Штангист: Назад в СССР. Том 2

Глава 21

— Стой!

Марат петлял между кривоватый молодых деревьев и сухих кустов осоки. Мчался куда-то, в какое-то одному ему известное место. А возможно, просто бежал куда глаза глядят.

Я не отставал. Спотыкаясь о корни, старался не упасть и одновременно защитить лицо от хлестких веточек, которые невозможно было заметить в полутьме.

За спиной ойкнул Матвей. Кажется, он как раз не заметил веточки. Притормозил и Артемий, оставив на кривом суку дикой вишни свою шапку с помпоном.

Погоня была стремительной, но недолгой. Марат, видимо, не отошедший еще от угара, вдруг заметался. Он согнулся, держать за грудь. Стал хрипловато дышать, а потом и вовсе спотыкнулся обо что-то и повалился на землю, под разлапистую и черно-голую алычу.

Я подбежал к нему, переводя дыхание. Сергей, который шел со мной почти что шаг в шаг, замер у моего плеча.

— Не подходите… — Хрипловато проговорил Марат, а потом снова закашлялся. — Не подходите! Ни то всем дам по шее!

Марат тяжело поднялся, опираясь о стол. Пошатнувшись, устоял. Потом поднял свою шапку, отряхнул ее о бедро.

— Куда ты бежишь? — Спросил Сергей.

— А тебе какое дело⁈

— Известно куда, — вздохнул я. — От страха он бежит. Бриться того, чего сам натворил. Бриться, что ему за это достанется.

— Тоже мне, самый умный выискался! — Крикнул Марат и закашлялся.

Тут подоспели Матвей с Артемием.

— Ах ты, говнюк… — Пробурчал Матвей, и, закатывая рукава своей куртки, направился к Матвею. — Вот ты у меня сейчас получишь! Так разукрашу, мама родная не узнает!

Марат с трудом отпрянул от ствола сливы, попытался выпрямиться, приготовиться к драке.

— Стой, — остановил я Матвея, выбросив перед ним руку.

— Что? Ты чего, Вова? Он же нам все соревнования пересрал! Это из-за него теперь даже и не поймешь, поедем мы на первенство или нет. Да даже не поймешь, будет ли у нас теперь сборная!

— И что, если ты ему бока намнешь, это что-то поменяет? — Спросил я спокойно.

— Так, хоть душу отведу, — выпятил грудь Матвей.

— Душу надо отводить на тренировках. А кулаками сейчас махать уже не время.

— Вова, ты че? — Удивился Матвей. — Ты разве на него не в обиде? Это ж он на тебя разозлился и потому решил сорвать соревнования! А ты его защищаешь⁈

— Ничего я не хотел срывать! — Подал голос Марат. — Я не знал, что так выйдет! Думал, подымит-подымит и все! Я просто…

— Просто ты мне напакостить хотел, — докончил я за Марата, не решившегося докончить свою фразу.

— Это ты во всем виноват! Во всем! — Крикнул Марат. — Твоя вина…

— В чем? — Кивнул я на Марата, — в том, что Рыков оказался нечестным тренером? В этом, что ли? Или в том, что неудачно рухнул тебе на руку, когда ты сам затеял драку? Или в том, что надоумил тебя поджечь дымовуху? В чем из этого я виноват?

Марат растерялся, опустил взгляд. Потом все же вскинул его на нас.

— Бить будите? Все на одного⁈ Ну что ж, бейте! Я все вынесу! Все вынесу, ясно⁈

Мы с ребятами переглянулись.

— Я не хочу с тобой драться, — сказал я. — Только поговорить.

— Врешь! Вон, Матвей уже не знает, обо что ему кулаки чесать!

— Так, ты сам виноват! Заслужил! — Шагнул к Марату Матвей.

— Тихо ты, Матвей, — я тронул крепкого мальчишку за плечо.

