Соблазнение

Глава 13

Он был сердит. Его рассердило то, что она считала себя достойной быть куртизанкой. Из-за того, что сделали ее тупица-отец, ее идиот-жених и множество неблагодарных друзей. От него никогда не отворачивалось общество, но он знал, каково это, когда тебя заставляют чувствовать, что ты хуже, меньше, что ты не заслуживаешь внимания, доброты или признания. Все это было связано с обстоятельствами его рождения, над которыми он не имел ни малейшего контроля, точно так же, как она не имела власти над решением своего отца быть втянутым в заговор с целью свергнуть того, кто сидел на троне.

Но в обоих случаях страдали невинные люди.

Его злило то, что он был зол. В юности он боролся с внутренними демонами, чтобы сохранить контроль над своими эмоциями. Он всегда был крупным, но так и не дорос до своих размеров. Он казался непропорциональным: слишком длинные ноги, слишком короткие и мускулистые руки. Ладони в три раза больше, чем нужно. Его торс был объемистым, крепким, округлым. В конце концов, он выровнялся, вырос в могучий дуб, который мог двигаться без неуклюжести. Но он часто нападал на тех, кто смеялся над ним, издевался над ним, называл его нелестными именами.

Всякий раз, когда его мама обрабатывала его порезы и царапины, она предупреждала его не обращать внимания на жестокие колкости в его адрес — “Нельзя бросить конский навоз, не испачкав собственные руки”. — проявлять терпение, что в конце концов возвысит его над теми, кто думает, что издевательства над другими каким-то образом сделает их лучше. В конце концов, он начал обращаться к Джилли, чтобы она заботилась о его ранах, потому что, как и его, ее бросили, оставив в плетеной корзинке на пороге дома Этти Тревлав. Кроме того, как и он, она не имела ни малейшего представления о том, кто мог быть ее родителями. Таким образом, их общее невежество относительно того, почему они были отданы и кем, сформировало между ними прочную связь.

Он даже не был уверен, что женщина, которая передала его, на самом деле была его матерью. Она никогда этого не говорила. Он подозревал, что она сказала Этти Тревлав, что вернется за ним, потому что у нее не было достаточно монет, чтобы заплатить требуемую плату, и солгала, чтобы ее не прогнали. Возможно, это означало, что она немного заботилась о нем. Но даже забота не доказывала, что она была его матерью.

Не то чтобы это имело значение, больше нет. Недавно ему исполнилось тридцать три, и он смирился с тем, что то, чего он не знал, было и близко не так важно, как то, что он делал. Он знал, что его характер может быть ужасной штукой, и именно поэтому держал его на коротком поводке, но он может не сдержаться, если когда-нибудь столкнется с Чедборном. Он, несомненно, не сдержался бы, если бы столкнулся с отцом Теи. Тем более, что казалось, что повешенный герцог может продолжать наносить ущерб. Мог заставить свою дочь почувствовать себя недостойной тех мечтаний, которые она когда-то лелеяла.

К тому времени, как он добрался до места назначения, дождевая вода стекала с полей его бобровой шляпы и ручейками стекала по всей длине его тяжелого пальто. Он рывком распахнул дверь и шагнул в фойе, где большинство джентльменов сопровождали обратно из эксклюзивного клуба для леди, но он не был большинством джентльменов.

— Эйден здесь?

— Вы найдете его на чердаке, мистер Тревлав, — сказала молодая женщина за прилавком, ожидающе протягивая руки, чтобы получить его шляпу и пальто. Его всегда выбивало из колеи, когда кто-нибудь обращался к нему "мистер", как будто он был цивилизованным парнем и не ввязывался в множество драк. Он почти вырос, прежде чем осознал мудрость наставлений своей мамы и начал работать над обузданием своего характера, но он легко вспыхивал, когда это было необходимо, и его кулаки всегда были готовы вершить правосудие, чтобы погасить пламя.

С неохотой он снял шляпу и сбросил пальто.

— Они совсем мокрые.

Взяв их у него, она улыбнулась.

— Поскольку на данный момент у нас мало клиентов, которые нуждаются во мне, я посмотрю, что я могу сделать, чтобы исправить это перед вашим уходом.

Причиной нехватки клиентов был не только тот факт, что было позднее утро, но и время года. Большинство женщин, посещавших клуб, были аристократками и в настоящее время находились в сельской местности. Но Эйден и его семья жили в комнатах этажом выше, поэтому его обычно можно было здесь.

— Я просто пойду наверх.

Он поднялся по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, следуя знакомой тропинке, поднялся на несколько пролетов, пока не добрался до этажа, где более узкая лестница вела на чердак. На самом верху он обнаружил, что дверь была приоткрыта, без сомнения, потому, что дождь не позволял открыть окно, чтобы часть паров краски могла выйти из небольшого помещения, где работал его брат. Прижавшись плечом к косяку, он изучал то, что Эйден рисовал маслом.

— Ты теперь рисуешь только свою жену?

