Штангист: Назад в СССР. Том 2

Глава 4

Константин Викторович, казалось, совсем не удивился такому повороту событий. Он только нахмурил брови. Сложив руки на груди, спросил:

— А ты, пацан, кто? Что-то я не видел тебя в группе Рыкова. Новый, что ли?

— Дима Чирков я, — выпятил мальчик грудь. — Только недавно переехал к вам. В группу к Вадиму Сергеевичу вот, записываюсь.

— Выскочка, — буркнул недовольно Артемий, глядя на Чиркова. — Только пришел к нам, а уже лезет.

М-да… В этом Артемий был прав. Мальчик Дима, видимо, был энергичным и смелым парнем. А также, охочим до чужого внимания. Своим таким поступком он явно хотел сразу поставить себя как лидера. Ну а толстый Егор, привыкший, что над ним всегда стоит более нахальный Марат, почти инстинктивно уступил место новому вожаку. Уверен, у него быстро возникла симпатия к говорливому мальчишке. Это случилось, как только он почувствовал решительный настрой Дениса.

— А че ж ты возникаешь, раз первый день у нас? — Спросил Константин Викторович.

— А я Вадима Сергеевича хорошо знаю. Они с моим папой дружат. А вас я, Константин Викторович, совсем не знаю. Да и остальные, — Дима развел руками, — тоже хотят Вадима Сергеевича обратно. Я верно говорю?

— Верно! — Крикнул Егор.

Его возглас тут же подхватили другие.

— Так, — тренер задумался. — Кто хочет вернуть Вадима Сергеевича? Поднимите-ка руки.

Дима и все дружки Марата с Егором тут же вскинули руки. Их уже было восемь человек. Спустя мгновение, в воздух несмело поднялись еще несколько рук.

Константин Викторович принялся считать, беззвучно шевеля губами.

— Значит, больше чем половина группы, — заключил он. — И что ж вы хотите сказать? Отказываетесь тренироваться?

Дима быстро пошептался с пацанами, ответил:

— Мы хотим тренироваться с Вадимом Сергеевичем. Мы считаем, что за что бы его ни отстранили, было это нечестно.

— Его отстранили за то, что он в своей группе вредные таблетки раздавал, — сказал я громко. — Да и мне на соревнованиях мешал выступать.

— А ты не наговаривай за просто так! — Вмешался вдруг Егор. — Все знают, что ты Вадима Сергеевича не любишь за то, что он тебя не захотел в группу брать!

— А потом сам попросил поступить к нему, — ухмыльнулся я. — Да только во второй раз я отказался.

— Ну… ну и что? — Растерялся Егор. — Все равно тебе, Вадим Сергеевич совсем не…

— Тихо всем! — Скомандовал Константин Викторович. — Значит так. Если не хотите — можете идти переодеваться. Я никого тут насильно удерживать не буду. Кто хочет и правда заниматься, хочет упорным трудом и характером добиться хороших результатов — те оставайтесь. Я сегодня тренировку только для вас проведу.

Мальчишки на мгновение затихли. Потом Дима с Егором пошептались. Дима первым пошел вон, а за ним Егор и вся его компания. Следом потянулись и те, кто поднял руку последними.

В зале, не считая тренера, осталось двенадцать человек.

— Ну ребят, — дядя Костя и бровью не повел, когда последний из забастовщиков закрыл за собой двери. — Давайте разминаться. Сегодня у нас будет легкая тренировка на развитие взрывной силы.

Я резко вырвал двадцать пять килограммов. Закончив свое последнее повторение, положил штангу, отступил от нее, передав очередь Артемию.

— А так даже лучше тренироваться, — довольно заметил Матвей, прогуливаясь между помостами. — Людей меньше, в зале не душно. А еще, очереди совсем короткие.

Встряхнув руками, я обернулся. Константин Викторович зашел в спортзал. Лицо его было кислым, словно он наелся испорченных щей.

— Ну? Ушли? — Спросил я, когда он подошел к стойке для приседаний.

Константин Викторович облокотился о стойку. Вздохнул.

— С директором я разговаривал. Он увидел в окно, что половина группы ушли с тренировки, и вызвал меня.

— Ну и?

— Недовольный он. Говорит, нам сборную нужно собирать. А половина перспективных спортсменов отказываются тренироваться. Распорядился вернуть ребят на тренировку. Да только как их вернешь? Я было пошел к ним поговорить. Да только они все за свое: Рыкова им подавай.

