Слепой царь (СИ)

Клик двадцать восьмой

Приёмная была битком забита народом. Она гудела, как растревоженный улей. Однако при моём появлении все притихли, пропуская меня к двери в кабинет. Куда я не преминул спрятаться. Следом вошла Алёна и Стаховский.

— Присаживайтесь. — Предложила Алёна, плотно прикрывая дверь.

— Ни фига себе! — Удивился я. — Мой секретарь предлагает мне присесть в моём же кабинете! Что-то в лиси сдохло.

— Присядьте, ваше величество. — В свою очередь попросил и Рабсул Рустамович.

— Что случилось? — Насторожился я.

— Несколько часов назад утонула генерал-губернатор Белозёрска, маркиза Дженни Гарлисон. — Тихим голосом сообщил граф Стаховский.

— Что?! — Не поверил я собственным ушам. — Как утонула?

— Как все тонут. — Ответил Рабсул Рустамович.

— Что за бред! — Повысил я голос. — Она же хорошо плавала?! Она не могла утонуть!..

— Тонут как раз те, кто умеет плавать. — Негромко заметила Санина.

— Дьявол! Ошибки быть не может? Может вы ошиблись? И вообще, как всё произошло? Расскажите же, дьявол вас раздери! — Заорал я.

— Успокойтесь, ваше величество. — Попросила Алёна Игоревна. — Рабсул Рустамович, присядьте и расскажите. А я пока подготовлю успокоительные капли для его величества.

Она подошла к бару, извлекла оттуда бутылку коньяка, 3 фужера. Подумала, и достала ещё один. Расставила всё на столе, открыла бутылку и вышла в приёмную.

— Ну? — Нетерпеливо поторопил я графа. — Долго ждать?

— Нет, нет. Извините, ваше величество. — Заторопился Стаховский. — Просто я, как и вы, никак не могу прийти в себя.

Вернулась Алёна с нарезанным дольками лимоном на блюдечке, в одной руке, и шоколадной плиткой в другой. Разлила по рюмкам благоухающую жидкость, и замерла, ожидая дальнейших указаний.

— Дженни, — борясь с комом в горле, заговорил Рабсул Рустамович. — Прибыла ко мне с просьбой помочь ей в организации курсов стенографистов. Идея хорошая, согласитесь. И я даже подумал, что и мне бы не мешало организовать у себя такие же курсы. Но учитель у нас только один. Вернее, учительница. Мы разработали учебный план вплоть до учебников. Составили список необходимой литературы. Даже наметили место для начала занятий, месяц и день. После чего решили немного передохнуть. Я предложил прокатиться к речке. У нас там парочка речушек имеется. Они мелкие, не широкие. Но искупаться можно. Хотя вода в них очень холодная. Только вот купаться мы не собирались. Просто отдохнуть на берегу, перекусить, подумать. Природа там великолепная. Сказано, сделано. Но при выезде из города Дженни обратила внимание на пирамиду. Я толком не знаю, что это такое и откуда она взялась, а вот маркиза явно знала. Правда, мне ничего не рассказывала. Так вот, увидев пирамиду, она попросила сначала отправиться к ней. Вышла из кареты, обошла вокруг. В одном месте даже потрогала камни. Потом говорит, мол, надо бы укрепить, не то больно хлипкая стала. "Напомните мне, если вдруг забуду, Изольде сказать". Присела, посмотрела куда-то между камней, и вернулась в карету. Мне интересно стало, что она там увидела? Подошёл, глянул. Ничего не увидел. Хмыкнул, да и поехали на реку. А там народу!.. Толи школу, толи садик привезли. В общем, детишек целая толпа. Мы решили чуть ниже по реке устроиться, на другом берегу. Там мостик пешеходный для таких случаев поставили. Отошли от него ещё метров двадцать вниз по течению. Выбрали местечко, расстелили коврик для Дженни, а сами (я и охранник) вернулись к карете за корзинками с едой.

— Дженни сама осталась? — Уточнил я.

— Никак нет. Подле неё всегда два охранника были. А на этот раз трое было. Один мой остался, а со вторым я к карете отправился.

— Почему сам пошёл? Почему охрану не послал?

— По инструкции не положено. Надо было больше охраны брать. А зачем она здесь нужна? Лес, река, дети кругом. Откуда здесь враги? И зверья здесь нет. Серьёзного зверья.

— Ну, и что дальше? — Поторопил я графа.

— Дальше всё непонятное-то и случилось. Только мы за корзины взялись, как слышим крик на реке: "Помогите! Спасите! Тону!" Я лишь вверх по реке успел глянуть, а позади слышу плеск воды. Оборачиваюсь, а там круги по воде. И оторопь меня взяла. Сам же видел, что детей к воде не пускали. Больно холодная. И кто мог кричать? А кричали-то снизу, а не сверху. То есть не там, где дети, а ниже по реке. Бросил всё, и к месту, где оставили Дженни. А там никого. Ни охраны, ни Дженни, ни коврика… Это меня ещё больше поразило. Бросился в воду, а там глубина-то смешная, мне по грудь. Утонуть просто невозможно. Мой второй охранник умнее меня оказался. Не бросился вслед за мной в воду, а по реке вниз побежал. Я сначала плыть пробовал, но замёрз, как собака. Выскочил, на ходу разделся, и бегом за охранником. Только далеко бежать не пришлось. Там речушка поворот делает небольшой, вот за ним остальные три охранника и лежали.

— Убитые? — Не удержался я от вопроса.

— Нет. Без сознания. А Дженни нигде нет. Охранник приказал мне оставаться с ребятами, а сам бросился вниз по реке. Но, увы. Так ничего и не обнаружил. Я вызвал подмогу. Магический импульс о помощи послал. Видимо, кто-то засёк, потому что минут через пятнадцать появился целый взвод. В общем, организовали поиски. Поставили сети. На всякий случай я приказал поставить сеть и в устье речушки. Только всё напрасно. Мы замерили скорость течения, и высчитали, что до устья телу плыть не меньше суток, а то и двое. Прошлись сетями вверх по реке до самого мостика, и ничего. Решили, может за корягу зацепилась, обследовали дно. Увы. Чисто. Там одни камни, да и то обтёсанные водой. Охранников отправили сюда, к Моисею Абрамовичу. Сам же к вам на доклад.

— Сколько времени прошло? — поинтересовался я.

— На данную минуту не меньше семи часов.

— Охранники в сознание пришли?

— Нет.

— Алёна, уточни. — Попросил я, и поднялся. — Заодно вызови мне Николая Никаноровича.

— Он там. — Ответил за Санину Стаховский.

— Блин. Тогда Матвея. А то с кем же мне идти?

— Со мной. — Ответила Алёна.

Поиски так ни к чему и не привели. Я прошёлся на лодке, которую притащили сюда откуда-то с низовьев. Но вода нигде не фонила. И вообще создавалось впечатление будто никто здесь не тонул. Не было запаха смерти.

Ещё меня сильно раздражало отсутствие Изольды. Она мне здесь, как воздух была необходима. Но, как тут же выяснилось, никто не знал, где магиня. В Любограде её не было, как не было и в других больших городах. Алёна, как и я, начала нервничать по этому поводу. К вечеру появилась Лина, но и она ничего не знала о месте пребывания магического академика.

Трое суток продолжались поиски, но безуспешно. Охранники же в сознание так и не пришли. Стаховский же, как и его оставшийся охранник, утверждали, что кричали с низу по течению, и никак не сверху. Правда, в тоне голоса у них были расхождения. Один утверждал, будто кричал ребёнок. Другой, что либо девушка, либо женщина. Голос был не детский. На этом нестыковки заканчивались. Изольда так и не появилась. А вот это напрягло меня ещё больше. Но свалившиеся на мою голову очередные неприятности вынудили забыть о собственном решении — объявить розыск магини. Исчезла Генерал-губернатор Синегорска маркиза Альбина Шагранская.

Как позже утверждал Стаховский, и подтверждал Егоров, а так же многочисленные свидетели, это произошло утром. Никто внятно не мог объяснить, как мог пропасть человек у всех на глазах. Стояла вон там, и вдруг растворилась в воздухе. Я не поверил. Не мог поверить. Так не бывает.

Узнав об исчезнувшей Дженни, Альбина прибыла в Междуреченск ранним утром. Дождавшись Рабсула Рустамовича, она прослушала уже выученный наизусть рассказ исчезновения Дженни, после чего решила повторить весь процесс, проделанный подругой перед непонятным утоплением. Стаховский руководил действиями девушки, подсказывая где Дженни касалась пирамиды, а где присела и куда смотрела. И вот в тот самый момент, когда Альбина присела за пирамидой, дабы глянуть туда, куда смотрела Дженни и сам Стаховский, но так и не встала. Через минуту Испугавшийся граф, бросился за пирамиду, но Альбины там не было. И никаких следов.

