Считаные дни

%

Без четверти пять Лив Карин набирает номер квартирной хозяйки, но и на этот раз никто не отвечает.

— Не надо преувеличивать, — говорит Магнар, — делать ей больше нечего, как отвечать на звонки обеспокоенных мамаш.

Он стоит у кухонного стола и нарезает бутерброды так, словно ничего не произошло. Лив Карин пытается представить себе лицо квартирной хозяйки. Они встречались только один раз, летом, когда она привезла Кайю в Восс, чтобы посмотреть комнату, расположенную в нижнем этаже просторного частного дома на Сивлевеген. Комната Кайи оказалась маленькой, но светлой и уютно обставленной, окнами выходила на озеро Вангсватне. Недавно отремонтированные кухню и ванную она делила с двумя другими девочками из Утне. Квартирная хозяйка была вдовой слегка за шестьдесят, она предложила им вафли и показала жилье; Лив Карин подумала, что тут тепло и чисто, да и Кайя была довольна — она много и оживленно болтала, когда позже они перекусывали в уютном кафе в центре. А потом они отправились домой через гору, и Кайя прислонилась к ее плечу в редком порыве задушевности и сказала: «Я думаю, что это на самом деле будет хорошо, мама».

— И нисколько я не преувеличиваю! — восклицает Лив Карин. — Это же из школы позвонили.

— У них есть правила, которые они должны выполнять, — настаивает Магнар.

Лив Карин смотрит на мобильный телефон в руке, на фотографию на экране — все дети на вершине горы Валанипен несколько лет назад: загорелый Эндре смеется, а во рту у него не хватает передних зубов, Ларс позирует с плиткой шоколада, позади них стоит Кайя, обняв братьев обеими руками, в губах зажата длинная соломинка.

— Ты же сама рассказывала после родительского собрания, — не унимается Магнар, — сколько они говорили про посещаемость, как они боятся, что ученики сбегут из школы.

— А что, если она бросила школу? — беспокоится Лив Карин.

— А еще подумай о том, — говорит Магнар и достает из шкафа тарелку, — что с ней будет, если она не сдаст выпускные экзамены.

И здесь Лив Карин наступает на любимую мозоль Магнара — отсутствие у него образования; он никогда не признает, что это его мучает, как раз наоборот, часто он говорит пренебрежительно о призрачном и бесконечном образовании, которое не привадит никуда, кроме как к стойке на бирже труда, но Лив Карин понимает, откуда берется его неприязнь.

И все же она чувствует, что в чем-то согласна с ним. «Бросила школу, — думает Лив Карин, — и ладно, если тебе так хочется, бросай, но только дай о себе знать, пожалуйста!»

— Кайя — прогульщица, — продолжает Магнар, — ничего хорошего, но жизнь на этом не заканчивается.

Он складывает бутерброды на тарелке один на другой, четыре внушительных размеров бутерброда с черным хлебом, она ничего не ела с обеда, но ей даже не пришло в голову, что надо перекусить.

— Но нельзя же прогуливать школу три дня подряд? — не сдается Лив Карин.

— Говори только за себя, — усмехается Магнар.

Он поворачивается к холодильнику, выискивает сыр и вазочку с вареньем, в дверце стоит сок, который Лив Карин купила еще перед выходными, она подумала, что Кайе он бы понравился, яблочный сок со свежим манго, она заплатила за него почти пятьдесят крон в «Купе», но дочь к нему не притронулась.

Магнар несет на стол сыр и варенье, холодильник начинает низко гудеть, Лив Карин наклоняется к столу, потом глубоко вздыхает и говорит:

— Я кое-что тебе не сказала.

Магнар искоса смотрит на нее, садясь на стул у окна.

— И что же?

— Мы поругались, — отвечает Лив Карин.

— Кто?

— Мы с Кайей. Перед тем, как она уехала утром в понедельник, это было ужасно.

И в этот момент она чувствует, как рыдания подступают к груди, потому что теперь все сказано, теперь есть кто-то, кто знает, а то, что появился свидетель, делает случившееся в некотором смысле реальным, тем, что невозможно игнорировать.

