем жил на углу улицы Претор и Сен-Дени, в доме, к которому приделано было искусственное дерево с двенадцатью ветками; на каждой, в чашечке цветка, стояло по апостолу, а на вершине - Божья Матерь. Дом с этим деревом и до сих пор существует.

Квартира графа, состоявшая из четырех комнат с окнами на обе улицы, была убрана с редкой в то время изысканностью, но везде носила следы оргий: мебель была поломана, изорвана, в пятнах.

Жак де Сент-Ирем слыл одним из самых страшных утонченных; его дуэлям и ссорам не было конца, но, несмотря на скверную репутацию, он имел много друзей или льстецов - редко кто решался косо посмотреть на него.

Это был красивый мужчина лет тридцати двух с надменным взглядом, презрительными складками у рта и аристократическими манерами; женщины его любили, мужчины боялись. В ту минуту, как на соседней церкви пробило десять, у дверей графа постучались.

Молодой, здоровенный лакей, видимо исполняющий все должности в доме, лениво поднялся с подушек, на которых лежал, растянувшись во весь рост, и пошел отворять.

Вошел граф. Молча пройдя через все комнаты в спальню, он бросил на один стул шляпу, на другую - шпагу и плащ и, самодовольно крякнув, опустился в кресло.

Спальня казалась немного попригляднее остальных комнат; главное, тут бросалось в глаза множество всевозможного оружия, развешанного по стенам; в целом, вид был престранный, но оригинальный, сразу характеризовавший хозяина.

- Никто не приходил? - спросил граф почтительно согнувшегося перед ним лакея.

- Было очень много народу, господин граф.

- А! Кто же?

- Целая толпа кредиторов; точно сговорившись, они так гуськом и тянулись.

- Э! Да разве я о них спрашивал, дуралей! Ведь для того ты и здесь, чтобы их выгонять!

- Точно так, но осмелюсь доложить, что их становится уж слишком много, через несколько дней мне будет не под силу справляться.

- Неужели? - удивился граф, указывая на развешанное оружие.- Разве у тебя тут мало средств, чтобы прогнать их?

- Мне это не пришло в голову,- сказал с восторгом лакей.

- Тебе ничего в голову не приходит, ну да это в сторону… Кто еще у меня был?

- Никого.

- Как никого? Местра разве не приходил?

- Я не имел чести видеть господина шевалье.

- Странно. Уж не попал ли он в руки дозорных? - сказал граф, как бы говоря с самим собой.

- Господину графу пришлось, верно, участвовать в каком-нибудь деле?

- Ты меня, кажется, спрашиваешь, плут?

- Простите, господин граф. Моя преданность…

- Да, а главное, твое любопытство. Ну, да я добрый человек, расскажу, что случилось.

- Так много чести, господин граф…

- Вчера после кутежа мне и еще нескольким людям из знатных вздумалось пойти из «Эпеде-буа», где мы ужинали, на Новый Мост посдергивать шинели. И Местра был с нами. Отправились. Дело шло как по маслу, тьма была такая, что хоть глаз выколи, черт бы себе на хвост наступил. Напугали мы несколько зевак, не ожидавших такой благодати. К несчастью, подвернулся тут какой-то буржуа, величественно выступавший под руку с женой; впереди с фонарем шла служанка. Презабавная это была пара, брат Лабрюер! Местра хотел сдернуть шинель с буржуа, а я обнял служанку, потому что она была хорошенькая и молоденькая; она защищалась только для виду, но буржуа и его жена орали, как сумасшедшие, и подоспели дозорные в ту минуту, когда мы их меньше всего ожидали. Завязалась драка; буржуа, воспользовавшись этим, убежали; нам помогли tire-laine, и мы прогнали дозорных, наградив их порядочными тумаками. После драки я стал искать Местра, но не нашел, и никто не мог мне сказать, куда он делся, Однако нет худа без добра: я вдруг наступил на кошелек, поднял его, гляжу - полный золота.

- Ого! - Лабрюер потер руки.- Славно!

- Не правда ли? А между тем это чуть не закончилось скверно.

- Господин граф шутит?

- Нисколько. Возвратясь в «Эпеде-буа», мы стали играть. Я вынул кошелек, чтобы сделать ставку; вдруг маркиз де Велэ заявляет, что это его кошелек, и требует, чтобы я его отдал. Можешь себе представить! Разумеется, я сейчас же рассказываю, каким образом нашел его, и говорю, что это теперь моя законная собственность.

Со мной не согласились.

