Слишком много

ГЛАВА 20

Талия

Тео нет в постели, когда я просыпаюсь около полудня.

Несмотря на то что я проспала десять часов подряд, у меня не болит голова, хотя обычно она болит, если я слишком долго лежу в постели. Наверное, на этот раз моему организму нужен был отдых.

Я беру сумку для ночевки, быстро принимаю душ и одеваюсь. Я взяла с собой нижнее белье на сегодня, но кружевные стринги оставила в сумке.

Мне надоело ждать, пока Тео сделает шаг.

Он мне нужен.

Я хочу его.

И я готова выяснить, на одной ли мы волне, потому что напряжение слишком велико. Он не знает, что я почувствовала его губы на своем затылке прошлой ночью, когда он думал, что я заснула. Он не знает, что я чувствовала, как его большой палец ласкает мою щеку, и как он постоянно притягивал меня ближе, каждый раз целуя мое плечо.

Он не знает, что я тайно влюбляюсь в него.

И я не думаю, что он понимает, как сильно я ему дорога.

Когда я выхожу из ванной комнаты гостевой спальни, мои волосы мокрые и прилипли к шее. Верхушки моих грудей выглядывают из выреза моего короткого голубого летнего платья.

Тео прислонился к двери, в руке у него телефон. Он убирает его, а расширившиеся зрачки блуждают по моему телу.

— Доброе утро, соня. Я уже начал беспокоиться, что ты впала в кому.

Мое сердце выпрыгивает из груди, но я пересекаю комнату и останавливаюсь прямо перед ним. Медленно опускаю руки к петлям ремня его джинсов, просовываю пальцы под подол футболки и поднимаюсь по бокам его горячего тела. Воздух вокруг нас сгущается, становится тяжелым, слишком горячим, чтобы его вдыхать. Его глаза не отрываются от моих, пока мое сердце колотится в груди, повторяя его учащенный пульс, который я чувствую под кончиками пальцев.

— Я больше не хочу быть твоим другом, — тихо говорю я.

Он обхватывает меня за талию, притягивая ближе с настоятельностью, похожей на выстрел из ружья на свадьбе.

— Поцелуй меня, — произносит он низким голосом, от которого у меня по позвоночнику пробегают мурашки.

Я знаю, что он делает.

Он добивается невербального согласия, подтверждения того, что мы хотим одного и того же, что он не неправильно истолковывает мои слова или язык тела.

Я подхожу ближе, убирая руки из-под его футболки, наши рты находятся на расстоянии миллиметра друг от друга.

— Если ты хочешь поцелуя, тебе придется сделать это самому. — Я касаюсь его плеч, перемещая губы к его уху. — На мне все еще нет трусиков.

Тео разворачивает нас и пихает меня к двери.

— Лучше бы это было неправдой. — Он впивается пальцами в мою талию, затем скользит рукой по бедрам и с дрожью вдыхает воздух, касаясь того места, где должна быть резинка трусиков, но ее нет. — Ты даже не представляешь, что ты начала.

— Я сняла с предохранителя заряженный пистолет. — Я прикусываю губу, отступая назад. — Нажми на курок, Тео.

— Подожди… — Он сжимает мою челюсть, нависая своими губами над моими: —…держись очень крепко, omorfiá.

Его пальцы пробираются сквозь мои волосы, а его рот накрывает мой, язык быстро проникает внутрь. Как только он прикасается ко мне, мой разум погружается в состояние блаженства, похожее на транс. Я знала, что это будет потрясающе, но воображение не может соперничать с реальностью. Мое предательское тело дрожит в его объятиях, и Тео углубляет поцелуй, покусывая мои губы, пробуя меня на вкус снова и снова.

Я сжимаю его плечи, когда он проводит пальцами от моего виска вниз по шее, мимо выпуклости груди и ниже, прослеживая изгиб бедра.

— Если бы я знал, что именно это я упускаю, я бы осмелился поцеловать тебя раньше.

Он ухмыляется, обхватывает мое лицо и снова целует меня, его язык исследует мой рот в чувственном, торопливом ритме. Мягкость и полнота его губ противоречит требовательному темпу наших ртов, борющихся за доминирование, доказывающих, кто хочет другого больше. Мой живот сводит судорогой и покалывает, когда он прижимается всем телом к моему.