— Ну и? — говорит Магнар, он быстро орудует сырной лопаткой, отрезая коричневый сыр. — В этом же нет ничего нового.

— Что ты имеешь в виду? — спрашивает Лив Карин. — Мы что, слишком часто ссоримся, ты считаешь, мы много скандалим?

— Да нет же, господи, — вздыхает Магнар, — я же и говорю. Это нормально.

В верхней части груди что-то ноет, прямо у горла, Лив Карин пытается сглотнуть, Магнар раскладывает кусочки сыра на бутерброде плотным слоем, а потом с громким щелчком открывает банку с вареньем.

— Девочки обычно ссорятся с матерями в этом возрасте, — говорит он, — я знаю, что говорю: у меня две сестры.

— Да, — соглашается Лив Карин, она и сама слышит надежду, которая скрыта в этих словах.

— А ты же знаешь про тот случай, когда Берит бросила стул через кухонную дверь, потому что ей не разрешили пойти на праздник? — спрашивает он.

— Нет.

— Мать закрыла дверь, сказала, что больше никогда не разрешит Берит вернуться.

— Да что ты? — удивляется Лив Карин. — Что, Агнес и правда так сказала?

Она подходит к столу, опускается на краешек стула напротив Магнара. Тот с усмешкой кивает и откусывает бутерброд.

— Ну, и что дальше? — вопросительно смотрит Лив Карин. — На следующий день — все равно пустила?

— Да боже мой, конечно, — отвечает Магнар и снова усмехается, — на следующий день все уже всё забыли.

Лив Карин кладет мобильный телефон перед собой на стол. Рука у нее влажная и холодная, она держит телефон уже много часов без передышки.

— Но ты же, конечно, звонила Кайе? — спрашивает Магнар, кивая на мобильный.

— Конечно. Естественно, я звонила двадцать раз.

— Да, понятно, — бурчит Магнар.

— И что с того?

— Бывает, что человеку надо побыть одному, — говорит Магнар, — у многих так.

Он откусывает еще кусок, и пока он жует, громко чавкая, и смотрит на нее, каждая бровь принимает свое многозначительное выражение.

— Ты вообще о чем? — не выдерживает Лив Карин.

— Только о том, что иногда бывает чересчур.

— Что чересчур?

— Много возни.

На скатерти осталось белое засохшее пятно, может от молока или сливок; Лив Карин ковыряет его ногтем указательного пальца, но пятно въелось слишком глубоко, скатерть придется стирать, думает она, да и занавески тоже; и пока ее опутывает изматывающее ощущение того, что она пытается дать своей семье только хорошее, но все это воспринимается как обуза и суета, Магнар протягивает руку через стол, не к ней, как ей поначалу кажется, но ко вчерашнему выпуску газеты «Согн», который лежит сложенный вдалеке на подоконнике.

— А что, если она не села на автобус в понедельник? — спрашивает Лив Карин.

— Да почему же не села? — Магнар скользит взглядом по колонкам передовицы.

— Да не знаю я, — срывается Лив Карин, — может, она вообще и не в Воссе.

Магнар переворачивает страницу газеты, где заголовок огромными буквами сообщает о нехватке мест в доме престарелых, две одетых в белое фигуры со скрещенными руками удрученно стоят перед кроватью.

— Может, ты позвонишь и узнаешь? — спрашивает Лив Карин.

Магнар отрывает взгляд от газеты.

— Куда позвоню?

— Ну, в автобусную компанию. Они же знают, кто ехал в понедельник на этом маршруте, спросишь, была ли там Кайя.

— Ты что, серьезно?

Лив Карин кивает. Магнар молча смотрит на нее, проводя языком по передним зубам, зернышко застряло между зубом и десной, и ему приходится помочь себе пальцем, чтобы вытащить его.

— Ну пожалуйста, — умоляюще смотрит Лив Карин.

