Слепой царь (СИ)

Клик двадцать девятый

Разбудил меня телефон. Не проснувшийся, злой (терпеть не могу, когда меня будят да ещё таким извращённым способом), поплёлся искать это чудовище научного прогресса. Налапывая аппарат, готовил гневную речуху, осмелившемуся разбудить царя.

— Да. — Рявкнул я в трубку, не собираясь выслушивать объяснения. Но, увы. Из наушника раздалось:

— Доброе утро, ваше величество.

Голос был женский, приятный, не знакомый. Орать сразу же расхотелось.

— Сомневаюсь, что оно доброе. — Ответил я, в миг утратив весь запал.

— Не доброе потому, что вас разбудили или что вы наказали невиновного?

— не доброе или доброе будет зависеть от того, какую очередную гадость вы мне сейчас преподнесёте.

— Почему вы решили, что это будет гадость? Может наоборот, хорошие новости?

— От вас ничего хорошего ожидать не приходится. — Буркнул я, и уже собрался положить трубку, как услышал не очень приятную версию своих вчерашних действий.

— Ну почему же? Я сообщаю вам, что вы наконец-то совершили первую ошибку.

— Ой ли?! — Усмехнулся я.

— Чего? — Не понял мой собеседник на другом конце провода.

— Так уж и первую?

— Ну, по крайней мере явную для всех.

— Угу. Отнял у Стаховского его магические способности.

— Не только. Вы ещё и опозорили его перед всеми. А кто вам сказал, что он виноват? Вам же вчера Ёжикова намекнула: не его профиль, не его возможности.

Меня прошиб холодный пот. Действительно, Катя вчера говорила об этом. Но я поверил видениям у горы. Там всё логично было. Теперь концы с концами не сходились. Действительно, откуда Стаховскому было знать о сексуальной зависимости? Кто ему мог сказать? Да если бы и сказали, то где бы ему найти заклинания по очистке памяти? В любом случае к нему должны были прийти, и очень убедительно объяснить и доказать всю мерзость моей натуры. Они же и только они, эти неведомые, могли снабдить Рабсула Рустамовича нужными заклинаниями и магической силой для их выполнения. Но магической силы нигде на этой планете больше не было, благодаря моим проклятиям. Она оставалась только в моём государстве. Выходит, эти неизвестные живут здесь и не потеряли своих способностей. А иначе как?

— Что притихли? — Поинтересовались в трубке.

— Просто думаю, какого дьявола вы звоните? Вам хочется посеять зерно сомнения в моей душе. Увы, не получится.

— Зачем разбрасываться зёрнами? Вы и так уже всё поняли. Шерше ля фам. — И в трубке раздались короткие гудки.

— чтоб вам всем пусто было. — Выругался я, аккуратно кладя трубку на место.

"А ведь звонки-то не прекратились. — Размышлял я, стоя под упругими струями душа. — Выходит, у них остался неучтённый ресурс при помощи которого они продолжают воздействовать на этот мир. Не исключено, что это не единственный канал. Возможно, я своим спонтанным решением лишил их основного канала, может даже большинства. Но аварийный у них был. И он работает. Дурацкая гора, или как там?.. Пещера. Не связаны ли события последних дней с её противодействием? Но чему? Что я сделал этому пришельцу, чтоб на меня окрыситься? Даже не на меня, на моих людей. М-да. Не льсти себе. Люди твои ни причём. Ты тянешь за собой какие-то непонятные шлейфы. А люди страдают из-за тебя. Нет, что-то опять не сходится. Если б не я, они все давно погибли бы. Ну, если не все, то большинство. Благодаря мне они живы. Головоломка, мать твою… Стой там, иди сюда. Иначе это не назовёшь. Пещера — не человек. Как она может думать? Если взять за основу, что это какой-то трансформер (Словечко-то какое), тогда всё возможно. Допускать можно что угодно. Факты нужны, а их нет. Скажем, что эта пещера ничто иное, как запасной канал воздействия. Всё равно кто-то же должен стоять за этим? Кто-то должен управлять процессом? Если это внеземной разум, то как местным богам удалось его завлечь на свою сторону? Чем? — От неожиданной мысли я аж подпрыгнул на месте. — Дьявол! Действительно! Боги! И кто сказал, что эта пещера не является одним из местных богов, принявший такую экзотичную форму существования? Или его обиталище. Проще говоря, храм. Выходит, это всё же игра. Хм… Делать выводы на основании того, что в твоём мире не было богов, как минимум глупо. Кто сказал, что их не было? Доказательств их существования не было, но не было так же и доказательств обратного. Софистика в чистом виде. Опять же, предположим, что здесь боги не скрываются. Тогда?.. Бред какой-то. Я занимаюсь гаданием на кофейной гуще. Правда, кофе нету никакого. Даже растворимого. С какой стати богам опускаться до общения с земным рабом? У них вся власть, и отобрать у них её нельзя. Нет, бог у бога может отнять, а вот человек, нет. Так что опять неувязочка".

