Считаные дни

%

Ночь, невозможно представить ничего, кроме этого: вечная и непроницаемая тьма. Рука, которая вставляет маленькую кассету в видеокамеру, кажется чужеродной, словно какой-то странный нарост, неизвестно откуда взявшийся, никогда ей не принадлежавший. С верхнего этажа слышны шаги, беспокойные блуждания Магнара, иногда несколько жутких завываний. Но у нее перед глазами стоит Кайя.

Сначала просто фигура на заднем плане. Она прошмыгивает мимо рождественской елки в гостиной, одетая в пурпурное трикотажное платье из ангоры, во рту — два маленьких кусочка сахара, она смеется в камеру, поднимает руки, раздаются аплодисменты окружающих ее взрослых. И в следующем кадре — она пробегает сквозь струи поливалки, установленной на траве позади дома; Кайе восемь лет, хрупкая и почти голенькая, за исключением полосатых трусиков с сердечками, она быстро подмигивает в камеру, прежде чем поспешно принять новый ледяной душ. А вот еще: Кайя на надувном матрасе этим летом, в бассейне перед гостиничными апартаментами в Хорватии. Сначала, когда Кайя устроилась на лето работать в «Спар», она отказалась от поездки, но ей все-таки удалось освободиться на неделю, перед самым отъездом. Она лежит на животе на матрасе в бассейне, лицо наполовину скрыто под гривой волос, затем она поднимает голову и щурится перед камерой, и это снимает Лив Карин; Лив Карин сидит на коленях на полу перед телевизором, который она подсоединила к видеокамере, Лив Карин суетится и, как все мамы, просит улыбнуться, ее голос совсем другой на видео, чужой, почти искаженный, но это точно она, это видно, когда быстрым движением она случайно опускает вниз камеру, в объектив которой попадают только ее босые ноги и край длинной — до самой земли — юбки. Юбки они с Кайей купили на рынке в Сплите: у Кайи — короткая, кораллового цвета, у Лив Карин — длинная красная; и Кайя закрывает руками солнце, зевая в камеру, быстро показывая кончик языка, и затем она смеется. И это любовь, Лив Карин видит это именно сейчас — в открытом беззаботном взгляде, в жесте ее руки, вытянутой вперед, словно для того, чтобы схватить камеру или приласкаться, во всем, что происходит, Лив Карин видит это совершенно отчетливо: все это и есть любовь.