Шотландия

Потопление парохода «Арандора стар», 2 июля 1940 года «Таймс»

В 1940 году, когда Муссолини объявил войну Англии, города Шотландии стали свидетелями беспорядков и актов насилия, обращенных против итальянцев, которые до той поры не пробуждали никаких враждебных чувств. Вскоре после этого все итальянцы в возрасте от семнадцати до шестидесяти лет были интернированы или высланы из страны. В июле 712 итальянцев отправили из Ливерпуля в Канаду на борту корабля под названием «Арандора стар», который вез 1500 «враждебных иностранцев». Судно было торпедировано немецкой подлодкой, и 450 интернированных итальянцев утонули, большинство из них были лавочниками или работали в кафе. Всего на корабле погибли 805 человек — интернированных, охранников и членов экипажа.

Интервью с теми, кто выжил после гибели лайнера «Арандора стар», который был потоплен немецкой подводной лодкой в Атлантическом океане, свидетельствуют, что, несмотря на возникшую на борту среди немцев и итальянцев недостойную панику, многие человеческие жизни можно было бы спасти.

Когда обезумевшие немцы бросились к спасательным шлюпкам, стараясь опередить итальянцев, в свалке десятки людей были сброшены за борт. Британским солдатам и морякам пришлось тратить драгоценное время, которое можно было посвятить спасательным работам, на то, чтобы силой разделить иностранцев. В действительности, несколько британских матросов ушли на дно вместе с лайнером, когда прилагали отчаянные усилия, чтобы вывести наверх иностранцев.

Враждебность между немцами и итальянцами приобрела такой накал, что, даже высадившись на берег в шотландском порту, они продолжали нападать друг на друга, и их пришлось разместить в отдельных зданиях.

Мартин Вериндер из Ромфорда, 18-летний стюард с «Арандора стар», сказал, что вряд ли хоть кто-нибудь спасся бы, не будь предприняты попытки удержать немцев и итальянцев под контролем.

«Когда они кинулись к лодкам, то каждый думал только о себе, — сказал он, — солдатам и матросам пришлось им угрожать. Я даже видел, как один немецкий матрос, у которого, как казалось, было намного больше здравого смысла, чем у прочих, схватил винтовку и бил прикладом своих соотечественников. И, сев в шлюпки, интернированные тоже думали лишь о своей шкуре — когда с аэроплана сбросили хлеб и консервы, они жадно хватали их, а несколько человек начали есть так быстро, как могли. Солдатам пришлось отбирать у них еду, чтобы потом разделить поровну.

В последний раз я видел капитана, когда тот спокойно попросил кого-то принести стакан воды. Тот человек принес ему и пальто. Капитан стоял на мостике, отдавая приказы; мостик был защищен колючей проволокой, и когда я смотрел, как он стоит там, то понимал, что капитан никогда не уйдет. Я видел, как корабельный доктор, видимо, раненный в ногу, встал и отсалютовал кораблю и капитану, когда судно быстро и резко перевернулось и за две минуты утонуло. Это было около 7 часов утра. В воздух на 100 футов поднялось облако пара, и водоворот утащил в пучину вместе с кораблем плоты и людей».

Еще один спасенный сказал, что в некоторых шлюпках интернированные, и немцы, и итальянцы, не давали залезать членам команды, оказавшимся в воде. Когда англичане пытались забраться в шлюпку, раздавались крики: «Тут нет места!», и многих членов экипажа, пытавших влезть в шлюпки, били и отталкивали…