- Неужели, господин граф!… О! - озадаченно воскликнул Лабрюер.

- Да. Все выступили против меня.

Какой недостойный поступок, и еще господа!…

- Я, однако, не уступал; так как маркиз дс Велэ кричал громче всех, я сказал ему, что кошелек привязан к рукоятке моей рапиры.

- Ага!

- Он понял, спор прекратился, и мы весело продолжали пить и играть всю ночь. На рассвете мы вышли из «Эпе-де-буа» и дрались. Славная была драка! Маркиз любил дуэли.

- Любил, господин граф?

- Да, я убил его,- небрежно сказал Жак,- но, падая, он сознался, что кошелек вовсе ему не принадлежал.

- Он хотел украсть его у вас?

- Ну да! Эта скверная мысль дорого ему стоила. Однако Местра я так и не видел, боюсь, что он попался дозорным.

- Но господин шевалье ведь очень ловок.

- Это правда, и я решительно не понимаю, куда он пропал, меня это очень беспокоит, он может каждую минуту понадобиться. Без него не знаю, как и вывернусь от этого проклятого Дефонкти. Черт бы побрал это дело!

- Господин граф напрасно беспокоится… господин шевалье слишком ловок, чтобы попасться… вы забываете, верно…

- Ах, Sang-Dieu! 21 Ты мне напомнил! - рассмеялся Жак.- Нет конечно, его не взяли! Я вспоминаю, что мы ведь до прихода дозорных отдали ему на сохранение сдернутые шипели.

- А господин шевалье,- продолжал лакей,- очень аккуратный, он в суматохе, наверно, думал только о том, как бы понадежнее спрятать их.

- И снести сегодня утром к торговцу старым платьем па улицу,Тир-Шак,- сказал граф.- Так, так, pardieu!

- Приятель господина графа, наверно, вскоре придет сюда.

- Мне бы хотелось этого. Признаюсь, Лабрюер, мне очень было бы жаль, если бы он не оправдал моего хорошего мнения о нем. Он хоть и не из знати, но все-таки дворянин, и в нем есть несколько капель хорошей крови.

В эту минуту у дверей постучались.

- Вот и господин шевалье,- сказал лакей.- Я узнаю его по стуку.

- Отвори скорей!

Лабрюер ушел.

Это действительно был Местра, тот самый человек, который тихо разговаривал с графом де Сент-Иремом перед балаганом Мопдора.

- Хозяин дома, дуралей? - спросил он, покручивая усы.

- Господин граф ждет господина шевалье у себя в спальне.

Шевалье пошел туда.

- Pardieu! - вскричал, увидев его, граф. - Наконец-то ты пришел! Откуда? Я думал, что тебя схватили, и уже собирался служить за тебя молебны.

- Спасибо за внимание, любезный друг, но пока это еще совершенно лишние издержки, - отвечал тот, усаживаясь поудобнее в кресло.

- Да говори же, что с тобой такое было! Где ты пропадал?… Ах, Боже мой! Да ты весь в новом! Только от тебя можно ждать таких чудес. Что это значит?

- Угадай! - отвечал Местра, вытягивая ноги и лукаво улыбаясь.

- Не могу! Лучше уж буду верить в чудо.

- Ну, так я тебе скажу; я принес тебе денег!

- Ты? Что это? Конец мира наступил?

- Нет еще, надеюсь.

- И кругленькая сумма?

- Сорок пистолей!

- Черт возьми! Стоит труда! Не взял ли ты приступом отель испанского посланника?

- Нет, уверяю тебя, эти деньги твои по праву Неужели я получил наследство, сам того не подозревая?

- Именно. Ты получил половину сдернутых сегодня ночью шинелей.

- Sang-Dieu! Я почти догадывался. Сорок пистолей! Гм! Славная сумма!

- Шинели были чудесные, по крайней мере двести пистолей стоили, но я торопился сбыть их и отдал за девяносто. Да вот и это платье, что ты видишь на мне, новое, мое старое уж давно просилось вон.

- Ну и отлично! И платье очень хорошо на тебе сидит.

- Не правда ли? Вот, возьми деньги.

- Спасибо,- отвечал граф, опустив их в кошелек.

- Заметили, что меня не было?

- Pardieu! Оплакивают тебя.

- Ну, мы их утешим. А главное, ничего не рассказывай о нашем деле.

- Конечно.

- Что нового?

- Да почти ничего, сегодня утром я убил маркиза де Велэ.

- Бедный маркиз! Его брат будет очень этим доволен. Из-за чего вы дрались?