Мои размышления беспардонно нарушил телефонный звонок. Сначала я решил: "Пусть себе звонит. Надоест, перестанет". Однако телефон не умолкал. Пришлось выключить воду, и взяться за полотенце. Телефон продолжал трезвонить.

— Блин, совсем распоясались. — Бурчал я, заворачиваясь в полотенце и топая на звук. — Неужто не понятно, коли не беру трубку, значит, занят. А вдруг у меня женщина? Напрочь совесть потеряли. Ало? Какого?..

Ваше величество, — не слушая мои ругательства, заговорила трубка голосом Алёны Игоревны. — Беда. Пирамида проснулась.

— Какая пирамида?! Ты чо… — Я осёкся. — Откуда сведения?

— Наблюдатели с башни сообщили. Туда срочно вызвали всех магов.

— Твою же медь!.. Алёна, я сейчас оденусь. Жди меня в приёмной. Нет. Лучше иди ко мне, так быстрее будет. Но передай всем, чтоб башню ни кто не покидал без моего разрешения! К пирамиде никому не приближаться! Всех, находящихся за пределами башни, удалить от пирамиды как можно дальше. А лучше эвакуировать переходом в Белозёрск.

— Поняла, выполняю. — И секретарь положила трубку.

— Блин, про Изольду забыл сказать. — Хрястнул трубкой по аппарату в отчаянии. — Ладно, на месте разберусь.

Впрыгнув в штаны, сунул ноги в босоножки без носков. Искать времени не было. Схватил футболку, на ходу пытаясь просунуть голову в ворот. В углу жалобно звякнула гитара.

— Дьявол, — ругнулся я. Вскакивая с кресла я невольно столкнул его с места. Оно зацепило гитару. И тут же голове молнией мелькнула мысль: "Это же я вчера вечером наэкспериментировал! " Но задумываться времени не было. Я выскочил за дверь. Алёна помогла мне окончательно влезть в футболку, заодно поправив. Мы взялись за руки и побежали по дворцовым переходам к чёрному ходу темпоральной башни. Да, был такой ход на нашем этаже. Про него знали лишь я и Сяомин. Алёна знать не могла, но бежала потому, что я тащил её за собой.

Выскочив на вершину Междуреченской башни я услышал:

— Да вон она!

Это был голос Элины.

— Вы о ком? — Спросил я, пытаясь восстановить дыхание.

— Изольда к пирамиде побежала. — Ответила Сяомин.

— Как?! Я же приказал… — Но договаривать не стал, а заорал, как слон на случке: — Изольда! Назад! Не смей!

Я бросился к люку, ведущему вниз. И в этот момент тугая, горячая воздушная волна ударила с такой силой, что башня наклонилась, а мы разлетелись по площадке как кегли кто куда. Большинство влетело в портал. Меня же швырнуло к противоположной стороне в проём между зубцов. Инстинктивно я расставил руки, и врезался в ограждение, со всей дури приложившись затылком о верхний край. От удара в голове помутилось. Припоганнейшее состояние тошнотворности, смешанной с очень неприятным ощущением в носу буквально оглушило. Я рухнул на пол. Может съехал, не знаю, но не буду приукрашивать своё падение. Действительно, я свалился, как куль с картошкой. Тряся головой, и гладя многострадальный затылок, уселся, опершись на стену. Слёзы сами собой покатились из глаз. Я вытирался рукавом, стараясь не отрывать руки от гудящей головы.

