Самадхи

Глава 39. Следы чужой жизни

Семнадцатое число приближалось, моё настроение остановилось на отметке «хуже некуда», с едой были проблемы, так что я прибегла к вещи, которая помогала мне в прошлой жизни прийти в себя — к уборке.

Как и всякий нормальный человек, сначала я терпеть не могла эту штуку. Ну что за прикол — убираться? В подростковом возрасте, пытаясь отвоевать себе личное пространство, — бабушка заходила в мою комнату в любое время дня и ночи, — я раскидывала по полу книги, бумаги, канцелярию и вещи. Ходить в итоге было просто невозможно, если не знаешь, куда наступать.

Комната у меня была маленькая, туда вмещался только шкаф, рабочий стол и односпалка, так что даже небольшой беспорядок казался концом света. Я же захламляла пространство, не скупясь. Футболки и штаны переезжали ежедневно по два или три раза: со стула на кровать, с кровати на пол, с пола на стул. В моём мире существовало только одно правило: никакой органики.

То есть я могла есть или пить в комнате, но перед сном все тарелки, фантики, кружки и прочее обязательно убиралось. Думаю, если бы не это правило, то я бы окончательно заросла грязью. А ведь всего-то не надо было вмешиваться в личное пространство подростка!

Более или менее убираться я начала… в девятнадцать лет. Серьёзно. До этого момента пол не было видно из-за бумаг и книг. Причиной такого изменения стала моя кошка: мать разрешила завести её при условии, что она не будет выходить у меня из комнаты. Ну да, конечно, ведь её-то кошка, — британка, злая, но безобидная и очень пушистая, — была единоличной властительницей остальной квартиры.

С чистой совестью я пообещала, что моя трёхцветка не выйдет за пределы комнаты, при этом мысленно держа пальцы скрещенными. И, естественно, кошка гуляла по всей квартире. Какие были между котанами баттлы — не описать словами.

Завести здесь животное, что ли? Или не стоит? Кто будет за ним смотреть? Да и у Сабины с Томасом пекарня, как бы шерсть на одежде никуда не попала. Ведь шерсть при наличии животного дома — это практически приправа. Обнаруживается где угодно, а особенно в еде.

Мою нервозность окружающие видели, — ну тут немудрено, на самом деле, — и стойко меня поддерживали. Не могу сказать, что я как-то по особенному косячила или огрызалась, всё было в пределах нормы, но спасибо за такую заботу я всё равно говорила регулярно.

Сабина и Томас меня потом обычно обнимали. Кот — брал за руку и улыбался, глядя в глаза. Адриан подмигивал, Нино смущённо отводил взгляд, а Алья фыркала.

— Ты, знаешь ли, слишком ценный ресурс, чтобы за тебя не бороться, — объясняла мне креолка.

В отличие от молчаливого Айвана, Сезер после своей акуманизации не стала меня сторониться. Позвонила в тот же день и вытянула на разговор, продлившийся до позднего вечера.

— Во-первых, — говорила Алья в трубку, пока я рисовала чёрт пойми что в тетрадках, — я тебе вреда не причинила. А если и причинила, то Ледибаг всё исправила.

— Какой позитив, однако.

— Во-вторых, — игнорировала мой сарказм подруга, — все мы не без греха. Я посмотрю, как ты акуманизируешься и что потом творить будешь.

На это я фыркнула, и Алья засмеялась. Интересно, кто здесь первый узнает тайну моей личности — Нуар или всё-таки Сезер. Они были мне дороги, каждый по-своему. Адриан, пожалуй, всё-таки немного больше; мы с ним, в конце концов, мир спасали на двоих.

А вообще, стоит снова заняться медитациями. Не хотелось бы перепсиховать и словить бабочку. Вот ещё Антибаг здесь не хватало.

— В третьих, — продолжала Сезер после смеха, — это было отличное приключение! Ты видела мой костюм? Я выглядела просто потрясающе!

Ну, этого не отнять. У Леди Вай-Фай был один из самых запоминающихся, лаконичных и крутых костюмов, если кто меня спросит. Чёрненький такой, с белыми полосочками. Если бы Алья меня поняла, я бы обязательно пошутила про Битлджуса.

— Интересно, кто будет следующим одержимым? — томно выдохнула в трубку Сезер.

Меня этот вопрос тоже волновал. Бражник молчал почти месяц, и это давило на нервы. В интернете я смотрела, не началась ли какая зимняя неделя моды, но было тихо.

Так что, устав от своих переживаний, неизвестности и неопределённости, я решила убраться в комнате. Давно пора, если по-честному.

Убираться я научилась после волшебной книжки Конмари, которая за двести с чем-то страниц научила меня жить только с нужными мне вещами. Ух, сколько же я мусора выкинула… мешков пятьдесят, наверное. А ведь поначалу мне казалось, что выкидывать у меня было нечего.

В новой жизни было преступно много вещей, которые я даже в глаза не видела. Так что, упросив Сабину купить мне несколько упаковок мусорных пакетов, я принялась за разбор чужой жизни.

