Слишком много

ГЛАВА 28

Тео

— ПОЖАЛУЙСТА, ДЕТКА… — произносит Талия, ее тон умоляющий, глаза почти слезятся. — Я больше не могу этого выносить.

Я только на полпути. Сорок минут я доводил красивую брюнетку до оргазма, а потом отказывал ей в разрядке.

Боже, для меня это тоже пытка.

Я хочу дать ей то, что она хочет, то, в чем она отчаянно нуждается в данный момент. Никогда до нее, но всегда с ней, я всегда сначала ублажаю ее. Я живу для того, чтобы заставить ее выкрикивать мое имя, пока она теряет рассудок, кончая любым способом, которым я могу ее возбудить.

Оргазм для женщин — это совсем другое дело, чем для мужчин. Все, что нам нужно, — это темп. Поглаживайте нас правильно и долго, и вы всегда нас доведете до оргазма.

Женщины достигают оргазма не только телом, но и разумом — этот факт я узнал слишком поздно. Возможно, именно поэтому не так много женщин выкрикивали мое имя до Талии. Я игнорировал их разум, эмоциональную сторону секса и то, насколько они были открыты со мной.

Теперь все намного изменилось. Чем больше Талия расслаблена и сосредоточена на себе, тем легче вызвать у нее оргазм. Я научился лучше читать ее настроение. Когда она напряжена или устала, инициировать секс нужно иначе, чем когда она отдохнувшая и веселая.

Сейчас она чертовски отчаянна.

Горячая, возбужденная и нуждающаяся, какой я еще не видел ни одну женщину. Она борется. Думаю, она также меня немного ненавидит, но я надеюсь, что это того стоит. Я накрываю ее лицо и захватываю ее губы в интенсивный поцелуй, снова заводя ее.

Мой член тверже стального прута, но я не сдаюсь. Я доведу ее до этого, даже если в конце концов прольюсь на простыни, просто наблюдая, как она извивается на кровати, руки связаны за спиной одним из моих галстуков, потому что она пыталась освободиться после третьего отрицательного оргазма. Кудрявые волосы прилипли к ее шее, на оливковой коже блестят капельки пота.

— Терпение, детка. Потерпи еще немного. — Я спускаюсь ниже, от ее шеи, ласкаю оба соска, прежде чем сомкнуть губы на ее клиторе. Талия вскрикивает, набухший комок нервов чутко реагирует на каждое движение моего языка. С каждым разом она все быстрее добирается до края, и на восьмой раз проходит всего минута, прежде чем она уже готова опрокинуться навзничь. Она бормочет по-гречески, возможно, ругается, и угрожает кастрировать меня, если я не прекращу пытку.

Восьми раз достаточно, верно?

Она так возбуждена, так нуждается. Все ее тело вибрирует, когда я прикасаюсь к ней.

— Сейчас, — говорю я ей на ухо. Я переворачиваю ее, чтобы она лежала на животе, выпрямляю ее ноги и скрещиваю лодыжки. — Приготовься, детка. — Я вхожу в нее одним плавным толчком. Мы оба издаем стон — ее отчаянный, мой низкий и удовлетворенный.

— О… да! — задыхается она и издаёт напряжённый стон. — Боже… так хорошо.

Она ощущается потрясающе. В ней всегда тесно, но в таком положении, под таким углом, здесь почти нет места. Теплые, пропитанные влагой стенки спазмируют вокруг меня, когда я отступаю назад и вхожу в нее снова и снова, набирая темп, ударяя по той самой важной точке.

— Ты кончишь на моем члене, даже если это будет последний трах в моей жизни, — рычу я, вгоняясь в нее все быстрее с каждым удовлетворенным звуком, вылетающим из ее сладких губ. Слышимые, возбуждающие стоны подстегивают меня, удваивая мои старания.

Она близка.

Так чертовски близка.

Я замечаю, как она замирает, а выдохи становятся все более резкими.

— Отпусти. Перестань бороться, — говорю я, сохраняя требовательный темп. — Перестань сдерживаться. Я здесь для тебя. — Я наклоняюсь к ней и целую линию в изгибе ее шеи. — Со мной ты в безопасности, детка. Всегда в безопасности. Кончай.