- Да и сам не знаю, так себе, только чтобы подраться.

- A propos, не пойдем ли вместе завтракать?

- С удовольствием.

- Представь себе, я открыл чудесный ресторан в двух шагах отсюда, на улице Тикетон.

- А! Знаю! Это «Шер-Ликорн». Там неплохо!

- Да ты все хорошие места знаешь, кажется?

- Dame! Это ведь немножко моя специальность. Ну, идем!

Они встали, взяли шляпы и надели плащи, как вдруг вошел Лабрюер и сказал шепотом несколько слов графу. Тот вздрогнул и не мог сдержать удивленного восклицания.

- Что такое? - спросил Местра.

- Ничего или, вернее, очень много, я должен остаться. Завтракай один.

- А! Понимаю, до свидания, сегодня вечером в «Эпе-де-буа».

- Хорошо.

Шевалье ушел, заглядывая по дороге в каждый темный угол комнат, по которым проходил. Но Лабрюер был слишком осторожен. Шевалье ничего не увидел.

- Наверное, женщина,- подумал он, спускаясь с лестницы.- Но которая?… Вечером он сам мне скажет.

Не успел шевалье де Местра уйти, как в стене что-то слегка щелкнуло, отворилась тихонько потайная дверь, и вошла дама. В одну минуту скинув маску и плащ, она бросилась в объятия графа.

Это была Диана де Сент-Ирем.

Брат и сестра нежно любили друг друга. Они были сироты и не имели ни семьи, ни родных.

- Ах, Диана, моя добрая Диана! - вскричал граф, прижимая ее к груди и отвечая горячими ласками на ее ласки.- Какой прелестный сюрприз! Как я рад тебя видеть! Мы так давно не виделись!

- Так ты доволен?

- В восхищении. Тебе удалось вырваться из этого вороньего гнезда?

- Не говори о них дурно, Жак, это ведь источник нашего будущего богатства.

- Дай-то Бог! Впрочем, я знаю, они к тебе очень благосклонны. Долго ты у меня посидишь?

- Часа три-четыре, я спешу, к обеду надо быть дома.

- Гм! Мало!

- Что делать! Нельзя больше, по я тебя, кажется, стесняю?

- Меня? Нисколько.

- Ты собирался куда-то?

- Да, завтракать, но Sang-Dieu! Ты ко мне приехала, сестрица, и я остаюсь, мы позавтракаем здесь вдвоем.

- Хорошо, тем более, мне надо с тобой поговорить.

- Отлично! Лабрюер!

Лакей, вероятно, находился неподалеку, потому что сейчас же явился.

- Самый лучший легкий завтрак и тонких вин! У меня завтракает сестра! - сказал граф, бросив ему несколько пистолей.

Лакей подхватил их на лету и выбежал из комнаты.

- Ого! Да ты богат? - сказала, улыбаясь, девушка.

- Счастливый случай, милочка! В карты выиграл.

- Тем лучше! Во всяком случае, вот тебе на разные мелочи.

Она положила ему в руку кошелек с деньгами, которые взяла у графини.

- Э! Что это такое? - весело вскричал он.- Никогда у меня не было столько денег. О! Да тут по крайней мере пятьсот пистолей?

- Не знаю братец, я не считала.

- Скажи пожалуйста! Милая, да ты, кажется, нашла клад? Ты ведь скажешь где, а?

- Это зависит от тебя, братец.

- В таком случае, дело в шляпе, Диана.

- Тебе очень хочется быть богатым?

- Душу бы отдал за это!

- Ну, хорошо! Значит, мы с тобой сговоримся.

- Да ведь между нами разногласий никогда, кажется, не бывает.

- Правда; однако, Лабрюер идет, спрячь кошелек.

- Да, ему не надо знать, что я богат.

Заперев деньги в комод, он положил ключ к себе в карман.

- Ну, а что Магом? Ты им по-прежнему довольна?

- Да, он очень предан мне.

- Прекрасно.

Вошел Лабрюер, а за ним два мальчика с блюдами и бутылками.

Стол был моментально накрыт.

- Остались еще у тебя деньги? - спросил граф.

- Нет, господин граф, я все издержал,- поспешно отвечал Лабрюер.

- Вот тебе два пистоля. Там внизу Магом, ступайте завтракать в трактир напротив, да сядьте так, чтобы я мог вас видеть из окна и позвать, если понадобится.

- Слушаю, господин граф,- лакей с радостью положил деньги в карман.