Опасаясь пользоваться магией, вызвали землекопов, приказав копать на этом месте. Вдруг песок зыбучий? Но выкопав ямину глубиной метров пять и шириной не менее десяти, не обнаружили никаких следов. Даже намёка. Решили, что проблема в пирамиде, но самостоятельно тревожить её не осмелились. Сообщили мне. А я сидел в своём кабинете, и никак не мог понять — это что? Охота на моих людей? Или случайность? Но таких совпадений не бывает. И главное, исчезновения без следов. Считать, что Дженни утонула мог лишь полный болван. Я себя таковым не считал. Тела не нашли, хоть искали будь здоров как. А тут ещё и Альбина. Да к тому же практически на глазах у доброй сотни народа. Ведь после мнимого утопления Гарлисон охрану генерал-губернаторов удвоили. Мало того, ещё больше ограничили возможность передвижения. Вот и получается, что в момент исчезновения кроме шести охранников Альбины, там находилось ещё куча охраны Егорова, Стаховского, Вармантова и взвода башенного охранения.

В общем, ситуация складывалась печальная, если не сказать хуже. По моему приказу Милисенте не докладывали о трагических событиях последней недели. Но Сяомин и Лина, а так же Катя знали все подробности. Кроме них в дело были вовлечены Генриетта и Моисей Абрамович. Но никто из них не мог сказать чего-нибудь вразумительного. А что тут скажешь? Я сам понятия не имел, что делать, и как думать. Понятное дело, что кому-то очень надо было заставить меня позвонить. Ведь только эти сволочи могли проделать такое. Другое дело я не понимал, зачем надо было девчонок красть, а не меня самого? Хотя!.. Если меня нельзя выкрасть, то кого можно? Да, девчонок. Причём, самых близких, самых родных. Тех, с кем я начинал здесь жить. А почему, собственно говоря, меня выкрасть нельзя? Потому, что я стержень. Всё держится на мне? Хм. Это возможно, но не факт. Вероятнее всего тут другая причина, более глубокая, или наоборот, явно просматриваемая. Но, увы, не мной.

С сегодняшнего дня Лине, Сяомин и прочим из первоначального состава категорически запрещалось покидать цитадель. Кроме этого под страхом смерти приближаться к пирамиде. Во избежание ослушания было приказано немедля возвести вокруг этого проклятого места ограду высотой не менее четырёх метров и диаметром не менее двадцати метров.

Под запрет подпала и Катя. Но эта девчонка оказалась хитрее всех. Она прибыла в Междуреченск не сильно опоздав, то есть после меня почти сразу. А услышав моё распоряжение заявила, что это на неё не распространяется и скрылась в своей губернии. Я последовал за ней, пытаясь убедить, но всё напрасно. Мне удалось лишь вырвать у неё обещание не покидать своей губернии, и не то, чтоб приближаться к пирамиде, а даже не появляться в Междуреченске.

Сяомин пожала плечами, заявив, что её передвижения ограничивать бессмысленно потому, что всё равно ей придётся носиться по стране. Про своё родовое гнездо и говорить не приходится. Лина промолчала, но, видимо, как и Сяо с Катей решила просто со мной не спорить, сделав вид, что принимает мои условия. Я это нутром почуял, да только ничего поделать не мог. Остальные приняли мой приказ спокойно. Особенно Генриетта, которая заявила, мол, куда вы денетесь, если будет во мне нужда. Моисей Абрамович только вздохнул. Хотя его этот приказ не касался.

И вот в этот момент снова появились послы от диктатора. Пришлось отправлять на переговоры Сяомин с делегацией магов. Сам я решил не покидать цитадели, опасаясь очередных исчезновений. С переводчиком вопрос решили кардинально. Я просто наделил знанием языка Матвея. Всё равно ему там охраной заниматься, пусть поработает немножко переводчиком. Но всё оказалось совсем не так, как предполагалось.

Послы прибыли не с ультиматумом, а с предложением дружбы и сотрудничества. Для этого была создана комиссия, которая должна была изучить ситуацию и разработать целую программу. Речь не шла об объединении. Предполагалось сотрудничество по всем возможным вопросам. Диктатор оказался не дурак. Что ему наговорили послы мы не знали, но прибыли на переговоры совсем другие люди. И вели они себя куда корректнее предыдущих. Их интересовало буквально всё. А взамен они предложили создать общую рабочую группу, которая будет передвигаться по странам, изучая всё, что посчитает нужным. И тут они повели себя очень аккуратно. Не стали предлагать сразу кататься по нашему государству, но и не лезли с предложением посетить их диктатуру. Тут стал вопрос о переводчиках. Ведь был всего один человек, знавший их язык (не считая меня, разумеется). И Матвей решил эту проблему просто гениально. Он предложил одному из добровольцев завязать глаза и пройтись с ним. Куда именно, Матвей, конечно же, не уточнил. Прибывшие отнеслись к данному предложению очень спокойно. Создалось ощущение, будто они знали наверняка, что с их товарищем ничего не случится.

А хитрый Матвей взял добровольца, завязал ему глаза и провёл через башенный портал. После чего они вернулись в переговорный зал, где повязка была торжественно снята, а доброволец заговорил по-русски без акцента. Чему несказанно были удивлены все послы. Как мне рассказали потом, Сяомин при этом хохотала чуть не до слёз. Ведь она не поняла, что хотел сделать Матвей, а, увидев результат, просто офигела от его наглости. Хотя, какая там наглость?! Находчивость. Так была решена проблема переводчиков. Их новоиспечённый толмач оставался с частью комиссии у нас, а Матвей с другой половиной отправлялся к диктатору. Вернее, в его страну на две недели. После чего обе половинки комиссии объединялись, обменивались полученной информацией, заодно менялись местами. И ситуация повторялась зеркально. Только переводчики оставались неизменными. Через месяц такой работы предполагалось обработать полученную информацию и начать работу над мирным договором. А пока что Сяомин от имени королевы подписала меморандум о дружбе и сотрудничестве двух государств. Против чего я не возражал. Как позже выяснилось, и Милисента была полностью согласна. Зачем конфликтовать, если можно жить мирно.

Постепенно всё стало возвращаться в прежнее русло. Поиски Альбины и Дженни были прекращены за их бессмысленностью. Я лично повторил весь процесс, который перед этим проделали девчонки у пирамиды, но ничего так и не ощутил, кроме лёгкого следа мгновенного перемещения как раз на месте за пирамидой, где присела Альбина. Но это было единственная зацепка, единственный след, который мне удалось обнаружить. После чего все подходы к пирамиде были заблокированы намертво.

По реке сколько я не шарился, ничего подобного обнаружить не сумел. Возможно, время было упущено и след растаял сам собой. Он и у пирамиды был едва-едва заметен. Если б специально не искал, то вряд ли бы нашёл.

Если в ситуации с Альбиной ещё более или менее было понятно, то с Дженни не укладывалось ни в какие рамки предположений. Зачем надо было тащить охранников, чтоб потом их вернуть? Или они слишком плотно стояли вокруг Дженни и без них её выкрасть никак нельзя было? Следопыты, вызванные на место происшествия, ничего определить не смогли. Потому, что там так натоптали, в том числе и я. На месте обнаружения охранников у речки так же ничего накопать не удалось. Сами же охранники только-только пришли в себя и не то, чтоб ничего не помнили, они вообще превратились во взрослых младенцев. Их заново учили всему. Правда, механическая память у них сохранилась, и постепенно восстанавливались воспоминания. Только какие именно, сказать было трудно. Во всяком случае пока. И, тем не менее, на то, что они вспомнят момент похищения надежды не было никакой. Да я и не надеялся. Лишь бы людей вернуть в нормальное состояние.

Я вернулся к занятиям в спортивном зале, и ходьбе вокруг цитадели. Правда, теперь меня сопровождало не менее десятка охранников. К тому же время на обход у меня сократилось с трёх часов до двух. По моему мнению этого было вполне достаточно. Ко всему целых два часа тратить на прогулку, да ещё часа полтора в спортзале — это было слишком расточительно. Взамен я высказал пожелание заняться поездкой на аргонометре в течение получаса. Лесовой, замещавший Матвея, не согласился. Он, в свою очередь, предложил мне велосипед. И прогулку вокруг цитадели на нём с охраной, разумеется. Эта идея мне понравилась больше, чем собственная. И через пару дней мы уже катались на великах, обгоняя друг друга.

После одной такой прогулки, я вошёл в приёмную и был озадачен просьбой нашего археолога об аудиенции. Причин для отказа у меня не было, а потому без всякой задней мысли я решил выслушать его. Хотя чего он мог сказать? Опять про найденные кости? Или черепа громадных размеров? Но всё оказалось куда хуже.

— Чай? Кофе? — Спросил я, усевшись в кресле.

— Спасибо. — Отказался Степан Георгиевич. — Можно я сразу начну?

— Разумеется. — Легкомысленно согласился я.

— Гора проснулась. — Сказал Грабовский.

— И что? — не понял я.

— Гора проснулась. — Повторил археолог.

— Ну и что? Какая гора?.. — И тут до меня дошло наконец. — Пещера?!

— Да. — Кивнул он.

— Какое мне дело до этого?