— Наглые, — хмыкнул я.

— И упрямые. Ну ничего не поделать. Штанга других не воспитывает, — дядя Костя махнул рукой. — А директор что?.. Директору лишь бы был результат. Ему побоку, как я ребят верну. Он за свою шкуру трясется. Потому как, если сборная получится слабая, его по головке не погладят. Он говорит, что если мы не вернем их, он будет ходатайствовать перед обществом, чтобы Рыкова восстановили, пока вопрос по нему на совещании не решат.

Я глянул в окно. Ребята все еще топтались во дворе. Кажется, они не торопились уходить. Наверное, ждали, что дядя Костя пойдет у них на поводу.

— Надо, значит, вернут их, — сказал я задумчиво. — Знаете что? А я верну.

— Как? — Удивился дядя Костя.

— Уговорю. Давайте знаете, как сделаем? Скажите им сейчас, что на следующую тренировку придет Рыков. А вместо этого мы их встретим. Думаю, если то, что я задумал, получится, вернутся они. В полном составе вернутся.

— А что ты задумал? — Нахмурил брови дядя Костя. — Уговорить их? Так это не получится. Слушать тебя никто, Вова, не будет. Раз уж даже меня не слушают. Для них только Рыков авторитетом обладает.

— Вернем их мы. Вот увидите, вернем. Сделайте, пожалуйста, как я прошу.

Константин Викторович задумчиво нахмурил лоб.

— Ну хорошо. Что мы теряем? Так и так они могут не вернуться. Ну лады. Я сейчас, пока они не разбежались.

Тренер торопливо потопал на выход.

Когда подошла моя очередь, я вернулся к штанге.

— Ну что там? — Спросил подошедший Артемий.

— Тренер говорит, директор поручил ему вернуть остальных.

— Он их пошел уговаривать?

— Нет. Пошел сказать по моему совету, что Рыков придет на следующую тренировку. А там уж мы их уговорим заниматься у Константина Викторовича.

— Как уговорим? — Подошел подслушавший Сережа. — Так просто не получится. Они, видал, какие упрямые.

Артемий на миг задумался. Потом выдал:

— Надо с ними поговорить. Надо ребят убедить, что Рыков — плохой человек. Речь произнести, как Ленин.

— Речь не поможет, — покачал я головой. — Это пацаны, а не фабричные рабочие. Тут подход нужен другой.

— Какой? — Удивился Артемий.

Матвей тоже приблизился. С озабоченным лицом потрогал свой шов пальцем.

— Они уважают только силу. Вот силу им и надо показать, — сказал я.

— Бить их собираешься? — Хмыкнул Матвей, — там их, Вова, человек пятнадцать-семнадцать. Тут даже для меня многовато будет.

— Силу можно показать иначе, — сказал я с улыбкой. — Драться не обязательно.

— Эт как же? — Нахмурил брови Артемий.

— А вот давайте после тренировки и поговорим. Я вам свой план расскажу. А пока надо нам с железом доработать.

— Если они увидят, что их заводила сплоховал, сразу отступят. Тут главное — пошатнуть его авторитет.

— Авторитет — это важно, — сказал Матвей в полной уверенности, что выдал что-то умное.

После тренировки мы собрались на деревянных, выкрашенных разноцветной краской трибунах стадиона. Было прохладно. Сентябрь с каждым днем становился все более серым, и если только две недели назад казалось, что он — это просто прохладное продолжение лета, то теперь стало видно, что осень постепенно входит в свои права.

— План неплохой, — сказал Сережа. — Только кто у них сейчас заводила?

— Егор, — сказал убежденно Артемий. — Сначала все за Матвеем таскались, а теперь, когда он дома сидит с гипсом, ходят за Егором.

— Нет, — я покачал головой. — Я думаю, главный будет Дима.

— Так он же новенький, — удивился Сергей.

— Новенький, но вон какой шустрый. Таких я знаю. Они быстро друзей заводят. Умеют себя сразу в коллективе как надо поставить.

— Откуда ты знаешь? — Нахмурил светлые брови Артемий.

— Знает, — улыбнулся Сергей. — Потому как Вова сам таким же стал. Был тихим всегда, скромным. А тут, когда ему у нас бойкот объявили, так на тебе. Сразу характер проявил. Ну про бойкот вы помните. Я рассказывал.

— Если даже и так, то откуда ж ты знаешь, что Дима согласится? — Спросил Артемий.

