Слишком много

ГЛАВА 31

Тео

Когда я просыпаюсь в гостевой спальне Нико, головная боль не застает меня врасплох, а скорее является само собой разумеющимся. В той самой спальне, где начались мои отношения с Талией.

Я просидел внизу с братьями до раннего утра и не помню, как добрался до кровати. Хорошая новость — меня не стошнило, несмотря на шесть порций виски на голодный желудок. По крайней мере, шестая — последняя, которую я помню, как пил. Возможно, я выпил больше.

Не могу вспомнить, когда я в последний раз так напивался, но похмелье — это замаскированное благословение. Мне слишком плохо, чтобы даже думать об умершем муже моей девушки. Я также слишком нездоров, чтобы кричать или разбрасывать дерьмо, что сработает в пользу Талии, когда я вернусь домой и поговорю с ней.

Нико и Логан уже были внизу, когда я притащил туда свою задницу. Они оба легко могли бы сойти за статистов в фильме про зомби — налитые кровью глаза и бледные лица. И подумать только, именно так мы выглядели каждые выходные в колледже.

— Доброе утро, — говорю я, и во рту у меня суше, чем в пустыне Мохаве. Я сажусь за стойку для завтрака, опираясь локтями на прилавок, и опускаю голову, желая, чтобы кухня перестала кружиться. Ради Бога, мне двадцать семь. Мне лучше думать прежде чем пить, как будто мне шестнадцать. — Который час?

— Половина восьмого. — Логан бросает в меня бутылку с обезболивающим. Он отскакивает от моей головы и падает на пол. — Прими два, а может, и пять. Ты уже решил?

— С чем? — Мне нужны эти таблетки, но если я наклонюсь, чтобы поднять их с пола, то могу не подняться.

— Попросишь ли ты Талию выйти за тебя замуж.

— Что? Я так сказал?

Нико запускает кофеварку, шум как иголки в моих барабанных перепонках, но горький аромат компенсирует страдания.

— Ты мало что помнишь, да? После шестой порции виски ты снова и снова собирался встать на одно колено.

— К черту! Она вышла за него, значит, выйдет и за меня. У нее не будет его гребаной фамилии. У нее будет моя. — Логан процитировал, слишком театрально.

— А что, если она откажется? Что, если я ей не подхожу? Что, если она меня не любит? — Шон присоединяется к нашему собранию, свежий, как маргаритка. — Ты такая королева драмы. Если бы я не знал ничего лучше, я бы сказал, что ты — гей.

— И что? — настаивает Нико, ухмыляясь за своей чашкой. — Мы идем покупать обручальные кольца этим прекрасным утром?

— Я был пьян, — хмыкаю я, прикидывая, как это сделать, но мое сердце несется быстрее поезда по рельсам при мысли о том, что Талия станет миссис Хейс. — Успокойся.

— Да, ты был пьян, — говорит Логан, скрестив руки на груди. — Пьяные люди честны. Ты не покончишь с Талией. Я лично надеру тебе задницу, если ты это сделаешь, потому что, скажем прямо, ты счастливый ублюдок, раз она у тебя есть. С чего ты взял, что найдешь другую женщину, достаточно доверчивую, чтобы полюбить тебя? — Он ударяет меня локтем в плечо и успешно уворачивается от яблока, которое я бросаю ему в голову. — Я шучу, но на самом деле — перестань хандрить, надень штаны и поговори с ней.

Они все кивают в унисон, эта маленькая услужливая кучка.

Чертовы засранцы.

Они раздражают меня до полусмерти, но, честно говоря, я не знаю, что бы я без них делал. Они говорят так, как видят, и сейчас я благодарен за пресловутое ведро ледяной воды, опрокинутое мне на голову, потому что Логан прав.

Они все правы.

Мне нужно поговорить с Талией и разобраться в сути вопроса, а не бросать отношения при первых признаках проблем. Талия не отчитывала меня за то, что я жил как шлюха, пока я не нашел ее. Я не имею права заставлять ее отвечать за свои ошибки, но мне нужно услышать всю историю. Я должен знать, почему она вышла замуж за того парня и как он умер.