— Не знаю. Я просто пришёл вам сообщить.

— Сообщили?

— Да.

— И что дальше?

— извините, если я не вовремя. Но мне показалось, что это важно. Да и вы просили об этом.

— Твою мать!.. — Выругался я. — Всё один к одному. Рассчитывали надолго, а вышло… Мало проблем, так нате вам ещё подарочек. Дженни, вроде как, утонула, Альбина исчезла… И Строгонова прячется где-то. С кем идти? У меня нет ни одного серьёзного мага. В смысле, мощного. Все прочие дети по сравнению с ней.

— Не знаю. — Повторил Грабовский. — Просто гора вновь растёт.

— Прежняя или изменённая?

— Не знаю. Мы не приближались на всякий случай. Ну, чтоб не спровоцировать.

— Правильно сделали. Ладно. Придётся идти. Только вот кого брать с собой?

— Возьмите Егорова. — Посоветовал Степан Георгиевич.

— Почему именно Егорова?

— Он оттуда пришёл.

— Блин! — Снова не выдержал я. — Действительно. Прокоп Егорович как раз с той стороны и вывел людей. Вызывай его. А заодно… Алёна Игоревна, — бросил я в спикерфон, — пригласите сюда срочно Илью Петровича, Вениамина Семёновича, Кружкина и Николая Никаноровича. Мне в сопровождение Виктора Петровича достаточно будет.

Пока всех собирали, я поднялся к себе. Намацал одежду более подходящую к длительным поездкам с разгуливанием по степям чем моё повседневное одеяние. Хотя домашняя одежда мне нравилась больше. Обычные спортивные штаны, рубашка с короткими рукавами, обязательно с кармашком, а лучше двумя, чтоб класть туда всякую мелочь. Босоножки, чтоб ноги дышали. Приходилось надевать ещё и носки, потому что кожа всё-таки на обуви была какая-то не совсем хорошо обработана или пошита. Местная же. Поэтому натирал мозоли. Но, как мне объяснили, пока обувь новая, то так и будет. Потом притрётся и всё станет на свои места.

Переодеваясь, случайно зацепил рукой гитару, стоящую в углу подле шкафа. Очень удивился тому, что она здесь, а не где-нибудь на стене висит. Но тут же вспомнил, что и не думал вешать её никуда. Почему? Хм. Вроде как хороший вопрос. Как-то мой знакомый, только что ставший семейным человеком, мужем, проще сказать, завёз мебель в свою коморку. Надо сказать, мебель жены. Причём, заграничную, хорошую, качественную. Расставил, пока жена на работе была. А гитара бесхозная на диване валялась. Он едва не раздавил её, когда усталый апосля трудов праведных решил подремать на том же самом диване. Пришлось подняться и поискать место для инструмента. Не нашёл. Подумал, подумал, да и вбил в платяной шкаф немецкого деревообрабатывающего производства русский гвоздик, и повесил на него гитару. В общем, когда жена пришла и увидела сие безобразие…

— М-да. — Вслух произнёс я. — Бывает и такое. Память выхватывает непонятное откуда-то из своих закромов.

Застегнув последнюю пуговицу, взял инструмент в руки. Погладил обечайку. Провёл рукой по струнам сверху вниз. Гитара отозвалась тихим звуком. Пересчитал струны. 12. И тут до меня дошло. Я даже не знаю, как это описать, но перед глазами стала яркая картинка. 12 струн — это же струны мироздания! Нет, не так. Это струны, позволяющие выстраивать порядок событий не только в том месте, где живёшь, но и во всей вселенной. Правда, как это проверить? Я не знал, да и не собирался экспериментировать. Достаточно того, что касаясь этих самых струн, я невольно создавал своё будущее. А, следовательно, выстраивал и будущее окружающих меня людей. От такой мысли мне стало страшно. Ладно себе жизнь попортить, но другие-то в этом не виноваты!

Струны горели перед глазами двенадцати цветной радугой. И каждая из них отвечала за свою сферу воздействия. Нет, я не видел их на самом деле. Это плод моего воображения рисовал живую картинку. Так называемое образное мышление. Да, такого у меня ещё не было. Ни мышления, ни прозрения. Я точно знал, какая струна за что отвечает. Вопрос был лишь в том, как они сочетаются между собой.

"Дьявол! — Выругался я мысленно. — Это же надо такую фигню мне подсунуть. И как с ней быть? Оставить просто так нельзя, но и пользоваться опасно. Кто его знает, чем это может закончиться".

Осторожно, чтоб не зацепить струн, поставил гитару в угол и задумался. Задумался очень надолго. И если б не телефонный звонок, то продумал бы до утра.

По дороге из Синегорска к бывшей пещере, я продолжал размышлять. Гитара никак не желала оставить мою голову в покое. Какая связь между гитарой и струнами? Теми самыми, что так и висели у меня перед глазами. Если б это была обыкновенная радуга… Хотя, какая разница? Но струны имели все цвета радуги, и даже больше. Здесь были оттенки. Кроме полного спектра имелся чёрный и белый цвет. Чисто чёрный, и чисто белый. Дальше начинались оттенки. К примеру, один из них я поместил бы между зелёным и голубым. Может быть кто-то и назвал бы его бирюзовым, но мне почему-то казалось, что это не совсем так. А между жёлтым и зелёным вроде как салатовый должен быть? Между оранжевым и жёлтым цвет очень походил на розовый. Тут я бы согласился, но что-то мне подсказывало, что и это не соответствует истине. Хотя, где она истина? Кто её видел?

Я припомнил гитару. Там струны одинакового цвета, кажется, но вот толщина у них разная. Выходит, что и цвета должны быть разными. Но как их распределить? Если исходить из частоты колебаний каждой струны, то двенадцатая должна соответствовать чёрному цвету, а первая красному. Но тогда не получалось радуги. Если расположить цвета в моём порядке, то двенадцатая струна должна соответствовать фиолетовому цвету. Тогда где же должен быть чёрный цвет? Стоп, не логично. На двенадцати струнной гитаре первых две струны примы, то есть идентичны по всем параметрам. Значит, первая должна быть белой. А её парная подруга красной? Вроде как выстраивается, но где место чёрной? Всё же последней? Тогда фиолетовая одиннадцатая? Не логично. А чего я мучаюсь?! Надо взять гитару, тронуть нужную струну и посмотреть, какая струна отреагирует. И тут до меня дошло. Гитара — это инструмент, на котором я могу выстраивать интересующие меня последовательности, наделив каждую струну определённым цветом и предназначением. Тогда я буду видеть ближайший результат, которого и добиваюсь. А потом просто перенести эту последовательность на эти самые визуальные струны.

"Боже, как просто!" — Подумал я, загоревшись немедленно вернуться в цитадель и проверить догадку. Но возвращаться не имело смысла, будучи практически у цели. К тому же, пришлось остудить разыгравшееся воображение. играть-то я не умел, а как в таком случае собирать необходимую последовательность?

— Приехали, ваше величество. — Сообщил Лесовой.

Мы выбрались из карет. Солнца не было. Ветерок еле-еле шуршал в пожухлой траве. А может то и не ветер был. Не знаю.

— И что там? — Спросил я, указывая рукой в сторону, где по моему мнению должна была находиться бывшая пещера.

— Нечто колонообразное, бело-мраморного цвета. — Откомментировал Лесовой.

— Ваше величество, — заговорил подошедший Грабовский. — Мы слишком далеко от горы. Тут бинокль нужен.

— А чего ближе не подъехали? — Ворчливо поинтересовался я.

— Черта. — Коротко сообщил Степан Георгиевич.

— Черта. Какая к… — Я осёкся. — Какая черта? Откуда?

— Откуда, не знаем. А какая? Ограничительная. Как у нас раньше была. Пройти нельзя.

— И давно она здесь образовалась?

— Сразу после того, как мы покинули занимаемую бывшей горой зону.

— А долина?

— Долина, как ни странно, жива. И ничего с ней не стряслось. И мы посещаем её время от времени.

— Непонятно. — Сказал я, действительно не ориентируясь в происходящем. — Так, кто-нибудь пройдите до этой самой черты. Дайте мне ориентир.

Кружкин тут же шагнул вперёд и упёрся в невидимую стену.

— Стена. — Сказал он как-то не очень уверенно.

— Прокоп Егорович, — обратился я к министру внутренних дел. — Напомните мне, пожалуйста, вы с той стороны пришли или нет?

— Так точно, ваше величество, с той. — Отчеканил Егоров.

— Только не надо так официозно. — Поморщился я. — Когда вы шли, эта гора существовала?

— А как же? Мы её обходили. Только никакой пещеры там не было. Из ручья воду брали. Это я хорошо помню.

— Сейчас ручей есть? — Спросил я.

— Да. — Ответил какой-то мужик.

— Блин, не узнал. Кто это? — Спросил я.

— Потрошков Василий Семёнович! — Отрапортовал мужик.

— Понятно. Спасибо. Только вот кричать так не надо. — Недовольно поморщился я. — Прокоп Егорович, попробуйте-ка вы пройти черту?