Из портала появились первые улетевшие. Вернее, этой первой оказалась Лина. Она сначала бросилась к парапету, и лишь не заметив ничего подозрительного внизу, огляделась. Из портала выскочила Сяомин вместе с Матвеем и Никаноровичем. Как они влезли в окно портала, осталось загадкой. За ними остальные: Егоров, Вармантов, чеплыгин, Кавалевский, Грабовский, Стаховский, Лесовой. Каждый, появлявшийся на вершине башни, спрашивал: "Что там? " и бросался к парапету. Лишь Лина с Сяомин и военными в первую очередь бросились ко мне. Помогли подняться. Отряхнули. Матвей даже флягу с водой сунул мне в руки.

— Что там? — Наконец поинтересовался и я, отхлёбывая, и возвращая флягу.

— Отсюда не видно. Толи скала, толи камень. В любом случае, уж очень яркий… Или яркая… — Сказал Кавалевский, и пояснил: — Блестит, как стекло.

— пошли. — Прохрипел я, откашливаясь. — Теперь можно.

— А не опасно? — Спросила, появившаяся из портала, Генриетта.

— Уже не опасно. — Напряжённым голосом сообщила Лина.

Мы спустились с лестницы. Покинули пределы башни, и направились к бывшей пирамиде. Если сначала нашего движения народ перебрасывался фразами типа, на что это похоже? Минерал это или спёкшийся песок? То по мере приближения к месту событий, голоса становились тише, фразы короче. А ещё через пару шагов вовсе прекратились.

— И что здесь? — Спросил я, ощутив перед собой препятствие.

— Памятник. — Неуверенно произнесла Генриетта.

— Чего?! — Не понял я.

— Памятник. — Повторил поражённо Рабсул Рустамович.

Сяомин опомнилась первой.

— Трудно сказать, что это на самом деле. — Начала она свои объяснения. — Перед тобой пирамида из неизвестного вещества. Очень похоже на хрусталь. Но я не уверена.

— Похоже, но не хрусталь. — Сказал Чеплыгин. — Тут без экспертизы не обойтись.

— м-да. — Задумчиво произнёс Вармантов Илья Петрович. — Памятник. По-другому и не скажешь.

Мы стояли перед четырёхгранной пирамидой, насквозь просвечиваемой солнечным светом. Высота её составляла не менее десяти метров. Длина ребра у основания пять метров. Причём, у видимого основания. Как позже выяснилось, фундамент пирамиды уходил на глубину семи метров из однородного вещества, как и наземная часть. В центре этого сооружения располагалась вращающаяся против часовой стрелки змея, кусающая себя за хвост. Со стороны казалось, будто змея хотела распрямиться, но что-то не позволяло ей сделать это. При этом наблюдался интересный эффект: зритель, наблюдавший за происходящем внутри, видел одно и то же из любого положения и любой грани пирамиды. Сначала мы думали, что это такой оптический обман. Но четыре наблюдателя с каждой стороны одновременно видели одно и то же. Сама же магиня исчезла бесследно.

Я протянул руку и коснулся пирамиды. Ощущение было, будто коснулся ладонью хорошо отполированный, чрезмерно замороженный лёд. Рука скользила, не задерживаясь на одном месте даже если её намерено придерживать. Стык двух перпендикулярных граней был закруглён. Вершина была срезана, образуя небольшую площадку.

— А где же Изольда? — Спросил я, растерянно. — Змея есть. Камни, образовавшие пирамиду превратились в хрусталь. А куда подевалась магиня?

— мне кажется, — неуверенно заговорила Лина. — Она внутри. Только невидима. Она держит змею, не давая ей выпрямиться.

— Но почему невидима? Как это может быть?

— Не знаю. Но ощущение именно такое.

Мне тоже казалось, что Изольда внутри, но я не хотел это признавать. Я вообще не мог себе представить дальнейшей жизни без советов этой умнейшей девушки.

— Верните мне Изольду. — Попросил я, понимая, что это невозможно. — Верните её, маги!.. Пол царства тому, кто сумеет это сделать.