Это, казалось бы, незначительное изменение положения меняет все. Талия замирает в моих объятиях на секунду, а затем…

— О Боже, о Боже! Да! Да! — Она переходит на греческий, неконтролируемо трясется… и кончает.

Она кончает на мой член.

— Вот оно, — пыхчу я, мои мышцы горят, но я подаю бедра вперед, вхожу и выхожу, сильнее и глубже. — Вот так, детка. Вот так…

Я мог бы ходить по воде прямо сейчас, наблюдая, как она бьется подо мной, эротический, эпилептический взрыв экстаза. Интенсивность ее оргазма выбивает из нее дыхание на несколько долгих, бредовый секунд. Спазмы ее киски вокруг моего члена граничат с болью. Захватывающей, приятной болью, которая вызывает покалывание удовольствия в моем позвоночнике. Ощущение обхватывает мои бедра и вырывается наружу, когда я проникаю в нее, моя грудь вздымается, губы прилипают к ее затылку.

— Наконец-то, — прохрипел я, прижимая ее к вещам всем весом своего тела. — Ты кончила, малышка.

Я выскальзываю из нее и двигаюсь дальше, поглаживая ее позвоночник.

— Лучший. Оргазм. В жизни, — вздыхает она. Измученный полувсхлип-полустон срывается с ее губ, когда она целует мою грудь. — Ты потрясающий…, — вздыхает она, глаза блестят, когда она поднимает голову с подушки. Блаженство на ее лице делает этот мучительный час стоящим того.

Она была рассеянной и нервной с момента взлома. Мы оба, но сегодня мрачная тревога отходит на второй план. Сегодня здесь только мы, запертые в пузыре.

По крайней мере, мы были в пузыре…

Тяжелая атмосфера возвращается, как только наше дыхание приходит в норму. Она висит в воздухе, предвещая, что чем бы ни закончился этот гребаный взлом, он еще не закончился.

Ждать, когда шар упадет, нервно.

Мои часы показывают семь вечера, и как бы мне ни хотелось провести остаток вечера в постели, доводя Талию до оргазма своим членом, но мы должны встретиться с моими братьями в ресторане Нико. Шон и Джек хотят, чтобы мы помогли им со всякой свадебной ерундой.

— Ты можешь присесть? — спрашивает Талия полчаса спустя и указывает на диван, когда мы уже готовы уйти.

Ее карие глаза теряют блеск, и она ковыряется в ногтях, небрежно пожевывая губу. Этого достаточно, чтобы в моей груди зародилось беспокойство.

— Все в порядке?

Она прижимается ко мне, руки на шее, губы на лбу, чтобы ласково чмокнуть.

— Я пыталась сдерживаться так долго, как могла, но больше не могу. — Она ласкает мои щеки и нервно вздыхает. — Мы встречаемся недолго, и мне ничего от тебя не нужно, хорошо? Не раньше, чем ты узнаешь все, что я не рассказала тебе о своем прошлом. Ты сможешь решить, что делать со мной после того, как я расскажу тебе правду.

Мне требуется время, чтобы осмыслить ее слова, но когда я это делаю, мой желудок опускается, а пульс учащается, как вода в ванне.

Черт.

Господи Иисусе.

Она беременна…

Я просто знаю это.

Она, блять, беременна.

Это слишком рано. Не так ли? Я готов? Сейчас подходящее время? Достаточно ли стабильна моя работа? А как же Талия? Останется ли она дома? Нужна ли нам няня?

Торнадо противоречивых идей уничтожает все рациональные мысли еще до того, как они полностью сформируются в моем сознании. Я в ярости от того, что обрюхатил ее за шесть недель наших отношений. Я в ярости от того, что она продержалась хрен знает сколько времени, прежде чем сказать мне. В последнее время она пережила столько стресса. Она работает шесть дней в неделю. Она должна отдыхать и заботиться о себе…

Черт.

Мы выпили пару бутылок пива вчера вечером. Как это отразится на ребенке?

На ребенке.

Моем ребенок.