Егоров сделал несколько шагов и так же, как и Кружкин, упёрся в невидимую преграду.

— Хорошо. Спасибо. — Сказал я, раздумывая, попробовать самому, что ли? Очень уж не хотелось рисковать. Откровенно, было страшно. Тем более, что за спиной не было Изольды, которая смогла бы в любой момент вытащить меня из передряги.

— Ладно, — решился я. — Прокоп Егорович и ты, баронет, станьте друг к другу ближе. Я пройду между вами.

— Ваше величество, — заговорил Лесовой. — Я отвечаю за вашу безопасность.

— И что? — Заинтересовался я.

— Я иду с вами.

— Пожалуйста. — Пожал я плечами, хотя внутренне облегчённо вздохнул, не один, и то хорошо.

Набрав в грудь побольше воздуха, шагнул к черте, и ничего не почувствовал.

— Эй, вы где? — Позвал я. Но ответом мне была тишина.

Я протянул руку назад и, о ужас! Ощутил гладкую стену из непонятного материала.

— Твою же мать! — Выругался я вслух. — Это же надо так попасться? Как пацану?!

Попробовал шагнуть назад, но, увы. Упёрся в ту же стену. А идти вперёд смысла не было. Куда идти? Заблужусь, как пить дать. Никаких ориентиров. Никаких звуков. Единственный ориентир — стена. Покидать это место для меня смерти подобно. Это шанс выбраться назад, если догадаюсь, как открыть эту ловушку. Конечно, можно идти вдоль стены, но что это даст? Здесь же я имел шанс всё же вернуться к своим людям, которые, наверняка, ожидали меня там, и были так же растеряны, как и я.

Я опёрся спиной о стену. "Чёрт, не торчать же мне вот так, неизвестно сколько?" — Подумал я, и решил хоть присесть на корточки. Как тут же ощутил, что сижу в мяком и очень удобном кресле. Положение что-то вроде полулёжа. Очень удобно. А дальше? А дальше ничего. Не помню и всё. Образы какие-то. Отрывки толи воспоминаний, толи картинки будущего. Ничего не понять. И лица все какие-то неизвестные. И делали они что-то непонятное. В общем, бред да и только.

И закончилось всё это неожиданно. Я вдруг понял, что падаю спиной назад. Сделал шаг, чтоб удержаться на ногах, одновременно пытаясь удержать равновесие, балансируя руками. И тут кто-то меня подхватил, помогая устоять.

— Блин! Ты кто? — Спросил я, удержав-таки равновесие.

— Это я, ваше величество. — Отозвалось сразу несколько голосов.

— Чёрт. Сколько вас?

— Мы все. — На этот раз ответил за всех Лесовой.

Я сделал ещё пару шагов назад и буквально плюхнулся на пятую точку.

— Рассказывайте, что здесь произошло?

— Ничего — Снова ответил Лесовой. — Вы шагнули в стену. Мою руку так отбросило, что если б не Прокоп Егорович, улетел бы метров на пять назад. Вы исчезли, а мы остались.

— А колонна? Бело-мраморная?

— Так и продолжала торчать на том же месте.

— Ну, а куда же я исчез? Вы же колонну видели?

— Колонну видели, вас нет.

— Так. Понятно. — Сказал я, пытаясь собраться с мыслями. — Сколько времени я отсутствовал?

— Двое суток. — Ответил Кружкин.

— Бляха медь! И вы всё это время здесь ожидали?

— Да. Спали в каретах. По очереди. — Пояснил Егоров. — А в час, когда вы ушли за черту, мы старались находиться у стены в том же составе, и даже в тех же положениях, как и в момент вашего исчезновения. Мы же не знали, когда вы появитесь.

— А место-то, как приметили? — Удивился я.

— Камнями обложили. — Пояснил Лесовой. — А когда мы отдыхали, другие дежурили. Так что всё время кто-то здесь был.

— Мы даже экспедицию организовали вокруг этой самой черты. — Улыбался Грабовский. — Теперь точно знаем её диаметр.

— И что это вам дало? — Поинтересовался я, просто так, без обид.

— В принципе, ничего. — Сник археолог.

— Ну, и зачем тогда устраивали путешествия грузина вокруг магазина? — Иронически поинтересовался я.

— Алёна игоревна с герцогиней Гречановой приезжали. Вчера вечером прибыли, на ночь в город отправились. Сегодня с утра тоже были, но какие-то дела. Уехали. Обещали завтра утром вернуться. — Попытался перевести разговор на другую тему Кружкин.

— Вы бы хоть палатку здесь разбили. — Устало посоветовал я. — Зачем в каретах дрыхли?

— если честно, — немного смущаясь, сказал Егоров, — мы просто забыли об этом.

— Очень сильно растерялись. — Добавил Грабовский.

— Ладно. — Устало сказал я. — Надо бы срочно добраться до Междуреченска.

— Сначала в цитадель. — Запротестовал Лесовой. — Всех успокоить, а потом куда угодно.

— Нет. — Твёрдо сказал я. — Немедля отправляемся в Междуреченск. Я, кажется, что-то узнал.

Возражать мне больше не стали. И спрашивать, что узнал и каким образом тоже. Помогли подняться, отряхнули от приставших травинок и пыли, насколько позволяла ситуация привели одежду в порядок, погрузились в кареты и отправились к Синегорской башне. Оттуда порталом до западной, что в Междуреченске, и к Стаховскому в апартаменты. Рабсул Рустамович, разумеется, никого из нас не ждал. А тем более меня. Поэтому, когда ему доложили о моём появлении на башне, он всполошился. Мы ещё спуститься не успели, не то, чтоб до его резиденции добраться, а он уже у башни ожидал. Чего испугался? Не понятно.

Я же, покинув стены башни, сразу затребовал охранника, который точно знал место, где произошло исчезновение Дженни. На моё счастье тот оказался в свите Стаховского. Вызвали кареты и отправились на реку. Правда, Стаховский настойчиво предлагал перенести посещение леса на утро следующего дня, так как уже вечерело. Но я был не приклонен. Какое-то внутреннее беспокойство гнало меня к месту трагедии. Кучера, видимо, так же почувствовали моё нетерпение, и гнали лошадей, как могли быстро.

В общем, через час с небольшим вся компания уже стояла на том самом месте, где Дженни исчезла. Но ничего не происходило. Я обошёл полянку по периметру. Ничего не обнаружил. Даже попробовал в воду войти, но тут уж меня не пустили. Стаховский лично разголился и перешёл речушку вброд туда и обратно. Никакой черты не выявилось. Это немного сбило с меня спесь самоуверенности, но для пущей убедительности попросил показать место, где нашли охранников.

Здесь полянка была немного больше. Но черты не было и здесь. Что-то не срасталось.

Я присел у самой воды, представил себе сферу, на которую опирался, и почти ощутил её. Только чуть левее, за деревом у самой воды. Поднявшись, решительно шагнул в ту сторону. Оказавшись за деревом я тут же споткнулся. Хоть скорость и не была большой, но инерция всё же бросила меня на землю. Я упал, явно придавив кого-то. Стараясь не потерять ориентацию, осторожно ощупал то, через что перелетел. Это была женщина. Она была жива, но дышала как-то с трудом, что ли. Я стал на колени, осторожно нащупал дерево. Просунул руки под женщину и поднял. Удивительно, но она оказалась очень лёгкой. Стараясь не стукнуться о дерево, шагнул в сторону, как мне показалось, стены. И не ошибся. На поляне стоял такой гвалт! Но стоило появиться мне, как всё тут же стихло.

— Что заткнулись? — Спросил я, ощутив тяжесть на руках. — Не уж то помочь некому?

— Дженни! — Вскрикнул Стаховский, и бросился ко мне.

— Спокойно. — Сказал я, освобождаясь от груза. — Немедленно девушку в цитадель к Генриетте. Как бы мы не опоздали. Сколько дней её не было?

Ответом мне была тишина. Никто не помнил. А может и не знал. СТаховский, конечно, знал, но ему сейчас было не до этого. Он рыдал над бесчувственным телом.

"Рабсул Рустамович явно не ровно дышит к Дженни", — Подумал я, безразлично, а вслух добавил:

— Так, быстро к пирамиде.

— Ваше величество, — зашептал мне на ухо Лесовой. — Это не Дженни.

— Что? — Не поверил я своим ушам.

— Это не маркиза Гарлисон. — Повторил Виктор Петрович.

— Ладно, разберёмся. — Буркнул я. — Всё равно её надо к врачам. Пусть разбираются. Так, в Междуречинск.

Но у пирамиды чуда не случилось. Альбина не появилась, как, впрочем, и стена. Не соло нахлебавши, глубокой ночью я вернулся в цитадель.