Вокруг стояла тишина, прерываемая приглушёнными рыданиями. Но в конце-концов Генриетта не выдержала, и разрыдалась в голос. Я то же понял, что пора куда-то исчезать потому, что в горле стоял ком, и никак не желал глотаться.

— Рабсул Рустамович, обратился я к архитектору. — У нас, кажется, есть скульптор. Дайте ему задание сделать памятник Изольде Феодоровне Строгоновой. Я не знаю, какой нужен материал, но хоть из чистого золота. Памятник должен быть.

Я развернулся, и быстро зашагал прочь, Лина поняла моё состояние, и отреагировала адекватно. Она подхватила меня под руку, направляя ко входу в башню.

В своих башенных апартаментах я дал волю чувствам, не стесняясь присутствия Лины. Мне было по фиг. Только что я потерял друга. Друга с большой буквы. Человека, который никогда даже в мыслях не имел что-то утаить от меня, или просто плохо подумать обо мне. Человек, который спешил на помощь всегда, в любое время суток, в любом состоянии духа.

Сколько продолжалась моя истерика, не знаю, но никто мне не мешал, не успокаивал. Лина прекрасно понимала, что слова здесь не помогут. Она переживала не меньше меня. И в какой-то момент почти без всхлипывания, сказала:

— Мне надо идти за ребёнком.

— За кем?! — Мгновенно прекратив страдания, насторожился я.

— За ребёнком. — Терпеливо повторила Лина.

— Не понял? Каким ребёнком? Откуда у тебя ребёнок?

— Не мой. Её. — Она всхлипнула. — Изольда месяц назад родила мальчика.

— Что?! — Это для меня прозвучало, как гром с ясного неба. — Изольда, родила? От кого? Почему мне не сообщили? И вообще, что за тихушничество? — Вопросы из меня посыпались, как из рога изобилия.

— Всё? — Спросила Лина, когда я затих, ошарашенный новостью.

— Что, всё?

— можно отвечать?

— давно пора.

И девушка рассказала, как месяц назад ей позвонила Изольда и попросила срочно помочь. Дело было поздней ночью. Кому охота в такое время куда-то бежать, но Лина услышала, или почувствовала, по телефону старательно сдерживаемые стоны боли. Она уточнила, куда идти, и рванула со всех ног, успев набросить на себя лишь тонкий халатик.

Изольда обнаружилась на ступеньках нашей родильной башни, прямо у входа в холл. Она сидела скрючившись, держась за живот. Вот тут-то Лина поняла, что это схватки. Поняла она и другое, что все эти месяцы Изольда ходила под покровом иллюзорности. Вспомнила и мимолётное замечание Сяомин, брошенное несколько месяцев назад, об изменившейся фигуре девушки. Тогда никто не предал этому никакого значения, но магиня поняла, что её беременность стала проявляться.

Лина мгновенно создала антигравитационные носилки. Уложила на них Изольду и, по просьбе самой магини, прикрыла их невидимостью. После чего бегом отправилась через портал в медцентр. Стояла глубокая ночь, вряд ли кто-нибудь мог находится в этот час в мед-отсеке, кроме больных. Разве что дежурный. Ворвавшись внутрь Лина уже хотела воззвать к нему, но не успела. В дверях её ждал Моисей Абрамович. Оказывается, Изольда успела позвонить ему, а он, в свою очередь, перезвонил Генриетте, и хотел было бежать на помощь Лине, когда та сама ворвалась в медцентр.

— А потом всё было как во сне. — Рассказывала девушка. — Генриетта задержалась. Пришлось Моисею Абрамовичу принимать роды самостоятельно. Я лишь ассистировала. Воды отошли быстро, и тут же практически без перерыва начались предродовые схватки. Благо, что всё продлилось недолго. Моисей Абрамович помогал Изольде разродиться, а я принимала малыша. Вот так и стала крёстной матерью. Когда распахнулась дверь в родильную и вбежала запыхавшаяся Генриетта, ребёнок закричал. Я не знала, что делать, но Генриетта уже была рядом. Она протянула руки к малышу, но Моисей Абрамович как рявкнул на неё "Руки! Пока глав врач явится, больной покойником уже будет" Та, покраснев до корней волос, мгновенно улетучилась мыться. А новоиспечённый акушер принялся проделывать необходимые процедуры самостоятельно. Вот так у нас состоялись первые роды во дворце.

