Рыцари веры

XI КАПИТАН ВАТАН ИЗБЕГАЕТ ГИБЕЛИ

Граф дю Люк, поручив заботам метра Грипара довольно тяжело раненного Мишеля, ушел с капитаном, Дубль-Эпе и Клер-де-Люнем.

Оливье находился в затруднительном положении. Люди, которые решились на такое смелое дело среди белого дня на одной из самых многолюдных улиц, прятавшиеся за Диану де Сент-Ирем, должны были иметь большую силу и быть вполне уверенными в безнаказанности.

Дю Люк понимал, что преследователи его повторят попытку, но будут действовать уже осторожнее и лучше заручатся шансами на успех.

Капитан Ватан вполне разделял его мнение, а Клер-де-Люнь и Дубль-Эпе, чувствуя, что земля уходит у них из-под ног, только и ждали, как бы стать поскорей в ряды армии де Рогана, где их уже никто не отыщет.

Решили следующее: на рассвете солдаты Ватана и бездельники Клер-де-Люня должны были выехать из города не больше, чем человека по три, через разные заставы и соединиться в маленьком городке Гискаре.

- Там никто и внимания на нас не обратит,- сказал капитан, предложивший это.- А затем мы отправимся окончательно в Компьен, откуда расходятся дороги по всему королевству.

Граф дю Люк прибавил только, чтобы мадемуазель де Сент-Ирем непременно освободили до их отъезда из Парижа.

- Теперь,- продолжал капитан,- мы все знаем, как действовать, и нам остается только отправиться по назначению. Вы, граф, перейдя мост, остановитесь у Бронзового Коня и три раза снимите шляпу; около вас сейчас же соберется пятьдесят человек, которые скажут вам пароль. Я за них отвечаю, как за себя самого. В четыре часа утра,-прибавил он на ухо Оливье,-я жду вас с лошадьми у Монмартрских ворот.

Они разошлись.

- Гм! - заметил про себя капитан.- Я знаю, где найти своих молодцов; они не тронутся с места, пока не увидят меня; но мне надо кое-что еще разузнать.

Он отправился к реке; там у плота стояла лодочка. Капитан прыгнул в нее, лег на спину и оттолкнулся от берега.

- Жаль, что нельзя заснуть! - прошептал он.- А хорошо бы.

Новый Мост представлял в это время своеобразную картину.

Ночь была тихая, безоблачная, по берегам ни души; окутывавший их сумрак кое-где только расступался, давая место беловатым, светлым полосам от луны и звезд.

На самом же мосту кипела жизнь. От зажженных факелов поднималось целое зарево; со всех сторон слышались крики, смех, бестолковая, шумная музыка у всех фокусников, стук алебард, которым дозорные отгоняли народ от середины моста; в довершение этого гвалта гудели колокола Нотр-Дама и других церквей города.

Скоро должна была начаться процессия. Невдалеке от капитана послышался легкий шум.

- Это, верно, наши,- подумал он и стал прислушиваться.

Действительно, из-за Бронзового Коня по скользким ступеням, которые вели к площадке Нового Моста, спускались какие-то люди в надвинутых на глаза шляпах, закутанные в плащи. На площадке они столпились и молча раскланялись друг с другом. Разглядеть их капитан не мог, но ясно слышал, что они говорили.

- Ну, что? - спросил один.

- Все идет хорошо,- отвечал другой.- Все приказания точно выполнены; могут когда угодно начать праздник.

- А дело с дю Люком?

- Не удалось. Бедняги, пришедшие с мадемуазель де Сент-Ирем, все перебиты.

- А сколько же их было?

- Человек пять, кажется.

- Молодцы! Но куда девалась мадемуазель де Сент-Ирем? Не убили ее, надеюсь?

- Нет! Ее увезли.

- Ну, это ничего! Мадемуазель де Сент-Ирем слишком хороша, чтобы не привыкнуть к таким случайностям.

- Шевалье, вы забываете, кому и о ком так говорите.

- Я думаю, граф, что теперь неудобно называть друг друга по имени и титулу.

- Благодарю за напоминание, но мы возобновим этот разговор в более удобном месте.

- Хорошо, сделаю вам эту честь.

- Милостивый государь!…

- Господа, господа! Что за споры о пустяках в такое время! Именем короля, прошу вас замолчать!

Спорившие поклонились и замолчали.

- Ну, времени терять нечего,- сказал тот, кто их унял,- процессия выходит теперь из Сен-Жермен-л’Оксерруа; меньше чем через двадцать минут она будет на мосту. Не лучше ли было бы нам последить за нашими партизанами?

- Они все на местах и ждут только сигнала.

- Хорошо, я подам его, когда будет нужно.

- А скажите, кстати… что, надо всех убивать… и детей, и стариков, и женщин?