- Вот еще два пистоля,- сказала Диана,- выпейте за мое здоровье, и, главное, скажите Магому, чтобы он покормил мула.

- Графиня может быть спокойна,- отвечал, почтительно кланяясь, лакей.

- Ну, проваливай, дуралей, с глаз долой!

- Сию минуту! - воскликнул Лабрюер и веселым прыжком очутился за дверью.

- А мм, сестрица, за стол! Sang-Dieu! Я умираю от голода, а ты?

- И я тоже, дорога придала мне аппетита.

Они весело принялись за завтрак. Лабрюер добросовестно исполнил поручение: он истратил почти все деньги, завтрак был отличный, вина превосходные.

Сначала Диана и Жак больше молчали, изредка только похваливая блюда и вина, но когда они немножко утолили голод, разговор оживился.

Граф слишком хорошо знал сестру, чтобы подумать, что она, несмотря на всю свою дружбу к нему, проехала больше трех миль единственно ради удовольствия позавтракать с ним, поэтому нетерпеливо ждал, что она скажет.

И девушка не меньше хотела скорее приступить к цели визита.

- Ну, Жак,- сказала она, отодвигая тарелку,- ты говорил, что душу бы отдал за богатство?

- Да, сестрица, а ты сказала, что это от меня зависит.

- И могу это повторить.

- Объясни, пожалуйста, каким образом?

- Жак, занимаешься ты иногда политикой?

- Хм, а ты, сестричка?

- На досуге.

- Ну, а я так ни капли.

- Говори откровенно. Я ведь предложу тебе союз.

- Не скрывай ничего, Диана, я принимаю заранее твои условия. Все, что ты скажешь, я выполню беспрекословно.

- Не будешь ни минуты колебаться?

- Не буду!

- Клянешься?

- Клянусь своим именем и нашей дружбой, Диана.

- Вот моя рука.

- Вот моя.

- Хорошо, я верю. Теперь я тебе клянусь, брат, что дело или удастся нам, или мы, проиграв его, лишимся и жизни.

- Лишиться жизни - пустяки, а удача - все! Но что же это нам может удасться?

- Стать богатыми, наслаждаться почестями, возбуждать общую зависть.

- Отлично сказано, продолжай, сестрица, ты напоминаешь героиню древности.

- И мне, признаюсь, надоела жалкая жизнь, которую я веду. Мне во что бы то ни стало хочется покончить с ней.

- Я тебе помогу всеми силами, будь покойна.

- Хорошо! Ты за кого? За короля или за королеву?

- Я за графа Жака де Сеит-Ирема и его сестру, а ты?

- И я тоже. Так ты не сочувствуешь ни одной партии?

- Ни одной.

- Отлично! А относительно религии ты за кого - за протестантов или за католиков?

- И до тех я до других мне все равно. У меня один бог - золото!

- Превосходно! Слушай же теперь внимательно, я дошла до главного. Политическое положение у нас следующее: король, стоящий всей душой за Люиня, который терпеть не может королеву-мать, всеми силами старается выбиться из-под ее опеки и удалить ее от управления государством. Королева, в свою очередь, терпеть не может Люиня, презирает сына и всячески хочет сохранить власть. Следовательно, между партиями идет ожесточенная борьба, которая могла бы продлиться еще долго, если бы королева-мать не заручилась несколько месяцев тому назад сильным помощником.

- О ком ты говоришь?

- О епископе Люсонском, Армане Ришелье, которого она сделала членом совета.

- Да, да, я слышал об этом человеке, о нем говорят мало хорошего, он из мелких, интриган и очень честолюбив.

- Да, но все ошибочно о нем судят. Помни, Жак, что я тебе скажу: этот человек - гигант; все, кто будет за него, неизмеримо высоко поднимутся, те же, кто попробует загородить ему дорогу, неминуемо погибнут!

- Sang-Dieu! Это серьезно, сестрица, но откуда ты знаешь такие вещи?

- Что тебе за дело, если я их знаю и говорю правду? - с лукавой улыбкой сказала она.

- Конечно, виноват; продолжай, Диана.

- Арман Ришелье, который через полгода будет кардиналом, не стоит ни за Люиня, ни за короля, ни за королеву.

- А за кого же?

- Да как и мы - за себя самого.

- За себя самого?