— Я его спровоцирую. Он хочет, чтобы все на него смотрели, чтобы в рот заглядывали и видели, какой он сильный и смелый. Потому как именно таким он себя и поставил. Обратный ход ему дать никак будет нельзя.

— Хорошо, — кивнул Артемий. — Ты спровоцируешь, а против него я выступлю. Хай со мной соревнуется.

Сергей с Матвеем угрюмо переглянулись.

— Нет, Артемий, — покачал я головой. — Я все это затеял, мне против ихнего заводилы и выходить.

— Вова, я буду крепче тебя, — сказал Артемий. — И занимаюсь дольше. Я Диму точно побью.

— С тобой он может не согласиться соревноваться. Может сказать, что это будет нечестно. А во мне Дима не увидит угрозы.

— Ну а вдруг ты его не одолеешь? Тогда выходит, что весь наш план покатится псу под хвост. Да и ты же сам сказал, что Дима не отступит, потому как испугается свой авторитет потерять.

— Остальные должны видеть, что поединок выйдет честным, — возразил я. — А если ты его слишком легко обойдешь, скажут, что нечестно. Тогда все тоже сорвется.

— Вова, — Артемий строго вздохнул, раздув ноздри своего ровного носа. — Если ты ему проиграешь, тоже ничего не выгорит. Не знаем мы подготовки этого Димы.

— А с тобой он и вообще может не согласится состязаться. Риску тут есть и так и так.

— Ну нет. Я пойду, — настаивал Артемий. — Я его так распровоцирую, что не отвертится.

— Тёма, я это все затеял, мне и расхлебывать.

— Ты его не победишь, — встал Артемий. — А я да.

Я тоже поднялся.

— Все. Не спорь. Рыкова из-за меня сняли. Я и верну всю группу обратно в зал.

— Да ты просто выбражаешь, — рассердился Артемий. — Ты сам сказал, что ты как Денис, просто хочешь, чтобы все видели, как ты его победишь. А вдруг нет?

— А ты тогда, зачем так рвешься против него выйти? — Кивнул я вопросительно.

— Ну… — Вдруг замялся Артемий. — Потому что я его точно побью. Вот и все!

— Я не буду с тобой спорить, — я покачал головой. — Просто пойду я, и точка. Это не обсуждается.

— А кто это тебя назначил командиром?

— Ты. Тогда, на мельнице.

— Так то было другое… И…

— Так. — строго сказал я. — Раз уж ты такой упертый, давай решим все без глупых споров. Жребием. Кто выиграет, тот и пойдет против Дениса.

— Хорошо, — решительно ответил Тёма. — У кого есть копейка? Давай кинем.

Мы вопросительно глянули на Сережу и Матвея.

— У меня нету, — пожал плечами Сергей.

— У меня тоже нету, но есть идея получше, — встал заинтересовавшийся нашим спором Матвей.

Он полез в карман и достал перочинный ножик.

— Ребят, вы в ножички играете?

Рыков был доволен. Присвистывая, он завернул в свой двор, поставил машину у стены панельной хрущевки. Когда вышел, поздоровался с дядей Гришей — пенсионером-рыбаком, с которым они часто выбирались за город, на совхозные пруды.

Несмотря ни на что, настроение у Вадима было отличное. Сегодня после пяти вечера, он снова встретился с мамой Медведя. Встретился и наговорил ей такого, что у мамаши только что волосы дыбом не встали.

— Ну, теперь-то она тебя не отпустит, гаденыш мелкий, — поднимаясь по лестнице на свой этаж, проговорил себе под нос Рыков.

Рыкову казалось, что таким нехитрым образом, восстанавливает он какую-то самому себе надуманную справедливость. Раз его отстранили от любимой работы, пусть и мальчишка распрощается со штангой. Зуб, как говорится, за зуб.

Он щелкнул ключом и распахнул входную дверь. Зашел, стал стягивать обувку.

— Аня! Я дома! — Крикнул он жене. — Ставь поесть!

Судя по тому, что башмачков десятилетнего сынишки Сашки не было у дверей, мальчишка озорничал с пацанами, во дворе.

Когда супруга не отозвалась с первого раза, Вадим почувствовал, что злится.

— Анька! — Крикнул он, расстегивая олимпийку. — Ты чего? Оглохла?

Невысокая и щупленькая Анна Рыкова появилась во проеме зала.

После ареста отца она выплакала все глаза, ходила смурная, словно наелась соли. Да только теперь ее лицо было другим — строгим. Или даже злым.