- Помните,- был строгий ответ,- что в бунтах больше всего мешают женщины, старики и дети; они бросаются на колени, просят, плачут и заставляют иногда щадить мятежников. Но в приказах его величества, заботящегося о благе государства, сказано, чтобы не щадить никого; следовательно, всякая пощада будет нарушением королевской воли. Убивайте всех! Король не может ошибаться. Щадя бунтовщиков, вы делаетесь их сообщниками.

- Я буду повиноваться, отец мой!

- Без титулов! Пора! Остается всего несколько минут.

- Позвольте! Если не ошибаюсь, нас слушает посторонний.

- О! Посмотрим!

Сказавший это достал из-за пояса пистолет и прицелился в лодку, на дне которой лежал капитан.

- Эй, приятель, или кто бы вы ни были! - крикнул он.- Причаливайте, если не хотите, чтобы я в вас выстрелил!

Капитан вскочил на ноги.

- Что вам угодно? - очень любезно спросил он.

- Нам угодно, чтобы вы скорее причаливали.

- С удовольствием; очень рад быть в таком приятном обществе.

Капитан одним прыжком очутился между дворянами и развязно поклонился.

- Что вы делали в этой лодке?

- Катался.

- Как? Лежа на спине?

- Я мысленно летал в облаках, Я философ, эклектик.

- И шутник вместе с тем?

- Как все люди, испытавшие жизнь и спешащие смеяться над ней, чтобы не плакать.

- Но кто же вы такой? Как ваша фамилия?

- По какому праву вы меня об этом спрашиваете? Ведь вы сами надели же маску, чтобы не быть узнанным? Вы очень нелогичны!

- Не о логике речь,- сердито крикнул замаскированный,- а о виселице!

- › А! Это прескверный род смерти; я бы на вашем месте не выбрал его.

Все расхохотались.

- Я не о себе, а о вас говорю.

›- Ах, обо мне! Это другое дело. Извините, милостивый государь, я вашего желания не могу исполнить и не скажу вам своего имени.

- Так вас повесят!

- Гм! Скоро же вы выводите свои заключения; да с какой же стати вы относитесь ко мне, как к разбойнику? Совершенно не зная меня, вы без обиняков хотите меня повесить и возмущаетесь, что это мне не нравится,

- Ошибаетесь, капитан, мы хорошо вас знаем,- сказал, подходя, другой замаскированный.

- А! В таком случае, вы должны знать, что меня запугать угрозами трудно.

- Любезный капитан, вы прежде всего человек умный и лучше, чем кто-нибудь, понимаете, что в иных обстоятельствах надо уступать силе. Времени нам терять некогда; скажите откровенно: за кого вы? За короля или за реформу?

- Положа руку на сердце, должен вам по совести сказать, что мне на это очень трудно ответить.

- Как так?

- Виноват, прежде позвольте спросить, который час?

- Сейчас пробило половину девятого.

- Ну, так я пропал! - вскричал капитан, топнув.- Видите ли, я авантюрист, человек без предрассудков и без всякой предвзятой цели. Между нами, мне очень мало дела и до короля, и до реформы: я вижу во всем этом только хорошее жалованье. Я заключил с реформаторами условие, по которому обязуюсь прослужить им известный срок, и сегодня как раз конец этому сроку.

- Так…

- Нет, позвольте… он кончается ровно в полночь; а до тех пор я не имею нрава изменять реформаторам и не изменю.

- В таком случае, угроза моего товарища будет сейчас же исполнена…

- А! Да вам разве непременно хочется меня повесить?

- Нам, главное, нужно лишить вас возможности нас выдать.

- И неужели же вы думаете, что я так прямо и позволю вам это? Черт возьми, я тоже дорожу своей шкурой! Вынимайте шпаги, господа! Предупреждаю, у меня четыре заряда в пистолете, нож и рапира… Что ж, рассчитаемся!

Спустившись на последнюю ступеньку, чтобы на него не могли напасть с тыла, он в одну руку взял пистолет, а в другую рапиру.

В эту минуту берега ярко осветились, и раздалось громкое церковное пение.

- Ого! Это что? Крестный ход так поздно вечером! Господи, как жаль, что я не могу участвовать в процессии!

Через перила наклонилось несколько человек с факелами.

- Капитан! - крикнул один из них.- Что же вы там делаете? Мы ждем вас.

- А! Это ты, Клер-де-Люнь? Я бы давно пришел, да вот эти господа не позволяют. Хотят непременно меня повесить.

- Вот что! - сказал Клер-де-Люнь.- Эй, вы! Прицельтесь в них и при малейшем движении убейте, как собак; а мы, братцы, к капитану!

Через перила мигом перекинули несколько веревок, вероятно, заранее приготовленных; человек десять бездельников и Клер-де-Люнь впереди всех быстро соскочили на площадку.

- Ну, мне еще, кажется, не суждено быть повешенным!- вскричал Ватан.