Больше всего у Маринетт было макулатуры. Причём я говорю не о книгах или журналах, — хотя последние встречались чаще, чем я ожидала от девичьей комнаты, — а об эскизах и всевозможных альбомах. У меня не было столько даже в пятнадцать, когда я была свято уверена, что нарисую когда-нибудь офигенную мангу.

Рисунки были… ну, неплохими, наверное. По-детски наивными, на мой взгляд, но среди них попадались настоящие шедевры — и я говорю не про канонное розово-бежевое многослойное платье с гравировкой «М», которое мне никогда не нравилось. Маринетт рисовала в разных стилях, очевидно ища свой, и парочка её эскизов выглядели волшебно. Изысканно. А иногда и дерзко, словно их создала Круэлла.

Такие я откладывала в коробку, — спасибо, Томас, — чтобы разобраться с ними потом.

В уборке есть только два шага: первый — ты избавляешься от всего ненужного; второй — раскладываешь нужное по местам, где оно и будет жить. Конмари предлагала убирать хлам по категориям, начиная с той, что не вызывает эмоционального отклика, но у меня в комнате Маринетт не было каких-либо привязанностей, так что я просто убирала всё подряд.

В пакеты отправилась одежда, которая была мне мала или просто не нравилась. Книги, не вызывавшие ничего кроме зевков. Канцелярия, слишком розовая и девчачья, чтобы я воспринимала её хотя бы миленькой.

По просьбе Сабины я раскладывала хлам по пакетам, следуя тем самым категориям. Экономная мадам Дюпэн-Чэн хотела подарить отбракованному вторую жизнь: вещи она планировала перестирать и отнести в центр приёма, макулатуру отдать на переработку, а остальное продать за бесценок. Даже пара евро с чужого барахла была бы мне полезной, потому что на место выкинутого мне в любом случае придётся покупать что-то другое.

Мешки вниз я не носила. Порой выкинутое по объёму превышало мой собственный вес, а светиться с супер-силой было не с руки. Так что ненужные вещи я просто передвигала поближе к люку, чтобы Томас потом перенёс их в гостиную. А там с ними уже будет разбираться Сабина.

Со стен я сняла плакаты и схемы, которые безжалостно отправились в мешок для стопроцентного мусора. Тикки во время уборки копалась в отложенных вещах, приглядывая что-нибудь для себя: я планировала из какой-нибудь ткани сделать малышке что-то вроде кроватки или гнезда. Идея эта была воспринята квами с излишним воодушевлением.

— Мне давно такого не предлагали, — призналась малышка.

Я только головой качала. Непорядок ведь: моя квами спала или со мной, или в сумочке. А как же трогательные моменты уединения?

В процессе я скинула два звонка от Альи и один от Адриана. Отписавшись друзьям, — какое волшебное, однако, слово, — о своей занятости, я с чистой совестью продолжила разбираться с чужими вещами.

Согласно Конмари, уборка — это праздник. По-настоящему ты убираешься только один раз в жизни, но этот период может растянуться до полугода. Не такое уж это простое дело — избавление от вещей.

Провозилась я до поздней ночи. Комната стала выглядеть бедненько: голые стены с пустой пробковой доской, одинокий компьютерный стол, голодающий без наполнения шкаф. Я оставила преступно мало одежды, впервые подумав о том, что вещи-то я ношу не мои. Даже бельё!

Это, естественно, повысило мой уровень гадливости до небывалых отметок.

Трусы и лифчики отправились в утиль всем скопом. К счастью, у Маринетт обнаружилось несколько пар нижнего белья с бирками. Вероятно, девушка не носила их из-за детского принта: утят, котят и прочей миленькой нечисти. Я же такие штучки просто обожала.

Но мне всё равно нужен был новый гардероб. В моём распоряжении осталось несколько футболок, канонный наряд Маринетт, — он был удобным и розовым, что ещё я могу сказать в своё оправдание? — пара платьев, джинсы и шорты. И всё, собственно.

Устала я как представитель собачьих. Толкнув своё тело в душ, я едва не уснула прямо под горячей водой. Решив, что жизнь на суше мне всё-таки милее, я выскребла себя из ванной комнаты.

Промакивая волосы полотенцем, я читала груду сообщений на мобильнике. Адриан пожелал удачи с моими делами и предложил звонить до двенадцати; к сожалению, время почти доползло до часу ночи. Алья закидала меня спамом и артами Чудесных; промотав в начало этой лавины, я увидела предупреждение: «Если ты не возьмёшь трубку, то пожалеешь!»

Не могу сказать, что прямо пожалела, — некоторые картинки были на диво классными, — но память мне потом придётся почистить, не без этого.

В конце арт-вакханалии Алья пообещала вытрясти из меня подробности всех моих «очень важных дел». Чтобы завтра у меня из-за её допроса не болела голова, я сфотографировала результат моей уборки и коротенько написала про решение «начать новую жизнь». И попросила у подруги помощь в последующем шоппинге.

Такой же призыв отправился и Адриану, и тоже с фотографией кучи мешков. Думаю, мальчик-модель сможет помочь мне подобрать подходящую одежду и не даст уйти в любимый джинсово-футболочно-упоротый стиль.

Нет, ну леди мне не стать, — хоть я и Леди-жук, ха-ха, — но хоть что-то же можно сделать?..