Телефон Шона пикает в кармане, и кровь отливает от его лица, когда он смотрит на экран.

— Черт… — Он смотрит на меня. — Это Талия.

Моя головная боль мгновенно проходит, когда он показывает мне экран с текстом от моей девушки.

Талия: 911

Мои ноги, похожие на две ванны с водой, замедляют движение, когда я бегу в гостиную за телефоном. На экране меня ждет то же самое сообщение, отправленное меньше минуты назад.

— Не звони ей! — кричит Шон, когда я уже собираюсь набрать номер. — Ты не знаешь, что происходит. Если она прячется, а ты позвонишь, то сделаешь только хуже. Судя по телефону, она в твоем доме.

— Поехали! — кричит Нико от двери, держа в руках ключи.

Все внезапно протрезвели и насторожились. Мы запрыгиваем в его G-Wagon, пока Шон разговаривает по телефону, отправляя патрульную машину ко мне домой. Я открываю приложение системы безопасности, чтобы проверить, что происходит, и мой желудок опускается.

Никакого изображения.

Если бы связь прервалась, появилось бы сообщение об ошибке, но здесь просто черный экран, что означает, что камера возле входной двери закрыта.

Я перематываю запись на тот момент, когда Талия подошла к двери меньше пяти минут назад, глаза красные и опухшие, как будто она проплакала всю ночь. Она открыла дверь, вероятно, ожидая увидеть меня по ту сторону. Ее прекрасное лицо побледнело, и она со всей силы захлопнула дверь. Она не забыла поднять с пола Ареса, который, должно быть, в ужасе метался у нее в голове, а затем заскочила в нашу спальню.

Черт. На этой двери нет замка.

Она не может там спрятаться.

Ей надо было направиться в гребаную ванную!

Через две секунды что-то закрывает камеру. Сердце колотится, как молот, и бьет по ребрам. От кислого привкуса страха на языке меня тошнит. Я разорву этого мудака на части, когда доберусь до него, кем бы он ни был.

— С ней все будет в порядке. Она справится сама, — уверяет Шон, пытаясь успокоить меня. — Постарайся успокоиться. Мы уже почти приехали.

— Успокоиться? — Я огрызаюсь, мои руки трясутся. — Ты бы успокоился, если бы Джек был заперт в твоем доме с каким-то психом? Он внутри, наедине с моей девушкой!

— Машина полиции всего в минуте езды. С ней все будет в порядке, Тео. У нее внутри больше огня, чем у многих парней, которых я знаю.

Нико мчится по Ньюпорту, как будто мы снимаемся в высокобюджетном боевике. Двигатель ревет, шины визжат на каждом повороте. Семь минут. Проходит семь долгих минут, прежде чем он затормозил у здания, оставив машину посреди дороги.

На крышах трех полицейских машин вспыхивают синие и красные огни. Дверь в здание широко распахнута, и один офицер находится снаружи, вероятно, охраняя периметр и не давая толпе прохожих подойти слишком близко.

Я вбегаю внутрь первой, отскакиваю от стены в коридоре, сердце замирает в горле, когда я врываюсь в дверь.

— Талия?!

— Мы здесь, — кричит мужской голос из спальни.

Я оказываюсь там в мгновение ока, каждый мускул в моей спине напряжен. Талия сидит на кровати, рядом с ней свернулся калачиком Арес, на ее лице нет слез. Я бросаюсь к ней и притягиваю ее к себе, прикосновение моих рук не терпит отлагательств. С ней все в порядке. Она не ранена.

Тепло ее тела успокаивает мой измученный разум.

— Я здесь, — говорю я, обнимая ее лицо. — Ты в порядке? Тебе больно?

С ее губ срывается тихое хныканье, и она замирает в моих объятиях.

— Не обнимай меня. Это чертовски больно.

Я отпускаю ее, осматриваю, только сейчас замечая, что ее правое плечо вывернуто назад в неестественном положении.

— Что, черт возьми, случилось?