— Не могу поверить, что я так долго сопротивлялся. — Он сжимает мои запястья и перекладывает мои руки к себе на голову, безмолвно прося меня заставить его встать на колени. — Я слишком долго представлял себе это, черт возьми.

Я занимаю более широкую позицию, предвкушение как молочный туман в моей голове, когда я немного надавливаю на голову Тео. Он опускается на колени и задирает платье до талии, перекидывая мое колено через свое плечо.

Его лоб упирается в мой живот, горячее дыхание щекочет меня, когда он покусывает кожу прямо над моим лобком. Он глубоко вдыхает, проникая в меня и доводя меня до исступления, когда его пальцы исчезают в плоти моих бедер. Боже, это самое чувственно-эротичное, что когда-либо со мной делали. Он смакует каждую секунду, словно жил в апокалиптическом мире в полном одиночестве, и я — первая порция человечности, с которой он столкнулся за последние годы.

А потом, без предупреждения, его губы приникают к моему клитору, вырывая из моего рта задыхающийся стон. Мои глаза закатываются, когда он проводит языком по чувствительному, жаждущему клитору, а затем лижет меня снизу вверх, тихо стоная, словно наконец-то получил то, что хотел.

— Такая мокрая для меня, — шепчет он, проталкивая средний палец внутрь, и я почти теряю сознание, когда он сгибает его.

— Не останавливайся, — задыхаюсь я, дергая его за волосы. — Не смей… о, Боже…

— Ш-ш-ш, детка, ты должна вести себя тихо.

Его безымянный палец присоединяется к действию, нежно поглаживая меня в мучительном, медленном ритме, который является полной противоположностью неистовому сосанию и лизанию, которые он причиняет своим горячим ртом — сенсорная перегрузка. Смесь медленного и быстрого, нежного и грубого.

Мой разум не поспевает за ним, но тело принимает все, что он предлагает, и требует еще. Оргазм нарастает быстро, удовольствие настолько сильное, что я не сомневаюсь, что разрядка будет впечатляюще бурной. Я подношу одну руку к губам, прикусывая ладонь, чтобы сдержать стон, но это бессмысленно.

Я никогда не была из тех, кто сдерживается. Молчание противоречит моим инстинктам. После двадцати месяцев наслаждения силиконовым членом, прикосновения настоящего мужчины, его прикосновения заставляют меня быть на грани уже через две минуты.

— Ш-ш-ш, — снова воркует он, посасывая перевозбужденный пучок нервов, и мое дыхание сбивается.

Волна хаотичного удовольствия проносится между ног, распространяется по позвоночнику и груди и озаряет мой разум. Она нарастает, усиливается, и когда я уже думаю, что это все, оргазм врывается в меня, пробегая по нервным окончаниям, как горячая шелковая плеть. На веках вспыхивает белый свет, и Тео крепче сжимает мои бедра, чтобы удержать меня в вертикальном положении.

— Вот так… — Его теплое дыхание обдувает мою кожу, его пальцы продлевают мой оргазм. — Вот так, Omorfiá. Ты нуждалась в этом, не так ли? Я был тебе нужен.

Я кусаю тыльную сторону ладони, мое тело обмякло, ноги больше не в состоянии удерживать мой вес, когда оргазм угасает, оставляя меня вялой и удовлетворенной до невозможности. Приглушенные стоны рикошетируют от стен, когда Тео отцепляет мою ногу и встает во весь рост.

— Naí. Naí. Kai páli, parakaló — Да. Да. Еще, пожалуйста, — задыхаюсь я, лишь наполовину осознавая, что перешла на греческий.

Он сжимает пальцы вокруг моего горла, а другой рукой сжимает мои волосы, и продолжает целовать, чтобы я могла почувствовать собственный вкус на его языке.

— Еще, да? В следующий раз ты кончишь на мой член, но это точно будет не в гостевой спальне моего брата.

Я все еще парю в десяти футах над землей, когда обеими руками хватаю его за рубашку и толкаю к кровати, не разрывая поцелуя, пока не уложу его на спину, накрыв своим телом так, как я представляла и мечтала уже несколько недель.

