Штангист: Назад в СССР. Том 2

Глава 23

— Хитрый какой, — ухмыльнулся я прислушавшись.

— Чего такое? — Не понял Сережа, сидевший рядом, на лавке.

— Посоревноваться со мной решил этот Чирков.

— Он говорил, что не хочешь напрягаться. Что хочет идти спокойно, чтобы не перетрудиться перед первенством, — спокойно заметил Артемий.

— А вот, оказывается, очень даже хочет, — вздохнул я. — Решил, что сможет меня перехитрить, зараза такая. Что на последнем подходе серьезно вырвется вперед по килограммам.

Я задумался. Возможно, он слышал наш с тренером разговор. Чирков в этот момент как раз торчал в коридоре с остальными мальчишками из компании Марата. Кажется, подумал он, что дядя Костя велел мне не поднимать вес, вот и решил сделать, так сказать, «ход конем». Подумал, что я не стану рисковать плечом, чтобы его победить и взять первое место. Он и плохо же он меня знает.

Признаюсь, вот такие смешные детские интриги стали меня даже забавлять. Что Марат со своей бесхитростным планом мести в виде дымовухи, что теперь, вот, Дима Чирков… В общем, казались мне их потуги очень забавными.

— Ну что ж, хочет поиграть? Давай поиграем.

Я встал.

— Вова, ты куда? — Удивился Матвей.

— Пойду к судье по карточкам. Вес поменяю.

Когда вышел в спортзал, Дима как раз приступал к штанге. Все внимание судей было сосредоточено на нем, и я решил подождать, пока он закончит. Ну заодно и посмотреть, возьмет ли он такой серьезный для себя вес.

Хоть Дима и был хорошим атлетом и показывал в толчке отличные результаты, поднять шестьдесят один килограмм и для него было непростым испытанием.

Чирков подсел к штанге, напрягся, технично закинул ее на грудь. Лицо его покраснело, когда он взял паузу, чтобы перехватить штангу для толчка. Слегка подогнув колени, он вытолкнул ее, выбросив ноги в ножницы. Тяжело, громко топая, собрал ноги вместе. Вес был взят.

Я увидел белые флажки рефери и услышал заветные слова:

— Вес взят! Опустить!

Чирков опустил штангу, положил ее на помост. Зал захлопал ему, поздравляя с удачным подходом. Чирков даже разулыбался, вскинул руку в победном жесте, а потом сошел с помоста, энергично затопал прочь из зала.

Я же направился к судье по карточкам.

— Здравствуйте, хочу заявить новый вес, — проговорил я мужчине, сидевшему за отдельным от жюри столом.

— Фамилия? Весовая?

— Медведь. Легчайшая.

Он обратился к спискам участников.

— Сколько ставить? — Поднял он взгляд.

— Давайте шестьдесят два с половиной.

Когда я пошел обратно, в разминочную, по пути меня встретил дядя Костя. Он сидел рядом с капитаном и обернулся, увидев, что я топаю в их сторону.

— Что ты, Вова, вес поменял?

— Ну, — я кивнул.

— Эт правильно. Побереги плечо.

— Не. Я увеличил вес.

Дядя Костя нахмурил брови.

— Чего? А вдруг травмируешься? Как тогда быть?

— Ну, тогда все будет печально, — с улыбкой сказал я. — Да только думаю я, что все пройдет хорошо. Постараюсь вытолкнуть штангу больше ногами, плечи сильно не подключать.

— Сделаешь слишком резкое движение, и выщелкнет у тебя сухожилие так, что о первенстве можешь и не мечтать… Ты…

— Костя, хватит тебе пацана пугать, — вклинился дядя Саша.

Константин Викторович непонимающе уставился на него.

— Он уже решил, — сказала капитан. — Теперь сомнениям места нету. Пусть подходит и будь что будет.

Дядя Костя поднял на меня глаза.

— Что, ты и правда уже все решил?

— Ага, — улыбнулся я.

— Ну тогда ладно, — он вздохнул. — И правда. Будь что будет. А я, Вова, желаю тебе удачи. И верю, что осилишь.

— Осилит, — сдержанно рассмеялся капитан. — Куда ему деваться?

— Спасибо за поддержку, — сказал я. — Все будет хорошо.

А после я направился в разминочную. По пути встретил я Чиркова, который как раз хвастался перед пацанами своей будущей победой. Когда я приблизился, он глянул на меня, и во взгляде его читалась какая-то детская наивность.

— Значит, решил не прыгать выше головы, говоришь? А скачок в весе у тебя получился о-го-го. Сразу на шестьдесят один.

— Да я решил, что почему бы себя не показать? — После короткой паузы сказал мальчика. — Все же в сборную мечу. Пусть посмотрят, как я могу, а?

— Пусть, — хмыкнул я.

— А ты какой вес поставил?

— А вот сейчас и узнаешь.

— На помост вызывается Владимир Медведь, — зазвучало в зале, — на штанге шестьдесят два с половиной килограмма.

Чирков изменился в лице. Сначала на нем отразилось непонимание и даже изумление. Потом оно быстро сменилось кислой миной недовольства.

— Ну… — замялся он. — Ну удачи тебе на подходе.

— Спасибо, — хмыкнул я и пошел на помост.

Штанга весом в шестьдесят два с половиной килограмма уже ждала меня на своем месте. Я взошел на помост, стал над ней, встряхнул руками, расслабляя кисти, предплечья и плечи перед последним рывком.

Зал замер. Все ждали моего подхода. Жюри сосредоточенно наблюдало за тем, как я приступаю к штанге. Председатель глянул на настольные часы, дал один звонок, сигнализировавший, что времени на подготовку у меня оставалось совсем немного.