Она наблюдает из окна, как он разговаривает по телефону, повернувшись вполоборота к изгороди, запустив одну руку в волосы, с явной неохотой выполняя ее поручение. С другой стороны изгороди мальчики играют с соседскими ребятами. Они построили шалаш между двумя яблонями, Лив Карин почувствовала прилив ностальгии, когда они с огромным восторгом показали ей свою постройку — две маленькие комнатки, обитые досками и затянутые брезентом. Теперь Эндре и соседская девочка красят его снаружи морилкой. Эндре небрежно погружает кисточку в ведерко, девочка восторженно указывает, что красить, и, кажется, Эндре следует ее инструкциям. Потом Магнар встает у входной двери, загораживая собой весь проход и лампу на потолке, темная тень падает на пол в кухне.

— Ее там не было, — наконец произносит Магнар.

Не глядя на Лив Карин, он сбрасывает туфли.

— Ее не было в автобусе?

— Нет.

— Но она же пошла на автобус, — недоумевает Лив Карин и показывает на входную дверь. — Вот там стояла с рюкзаком и всем остальным, она ведь на автобус шла.

— Ну, как ни крути, там ее не было, — вздыхает Магнар. — Я разговаривал с Лейфом, водителем, он тогда работал.

По телу Лив Карин прокатывает волна — тошнота или страх, может быть, и то, и другое.

— А не мог он перепутать с каким-нибудь другим днем? — не сдается Лив Карин.

— Он уверен, — отрезает Магнар. — Вчера и сегодня он дома оставался — плечо болело, поэтому знает наверняка, что его последняя смена была в понедельник. Из Вика через гору ехали всего три пассажира, и Кайи среди них не было.

Лив Карин подходит к скамейке возле окна, где осталось ее пальто, оно так и лежит, сброшенное бесформенной горой, с тех пор, как она сегодня вернулась из школы; она сгребает его со скамьи вместе с сумкой, оборачивается и подхватывает ключи от машины с ключницы на стене — мальчики сделали каждый свою несколько лет назад, вторая приделана там, в нижней комнате.

— Ты куда? — удивленно спрашивает Магнар.

— Поехали в Восс.

— Да что ты, в самом деле?!

— Тогда я одна.

Натягивая пальто, она не смотрит в сторону Магнара, но слышит, как глубоко он вздыхает и выпускает воздух тяжело и словно бы против воли, именно так он обычно делает, когда считает, что она действует неразумно. Лив Карин запахивает полы пальто и шагает мимо него к выходу, один из красных сапожков Кайи, тех, что она выпросила, когда ей исполнилось шестнадцать, свалился с обувной полки, голенище черной дырой уставилось на Лив Карин, она поднимает его и аккуратно возвращает на место, по соседству со вторым из пары.

— Ладно, хорошо, — вздыхает за ее спиной Магнар, — дай мне две минуты, я быстро.

Она сидит в машине и ждет, когда он появится на лестнице у дома. Магнар стоит у садовой изгороди и что-то говорит мальчикам. Ларс слушает нетерпеливо, почесывая голую коленку, на нем только шорты.

Доктор подходит к серебристому велосипеду, который стоит прислоненный к стене, она и не обращала на это раньше внимания. Он опускает ключ от дома в маленький боковой карман куртки и разглядывает мальчиков и Магнара. По пути к машине Магнар останавливается рядом с доктором, они обмениваются какими-то фразами, Магнар машет в сторону велосипеда, доктор кивает и показывает что-то на раме или педалях, не очень-то легко разглядеть: он стоит к Лив Карин спиной.

Магнар, отвернувшись от автомобиля, сначала заканчивает разговор с доктором, тот кивает, потом что-то кричит мальчикам через изгородь, Эндре высовывает голову из шалаша.

— Славный малый, — бросает Магнар, устраиваясь на водительском сиденье, — ну этот, что комнату снимает.

Доктор опускается на корточки перед велосипедом, кажется, будто он принимается что-то закручивать, ботинки у него насыщенного желтого цвета, Лив Карин переводит взгляд обратно на зажатый в руке мобильный телефон.

— Будь так добр, давай уже поедем, — не выдерживает она.