Спать не хотелось. Видимо, адреналин играл в крови. Приведя себя в порядок, нашарил гитару, устроился в кресле и принялся экспериментировать. Музыки не получалось, как и картинки. Наверное, усталость всё же сказалась. Ничего не добившись, вернул инструмент в угол за шкаф, и завалился спать. Но сон не шёл. Мельтешили обрывки каких-то мыслей, воспоминаний, толи образы, толи тени людей что-то делающих, к чему-то призывающих. Но никакой конкретики. Слова Лесового не шли из головы. Не понятно. Почему он решил, что это не Дженни? Зря я всё же не зашёл к Генриетте. Надо было убедиться хоть в чём нибудь.

Незаметно я провалился в сон.

Спал я плохо. Снились какие-то кошмары. То меня душил какой-то ненормальный. То я тонул в море. А вода была тёплая, как в ванной. И совершенно не солёная. Потом вроде водку пил, но почему-то вкуса так и не ощутил. Проснулся от того, что никак не мог найти дверь в туалет. А когда нашёл, то никак не мог найти змейку на штанах.

В общем, настроение с утра не задалось. Голова болела толи от недосыпа, толи от вчерашнего перенапряжения. Отметившись, чтоб кошмары с туалетом не снились, забрался под одеяло и попытался уснуть. Но, увы. Головная боль не давала сосредоточиться Пришлось вставать.

Водные процедуры не принесли желаемого облегчения. Завтракать совсем не хотелось. Поэтому сразу отправился в медцентр.

Здесь меня ожидало небольшое недоумение. Стоило лишь войти в реанимационную палату, где вчера оставили Дженни, как по ушам ударил вопль такой высоты, что от неожиданности и резкой боли присел на корточки пряма у двери, которые даже закрыть не успел. Визг прекратился. Я потёр многострадальные уши и поднялся на ноги. И тут же визг возобновился.

— Дьявол! — Заорал я. — Что за фигня? Выключите этугадость!

— Ваше величество, — послышался голос Лины. — Присядьте. Это Дженни визжит. Она видит вас, и начинает визжать.

— Линочка, дорогая, — обратился я к Элине, снова опускаясь на пол. — Будь добра, убеди меня, что это точно Дженни.

— Не могу. — едва слышно призналась девушка.

— почему?

— Потому, что эта женщина очень похожа на Дженни, но…

— Ну-ну, продолжай. — подбодрил я Элину.

— Она девственница.

— Чего?! — Изумился я. — ты хочешь сказать, что Лесовой вчера едва увидев её на моих руках, без медицинского обследования понял это?

— Не поняла?

— Когда я вынес её из-за дерева Лесовой тут же сказал, что это не Дженни. Как он это узнал? Вряд ли он видел её обнажённой. Да и я вынес её не голой.

— Не знаю. — Растерялась Лина.

В палату вошла Генриетта. Однако я не дал ей заговорить, начал сам.

— Генриетта Рудольфовна, будь добра, скажи мне, кто лежит в этой палате, на этой койке? Вот Элина Сигизмундовна утверждает, что это Дженни Гарлисон.

— Нет. — Ответила Генриетта.

— тогда я не понимаю. Ты говоришь, что это не Дженни, а Лина утверждает обратное. Кто из вас врёт?

— Дженни не была девственницей. Это я как её лечащий врач официально заявляю. Данная женщина девственна.

— Дьявол! Вы что? Сговорились? Человека по девственной плеве опознаёте? — Взбеленился я. — Неужто других признаков нет?

— Почему же? Есть. — Спокойно согласилась медик. — Я могу назвать десяток. Вам какие? Явные или скрытые:?

— Любые. — Буркнул я.

— У Дженни цвет кожи был немного темнее. Если сравнить цвет кожи на руках Элины и Дженни, то у Элины Сигизмундовны руки окажутся белыми, как молоко. Никакого сравнения. Кроме того, разрез глаз иной. Ева едва заметный, но другой. А Моисей Абрамович, исследовав ушные раковины, наотрез отказался признавать в этой девушке маркизу.

— Тогда кого мы притащили к себе в дом? — Растеряно поинтересовался я.

— Не знаю. Ребята выполняли ваш приказ. — Пожала плечами Генриетта.

— Да. Но не тащить же её обратно?

— А вы чего на полу расселись? — Спохватилась Генриетта. — Неужели вам никто не предложил стул?

— Не успела. — Заговорила Лина.

— Да вы не волнуйтесь, Генриетта Рудольфовна. — усмехнулся я. — тут проблема двойного уровня. Дело в том, что стоило этой дамочке увидеть меня в дверях, как она принялась визжать.

— А, так это она визжала? — Сказала врач, подходя к постели больной. — интересно, почему? Что вызывает такую реакцию? Повторим:?

— Да пожалуйста. — Сказал я, поднимаясь на ноги, одновременно зажимая уши.

Но визга не последовало. Точнее, мнимая Дженни попыталась завизжать, но того жуткого ультразвука не получилось. Она захрипела, забулькала, и затихла.

В палату вбежал Моисей Абрамович.

— Что случилось? — Спросил он с порога.

— Да вроде пока что ничего. — Ответил я, не видя реакции Лины и Генриетты.

— Как ничего? У вас труп. — Чуть ли не заорал старый еврей.

— Какой ещё труп? — Не врубился я.

— А ведь действительно. — Совершенно безразлично согласилась Генриетта. — Она умерла.

— Кто умер? — Продолжал тупить я.

— Пациентка. — Ответил за всех Моисей. — Делайте же ей искусственное дыхание. Я сейчас аппарат подготовлю.

— не надо. — Ровным голосом остановила рвение Моисея Генриетта. — Поздно. Да и не поможет ей никакой аппарат искусственного дыхания.

— Что значит поздно? — Возмутился хирург. — Человеку помочь никогда не поздно.

— Она не человек, Моисей Абрамович. — Сказала Генриетта. — Подойдите сюда, посмотрите сами.

— Кукла. Как есть кукла. — Согласился Моисей, что-то делая с мнимой Дженни. — Смотри, руки будто резиновые.

— На шарнирах. — Подтвердила Генриетта.

— Лина, — позвал я девушку. — Пойдём отсюда.

Элина поднялась со стула и, не отрывая взгляда от действий медиков, сделала несколько шагов в мою сторону. Потом вдруг резко развернулась и выбежала вон. Я пошёл следом. Но в коридоре никого не было. Звук удаляющихся быстрых шагов затихал далеко в глубинах дворца.

В приёмной, на моё счастье, никого не было кроме Алёны Игоревны. Проходя мимо её стола, бросил:

— Алёнушка, будьте добры, рюмку коньяка и чашечку кофе. Если есть маленькую плитку чёрного шоколада. Да, и ещё. Вызовите мне срочно Егорова, Кожемякина и разыщите, наконец, мою жену.

— Какую?

— Первую. Хотя!.. дьявол их знает… кто из них теперь первая, а кто вторая. Короче, Сяомин, пожалуйста.

— Хорошо. Сейчас сделаю.

— Да, и ещё. Организуй на 15 часов встречу всего нашего дворянства в моём актовом зале.

— Что на третьем этаже? — Уточнила секретарь.

— Да. На третьем.

— А королеву тоже звать?

— Обязательно. — Устало отозвался я. — Я же сказал, весь цвет нашего государства. Всех. Это приказ.

Я вошёл в свой кабинет, намацал кресло и упал в него. Ноги не держали. Тут же в дверь легонько стукнули и в проём просунулась голова Егорова.

— Можно, ваше величество? — Спросила голова.

— Да, конечно. Я же тебя вызывал. — Сказал я, с силой растирая лоб. — проходи. Присаживайся. Чтоб два раза не говорить, придётся тебе подождать чуток.

— Кого? Если не секрет?

— Да какой там секрет?! Сейчас сам увидишь. — Махнул рукой я.

Вошла Алёна. Поставила передо мной небольшой поднос, на котором стояли чашка кофе и блюдце с заказанным мной шоколадом.

— Минутку. — Попросила она, и отошла к бару, где хранились алкогольные напитки. Забулькала жидкость. А ещё через мгновение коньячный аромат пополз по кабинету.

— Спасибо, Алёна Игоревна. — Поблагодарил я секретаря. — Подожди, пока все придут, и обязательно заходи, ты теперь у меня главный замещающий.

Но не успела секретарь и шагу сделать по направлению к двери, как та распахнулась и в кабинет, широко, по-солдатски шагая, вошёл Кожемякин.

— Что за шум, а драки нет? — С порога начал он свою тираду. — У меня столько дел, а тут…

— Успокойся. — Сказал я, отхлёбывая кофе. — Сядь.

— Но!..

— Никаких "но". — Тихо, но твёрдо произнёс я. — Сейчас всё узнаешь.

Кожемякин рывком, так чтоб наделать побольше шума, тем самым выражая своё недовольство, выдернул из-под стола стул и уселся на него так, что тот аж треснул.

— Осторожно, слон. — Сказал я. — Мебель сломаешь, за твой счёт куплю новую.

— Прошу прощения. — Сделал вид, что извинился бывший десантник.

В кабинет вошла Сяомин. За не тут же проскользнула Санина.

— Ваше величество, — заговорила секретарь. — Входную дверь я заперла, чтоб не помешал никто.