- Впрочем, я не так выразилась, он - за Францию, ему хочется ее сделать богатой, великой, грозной - такой, какой она была при Генрихе Четвертом; он хочет осуществить все проекты покойного короля, с пренебрежением отвергнутые людьми, захватившими в настоящее время власть в свои руки; его цель - унизить дворянство, поднять народ и, главное, навсегда уничтожить протестантов, которые точно из-под земли вырастают и постоянно подвергают государство гибели.

- Это широкие, благородные планы, сестра! Но они невозможны или, по крайней мере, очень трудно исполнимы.

- Может быть, все-таки ему будет принадлежать честь попытки.

- Конечно, но его раздавит такое бремя.

- Увидим. Теперь скажи, за кого ты?

- А ты?

- За Ришелье.

- Ну, и я также. Ведь я тебе дал слово!

- Конечно, но, признаюсь, я была уверена в твоем согласии сразу и обещала за тебя, еще не переговорив с тобой.

- Хорошо сделала. Теперь скажи, в чем же состоит, твой план? Ведь он у тебя наверняка есть.

- Разумеется.

- У меня, честно говоря, от всего этого голова идет кругом, и я пытаюсь догадаться.

- Сейчас все поймешь. План мой так же прост, как все, что я тебе до сих пор говорила.

- Мы увидим славные штуки, госпожа дипломатка! Еще немножко, мой ангел, и ты, право, будешь ловчее даже твоего хваленого Ришелье.

- Ты надо мной смеешься, милый братец, но напрасно, мне так мало дела до политики…

- Это и видно, что же было бы, sang-Dieu, займись ты ею серьезно?

- Опять!

- Не буду, милочка. Продолжай, я не шучу больше.

- Слушай, вот наш план. Поссорить короля с королевой, внешне оставаясь в хороших отношениях с обеими партиями, ничего самим не вызывать и бить наверняка; поднять при этом войну с гугенотами, до такой степени подзадорить их, чтобы вожди перессорились между собой и солдаты не знали, кого слушаться.

- Все это прекрасно, сестрица, но мы-то,-ничтожные, что можем сделать?

- Братец Жак, друг мой,- сказала девушка, от души рассмеявшись,- ты простодушно произнес самое главное слово!… Да, мы ничтожны, но потому-то и страшны. Ну, кто нас станет остерегаться, не так ли?

- Никто, конечно.

- А в этом-то и заключается наша сила; наша работа никому не заметна и не слышна, и от того опасна.

- Диана, честное слово, ты пугаешь меня!

- Ребенок! - отвечала она, презрительно улыбнувшись.- И ты называешься мужчиной? Да ты ничего не знаешь.

~ Как ничего не знаю?

- Конечно!

- Пощади, сестрица, я не привык к таким головоломным задачам, у меня голова трещит, Sang-Dieul Это-то называется политикой?

- Напрасно пугаешься, милый Жак, я не злая женщина, если хочешь, можешь еще отступить.

- Нет, ни за что! Я дал честное слово, но я ведь буду богат, да, голубчик?

- Или умрешь… да, братец.

- Что смерть! Богатство - вот главное. Я весь в твоем распоряжении! Дело слишком соблазнительно.

- Ну вот, теперь я тебя узнаю: как всегда любишь опасность.

- И золото, милочка, золото, не забудь!

- Видишь ли, кроме главы партии, герцога Рогана, есть еще другие, которые если и пользуются только второстепенным влиянием, зато играют большую роль своим именем, знатностью, а главное - богатством.

- Да, я многих из них знаю

- Не о тех речь.

- Да я еще их и не назвал.

- Дай договорить, пожалуйста.

- Слушаю, господин президент!

- Гадкий шутник! Замолчишь ли ты? - сказала она, погрозив ему пальцем.

- Ну, говори, говори!

- Между этими второстепенными вождями есть один, играющий значительную роль, хотя и против своего желания. Это граф дю Люк.

- Граф дю Люк? - с удивлением вскричал Жак,- Влюбленный в свою жену и схоронившийся в своем замке, поклявшись не вмешиваться в политику?

- Да.

- Странно!

- Теперь вокруг нас много странного делается, братец.

- Это правда! Я и сам начинаю так думать.

- Граф дю Люк выбран гугенотами идти с депутацией представить объяснения королеве-матери.

- Так! Он хорошо начинает, как кажется?

- Это тебя удивляет, брат? Граф дю Люк, как горячая лошадь, если уж примется за что-нибудь, так бьется не на жизнь, а на смерть, не щадя ни себя, ни других.

- Ну, хорошо, что же дальше? Я кое-что начинаю смекать.

- Что такое?

- Сказать?

- Если я сама тебя спрашиваю!

