Шотландия

Открытие Скара-Брэй Профессор Вир Гордон Чайлд

В 1850 году смещение песков на побережье бухты Скайл на Оркнейских островах позволило обнаружить древнее каменное поселение. Однако лишь после нового смещения песков, в 1924 году, начались полномасштабные раскопки. С 1928 года работы возглавил профессор Вир Гордон Чайлд из университета Эдинбурга. Мир с изумлением следил за тем, как откапывали лучше всего сохранившееся неолитическое поселение Европы, пребывавшие в отличном состоянии интерьеры с каменными шкафами и даже ящиками для постелей, кухонной утварью и похожими на украшения каменными бусинами. По подсчетам ученых, это поселение существовало около 600 лет. Были найдены и человеческие останки, показавшие, что, несмотря на низкие дверные проемы и потолки, обитатели этого поселения были вовсе не пигмеями, как первоначально предполагалось, и имели рост в среднем по меньшей мере 5 футов 3 дюйма. В своем описании находок, сделанных на второй год раскопок, профессор Чайлд набросал живописную картину жизни древних крестьян Скара-Брэй.

Раскопки прошлого года открыли нам общий план уникального комплекса каменных домов и узких крытых улиц, который до недавних пор был погребен под песчаными дюнами в бухте Скайл. Мы сумели заглянуть в домашнее хозяйство тех, кто жил здесь когда-то и в спешке покинул свои дома.

Что касается этого года, мы выяснили кое-что любопытное об иной стороне жизни древнего сообщества. Двери большинства раскопанных домов выходят на узкую, выложенную плитняком улочку, идущую с запада на восток. Мы двинулись вдоль нее в западном направлении. Как и ранее, стало очевидно, что при хорошей погоде жители поселения предпочитали проводить время на крышах своих домов, о чем свидетельствуют многочисленные остатки кухонного мусора, осколки посуды и различных приспособлений. Но выяснилось, что далее улица обрывается.

Ее перегораживали двойные ворота, причем внутренние имели массивный косяк с отверстиями в стенах по обеим сторонам; сюда явно вставлялся запор. Проходя через ворота, человек оказывался на подобии открытой площадки. Когда мы до нее добрались, эту площадку устилал песок. Под ним обнаружились плиты, которые, в свою очередь, покоились на крупных камнях, аккуратно уложенных на слое голубой глины.

Это место совершенно точно не являлось жилым, здесь отсутствовали очаг и все те диковинные предметы мебели, каковые мы находили в домах. Более того, тут почти не было ни обломков костей, ни пустых раковин, которые древние жители беззастенчиво разбрасывали повсюду. Возможно, вымощенная площадка служила рынком. Как бы то ни было, от нее, не считая улицы, которая нас сюда вывела, отходили четыре прохода.

Один из проходов на западной стороне оказался чем-то наподобие крестообразного портика, некогда накрытого большой плитой. Две поперечины «креста» представляли собой тупики, причем в каждом имелось нечто вроде карниза, на котором стоял уже привычный нам горшок с остатками костей и ракушек — из них древние варили похлебку.

Четвертый проход привел к жилищу нового типа, имевшему форму не грубого квадрата, а вытянутую, будто груша. В центре этого жилища располагался очаг, огонь на котором когда-то пожрал немало китовой кости: мы нашли следы пепла на полу. Повсюду были разбросаны остатки пищи, прежде всего бесчисленные раковины моллюсков, зато полностью отсутствовала какая-либо обстановка.

Мы решили, что это строение служило своего рода мастерской. В его северном конце нашлись глиняные сосуды, быть может, заготовки деревенского гончара, а на полу мы отыскали почти четыреста кусков кремня. По всей видимости, здесь, сидя у огня, трудился каменотес, и плоды его трудов столь многочисленны и столь хорошо обработаны, что поневоле возникают сомнения, знакомы ли были обитатели поселения с железом или даже бронзой. Они жили в каменном веке, сколь бы поздно тот ни наступил на этих отдаленных островах.

Другая особенность новонайденного жилища заключалась в следующем: несколько камней в стенах и опору вблизи очага украшала резьба. Эта резьба имела характерные следы и очевидно указывала на то, что ее выполняли каменными, а отнюдь не металлическими инструментами. Некоторые из найденных в этом году камней содержат строгие узоры, однако в целом эта резьба настолько произвольна, что ее можно описать как попытки каменотеса опробовать свежеизготовленные инструменты.

Еще более неожиданные результаты принесло движение в противоположном направлении — многие из домов оказались выстроенными на фундаментах более древних жилищ. Под мощением новонайденной «рыночной площади» мы вынуждены были углубиться на восемь футов, прежде чем достигли нетронутой почвы. Если вычесть фут песка, в поселении нашелся культурный слой глубиной семь футов со следами человеческой деятельности — обломки костей и раковин, фрагменты посуды и осколки инструментов.

На три фута ниже очага в одном из домов мы раскопали остатки древнего строения. Оно представляло собой круглое помещение, перекрытое, похоже, чем-то наподобие свода; внутрь вел узкий проход, напоминавший крытые улицы позднего поселения. Прямо поверх него возвели стену дома.

Аналогичные древние строения наверняка сохранились и под другими домами, за исключением замечательного сооружения, раскопанного в прошлом году. Оно стоит на твердой скале, поверх которой имеется тонкий слой песка. Материал, полученный в ходе раскопок древнего слоя, полностью согласуется с тем, что было найдено в строениях позднего периода и на крышах и показывает, что более древние остатки — следы жизни ранних поколений того же самого народа. Наличие же песка как под, так и над этим древним слоем свидетельствует о том, что и первое поселение возводили среди дюн.

Любопытная практика перекрытия улиц вне всяких сомнений диктовалась необходимостью защищать входы в дома от песка. В месте, подобном бухте Скайл, открытой ярости северных и западных ветров, чрезвычайно легко проснуться поутру и обнаружить, что вход полностью засыпан, а постоянное откапывание лопатами, изготовленными из плечевых костей быков (именно такими пользовались жители поселения), — занятие весьма утомительное.