— Благодарю вас, Алёна Игоревна. Сяо, присаживайся. — Предложил я, и одним глотком осушил рюмашку коньяка.

— И что за спешка? — Поинтересовалась китаянка, устраиваясь рядом со мной.

— Сейчас всё узнаешь. — Ответил я, ставя пустую посудину на стол. — Блин. Отчего коньячные рюмашки такие маленькие?

— Чтоб вы, ваше величество, не напивались на работе. — Ответила Алёна Игоревна.

— Злая ты. — Посетовал я, и продолжил уже другим тоном. — Прокоп Егорович, отправляйтесь в Междуреченск. Арестуйте Стаховского Рабсула Рустамовича.

— Но! — Недослушав, заговорил министр внутренних дел. — Я не могу брать под стражу вельмож?! Он же граф!

— Алёна Игоревна, — хрипловатым от усталости голосом, попросил я. — Напишите приказ об аресте графа Стаховского Рабсула Рустамовича и ко мне на подпись. В двух экземплярах.

В кабинете воцарилась гробовая тишина. Алёна вышла, плотно прикрыв за собой дверь. Никому не захотелось нарушить тишину. Сидящие в кабинете почувствовали, что со мной сейчас вольность не пройдёт. Даже не так: кабы хуже не было.

Вернулась Алёна. Поставила мой палец на место, где должна быть подпись. Достав свой "паркер", я ловко начертал четыре буквы своей фамилии. Потом, предварительно, конечно, спрятав ручку в карман, открыл тумбочку стола, где находился небольшой сейф с государственной печатью. Достал её и, направляемый рукой секретаря, пропечатал по очереди обе бумаги.

— Прокоп Егорович, — обратилась к министру мой секретарь. — Прочтите и поставьте свою подпись.

— Но что же, чёрт возьми, произошло?! — Спросил, не удержавшись, Кожемякин.

— Потерпи, Николай Никанорович. Всему своё время. — Остановил я Кожемякина. — Значит так. Прокоп Егорович направляется в Междуреченск для ареста графа Стаховского. Николай Никанорович его силовая поддержка. Сяомин — магическая поддержка. Сяо, очень тебя прошу. Будь предельно внимательна. Стаховский может выкинуть что угодно. Поэтому держи ухо востро. Я не думаю, что он станет сопротивляться, но всё же…

— Это связано с исчезновением Дженни? — Осторожно спросила китаянка.

— Разумеется. Девушку, очень похожую на Дженни, вчера вечером нашли и доставили в медицинский центр. Если ты не знаешь. — Ответил я. — А теперь, господа, прошу немедленно приступить к выполнению приказа. В пятнадцать часов Стаховский должен быть доставлен в цитадель, на сцену актового зала дворца, что на третьем этаже. Всем всё ясно?

— Так точно. — Отрапортовал за всех бывший десантник.

— Тогда приступайте. А я, Алёна Игоревна, отдохну здесь у себя на диванчике. Разрешаю беспокоить меня лишь в самом крайнем случае. Но в половине третьего обязательно разбудить. Что-то я сильно подустал.

Но сон не шёл. Я крутился, вертелся, переворачивался с боку на бок, ища удобную позу. Считал слонов, баранов, ослов, но всё без толку. Лишь ко времени подъёма нечто короткого забытья снизошло на мою бедную голову. Конечно, этого было мало для полного восстановления сил, но уж как получилось.

В зал я вошёл, ведомый Линой. Она, как впрочем и все приглашённые, терялась в догадках. Пока мы поднимались на третий этаж, она не умолкала, задавая и задавая бесчисленное количество вопросов. А войдя в зал, остолбенела от увиденного.

— Что случилось? — Спросил я, не видя происходящего.

— На сцене, — заговорила девушка, — Рабсул Рустамович в наручниках.

— Давай подойдём ближе. — Попросил я. — Там разберёмся.

Поднявшись на сцену я обратился к Егорову:

— Зачем наручники-то надели?

— Ну!.. — Замялся министр внутренних дел. — Приказ…

— Какой приказ? — Усмехнулся я. — В моём приказе не было надевать на графа наручники. Снимите. Немедленно.

В зале раздался вздох облегчения. Народ расслабился, услышав мой приказ. А зря. Рано они потеряли бдительность.

Щёлкнул замочек, звякнули снятые наручники.

"Интересно, — подумал я. — Егоров наручники сам создал или кузнецам заказывал?"

— Рабсул Рустамович, — обратился я к арестованному. — Передайте мне ваш сертификат на дворянский титул.

Стаховский потёр немного затекшие запястья, достал из внутреннего кармана пиджака книжечку и протянул мне. Направляемый рукой Лины, я взял документ и одним рывком разорвал его на пополам. В следующий миг книжка исчезла.

— Отныне вы гражданин царства Акардийского, временно исполняющего обязанности главного архитектора. Потрудитесь посетить ближайшее отделение полиции для получения удостоверения личности. Ваше право пользоваться порталами аннулировано. Ваш дворец конфискован в пользу государства. Вы свободны. Прокоп Егорович, оформите необходимые документы гражданину Стаховскому.

— А в чём его обвиняют? — Робко поинтересовались из зала.

— Рабсул Рустамович, рассказать? Или сами расскажете?

Стаховский стоял, сражённый происшедшим, и ничего не говорил. Он просто не мог говорить. Такого развития событий он никак не ожидал.

— Лучше бы вы меня казнили. — Наконец сказал он.

— Значит, вы так и не поняли, за что я вас наказал. — Огорчённо вздохнул я. — Ладно. Придётся рассказать. Чтобы каждый не просто понял, а осознал, что ждёт всякого желающего повторить ваш проступок. Так вот, господа, Рабсул Рустамович пытаясь скрыть от меня и окружающих свою связь с маркизой Гарлисон, использовал заклинание потери памяти на подчинённых. Рикошетом, заклинание предназначенное маркизе, ударило по охране. Трое были выведены из строя. На данный момент их жизни ничего не угрожает. Но вот удастся ли вернуть им память? Ещё очень большой вопрос. Маркиза же исчезла. Вероятно, был сговор, который предполагал разрыв связи между мной и госпожой Гарлисон. Но одна из договаривающихся сторон нарушила его. Или гражданин Стаховский не до конца понял смысл этого договора. В результате он вольно или невольно способствовал похищению маркизы неизвестными личностями для воздействия на меня. Это внушает надежду на то, что Дженни жива. А гражданин Стаховский отныне лишён всяческих магических возможностей. С сегодняшнего дня он самый обыкновенный человек. И ещё раз скажу. Наказание он понёс не за связь с маркизой, а за применение заклятия на своих же людях. И это самое мягкое наказание, какое я позволил себе применить к бывшему титулованному вельможе. Больше таких поблажек не будет. Люди — это главное, что есть в нашем государстве. И за них я каждому обидевшему простого человека глотку порву. Понятно?

В глубокой тишине я спустился со сцены и покинул зал в сопровождении Алёны Саниной, а не Элины, как можно было подумать. Почему? Не знаю. Может Лина была так поражена моей жестокостью, что не пожелала подойти ко мне. Хотя на сцене она стояла практически вплотную ко мне. Может не успела отойти от услышанного. Не стану гадать. Но покинул зал я с секретарь-референтом.

Открыв дверь собственного кабинета, задержался на минутку, обернувшись к Саниной.

— Алёна Игоревна, будьте добры, пригласите ко мне герцогиню Ёжикову. И заготовьте два приказа на освобождение от должностей губернаторов маркизу Гарлисон и Стаховского.

— Мстите? — Как-то равнодушно поинтересовалась Санина.

— И вы ничего не поняли. — тяжело вздохнул я. — Нет. — Немного подумав, добавил. — Просто я им больше не доверяю. Дженни верил бы, да её нет. А вот Стаховскому, нет. — И вошёл в кабинет, плотно прикрыв за собой дверь.

Что делать дальше — было понятно. Вопрос стоял иначе, где брать доверенных людей? Кроме этого я понимал, что некоторые всё же, как и Алёна, воспримут или уже восприняли, мои действия по отношению к Стаховскому, как месть за прелюбодеяние. Хотя, никто из них не знал точно в чём там дело. А, узнав о снятии с губернаторства Дженни, решат тоже самое и по отношению к ней. Они ещё не знали, да и не могли узнать (пока Дженни сама не расскажет, а расскажет она не скоро, если вообще сумеет хоть что-нибудь рассказать), о том, что её титул автоматически стал не передаваемым по наследству. Так что на ней её дворянство и закончится. Если вообще она хоть когда-нибудь найдётся. А вот если она замуж выйдет за Стаховского, то и маркизой мгновенно перестанет быть. Но это меня волновало меньше всего. Стаховский покусился на людей. На тех, кто по должности своей обязан был охранять его. Неужели он не осознал своей подлости? Неужто думал, что я, узнав об их связи, начну мстить? Глупо, очень глупо.

Щёлкнул селектор.

— Екатерина Петровна ожидает в приёмной. — Сухо сообщила Санина.

"И эта, глупая гусыня, думает, что я за измену мщу", — подумал я, и ответил:

— Пусть войдёт.