Его брат, казалось, не испугался, но, видимо он уже услышал шаги Зверя на лестнице, и ему не раз говорили, что его присутствие будоражит воздух в комнате, поэтому он не мог остаться незамеченным. С другой стороны, при необходимости он мог подкрасться к незаметно и не быть обнаруженным до тех пор, пока не станет слишком поздно.

— Зачем мне рисовать что-то еще? — спросил Эйден, отступая назад, чтобы изучить свою собственную работу, которую Зверь всегда находил неземной по своей природе, как будто предмет рассматривался через паутинку. В данном случае это была мать, держащая на руках своего маленького сына.

— Нужно рисовать то, что приносит радость.

Развернувшись, Эйден наклонил голову в сторону холста.

— Эти двое приносят мне радость. Это будет мой подарок Лене на Рождество, так что, если ты увидишь мою жену до этого, пожалуйста, не упоминай об этом.

— Твой секрет со мной в безопасности.

Эйден подошел к маленькому столику, взял графин и налил виски в два бокала. Он протянул один Зверю.

— Если бы ты был на улице в такую погоду, тебе не помешает согреться.

— Действительно. За твое здоровье.

Он сделал большой глоток, радуясь теплу, которое обожгло его горло и просочилось в грудь и конечности.

— Я привык видеть тебя чаще поздно ночью, чем днем.

Они оба работали ночью, и эта черта была у них общей.

— У меня были кое-какие дела, которые можно было сделать только днем, поэтому я был в этом районе, и мне нужно было перекинуться парой слов. Я хотел бы знать, приходит ли некий лорд Чедборн в клуб”Цербер".

В дополнение к этому клубу "Элизиум", который удовлетворял женские фантазии, Эйден владел игровым домом, где каждую ночь выигрывались и проигрывались — в основном проигрывались — состояния. Его брат всегда увлекался мифологией, что, возможно, объясняло то, что его жена казалась богиней на каждом созданном им портрете.

— Примерно год или около того приходит.

В то время как клуб когда-то имел репутацию последнего прибежища для знати, которая не могла получить кредит в другом месте, его репутация приобрела немного больше респектабельности с тех пор, как Эйден женился на овдовевшей герцогине.

— Почему спрашиваешь?

— Он тебе должен? У тебя есть какие-нибудь его расписки?

— Нет. Ему поразительно везет за столами. Я подумал, что он жульничает, но если это и так, я не смог определить, каким образом.

— Ты не знаешь, он все еще в Лондоне?

— Был пару ночей назад.

— Какую игру он предпочитает?

— Четырехкарточное хвастовство.

Зверь не был удивлен, что Эйден знает ответ. Люди часто недооценивали его брата, не понимали, что он помнит мельчайшие детали, когда дело касалось людей, которые часто посещали его клубы.

— Не мог бы ты сообщить своему менеджеру клуба, чтобы он послал мне весточку в следующий раз, когда он придет поиграть?

Медленно потягивая скотч, Эйден провел пальцем по краю стакана.

— Как ее зовут?

Этот вопрос не должен был стать для него шоком. Эйден был в его жизни с того момента, как Зверь попал к Этти Тревлав. Хотя никто из них точно не знал, когда они родились, их мама смогла определить, основываясь на том, когда у них появились первые зубы, что их разделяло всего несколько месяцев. Он подумал о том, чтобы проигнорировать этот вопрос, но никому не доверял больше, чем членам своей семьи.

— Алтея.

— Полагаю, он причинил ей вред.

— Не в том смысле, в каком ты думаешь.

Его братья и он вставали на защиту многих женщин, перед которыми мужчины пользовались своим физическим преимуществом. Их собственная мама была первой. Бет, швея, была еще одной.

— Но он все же причинил ей боль.

Эйден кивнул.

— Сообщение будет отправлено.

Зверь почувствовал, как тугая лента, которая, хоть он этого и не осознавал, была вокруг его груди, ослабла, даже если рука, не держащая стакан, начала сжиматься, готовясь нанести удар.

— Я не люблю ее.

Он не знал, почему ляпнул это. Если бы он мог вернуться назад во времени на три секунды, он бы прикусил язык.

— Я не говорил, что любишь.

— Она просто та, кому я помогаю.

— Лена была той, кому я просто помогал, так что поберегись, брат, или вскоре начнешь писать стихи вместо романов..

Бет была разговорчивой, чрезвычайно искусной в ведении разговора в перерывах между измерениями, показывая выбор ткани и предлагая изменения в выкройках. За время разговора с ней Алтея узнала гораздо больше не только о Бенедикте, но и о семье Тревлав в целом. Она с нетерпением ждала возможности поделиться своими новообретенными знаниями по дороге домой… Не домой. Резиденция не была ее домом, несмотря на то, что она чувствовала себя невероятно комфортно в ее стенах. Это было всего лишь временное пристанище. Никто из его обитателей не задержится в ее жизни, Бенедикт не останется в ее жизни. В конце концов, он станет просто воспоминанием.