— Когда приехала первая патрульная машина, здесь никого не было, — объясняет полицейский, как раз когда к нам присоединяется Шон.

— Он убежал, когда услышал полицейские сирены, — говорит Талия.

— Но они его поймали, — быстро добавляет Шон, как будто знает, что мне нужна эта информация, иначе я сорвусь. — Они поймали его, когда он бежал по задней аллее.

— Кто? Кто, мать твою, был здесь?

— Кай. — Талия упирается лбом в мое плечо, и я рискую обхватить ее за талию, стараясь не задеть ее вывихнутое плечо.

Кай.

Почему я раньше не вспомнил об этом придурке?!

Перед глазами мелькает записка, которую он оставил в прошлый раз. Мне следовало копнуть глубже, когда Шон подтвердил, что это не Дин и не Ашер. Я должен был понять, что Кай не собирается так просто сдаваться.

У тебя был шанс, и ты его упустила. Пора играть.

Играть.

Играть.

Чертов больной сукин сын.

— А ты крутая, — говорит Шон, и его губы кривит небольшая улыбка. — Ребята сказали, что ты швырнула в парня половину кастрюль на кухне.

— Кухне? — переспрашиваю я, сбитая с толку. Я даже не смотрела в ту сторону, когда вбежал внутрь. — Я видел, как ты пряталась здесь с Аресом.

— Я заперла Ареса здесь, отправила вам двоим сообщение и вышла. — Она гладит собаку по голове. — Я не знаю, что Кай думал, что произойдет. Он пришел без оружия. У него была тряпка, которая, как я полагаю, была пропитана хлороформом, и он попытался схватить меня, когда я вышла из спальни, но я отпихнула его и побежала на кухню.

Боже… он собирался забрать ее. Использовать ее, чтобы шантажировать меня и заставить отдать игру.

Я прижимаюсь губами к ее виску, не зная, кто из нас нуждается в этом больше.

— Как ты вывихнула плечо?

Офицер рядом с Шоном хихикает над этим.

— Она пыталась помешать ему убежать и поскользнулась в гостиной, упав на кофейный столик.

Не знаю, что меня больше переполняет: злость или гордость. В прошлый раз, когда Кай была здесь, она заперлась в ванной, но сегодня она встретилась с психом лицом к лицу. Ей не следовало рисковать. Ей было больно, и, несмотря на храброе лицо, она едва сдерживает слезы. Я знаю, как болит вывихнутое плечо, и не могу поверить, что она так хорошо держится.

— Где, черт возьми, скорая?

Я целую ее в макушку.

— Ты слишком храбрая для своего собственного блага, ты знаешь об этом?

— Я боялась, пока не увидела, кто это. Такие мужчины, как Кай, ведут себя агрессивно, но на самом деле они слабы. Он был неподготовлен и тянул время, рассказывая, как ты разрушил его репутацию и никто в этом бизнесе не хочет с ним работать. Он все время повторял, что у него нет денег и он хочет стать твоим партнером, но ты его отшил и не оставил ему другого выбора, кроме как действовать.

— Скорая помощь уже здесь. — Логан останавливается в дверях, а Нико идет следом. — Ты в порядке, Талия?

— Да, но мне станет лучше, когда я получу обезболивающее.

Один из приятелей Шона направляет бригаду скорой помощи в спальню, и через минуту туда входит молодая женщина. Она ухаживает за Талией, заставляя меня отодвинуться. Моя челюсть болезненно сжимается, когда парамедики осматривают ее. Они помогают, но тем самым причиняют ей боль, и я не могу, черт возьми, видеть, как слезятся ее прекрасные глаза.

— Нам понадобятся ее показания. — Шон выводит меня, Логана и Нико из спальни, чтобы показать нам кухню, где его приятели делают снимки, закрепляя все улики, которые найдут. — Кая задержали для допроса. Я прослежу, чтобы его посадили за это, Тео, но не надейся на многое. Максимум два года, учитывая, что он ничего не украл. Все, что у нас есть, — это взлом с намерением причинить вред, что не так уж и много.