Они вошли вдвоём.

— Я принесла приказы. — Бесстрастным голосом сообщила Санина.

— Прочти. — Потребовал я. — А ты, Катя, присядь пока. Подожди секунду.

Написано всё было верно. Я просто потянул время. Кроме этого хотелось, чтоб Катя попробовала сама разобраться в происшедшем.

— Всё? — Спросил я, когда подписал последний указ. — Или есть ещё вопросы?

— Нет. Вопросов больше нет. Если есть приказы, пожелания, я выслушаю. — Ответила Санина.

— Вы свободны. — Отпустил я её, и обратился к Ёжиковой. — Катя, у меня к тебе не просто вопросы, вопли о помощи.

— Заменить Стаховского и Гарлисон? — Спросила Катя, когда закрылась дверь за секретарём.

— Я ценю твою деликатность. — Заметил я. — Ценю. Да. Мне нужны надёжные люди. Но не Морозкина. Их у меня и так хватает на местах. Нельзя складывать яйца в одну корзину.

— Согласна. Я, пока шла к вам, поразмыслила над кандидатурами.

Следующие пол часа мы обсуждали имеющиеся варианты. Их было не так уж и много. Я согласился с доводами герцогини при одном условии, что она поначалу будет не просто наблюдать за своими рекомендуемыми, а серьёзно им помогать. После этого Катя собралась уходить.

— Ты ничего не хочешь спросить? — Поинтересовался я у неё.

— Хочу. Как вы догадались о предательстве?

— Каком предательстве? — Откровенно не понял я.

— Предательстве маркизы.

— Нет, Катенька. Она не предавала. И Стаховский не предавал. Ты же слышала, что тут было некоторое время назад?

— Про отравление с выкидышами? — Уточнила Ёжикова.

— Да.

— Слыхала. Но подробностями не интересовалась.

— Ну и ладно. Проблема не в подробностях, хотя причины случившегося никто так и не узнал. Дело в другом. После этого все женщины, бывшие раньше со мной и с кем это случилось, потеряли всякий интерес ко мне. Или, во всяком случае, могли потерять. Мы точно не знали, что будет, и как это отразится на их характерах. Дженни действительно охладела ко мне, но ни о какой измене речь идти не могла. Она, к твоему сведению, не изменила мне. Это почему-то все решили сразу. На самом деле между ними ничего не было. Она лишь собиралась для начала поставить меня в известность. Выяснить, как я к этому отнесусь. Но не успела. Стаховский, испугавшись моего гнева, решил убрать охранников, слышавших этот разговор.

— А Дженни-то за что он?

— Дженни — жертва случайности. — Сказал я, тяжело вздохнув. — Если б не этот идиот… Она зашла за дерево по делам своим, а этот придурок бабахнул заклинанием по площади. Только тут несколько событий произошло одновременно. Дело в том, что за Дженни охотились. И когда она зашла за дерево, там была ограничительная черта, не позволявшая ей покинуть запретную зону. Ловушка, проще говоря. Вот здесь-то и таилась беда Стаховского. Дженни, от испуга дёрнулась, споткнулась и упала. В этот самый момент и ударило заклинание. А поскольку Стаховский не мог видеть упавшей Дженни, он и подумать не мог, что её голова оказалась в зоне действия заклинания. Что было дальше, я могу лишь гадать.

— Но где он взял его? Заклинание? — Удивилась Катя. — Сам же он не мог его сотворить?

— Не мог. Но сотворил. Или помогли сотворить.

— Кто?

— Не знаю. Надеюсь, что он всё же сам расскажет.

— Почему вы всё это не рассказали там, в зале?

— Зачем?

— Затем, чтоб… Затем, чтоб… — Она запнулась, не зная, что ответить.

— Вот именно. — Подытожил я. — Зачем всем знать? Тем более, такие интимные подробности? Думаю, что мы сами в силах разобраться.

— Но, однажды создав, он сумеет создать второй раз!

— Нет. Он больше уже никогда, ничего не создаст. В нём не осталось ни капли магии… Я извлёк из него всю имеющуюся мощь. Теперь он действительно пустышка. Самый обыкновенный человек. Пусть в этой ипостаси попробует создать хоть что-нибудь.

— Но кто-то же ему помог?! Не мог он сам создать такое?! Не его направление. Не его возможности.

— Согласен. — Кивнул я. — Но иначе, как добровольное признание, ему не позволит приблизиться к Дженни ни на шаг.

— Вы так думаете? — Сомнительно хмыкнула Катя. — Лучше б Николай Никанорович или Прокоп Егорович с ним поработали. Они бы точно узнали.

— Нет, Катенька. Если он на самом деле любит Дженни, он придёт ко мне с признанием.

— А если она ему нужна была только лишь как ваша подруга?

— Значит, не придёт.

— И мы не узнаем, кто из нас готов на предательство?

— может и не узнаем. А может и узнаем. Каждый из вас может оказаться на месте Стаховского. Это печально, но это жизнь, увы. Тут ничего не попишешь. Никто не может знать или предполагать, что окажется спусковым крючком для предательства. Всему своё время.

— Я с вами не согласна. Не согласна в корне.

— Ладушки. Это твоё право. Можешь не соглашаться. Только я видел, как он рыдал, когда нашли Дженни.

— Но ведь вы сами сказали, что это не Дженни?!

— Конечно. Это не Дженни.

— Так как он мог плакать над ней, если это была не она?

— Очень просто. — Усмехнулся я. — Он увидел тело на моих руках, и приглядываться не стал. А надо было. Матрикат очень похож на Дженни. Только Моисей с Генриеттой смогли распознать подставу.

— Кто её нашёл?

— Я, разумеется.

— Как?

— Обыкновенно. Обошёл по периметру полянку, где по словам Стаховского она пропала. Потом так же обследовал полянку, где нашли охранников. Перетащить он их не мог. След бы остался. Поэтому я и решил, чтоб не спугнуть, для начала проверить первую поляну. За одним из деревьев почувствовал магическое мерцание. Пошёл туда и споткнулся о бесчувственную Дженни. Вот и всё. Прошу прощения. О её точную копию.

— Но почему никто её не видел? Наша же черта была прозрачной?

— Не знаю. Возможно, это специально так было сделано. Может, это черта с другими свойствами. Не знаю. Изольды нет, взять на экспертизу некому.

— А где Изольда? — Насторожилась Ёжикова.

— Да кто её знает? — Махнул я рукой. — Говорят, что она в академии у себя какой-то жутко секретный эксперимент ставит. Да такой, что её постоянное присутствие обязательно.

— А… А с Альбиной, что?

— Не знаю. Альбину, похоже, удалось утащить без использования людей моего окружения.

— Она жива? — С надеждой спросила Катя.

— Думаю, что да. Жива. Зачем им трупы?

— Кому им?

— Правителям этого мира. Или хозяевам. Думай, как хочешь.

— Значит, Дженни сумела избавиться от привязанности. — Задумчиво произнесла Катя.

— Смогла. Но не по своей воле. — Подтвердил я. — Ты тоже хочешь избавиться от моей зависимости?

— Нет. Она мне не мешает.

— А то смотри. — Усмехнулся я. — Таких жестоких методов я применять не стану.

— В смысле?

— Как Стаховский.

— Нет, в смысле, как можно избавиться от зависимости?

— В том смысле, что знаю, как избавить вас от моей зависимости.

— Я поняла, что можете, как?

— Хм! Нет, я не стану заставлять тебя или других беременеть, а потом устраивать выкидыши. Это через чур. Есть другие методы, более гуманные.

Девушка задумалась, потом сказала, качая головой:

— Нет, спасибо. Мне и так не плохо. Даже интересно.

— Боишься потерять губернаторство?

— Нет. Просто мне с вами хорошо. Да и не пристаёте вы каждый день. А так меня это вполне устраивает.

— Подумай. Ты будешь свободна. Сумеешь выбрать себе мужа. Губернаторства я тебя лишать не собираюсь. Ты же не враг мне. Дженни, кстати, я лишил губернаторства не потому, что она избавилась от меня.

— Догадалась уже. — Дёрнула плечиком герцогиня. — Я всё время ей помогала, да у самой времени в обрез было.

— А сейчас не в обрез?

— И сейчас в обрез. Но своим людям я доверяю. Да и раньше они выполняли работу за Дженни.

— Ладно. Не хочешь, как хочешь. Но лучше бы ты не отказывалась.

— Почему?

— Охоту никто не отменял. И я не знаю, кто следующий?

— Нет. Это не просто интересно, это щекочет нервы. Так даже интереснее.

— Глупо. Ты подставляешься.

— А Элина?

— Что Элина?

— Она тоже охладела?

— Не знаю. Мы с ней практически не встречаемся. С некоторых пор ей не до меня.

— Чем же она так занята? — Удивилась Катя.

— Не знаю. Она мне не докладывала.

— Ваше величество, — проснулся селектор. — К вам Элина Сигизмундовна.

— Ну вот, вспомни… — Усмехнулся я, и добавил: — Пригласи.