- Его надо сделать шпионом Ришелье?

- Не совсем, но врагом де Рогана; я берусь за это с твоей помощью.

- В чем дело? Оно, кажется, нелегко.

- Легче, нежели ты думаешь.

- Гм! Роган-кумир этих гугенотов.

- Да, но ведь всякий удар можно парировать.

- Конечно, только, не понимаю, каким образом?

- Ты глупец, Жак.

- Согласен, мой ангел, но это ведь не ответ.

- Для парирования послужит Жанна дю Люк.

- Не понимаю!

- Ты сегодня очень непонятлив!

- Что делать? Худо спал.

- Оливье дю Люк до безумия влюблен в свою жену.

- Sang-Dieu! Она стоит того!

- Приторная блондинка!

- Ты говоришь так, потому что сама - роскошная брюнетка. Ревность, мой ангел!

- Ты с ума сошел! Наконец, граф ревнив, как тигр.

- Скажите! Бедняга! Но чего ему бояться?

- Всего.

- Полно! У него неприступный замок.

- Не такой неприступный, как ты думаешь. Несколько дней тому назад, когда графа не было дома, явился какой-то господин, по всей вероятности бежавший от преследования, и просил убежища в Моверском замке. Его приняли.

- А как его фамилия?

- Какой-то барон де Серак.

- Гм! Совершенно незнакомое имя.

- Может быть, но дело вот в чем: барон передал графине письмо, рекомендательное, как он говорил; прочтя его, графиня, до тех пор холодная и сдержанная, вдруг сделалась мила и любезна до такой степени, что барон де Серак вместо одной ночи провел в замке пять дней.

- Ого!

- И уж не знаю, какими только любезностями его в это время не осыпали.

- Они знакомы?

- Я подумала это.

- Что-то похоже на любовника.

- Да, как будто.

- Одним словом…

- Одним словом, барон де Серак отлично может помочь нам поссорить графа с женой.

- Что же нам из этого?

- Ну, и с протестантской партией вместе с тем.

- Опять теряюсь.

- Ах, какой ты бестолковый! Да ведь барон де Серак- один из главных вождей партии, если не самый главный.

- А! Как же его настоящее имя?

- Это тебя пока не касается.

- Ну, все равно, с меня и без того довольно, моя милочка. Итак, когда граф поссорится со своей партией…

- Он будет наш.

- Да, но я думал, что ты его любила.

- Это, Жак, опять другое дело.

- А!

- Да, и касается меня одной.

- Как хочешь. Но как же довести до ссоры?

- Очень легко. Через несколько дней граф будет в Париже.

- Ты знаешь, где останавливаются приезжие в городе?

- На улице Тикетон, в гостинице «Шер-Ликорн».

- Знаю.

- Впрочем, он там не станет долго сидеть.

- Очень может быть.

- Есть такие места, где бы часто собиралась знать?

- Таких очень много. «Эпе-де-буа», например.

- Ну, так твое дело встретиться с ним и устроить все.

- Не беспокойся, милочка, не пройдет десяти минут после того, как мы с ним увидимся, и граф так поссорится о женой, что они никогда больше не сойдутся, клянусь тебе!

- Как же ты поступишь?

- Это уж мое дело.

- Ну, хорошо! Даю тебе carte blanche 22

- Merci 23, я этим воспользуюсь.

- Сколько душе угодно!

- Но ведь каждая война требует капитала. Когда разрыв совершится, кто будет платить?

- Епископ Люсонский.

- Сколько?

- Семь тысяч экю даст в задаток.

- Sang-Dieu! Вот почтенный человек! Но чем же я докажу свое право на получение?

- Покажи вот эту половину венецианского цехина 24и скажи свое имя.

- Этого будет достаточно?

- Совершенно.

- Merci. Теперь дело в шляпе, будь покойна. Семь тысяч экю. Этот Ришелье - положительно великий человек!

- Ты скоро удостоверишься в этом на деле.

- Надеюсь.

- А теперь прощай!

- Уже уезжаешь?

- Надо.

- Когда я опять тебя увижу?

- Не знаю, в зависимости от обстоятельств.

- Ну! Как Бог даст! Поцелуй меня, голубчик, и не забывай, что мы неизменны друг другу, что бы ни случилось.

- Конечно, братец, прощай!

- Прощай, моя дорогая Диана!

Пять минут спустя Диана де Сент-Ирем ехала, сидя за спиной Магома, обратно в Моверский замок.

Было три часа пополудни.

Загрузка...