— Он выйдет в следующем году за хорошее поведение, верно? — шиплю я, глядя на хаос на кухне, где содержимое шкафов разбросано по всему полу.

— Возможно, но не волнуйся об этом раньше времени. — Он похлопывает меня по плечу, на его губах играет призрак улыбки. — Чертовски хорошая у тебя женщина.

Нико и Логан соглашаются, ухмыляясь себе под нос, когда Талия довольно громко спорит с парамедиками, что ее не нужно выносить на носилках. Она побеждает, и несколько мгновений спустя я запрыгиваю на заднее сиденье машины скорой помощи, держа ее за руку всю дорогу до больницы. Теперь, когда она принимает обезболивающие, она уже не такая жесткая, а боль терпима, если не заглушена полностью.

— Нам нужно поговорить, — говорит она, голос у нее тоненький.

— Не сейчас, детка. Мы поговорим, когда тебе станет лучше. — Я провожу большим пальцем по костяшкам ее пальцев. — Скоро все закончится, я обещаю.

Не так скоро, как я надеялся.

Проходит почти три часа, прежде чем Талию наконец перевозят в палату для реабилитации. На моей левой руке остались кровавые следы от ее ногтей. Она прорвала кожу, сжимая мою ладонь, пока врачи вправляли ей плечо. Уверен, что некоторые мои зубы трещали, когда я боролся с желанием вырубить тех, кто помогал. Обезболивающие немного притупили ее, но когда два врача вправляли ей плечо, она плакала и кричала, заставляя мой желудок переворачиваться.

Сейчас она лежит на больничной койке, одетая в голубой халат, укрытая белыми простынями, и спит благодаря капельницам, окружающим ее кровать, — обезболивающим и легким успокоительным. Она не нуждалась в этом, но лечащий врач беспокоился, что она в шоке, и не хотел рисковать, чтобы у нее случился срыв, когда адреналин выветрится.

Он хочет оставить ее на ночь в качестве меры предосторожности. Вряд ли он поступил бы так с любым другим пациентом, но она — моя девушка, а я — Хейс и сын мэра, так что… особое отношение.

Я, блять, не хочу, чтобы она оставалась на ночь. Я хочу, чтобы она ушла отсюда и вернулась домой, где она сможет носить свою собственную одежду и смотреть Netflix со мной всю ночь на диване. Домой, где я смогу заключить ее в свои объятия и целовать ее голову снова и снова. Где Арес свернется в клубок у ее ног, согревая ее.

Я достаю телефон из кармана, когда он вибрирует в девятый раз. На экране появляются пропущенные звонки от большинства членов семьи, а также несколько текстовых сообщений.

Папа: Шон рассказал нам, что случилось. Как Талия?

Мама: Я на пути в больницу. Я заехала к тебе домой, чтобы взять одежду и туалетные принадлежности для Талии. Позвони мне, когда получишь это сообщение.

Коди: Возьми трубку, придурок. Мы в приемной. Никто нам ни хрена не говорит. Как она себя чувствует?

Мама: Тео, пожалуйста, позвони мне. Я очень волнуюсь!

Нико: Позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится. Я помогаю Шону.

Я отправляю папе сообщение и неохотно оставляю Талию одну, прекрасно зная, что в приемной уже собрались родственники. Я не возражаю. Я даже благодарен, что они здесь. Что им не наплевать. Это успокаивает — знать, что они готовы помочь, чем могут.

Я: Она уже спит. Плечо вернули на место.

Как и ожидалось, не только мама и Коди ждут новостей. Все три моих младших брата сидят в неудобных пластиковых креслах, а также Джек и Логан. Даже Кэссиди, Мэри-Джейн и Эми здесь, пристроились в углу, подальше от всех, словно боясь, что их укусят.