— А мне почему не сказали? — Спросил я потеряно.

— Не прикидывайтесь, ваше величество. А то вы не знаете.

— А что я должен знать?

— почему вам не сказали.

— мы уже на "Вы"?

— Да это так… Случайно. — ничуть не смутилась девушка.

— Как назвали? Кто отец?

— Ваше величество, давайте не будем усугублять?

— Да что, чёрт возьми, происходит? Неужели так трудно сказать: как назвали ребёнка? Кто отец? Или это страшный секрет?

— Да, ваше величество. Это секрет. Очень страшный секрет. И не дай бог, чтоб о нём кое-кто узнал.

— В каком смысле? Что за тайны?! — Я начал выходить из себя.

— В самом прямом.

— Блин, мне надоели твои ребусы. Ты можешь толком сказать, почему я не должен знать таких вещей? Может я крёстным хочу стать?

— Не выйдет.

— Это ещё почему? — Возмутился я.

— Ваше величество, вы помните истерику Сяомин, когда вы вернулись из морского похода за кораблями?

— И что?

— А то. Я тоже не поверила.

— Как назвали? — Спросил я, упавшим голосом.

— Изольда назвала Александром. Ещё Генриетта не вошла, а она уже произнесла имя. Как она потом объяснила мне, ребёнок не должен быть без имени ни мгновения.

— почему Александр? А, хотя… Все женщины называют своих первенцев мужеского полу по имени первой любви.

— Глупо. — сказала Лина.

— почему?

— потому, что Изольда знала кое-что больше, чем вы, и мы все вместе.

— не понимаю?

— А и не надо. Оставим этот разговор. Мне пора идти за ребёнком.

— погоди, а где дом Изольды? Не в Любограде же?

— Нет, конечно. Нигде.

— То есть?

— А то и есть. Нет и не было у Изольды дома. Место под дворец вы ей выделили, архитектор даже эскиз дворца создал, а вот строить она не хотела. Вообще отказалась от этого места.

— Но у неё же были апартаменты при магической академии?

— Были. Но она ими никогда не пользовалась. Даже не была ни разу там.

— и во дворце, кажется, я выделял ей комнаты…

— Да. Там она поначалу и жила.

— Но тогда где малыш? У Генриетты?

— Нет. У Изольды.

— Твою мать… — выругался я. — Ты можешь изъясняться по-русски? Почему я должен тянуть из тебя сведения клещами?

— Ваше величество, может хватит валять дурака?

— Не понял?

— В эти апартаменты доступ имеют только два человека — это вы, как хозяин, и я.

— Ну? — До меня всё ещё не доходило.

— Был ещё один человек, кому вы дали доступ.

— Ты хочешь сказать?..

— Вот именно. Там, в родильной башне, в апартаментах царя, за стеклянной дверью, в километре отсюда в прекрасном парке, почти лесу, находится сейчас малыш. Скорее всего один.

— Откуда там дом? — Недоумевал я.

— Но вы же создали дом в яйце?

— Ну не фига себе?! — Я схватился за голову. — у меня под носом происходило невероятное, и никто даже словом не обмолвился.

— А с кем там ребёнок сейчас? Ведь доступ дать никто кроме меня не мог?

— Никого. Если, конечно, Изольда не придумала какую-нибудь виртуальную няню.

— Ты думаешь, это возможно? — не поверил я.

— От Изольды всего можно было ожидать.

— Да. Вот именно: ожидать… Кто ещё знает о ребёнке?

— Только я, Генриетта и Моисей Абрамович. Больше никто. — Горько усмехнулась Лина. — Теперь и вы знаете.

— Ладно. иди. Малыша сразу к Милисенте. У неё молока хватит на двоих. И ещё. Надо объявить трёхдневный траур.

— Сделаем. Пойдём, я провожу до дворца.