Лина вошла и в нерешительности замерла у двери.

— Ну чего застыла, как столб? — Спросил я. — Проходи, присаживайся.

— Спасибо. — Каким-то убитым голосом поблагодарила девушка.

— Что случилось? — Поинтересовался я.

— Да ничего особенного. Просто устала.

— Лина, а ты не хочешь избавиться от зависимости этого монстра под названием царь? — Неожиданно задала вопрос Катя.

— В каком смысле? — Не поняла Лина, насторожившись.

— От сексуальной зависимости.

— Зачем?

— Что зачем?

— Зачем избавляться от того, что дано природой?

— Да я не об этом. — Поморщилась Катя. — Я про половую зависимость от царя-батюшки.

— Хм! Мне это не мешает.

— То есть, ты не желаешь выходить замуж, и дети тебя не интересуют. — Скорее констатировала, чем спросила Катя.

— Дети меня интересуют, но вряд ли будут. — Ответила Лина, голосом переполненным горечью. — А замужество не интересует. Я люблю нашего царя, и мне больше никого не надо.

— Выходит, ты не охладела? — Уточнила герцогиня.

— Что значит, охладела?

— Ну!.. У тебя осталось влечение к его величеству на прежнем уровне?

— Почему тебя это интересует? — Приняла защитную стойку Лина.

— Брэйк! — Сказал я. — Лина, я просто предложил Кате помочь ей избавиться от сексуальной зависимости. Как она говорит: "От половой зависимости партнёра".

— Нет. — Пожала плечами девушка. — Меня это не интересует.

— Лина, а ты знаешь историю Дженни? — Не унималась Катя.

— Знаю. — Сказала, как отрезала герцогиня Гречанова. — Она сама мне всё рассказала.

— Разрешите? — В кабинет прошла Сяомин. — А я-то думаю, куда они все подевались?

— А ты? — Тут же переключилась на китаянку Катя.

— Что я? — НЕ поняла та.

— Хочешь избавиться от половой зависимости?

— Ты что? Дура? — Удивилась Сяомин. — выбрось эту дурь из головы.

— Да я не то имела ввиду… Я говорю о зависимости от царя.

— Глупо. Я же сама в жёны к нему напросилась?.. Почему я должна отказываться? Меня он вполне устраивает. Иногда в постели он очень даже ничего.

— извини. — Сказала Катя. — Просто мне показалось, что среди нас есть неудовлетворённые.

— Видимо, это ты и есть. — Сказала Сяомин, внимательно изучая герцогиню Ёжикову.

— Девочки, вам не кажется, что я в этой компании лишний? — Насмешливо спросил я.

— Ваше величество, — в кабинет вошла Алёна. — Разрешите…

— А ты хочешь избавиться от сексуальной зависимости? — Перебила вошедшую Катя.

— Что? — Растерялась Санина.

- — Катя, — зашипела на герцогиню китаянка. — У тебя что? Крышу снесло на почве неудовлетворённости?

— Я что? Спросить не имею права? — Тут же заняла боевую стойку Катя.

— Думать сначала надо, а потом спрашивать. — Негромко посоветовала Лина.

— Алёна не спит с его величеством, как ты соизволила подумать. — Ядовито прокомментировала Сяомин.

— Во, блин! — Искренне удивилась Ёжикова. — Быть у кувшина с водой и не напиться!

— Глупая ты. — Сказала Сяомин.

— Нет. — Заступилась за Катю Элина. — Она просто ещё молодая, не опытная.

— Так научите. — Тут же предложила Катя.

— Ша, хватит. — Я легонько шлёпнул ладошкой по столу. — Что вы хотели, Алёна Игоревна? — Подчёркнуто вежливо обратился я к секретарю.

— Извините. Я думала у вас тут совещание. Хотела отпроситься. Время…

— Да, конечно. Вы свободны. — спохватился я, подумал и добавил, чтоб разночтений не было: — На сегодня вы свободны.

Алёна вышла, тихо притворив дверь.

— Вы видели, как она покраснела? — Снова завела свою шарманку Катя. — Это же надо! Будто девка на выданье. Она, наверное, и мужиков-то голых не видела.

— Катя, прекрати. — Попросила Лина.

— А чо? Интересно ведь.

— Ты себя-то вспомни? — Посоветовала Сяомин.

— Помню. И что?

— Краснела? — Задала уточняющий вопрос китаянка.

— Я в зеркало не смотрелась. Да и не до того мне было.

— Может хватит! — Рявкнул я. — Ну сколько можно?

— Сколько нужно, столько и можно. — Отпарировала Катя.

Так, быстро говорите, что вас привело ко мне? — Спросил я, не давая разговору вернуться в прежнее русло.

— Меня вызвала Алёна. — Тут же заявила Ёжикова.

— Нет. Это я попросил Алёну вызвать тебя. Помолчи. С тобой мы уже разобрались.

— А мне кажется, что ещё нет. — Возразила катя.

— Да помолчи ты! — Взмолился я. — Дай другим высказаться.

— Я по поводу Милисенты. — Заговорила Сяомин. — Она прибыла в цитадель по твоему приказу. Присутствовала на казни. А теперь осталась в замке. Матвей утверждает, что здесь самое безопасное место.

— А какие настроения там, в Аратте? Не начнётся буза? — Спросил я, немного напряжённо.

— Нет. Там всё под контролем. Ребёнок тоже здесь. Королева не пожелала оставлять девочку там.

— Тогда приготовьте им самое лучшее жильё.

— Уже.

— Что уже? — Не понял я.

— Уже есть. Мы ещё когда она только рожать собралась подготовили на этот случай место во дворце. Так что здесь всё в полном порядке. Если надо охрану под двери поставим. Но я думаю, что этого не понадобится. Цитадель охраняется хорошо.

— Согласен. Лина, что у тебя?

— Да я пришла просить вас освободить Дженни от губернаторства.

— Уже. — Сказал я, вздохнув. — Что-то мне очень муторно на душе. Нет, не от измен каких-то. Их просто не было.

— Вы знаете? — Удивилась Лина.

— Я всё знаю. — Со вздохом ответил я.

— Тогда кто там… — Лина махнула рукой.

— А ты не поняла? — Переспросил я.

— Нет.

Это наш дорогой Рабсул Рустамович попытался создать матрикат. Не сам, разумеется, а под чутким руководством. Да не судьба. Силёнок оказалось маловато.

— Но я же с ней разговаривала? Она меня просила…

— Знаю. — Поморщился я. Разговор мне не нравился. — Это всё шутки Стаховского. Он думал о себе куда лучше, чем был на самом деле. Ладно, девчонки, давайте по домам. Катя, ну, мне с тобой?

— Нет. — Засуетилась Катя. — Я сегодня не могу.

— У неё… — Заговорила китаянка, но я перебил.

— Сяо, не надо. Избавьте меня от лишней информации и ненужных интимных подробностей. Я вас очень прошу, прекратите ссориться.

— А мы не ссоримся. — Начала свои пояснения Катя. — Это мы так дружески общаемся.

— Ладно. Если больше нет вопросов, то я пойду.

— Кто кабинет закроет? — Спросила Сяомин, останавливая меня в дверях.

— Я и закрою. — Устало сказал я, доставая ключи.

Оказавшись у себя, первым делом направился к шкафу, где должна была стоять гитара. Очень хотелось поэкспериментировать. Инструмента на месте не было. Я расстроено вздохнул.

"Что такое не везёт, и как с ним бороться?" — Подумал я, и поискал кресло. Усаживаясь, зацепил гитару, которая стояла здесь же.

— На, экспериментируй. — Вслух произнёс я, беря инструмент в руки.

Для начала провёл правой рукой по струнам сверху вниз. Потом от толстых к тонким. Струны тихо зазвучали. Но сферы перед глазами не появилось. Осторожно тронул первых две струны. Зазвучал какой-то интервал. Не очень приятный. Рискнул щипнуть три струны. Аккорд получился грустный, но приятный.

Вот так, балуясь, попробовал перебирать струны, набрав один аккорд. Это оказалось делом не простым. То струна недожималась, а потому звучала глухо либо вовсе не звучала. То пальцы заплетались, теряя рисунок перебора. Но в конце-концов что-то стало выходить. Не берусь утверждать, что художественное, но вполне себе приятное слуху. И в тот самый момент, когда перебор вышел полным без единой помарки, перед глазами вновь возникла сфера с радугой. Я попробовал мысленно перенести перебор на цветные струны сферы, но картинка получилась малоприятная. Тогда я принялся медленно касаться мыслями-пальцами визуальных струн, соблюдая очерёдность и одновременно соблюдая ритм. Это получалось куда хуже, чем на реальной гитаре. Но рисунок сам принялся подстраиваться под мои команды. А когда запись партитуры закончилась и струны повторили перебор в нужном темпе и ритме, сфера схлопнулась, а я ужаснулся. Кто его знает, что скрывалось за этой игрой?

— Ладно, — проворчал я, поднимаясь с кресла. — Поживём, погледим.