— Как дела у Талии? — Моя мама первой поднимается на ноги, под стулом у нее лежит небольшая дорожная сумка. Она обхватывает меня руками и заключает в объятия, пока все собираются вокруг нас, желая услышать подробности. — Я так волновалась, когда позвонил Шон. Ты в порядке? Тебе нужно, чтобы я что-нибудь сделала? Я могу отвезти Ареса домой или…

— Все в порядке, мама. Они вправили плечо Талии на место. У нее легкое сотрясение мозга, но она поправится. Сейчас она спит. Врач хочет оставить ее на ночь в качестве меры предосторожности, но я не думаю, что это необходимо. Ей будет гораздо комфортнее в собственной постели, чем здесь.

Я не хочу, чтобы она ночевала в больнице. Я ни за что не помещусь с ней на маленькой кровати, и я ни за что не буду пытаться, если ее лечащий врач не отпустит ее домой.

— Нет необходимости сидеть здесь. Если что-то изменится, я тебе позвоню. Талии нужен отдых, так что никто из вас ее сегодня не увидит. — Я чмокаю маму в макушку. — Не волнуйся, ладно? Она крепче, чем кажется. Вы можете прийти завтра, когда она будет дома.

В конце концов мне разрешили забрать Талию домой на ночь. После того как доктор, пыхтя и отдуваясь, заявил, что не хочет менять наше решение и оставить Талию под наблюдением. Она не сильно ранена, так что, кроме как произвести впечатление на моего отца, мэра, у него не было причин держать ее здесь.

Заверив дока, что завтра я привезу ее на осмотр, он подписал бумаги об освобождении. Рука Талии в перевязи, а у меня в сумке обезболивающее и принадлежности, которые привезла мама.

— Сразу в постель, — говорю я, когда мы заходим в квартиру.

Арес уже там, но он не прыгает высоко, как обычно, словно чувствует, что этого делать не следует. Вместо этого он стоит на задних лапах, обнюхивая слинг Талии.

Она гладит его по голове, все еще немного смущенная из-за лекарств, но кивает мне, направляясь в ванную.

— Мне нужен душ, и я думаю, мне понадобится помощь. — Она указывает на слинг.

Я следую за ней в ванную, стягиваю с нее спортивные штаны и трусики, а затем помогаю ей снять футболку. Я раздеваюсь, как только она оказывается в душе, стоя под струей, наклонив голову, чтобы теплая вода обрызгала ее лицо. Под ее кожей уже образовался большой синяк, смесь красного и фиолетового цвета на плече, ключице и лопатке.

— Как ты себя чувствуешь? — Я прижимаю ее спиной к своей груди.

— Устала, но я хочу, чтобы мы поговорили.

Я беру ее за здоровую руку и поворачиваю к себе, прижимаясь к ее рту. Она пытается прервать поцелуй, губы сжаты в тонкую линию, одна рука отталкивает меня, но мне это не удается. Я хватаю ее за челюсть и пробиваюсь к ее рту, пока она не сдается и не впускает меня. Мой язык скользит по ее губам, поцелуй получается требовательным, но ласковым.

— Я люблю тебя, — говорю я, упираясь лбом в ее лоб. — Я люблю тебя, и ничто этого не изменит. — Я отстраняюсь, но не раньше, чем чмокну ее в губы. — Мы поговорим завтра. Тебе нужно поспать.

Она прикусывает губу, несколько раз моргает, и мне кажется, что некоторые капельки, стекающие по ее щекам, соленые.

— Я тоже тебя люблю.

— Я знаю, Omorfiá. Прости, что вчера вечером я сорвался. Мне нужно было подумать и найти способ справиться с тем, что ты мне сказала.

Она качает головой, прижимаясь к моей груди.

— Завтра. Я расскажу тебе завтра.

Беспокойство снова появляется. В ее голосе звучит поражение. Как будто она ждет, что все закончится, как только она скажет все, что осталось сказать.

Я отгоняю эти мысли в сторону, поворачиваю ее к себе и мою ее волосы, вероятно, делая это не очень хорошо. Я никогда раньше этого не делал, а у Талии больше волос, чем у любой другой женщины, которую я когда-либо встречал, так что это занимает чертову вечность. Она молчит все это время и не произносит ни слова, пока я помогаю ей одеться. Думаю, она боится, что не сможет замолчать, если скажет еще хоть слово сегодня.