Я выдохнул, взялся за новый, злой гриф. Насечка приятно впилась в намазанные магнезией ладони. Я вставил спину, чувствуя, как напрягается каждый мускул. Разогретое плечо стало поднывать, но я не придал этой боли никакого значения, сейчас было не до нее.

Потом последовал срыв, звякнул блины, нанизанные на втулки грифа. Они грюкнули и второй раз, когда штанга оказалась у меня на груди.

Это было тяжело. Обрушившийся вес давил так, что казалось, позвоночник сейчас согнется вперед. Крепкие мышцы не дали этому случиться. Больно саднила кожа на груди, когда грив, упав на плечи, задел ее своей насечкой.

Я продышался несколько мгновений. Сейчас через секунду, наступит самый ответственный момент. Нужно вытолкнуть гриф. Отравить его в полет так, чтобы как можно меньше задействовать болевшее плечо.

Привычным делом я слегка согнул ноги в коленях, толкнул. В плече стрельнуло, когда штанга взвилась над головой. Разбросав ноги в ножницах, я застыл, жестко зафиксировав вес.

Руки тряслись. Больное плечо было напряжено так, что за жжением в мускулах сложно было почувствовать боль. С трудом, торопливо, я собрал ноги.

Рефери вскинули белые флажки.

— Вес взят! — Крикнул главный судья-рефери. — Опустить!

Когда я опустил штангу, она тихонько звякнула металлом. Невероятное облегчение почувствовалось во всем теле. За ним пришла эйфория после освобождения от этой ноши. В зале зааплодировали.

Уходя с помоста, я прислушался к плечу. Оно ныло, но не больше чем раньше. Посмотрим, как плечо будет чувствовать себя к вечеру, когда мышцы окончательно остынут.

Когда я пошел в разминочную, увидел, как дядя Костя показал мне большой палец, молодец, мол. Капитан просто отлакировал и провожал меня взглядом. Что ж. На сегодня моя борьба была окончена. Я выложился на максимум, и от этого на душе было спокойно и тепло.

— Красавец!

— Ну молодца!

— Растешь, Вова. Вон как выступил. Я даже и не ожидал.

Когда я вернулся в разминочную, парни тут же подбежали ко мне. Стали поздравлять. Они пожимали мне руку, похлопывали по спине и плечам.

Чирков сидел на лавке. Он поднял взгляд и уставился на меня равнодушными глазами. В ответ я ухмыльнулся.

— Ну и чего ты? — Сказал я, когда мы все уселись на лавки.

— Поздравляю. Ты возьмешь золото, — деланно добродушно.

Правда, сложно было ребенку скрыть свои настоящие чувства, и они проступали, во всем: в деланной улыбке, тоне голоса, взгляде.

— Знаешь, что, Дима, — я устало вздохнул, опершись спиной о прохладную стену комнаты. — Неспортивное поведение прежде всего самому спортсмену доставляет больше разочарования, особенно если не дает результатов. Так что в следующий раз, если уж намерен бодаться до конца, так говори уж об этом прямо.

Дима ничего не ответил. Он спрятал глаза, опасаясь лишний раз бросить на меня свой взгляд. Пусть он и займет второе место, но я отчетливо понимал, что ему было совестно за такой свой поступок.

Что ж, в тяжелой атлетике тоже есть место хитрости и тактики. Но и так никогда не стоит забывать и о собственном достоинстве атлета. Даже если этому атлету только тринадцать лет и выступает он на местных соревнованиях.

Соревнования закончились часам к трем дня. Еще тридцать минут понадобилось, чтобы подготовить зал к награждению. На помост выставили деревянный пьедестал для победителей и стали вызывать атлетов, занявших места в рывке, толчке и двоеборье.

Трижды я всходил на пьедестал и трижды принимал медаль от председателя жюри. И все это были первые места. Чирков занял вторые.

А вот третьи варьировались. В них было два победителя. Один мальчишка занял место в толчке, другой — в рывке и двоеборье.

Награждение закончилось минут за тридцать. Ребята-атлеты медленно собирались домой: переодевались, складывали спортивную форму.

— Ну, самое интересное будет через месяц, — сказал Артемий, когда мы вышли из здания школы. — Поедем в Невинномысск.

— Там зал соревнований о-го-го! Я туда ездил как-то с отцом. В прошлом году еще, — похвастался Матвей. — Знаешь, какой он там? Здоровенный! Это тебе не спортзале нашем выступать!

— Ну вот, и полюбуемся, — улыбнулся я.

Мы влились в поток ребят, медленно продвигающихся к выходу. Народу на соревнованиях было порядком, и когда они кончились, в узеньком коридоре спортшколы началась толкучка.

— Вова! Вова Медведь! — Позвал вдруг меня знакомый голос.

Я обернулся. Посмотрел над головами у двигающихся на выход детей. Это был дядя Костя. Тренер шарил взглядом, стараясь увидеть меня в толпе.

— Я тут! — Поднял я руку. — Тут, дядь Кость! Чего такое?

Увидев меня, дядя Костя позвал меня жестом.

— Идите на улицу, ребят, — сказал я Артемию. — Я догоню. Дядя Костя что-то хочет.

Артемий покивал, а я направился к тренеру, против людского течения. Когда выбрался из толпы, вопросительно посмотрел на старика.

— Тут с тобой кое-кто хочет поговорить, — улыбнулся дядя Костя.

— Да? Это кто ж? — Сказал я, не скрывая удивления.