Моем и Талии.

Бездумное оцепенение счастья нахлынуло на меня, когда в голове пронеслись соблазнительные образы. Талия с круглым животиком. Маленький мальчик, делающий первые шаги. Талия вытирает грязные лица наших детей, пока мы готовим барбекю с моей семьей. Меня переполняет радость… она немного заглушает ярость.

Тем более что Талия не выглядит испуганной. Она не паникует, хотя беременность затронет ее больше всего.

В моей голове множатся вопросы, и проходит секунда, прежде чем я понимаю, что и я не паникую. Я не думаю о том, как выбраться из этого. Я не сомневаюсь, хочу ли я строить свою жизнь и будущее с ней… Хочу.

Как я здесь оказался?

И когда именно?

Я никогда не задумывался об этом моменте времени. Это казалось таким далеким понятием, но теперь, когда я здесь, это кажется правильным. Так чертовски правильно, что я думаю, что не заслуживаю такого счастья, но оно есть.

И это все, что мне нужно знать.

Все остальное встанет на свои места со временем.

Талия не замечает хаоса, творящегося в моей голове. Не прошло и десяти секунд, а у меня уже есть план действий.

Кольцо. Мне нужно кольцо, и быстро.

Я накрываю ее лицо, ловя ее губы в медленном, ласковом поцелуе. Господи, я так чертовски полон, так пушист внутри, что мое сердце может разорваться в любую секунду.

— У нас все получится. Я обещаю, Omorfiá. Я буду рядом и мы со всем справимся.

На ее лбу появляются две морщинки, а выражение ее лица превращается в чистое изумление, когда я кладу руку ей на живот.

— О, Боже! Ты думаешь, я беременна? — визжит она, а потом разражается смехом. — Я не беременна, Тео. Это не то, что я хочу тебе сказать!

Не беременна?

Черт, я не могу уследить за собственной головой. Это было бы слишком рано, так почему же мой желудок опускается, а плечи ссутуливаются, как будто она забрала у меня что-то ценное?

— Ты не беременна? Ты уверена?

— Уверена, но приятно знать, что ты не сбежишь, если я забеременею.

Сбегу? На несколько коротких секунд я был счастлив, как ребенок на съезде мультипликаторов.

— Тогда что ты хочешь мне сказать?

Она глубоко вдохнула, посмотрела на меня, маленькие ладошки легли на мой торс.

— Я люблю тебя.

Что? Теперь я совсем запутался. Конечно, она любит… ох… она никогда не говорила этого вслух. Я принял это как должное, потому что уже давно был влюблен в нее. И тут меня осенило… Я тоже никогда не говорил ей об этом.

— Ты только сейчас поняла, что любишь меня?

Она покачала головой.

— Нет, я знала об этом с момента взлома, но мы так недавно встречаемся, и я не хотела тебя отпугивать.

— То, что ты была беременна в течение десяти секунд, хотя бы в моей голове, меня не отпугнуло. Ничто не отпугнет. — Я снова целую ее. — Я…

Она зажимает мне рот рукой, прерывая меня прежде, чем я успеваю сказать эти три слова в ответ.

— Не надо, — предупреждает она. — Пожалуйста. Не сейчас. Сначала я должна признаться. Я просто хочу, чтобы ты знал, что я люблю тебя, Тео. Больше, чем ты можешь понять. — Она снова целует меня. — Прости, что так долго не объяснялась.

Дрожащий ужас поселяется вокруг нас, когда она соскальзывает с моих коленей и садится в кресло, а ее пальцы вяжут невидимый свитер.

Мне не нравится, к чему все идет.

Иногда ты просто знаешь, что твой мир вот-вот сорвется с оси. Что вот-вот произойдет что-то грандиозное. Что-то неподвластное твоему гребаному контролю, и все, что ты можешь сделать, — это сидеть и смотреть. Ледяная жидкость течет по моим венам, словно какая-то смертельная инфекция, а голосовые связки завязываются в узлы.

— Что ты хочешь мне рассказать?

Тень нервозности пересекает ее лицо, как порывистый ветер, проносящийся по кукурузному полю.

— Свою правду.