Не теряя времени, я расстегиваю пуговицу на его джинсах и стягиваю их вместе с боксерами. Его идеальный, длинный член стоит наготове, умоляя меня о прикосновении. С тех пор как я положила на него глаз, я знала, что он хорошо сложен, и я не ошиблась. Я дрожу при мысли о том, что все эти дюймы будут входить в меня. Я облизываю губы, не сводя с Тео взгляда, когда обхватываю его пальцами, поглаживая короткими движениями.

— Ты думаешь, было правильно скрывать это от меня все это время? — Я наклоняюсь к нему и говорю с его губами, мои волосы обрамляют наши лица. — Заботиться — значит делиться.

Он простонал сквозь улыбку.

— Талия, мы… — Слова застревают у него в горле, когда я сжимаю его сильнее, скольжу вниз, наклоняю голову и беру его в рот. — Черт…, — урчит он, собирая мои волосы в обе руки, чтобы он мог наблюдать, как я скольжу губами по его толстой длине. — Господи, мать твою… не останавливайся, детка.

Контроль, который я имею над ним в этот момент, захватывает дух. Он находится в моей власти, теряя рассудок, пока я синхронизирую ритм своих рук с губами, толкаясь все сильнее с размеренным наслаждением нимфоманки.

Головка его набухшего члена ударяется о заднюю стенку моего горла, заставляя его издать еще один низкий, удовлетворенный рык, который подстегивает меня. Я перемещаю свободную руку вверх по его животу и прижимаюсь к его шее, оказывая достаточное давление на его горло, чтобы усилить приближающийся оргазм.

И когда он кончает, все его освобождение оказывается на моей шее.

Я поднимаю взгляд, завороженная венами, пульсирующими на его шее, закрытыми глазами и приоткрытыми губами. Несколько напряженных секунд он совершенно неподвижен, губы приоткрыты, когда теплые струйки его спермы брызжут на мою кожу. Я убираю руку с его шеи, удовлетворенная экстазом, мерцающим в его возбужденной радужке.

Я слегка откидываюсь назад, опираясь на икры, а Тео садится, проводя большим пальцем по моей нижней губе, не сводя глаз со струйки его семени, украшающей мою шею.

— Жемчуг тебе идет, — говорит он, учащенно дыша. — Время от времени я буду нанизывать тебе на шею.

Я прижимаюсь к его лицу и краду еще один поцелуй, зацепившись за трепет моего сердца, когда его язык медленно дразнит мой.

Он отрывается первым, чмокнув меня в нос.

— Это означает, что наша дружба официально разрушена.

— Мы никогда не должны были быть друзьями. Ты хотел трахнуть меня в первый же день, но передумал в середине вечера, помнишь?

— Потому что ты слишком хороша, чтобы трахнуть и забыть.

— Это, — указываю я между нами. — Ни в коем случае не конец, и даже близко не конец, и это не закончится в ближайшее время, Тео. Понял? Ты мне нравишься. И ты мой.

— Ты мне тоже нравишься, — ухмыляется он.

— Тогда я твоя.

Он снова захватывает мои губы и приникает к ним, и этот поцелуй отличается от остальных… медленный, чувственный и полный страсти. Он призван доказать, что он думает так же — мы не закончили.

Мы только начали.

— Нам нужно привести тебя в порядок. — Он похлопывает меня по бедру, призывая двигаться. — Все ждут нас с обедом.

— Обед? Малыш, если ты голоден… съешь меня.

— Обязательно. — Он загибает пальцы под мой подбородок. — Как только мы окажемся дома, я буду есть только тебя, пока мы не заснем.

Я спрыгиваю с кровати, стягиваю с себя платье и направляюсь в ванную, моя голова спокойна.

— Обещания, обещания.

Тео хихикает позади меня.

— Ты напрашиваешься на неприятности.

Я вытираю сперму влажной мочалкой и улыбаюсь, когда Тео останавливается позади меня, перекидывает мои волосы через плечо и прижимается к моей шее и плечу горячими поцелуями с открытым ртом.

— Ты будешь моей самой большой слабостью, Omorfiá.

Я бросаю мочалку в раковину и обхватываю его шею руками.

— Хорошо, ты уже давно стал моей.