— Я все знаю, Вадик, — сказала Анна.

— Чего? — не понял Рыков.

Анна вдруг скривилась и заплакала. Закрыв лицо руками, ушла в зал.

«Что? Мне что, повестка с милиции пришла? Приглашают?» — тут же испугался за себя Рыков.

Он поспешил к жене, стоявшей у окна.

— Че случилось? — Рыков бесцеремонно развернул Анну за плечо. — Мне что-то приходило? Повестка?

— Когда в прошлый раз тебя со Светкой из кафетерия застукали, ты меня умолял, что б я тебя не выгоняла! — Закричала она тут же. — На коленях вокруг меня ползал, что б я отцу не говорила! А теперь ты опять за свое⁈

— Чего? — Удивился Рыков.

— А я, дура, тебя простила! — Аня вырвалась из хватки Рыкова, рыдая, отвернулась. — Простила, потому что люблю!

— Да че ты такое несешь, дуреха⁈ — Вышел из себя рыков. — Ты с дуба, что ли, рухнула⁈

— Ты меня за дуру не держи! Господи! — Она возвела очи горе, — Да и с кем⁈ С какой-то толстой теткой! Ответь, тебе, что, меня не хватает⁈ Чем я тебе плоха⁈

— Какой теткой⁈ Анька! Да ты сбрендила!

— Это муж у меня сбрендил! Да я и не знаю, мож ли уже! Может, теперь посторонний мне человек!

— Так…

Рыков подошел к жене, схватил ее за плечи так, что она аж вздрогнула.

— Говори толком, что ты несешь⁈

— Видели тебя! Видели, как ты у аптеки с какой-то бабищей встретился, а потом пошел с ней гулять! Еще одна твоя любовница, да? Я тебе в прошлый раз говорила, что потом уже не смогу простить!

— Аня, ты че? — Рассмеялся вдруг остывший Рыков. — Какая любовница⁈ Давай я тебе сейчас все расскажу.

— Нет, Вадик, — Анна отвернулась. — В прошлый раз ты мне тоже врал до последнего. Хватит. Ни единому твоему слову я больше не верю. Пожалуйста, собери вещи и уходи. Сейчас же.

Я принял у Матвея складной ножик. Нож был крупный, охотничий. На крепкой стальной раме прикрепили черные накладки. У основания точеного клинка блестели рожки экстрактора патронов. В рукояти же, кроме самого ножа были еще открывалка для бутылок и консервов, они же отвертки разной ширины. Я взвесил ножик в руке. Глянул себе под ноги.

Местом для игры мы выбрали площадку для прыжков в длину, что разместилась у края футбольного поля, за воротами. На влажном после ночного дождя песке Матвей расчертил круг и поделил его напополам. В одну часть стал я, в другую Артемий.

— Вова бросает первый, — сказал Матвей. — И помни, солдатиком — нельзя.

— Я знаю правила, — сказал я. — Играл.

Летом ни раз мне приходилось играть с Глебом и Сашей в ножички. А в другом моем детстве, в самом первом, это и вовсе была одна из моих любимых игр. Любимых больше потому, что я мог похвастаться во дворе настоящим офицерским скальным ножиком, что принес мне из военной части отец.

Ножик был шикарный. Он содержал в себе шесть инструментов. В нем даже штопор был. Детскому моему счастью не было тогда предела.

Правила же и правда были просты: игроки расчерчивают круг и делят его по своему количеству. Обычно, больше чем вчетвером не играли. Разделить нужно так, чтобы на своем кусочке можно было стоять обеими ногами.

Далее, по жребию, ножик нужно кинуть в часть круга соперника так, чтобы он воткнулся в землю. По направлению плоскости клинка чертилась новая полоска разделения, а старая затиралась. Целью было забрать себе весь круг. Кидать можно было, пока нож втыкается в землю, а кусок оппонента считался захваченным, если на нем нельзя было стоять хотя бы одной ногой.

Да и кидать надо было не абы как. Ножик должен перевернуться в полете и только тогда вонзиться в территорию соперника.

Как только мы не кидали эти ножи: с пальца, с ногтя, с кулачка. Отдельным шиком было бросить с локотка, или вообще с носа.

— Ну что? Пускай ножик нам и покажет, кто пойдет против Дениса, — сказал Тёма немного высокопарно.

— Пускай, — ответил я.

Я, а потом поставил ножик острием на ноготь и бросил в землю.