Шотландия

Премьера «Питера Пэна», декабрь 1904 года Макс Бирбом

Первое представление «Питера Пэна» состоялось в декабре 1904 года в Лондоне, в театре герцога Йоркского. Спектакль был тепло встречен и критиками, и публикой. За несколько дней поход в театр на эту пьесу стал семейным делом, превратившись в рождественскую традицию, которая продержалась больше века. Писатель и карикатурист Макс Бирбом, выступавший в качестве театрального критика в «Сатедей ревью», считал «Питера Пэна» лучшим произведением Джеймса Барри, хотя почему он называет книгу такой талантливой, он объясняет далеко не самыми лучшими сторонами личности Барри.

«Питер Пэн» или, добавляет мистер Барри, «Мальчик, который никогда не вырастет». И этот мальчик — он сам. Скорее, тот ребенок; поскольку он остановился раньше, чем большинство мужчин, которые так никогда и не достигли зрелости, — остановился во взрослении до того возраста, когда солдаты и паровые машины начинают завладевать душой. Остаться, подобно мистеру Киплингу, мальчиком — явление не такое уж редкое. Но я не знаю никого, кто, как мистер Барри, остался ребенком. Это единственное в своем роде достижение, которое столь многое говорит о последнем сочинении мистера Барри, придавая ему уникальность. И наверняка именно это также делает мистера Барри самым модным драматургом своего времени.

Несомненно, «Питер Пэн» — лучшее, что он до сих пор написал, это книга, в которой, по большей части, непосредственно выразилась личность автора. В ней, наконец, мы видим его талант в полном расцвете; ибо здесь он срывает с себя последние хрупкие остатки видимости зрелости. Было время, когда из-под его «короткого детского платья» выглядывала пара маленьких штанишек, и золотистые локоны были расчесаны на пробор и прилизаны, и он был радостно взволнован отсутствием шепелявости и обстоятельно объяснял романы мистера Мередита и говорил, что они ему очень нравятся, и даже курительную трубку он использовал вовсе не для выдувания мыльных пузырей, а для других целей. Но тогда он, благослови его маленькое сердце, так страдал…

Время прошло, и человека завлекло, понемногу, к тому месту, где оно готово благосклонно принять мистера Барри на его условиях… Теперь, наконец, мы видим в театре герцога Йоркского самую сущность мистера Барри, в чистом ее виде, — ребенок в первобытном состоянии, уверенный в себе, без всякого смущения — ребенок, без стеснения и стыда, какой есть, плещется в своей ванночке и гукает среди брызг…

Наши мечты ближе нам, чем наше детство, и естественно, что «Питер Пэн» будет напоминать скорее о наших мечтах, а не о наших детских фантазиях. Один английский драматург, человек одаренный, воссоздал для нас мечту; но логичность в нем помешала отпустить на волю дикость и непоследовательность, свойственные всякой мечте, кроме самой прекрасной. По сравнению с поведением Питера Пэна поступки Пака правдоподобны, последовательны и логически обоснованы. Встречалось ли когда-либо, кроме как в сказочной стране, подобное буйство нелогичности и абсолютной несерьезности? Как во сне, принимаются без колебаний такие явления, какие происходят, так что в настоящий момент никто не в состоянии осознать ни того, что могло бы предположительно случиться, ни того, что не произойдет. Как и во сне, не существует причины, почему что-то должно перестать происходить. Какой возможный вывод отсюда неизбежно следует? Единственный возможный вывод приходит со стороны. Солнце светит в окно спальни, или что-то подслушано у двери спальни, или — кто-то из театралов должен успеть на поезд, другой должен идти ужинать. И когда вы, проснувшись, поправляете подушку, желая досмотреть сон, так и тогда, когда вы покидаете театр герцога Йоркского, станете ли вы возмущаться грубым и своевольным окончанием сна, будете ли тщетно пытаться представить себе, какие еще невообразимые события приуготовлены для вас? Для меня теперь было бы неблагодарной задачей описывать для вас происходящее в «Питере Пэне». Нельзя передать магию мечты. Нет большего ужаса за завтраком, чем люди, которые настойчиво пытаются пересказывать свои сны. Лучше сходите в театр герцога Йоркского, там и мечтайте сами.

Для бёспримерной популярности мистера Барри у этого поколения, которое так любит и обожает детей, достаточно было бы и того факта, что он — ребенок. Но у мистера Барри есть и второй ключ. Поскольку он тоже и даже больше всех прочих обожает детей, то он не перестает изучать их и их смешные и глупые привычки, и он поет над ними тихие сентиментальные песни, и для него даже порой трудно вспоминать, что в мире вообще-то есть горстка взрослых…

Необычно и то, как глубока эта всепоглощающая забота. Она заставляет меня предполагать, что мистер Барри все же, в какой-то степени, вырос. Ибо для ребенка последнее, о чем он будет заботиться, это он сам. Ребенок воспринимает детей как нечто естественное и проходит мимо них к чему-то более важному — чему-то далекому, что в воображении ребенка существует как нечто чудесное и прекрасное… Маленькая девочка не скажет: «Я — маленькая девочка, а это мои куклы, а это мой братик-младенец», а скажет: «Я мама всей этой семьи». Она опекает своих кукол и маленького братика, изливает на них материнскую любовь, тетешкается с ними и… постойте! Так же ведет себя мистер Барри! В конце концов, не буду портить оговорками свою теорию, что мистер Барри так никогда и не вырастет. Он по-прежнему остается ребенком, ребенком во всем. Но некая фея однажды взмахнула над ним волшебной палочкой и превратила его из прелестного маленького мальчика в прелестную маленькую девочку. Кое-кто из критиков удивляется, почему среди персонажей «Питера Пэна» появляется милая маленькая девочка, поименованная в программе «Лиза (Автор пьесы)». Теперь-то мы знаем почему. Мистер Барри просто «играл в символистов».