Войдя в кабинет, я сразу же взялся за телефон. Надо было принимать решительные меры. Гибель подруги вынуждало к ответным действиям.

— Николай Никанорович, — обратился я к бывшему десантнику, когда тот отозвался. — Будь добр, дай мне в сопровождение двух солдатиков.

— Зачем солдат? Я сам вас буду сопровождать. — Запротестовал Кожемякин.

— Не надо. У тебя и так дел выше крыши. Занимайся ими. Мне вполне хватит двух солдат. Можно даже одного. Но два лучше.

— Что-то серьёзное?

— Никак нет. Хочу прогуляться к горе. Посмотреть на неё.

— Но-о… Мы же только неделю назад там были?

— Кое-что изменилось. Надо проверить.

— Тем более, я могу понадобиться.

— Нет. Достаточно сопровождения. — Продолжал настаивать я.

— Ладно. Сейчас будут.

— На площадке башни цитадели.

— Хорошо. Договорились. Но всё же лучше утром. Уже поздно. — Ещё раз попытался отговорить меня Кожемякин.

— Коля, не балуй. Я всё успею. В крайнем случае, мы заночуем в деревне. Там есть деревенька. Археологи вроде говорили.

— Хорошо. Убедили.

Он отключился, а я ещё немного подумал, позвонить или нет, и решил всё же не звонить. Положил трубку на аппарат и покинул кабинет. В приёмной никого не было.

На башне меня уже ждали. На место мы добрались уже затемно. Кожемякин был прав. Стоило переждать до утра. Но уж очень учесались руки у меня. Надо было отвечать адекватно и быстро.

Никанорович был на высоте. Он дал в сопровождение двух солдат, которые знали это место. Поэтому искать не пришлось. Правда, чуток поплутали, но это лишь из-за темноты.

— Так, ребятки, — начал я, выбираясь из кареты. — Пройдёмте немного вперёд.

Парней учить не надо было. Один быстрым шагом отправился в дозор, другой не спеша шёл рядом со мной. Черты не было.

— Ребятки, — снова заговорил я. — Кто-нибудь из вас был здесь, когда гора ещё стояла?

— Да. Ответили солдаты хором.

— Очень хорошо. — Кивнул я. — Тогда давайте пройдём к месту где гора начиналась.

— Так мы уже тут. — Сказал один из солдат. — Здесь даже земля другого цвета. От вашей правой ноги буквально 30 сантиметров.

— Стоп. — Сказал я, резко останавливаясь. — Дальше нельзя.

— Почему? — Спросил другой солдат, находясь впереди метрах в трёх.

— Дальше моя работа. Вы сейчас уходите к карете. Отведите её километра на полтора в степь, и ждите. Что бы здесь не происходило, не приближайтесь, пока я сам не позову.

— А если вы физически не сможете позвать? С нас Мурзиков потом голову снимет.

— Ладно. Маловероятно, что здесь что-то произойдёт. Но тогда давайте так. Если через час я вас не позову, возвращайтесь сюда. Скорее всего я усну от усталости прямо на земле. Всё понятно?

— Так точно. — Дружно ответили солдаты.

— Выполнять.

Ребята ушли, а я ещё немного подождал. Не хотелось чтоб им досталось. Хотя, скорее всего, ничего не будет.

Осторожно ощупав землю ногой в босоножке, сделал маленький шажок и оказался на воображаемой линии разлома. Поднял руки вверх, мысленно повторяя заклятье, которое я так тщательно и основательно обдумывал и запоминал всю дорогу. Надо было начинать.

— Ваше величество, — Раздался голос за моей спиной. — Ваша тень с вами.

От неожиданности я чуть не дал заклятьем по площади сзади.

— Кичиро Кумагаи?! Вы откуда?

— Вы забыли. Я ваша тень.

— Но мне не нужны бессмысленные жертвы. Уходите!

— Ваше величество, — мне показалось, что японец хихикнул. — Я и так мёртв. Мертвее не бывает. Поторопитесь. Время уходит.

— Ну, смотрите. Вы сами выбрали себе посмертье. — Сказал я, и шагнул на чужую землю.

Время приближалось к полуночи.

Конец первой книги

25 мая 2019 г. суббота