Матвей обернулся. Его злые глаза блеснули в едва пробивающимся сквозь верхушки рощицы свете уличного фонаря. Я уже давно понял, что Матвей обиделся на Марата. Обиделся за то, что тот сорвал соревнования, на которых у Матвея были хорошие шансы против Сережи и еще нескольких крепких ребят из его весовой категории. Все решилось бы на толчке, которого не случилось. И теперь неясно, станут ли вообще проводить оставшуюся часть соревнований.

— Вова, ну ты же его знаешь, — вдруг помягчал взгляд Матвея. — Знаешь же, что он с самого начала, как ты пришел в зал, на тебя взъелся. А теперь и вовсе вон что вытворил! И что ж, заступаешься за него⁈

— Я заступаюсь не за него, а за тебя, — сказал я холодно.

— Чего? — Не понял вдруг Матвей.

Артемий с Сергеем тоже переглянулись, явно не совсем понимая, о чем я говорю.

— Душу ты этим не отведешь, Матвей, — сказал я. — Почесать кулаки, почешешь. Но дракой этой ничего не поправить.

— Ты сам еще тот заядлый драчун, — возразил Матвей, — а мне запрещаешь?

— Я дерусь только тогда, когда кроме как дракой, ничем другим дело не решить.

— А тут решить?

— Решаем тут не мы, а машиностроитель. Но тут можно помочь, и не дракой, а словом.

— Это ты о чем? — Удивился Матвей.

Я глянул на Артемия. Понятливый мальчишка сразу додумался, что я имею в виду и сказал остальным:

— Пойдем, пацаны. Пускай Вова тут с Маратом сами останутся.

— Что⁈ — Матвей возмутился. — А если Марат его?..

— Не драться они будут, дубина стоеросовая, а разговаривать! — Разозлился Артемий.

— Чего? О чем тут говорить-то, все и так понятно!

— Пойдем! — Артемий слегка пихнул Матвея. — Нечего тут стоять!

— Что⁈ Куда⁈

— Идем-идем. Уймись уже, Матвейка. Чего ты как из пещеры вылез? — Сергей подтолкнул его в спину, уводя из рощи, потом, обернувшись, бросил: — Только ты давай, Вова, на автобус не опоздай!

— Езжайте. Если что, я на следующем.

Парни ушли, и мы с Маратом остались вдвоем.

— Ну и что ты собрался делать? — Спросил я, глядя на мальчишку, стоящего немного в низине, сверху вниз.

— А тебе-то что? На кой ляд ты вообще за мной поперся⁈

Я вздохнул.

— Убежать из дома, что ли надумал?

Марат не ответил, только отвел взгляд.

— Глупости все это.

— Чего ты ко мне прокопался⁈ Нечего мне указывать, что делать! — Крикнул Марат.

Я хмыкнул. Потом сказал:

— Ты что, вроде, взрослый уже, да? Что хочешь, то и делаешь: хочешь зажигаешь шутихи прямо в школе. Хочешь, убегаешь сломя голову, чтобы не наказали. Так?

Марат замялся.

— Я не думал, что она так задымит, — вдруг сказал он очень виновато. — Откуда ж я мог знать, что она такой ядреной окажется?

— М-да… Марат, вот скажи мне, зачем ты пришел заниматься штангой?

— Че? — Удивился мальчишка. — Че ты ко мне привязался?

— Хочешь, чтобы отвязался? Тогда ответь: зачем ты пришел на штангу? Как только скажешь, так я сразу и уйду. А сам, делай что хочешь.

Марат не надолго задумался. Потом, наконец, ответил:

— Пришел, чтобы стать сильным.

— И как, стал?

В темноте Марат казался мне просо силуэтом на фоне слившихся в единую серость ветвей низкорослых деревьев. Эмоции его я мог понимать только по редкому блеску глаз, да по положению тела. Мальчишка понурил голову, опустил плечи.

— А ведь быть сильным, это не только стать сильным физически, — сказал я. — Это еще и быть сильным духом. Быть волевым. А волевой человек никогда не бежит от ответственности. Он всегда отвечает за свои дела. За любые. И знаешь, что я тебе скажу, Марат? Не научила штанга тебя ничему.

Марат молчал. Видимо, не знал он, что можно было бы мне ответить.

