Шотландия

Состязание волынщиков, 1784 год Б. Фоже Сен-Фон

Традиционный шотландский музыкальный инструмент всегда производил сильное впечатление на неподготовленного чужестранца.

Мгновение спустя дверка в углу распахнулась, и, к моему несказанному изумлению, на арену вышел шотландский горец, наигрывая на волынке… Он принялся быстро расхаживать взад и вперед, словно маршируя, и выдувать из своего инструмента пронзительные ноты, терзавшие слух. Он играл нечто наподобие сонаты, разделенной на три части. Смит попросил меня слушать со всем вниманием, а потом поделиться полученным впечатлением.

Но я сразу же понял, что не в состоянии уловить ни мотив, ни композицию. Я видел лишь, как волынщик марширует по арене, и выражение лица у него было под стать музыке. Он прилагал неимоверные усилия, надувал щеки и быстро перебирал пальцами, играя попеременно на разных дудках своего инструмента, а тот оглашал арену истошными воплями.

Тем не менее со всех сторон раздались аплодисменты. Затем вышел второй музыкант, столь же воинственной наружности, и тоже принялся маршировать…

Выслушав подряд восемь исполнителей, я начал подозревать, что первая часть этой «сонаты» имеет некое отношение к боевым маршам и построениям, вторая же связана с самой кровопролитной битвой, которую музыкант живописал пронзительными звуками и собственными криками. Потом он вдруг содрогнулся, движения его стали такими, как у воина в сражении; руки, голова, туловище, ноги — все двигалось, а волынка звучала воинственно и в то же время как-то смятенно. Эта какофония почему-то привлекла всеобщее внимание. А волынщик внезапно, без всякого предупреждения, перешел к подобию анданте: судороги прекратились, инструмент зазвучал ровно и даже скорбно, как бы оплакивая павших, которых уносят с поля боя. Эта часть заставила прослезиться прекрасных шотландских дам. Однако в целом, должен сказать, музыка показалась мне весьма необычной, грубой, дикой, и впечатление, которое она произвела на меня, совершенно очевидно не совпадало с чувствами местных жителей; полагаю, следует относиться к этому не как к музыке, а как к историческому наследию…

Все исполнители, которых было немало, играли одну и ту же композицию. Среди них наблюдалось полное равенство: сын лэрда состязался с простым пастухом, часто из того же самого клана, носил то же имя и был облачен в такой же наряд. Предпочтения отдавались исключительно по степени таланта, насколько я мог судить по овациям, которыми награждали некоторых исполнителей. Мне все они показались равно дурными, то есть ни один не играл лучше других; а музыка и сам инструмент почему-то вызвали воспоминания об индейском медвежьем танце…