- Господа, господа! - сказал один из дворян, становясь перед товарищами.- Не будем затевать ссоры с этими плутами. Уйдемте! Нам этого человека всегда легко найти.

- Тем более, прекрасные ночные птицы, что я и сам вас буду отыскивать,- отвечал капитан,- и найду скорее, чем вы думаете. Ступайте, я дарю вам жизнь! - величественно прибавил он.

- Негодяй! - крикнул один из замаскированных и бросился было вперед, но Клер-де-Люнь пригрозил, что убьет его, как собаку, если только он шевельнется.

Дворяне, видя, что приходится уступить силе, прыгнули в лодку, в которой приехал капитан, и, подплыв к плоту, бегом выбежали на берег, где рассеялись в разные стороны.

Бездельники между тем вернулись на мост и заняли каждый назначенное ему место. Капитан, покручивая усы, стал пробираться к театру Шута; и какой-то другой человек направлялся туда же. Ватан узнал Жака де Сент-Ирема и пристроился за ним.

В эту минуту шум и крик смолкли: на мост вошла процессия. Она была очень длинна; хвост ее еще не выходил из церкви Сен-Жермен-л’Оксерруа. Впереди ехал отряд стрелков, играя на трубах, затем следовали кающиеся по двадцати пяти человек в ряд, со свечами. Священники несли образа и хоругви; множество монахов всех нищих орденов тоже шли с образами и свечами, и вся эта масса нестройно пела псалмы.

Картина была оригинальная, поразительная. Процессия дошла почти до Бронзового Коня, как вдруг граф де Сент-Ирем, быстро надев шляпу, презрительно крикнул:

- К черту папистов! Да здравствует Религия!

- › Хе, хе! - насмешливо заметил капитан,- это что за нечестивец?

- Долой мессу и римские комедии! - продолжал граф.

- Долой мессу! - крикнули человек двадцать в толпе и стали пробираться к графу.

- Да здравствует месса! - громовым голосом крикнул капитан.- Да здравствует король! Долой еретиков!

Крик его повторила громадная толпа, занимавшая почти всю Дофинову площадь.

Живо завязалась драка, к которой присоединились и буржуа, и полицейские, и tire-laines.

Процессия была остановлена, разбита; конвоировавшие ее солдаты, из которых многие были выбиты из седла, не зная, кого слушать, разбежались в разные стороны, так же, как и участвовавшие в процессии; народ преследовал их криками, свистом, забрасывал комками грязи.

Католики, затеявшие новую Варфоломеевскую ночь, сами попались; реформаторы, насмешливо крича «Да здравствует месса!», резали, били их и бросали в реку.

Какой-то человек, без плаща и шляпы, со шпагой в руке сбежал к площадке моста, ожесточенно отбиваясь от преследовавших его, и быстро спустился по ступенькам.

Но преследователи спустились туда по веревкам.

- В воду нечестивца! - крикнули они.

- Стойте! - скомандовал капитан.-Этот человек принадлежит мне!… Граф де Сент-Ирем,- прибавил он, обращаясь к беглецу, остановившемуся, опираясь на шпагу,- полчаса тому назад вы хотели повесить меня здесь, но вам это не удалось, а теперь, клянусь, я вас непременно повешу! Не беспокойтесь, сначала я проткну вас рапирой.

- Нетрудно убить человека, когда вас пятьдесят против одного,- презрительно отвечал граф.

- Ошибаетесь, граф, я не убиваю, а дерусь!… Эй, вы! Прочь! Если я буду убит, не задерживайте графа.

Бездельники недовольно заворчали.

- Я требую этого! - сказал капитан.

- А я все-таки приготовлю веревку,- хмуро заметил Клер-де-Люнь.

- Как знаешь, братец, это тебе не повредит,- отвечал с усмешкой капитан.

Они начали драться с ожесточением. Бездельники тревожно следили за дуэлью, которая могла закончиться смертью обоих противников.

Вдруг граф де Сент-Ирем, сделав шар вперед, выхватил из-за пояса пистолет и выстрелил; пуля пролетела мимо капитана и наповал уложила стоявшего позади него бездельника.

- Ах, мошенник! - крикнул капитан и, бросившись на графа, проткнул его рапирой и перерезал ему горло ножом.- Повесьте эту собаку! - сказал он.

Приказание было в ту же минуту исполнено.

- Идемте наверх, ребята,- сказал капитан,- посмотрим, что там нужно сделать.

Наверху по-прежнему была свалка, и трупы градом сыпались в реку.

Клер-де-Люнь и бездельники с радостью примкнули к дравшимся. Капитана утешала мысль, что он убил Жака де Сент-Ирема, ему жаль было только, что он не мог вслед за братом отправить и сестру; но он дал себе слово сделать это при первом удобном случае. Читатель знает, что капитан всегда держал свое слово.