— Когда ты подходишь к штанге и не берешь вес, только ты сам несешь за это ответственность, — продолжал я. — Ведь это не твой недоброжелатель подложил тебе свинью, и теперь ты проиграл. Не судьба распорядилась так, что ты никогда не возьмешь этого веса. Это просто ты сам слабый еще для него. Значит, ты сам берешь и сам занимаешься, чтобы стать сильнее. То есть, ты берешь на себя ответственность за свой проигрыш. Ты и больше никто. Укорять я тебя, Марат, ни в чем не буду. Не буду, потому что я тебе не старший брат, да и вообще не товарищ. Ты только подумай над моими словами. Тогда, может быть, поступишь сейчас правильно. Ладно. Бывай.

После этого я потопал назад, к выходу из рощицы. Не прошел даже пяти метров, как за спиной раздалось:

— Вова, стой.

Замерев на полушаге, я обернулся. Марат шел следом. Закашлявшись, он остановился на пару мгновений, но потом зашагал вновь.

— М-м-м?

— Ты на каком автобусе ездишь? — Спросил вдруг он.

— Отсюда? На двадцать шестом. С пересадкой.

Марат, боясь показывать мне свой взгляд, только проговорил почти шепотом:

— Ну тогда подожди меня. Я тоже домой поеду. Вместе с тобой.

На следующий день, от Константина Викторовича, я узнал, что руководство Машиностроителя решило провести толчковый этап в следующее воскресенье. Сроки поджимали, и соревнования надо было возобновлять. Понедельник в спортшколе сделали выходным для всех учащихся там детей, и тренировки надлежало возобновить со среды.

Тогда пройдет быстрая предсоревновательная подготовка, и снова в бой. Решили, заново взвешивание не проводить. Все спортсмены будут работать в тех же весовых категориях.

Ничего не попишешь. Скоро декабрь, а в конце месяца, за неделю до нового года, пройдет первенство между спортивными обществами. Сборная машиностроителя обязана была принять участие в такой важной встрече.

К слову, Марата Кайметовов в тот день, после соревнований, вернулся домой, где его уже ждал участковый. Мальчик дал объяснение своему поступку, и четырнадцатилетнему Кайметову не применялись административные меры в силу возраста.

Новость про дымовуху в спортшколе даже попала в местные газеты. По поводу самого Марата поставили вопрос об исключении. Отряд проголосовал «за».

К чести Кайметова, он выдержал этот ритуал с достоинством: раскаялся в своем поступке и попросил прощения у спортсменов и руководства спортшколы, а также СО Машиностроитель.

К удивлению многих, ему разрешили остаться в спортивной школе, но не допустили до толчкового этапа соревнований. Правда, на этой неделе, Марат так и не пришел ни на одну тренировку. Видимо, мальчишка чувствовал себя виновато и не мог еще смотреть в глаза своим бывшим товарищам по спортзалу.

В пятницу, после легкой тренировки перед соревнованиями, дядя Костя предупредил меня:

— У меня теперь появились дела в отделении. Так что на соревнования я тебя подбросить не смогу.

— Ничего, — ответил я ему тогда. — Я доберусь на автобусе.

— Не надо на автобусе, — с улыбкой ответил мне дядя Костя. — Я попросил одного нового моего друга подбросить тебя до спортшколы. Ему будет как раз по пути. Ну ладно, Вов. Давай! Побежал я! Бумажной работы выше крыши!

Не успел я спросить, кто же этот новый друг дяди Кости, как тренер ушел в свой кабинет. Однако я не настроился по этому поводу. Ну не смог выспросить, ну и что? Скоро узнаю сам.

В день соревнований за мной приехали к половине девятого утра. Стояла серая дождливая погода. Время от времени срывался мокрый снег.

Когда я вышел за двор, увидел, что у калитки меня ждут новенькие белые Жигули.

— Вовка! — выбрался из кабины тот самый дядя Саша — капитан-воспитатель из суворовского. — Ну что ты стоишь⁈ Садись! Поехали!