Ей не очень понравилась радость, охватившая ее, когда он вошел в дверь. Ее так захватили эти эмоции, что она не заметила женщину, которая зашла перед ним с молодой служанкой, пока та не заговорила.

— Бет, я не знала, что вы обслуживаете предателей. Мне придется обратиться в другое место, если эта девчонка действительно одна из ваших клиенток.

Леди Джоселин стояла перед ней, выглядя оскорбленной и праведной одновременно, ее нос был задран так высоко, что Алтея не удивилась бы, обнаружив, что это вызвало у нее судорогу в шее.

Прежде чем Бет успела ответить, Алтея сказала:

— Ты хорошо выглядишь, леди Джоселин.

Каким бы невозможным это ни казалось, нос поднялся чуть выше.

— Как правило, я не общаюсь с предателями, но я уверена, что причина в моей недавней помолвке и предстоящей свадьбе. Возможно, ты слышала об этом. Я выхожу замуж за Чедборна.

Она этого не знала. Хотя она ожидала, что в конце концов он женится, хотя бы для того, чтобы обзавестись наследником, и что ей будет больно, когда она узнает об этом. Удивительно, но удар оказался не таким сильным, как она ожидала. И все же она знала, что ее чувства не отразились на ее лице.

— Мои соболезнования. Нелегко, должно быть, выходить за мужчину, у которого недостаточно силы характера, чтобы сдержать свое слово или свои обязательства. Когда жизнь бросает ему вызов, он просто сбегает.

Леди Джоселин не так искусно скрывала свои эмоции. Если огонь в ее глазах был каким-то признаком, она была в ярости.

— Он быстро осознал, что заслуживает женщину высочайшего уровня, а не ту, которая происходит из рода предателей.

— Ты всегда была склонна преувеличивать. Рода? Предатель был только один.

— Кто даст гарантию, что ты не произведешь на свет еще одного?

Она подняла руку с такой скоростью, что поднялся ветерок.

— Достаточно. Я больше не буду с тобой говорить. Это ниже моего достоинства — разговаривать с человеком такого низкого происхождения. Бет, если вы собираетесь обслуживать ее, приданое, которое вы создаете для меня, не будет оплачено.

Алтея была знакома со стоимостью приданого. Она планировала приобретение своего, пока ее отец все не испортил. Она не могла допустить, чтобы Бет пожертвовала такой суммой.

— Нет, на самом деле—

— Да, — перебила ее Бет.

— Я создаю для нее великолепные платья и наряды.

Она повернулась к Алтее.

— У вас будет примерка в пятницу, и все будет готово на следующей неделе.

— Бет…

— Все решено.

Она снова обратила свое внимание на леди Джоселин.

— Не беспокойтесь понапрасну о своем прекрасном приданом, леди Джоселин. Я пожертвую его в организацию для бедных. Я уверена, что есть много женщин, которые будут рады воспользоваться вещами, которые мы с моими сотрудницами шили часами. Я желаю вам всего наилучшего. Хорошего дня.

Ошеломленной. Именно такой выглядела леди Джоселин, и Алтея была более чем уверена, что ее некогда дорогая подруга никогда не позволяла кому-то, кто был ниже ее по положению, говорить с ней так, как будто она была выше ее по положению. Ей хотелось обнять Бет.

— Я уверена, что герцогиня Торнли будет совсем не рада услышать об этом событии, поскольку я пришла к вам по ее рекомендации.

Леди Джоселин развернулась и направилась к двери, но обнаружила, что путь ей преграждает Бенедикт, скрестивший руки на груди. Алтее была хорошо знакома эта неумолимая поза.

— Вы должны извиниться перед мисс Стэнвик. Ее отец был предателем, а не она.

— Я не понимаю, как это вас касается.

— Касается.

Хотя она не могла видеть лица леди Джоселин, Алтея была почти уверена, что та одарила Бенедикта жестким взглядом, способным пронзить насквозь, потому что она видела его много раз в прошлом. Этой женщине не нравилось, когда ей бросали вызов.

— Ты выглядишь знакомо.

Она подняла палец и погрозила ему.

— Ты один из этих ублюдков Тревлавов.

Она выплюнула слово "ублюдок", как будто оно оставляло неприятный привкус у нее во рту и могло заставить ее вырвать. По-видимому, до нее еще не дошло, что герцогиня Торнли, чье имя она произнесла властно, как будто она была родственницей королевы, тоже была Тревлав и считала этого человека своим братом. Но Алтея вышла вперед не по этой причине. Она сделала это, потому что не хотела видеть, как он страдает из-за доброты, которую он ей оказал. Хотя ей потребовалось все ее силы, чтобы не схватить ее за волосы и не дернуть за них.

— Джоселин, у тебя нет права оскорблять его.

— Для тебя я леди Джоселин.

— Никаких обид, — спокойно сказал он.

— Это правда. Я незаконнорожденный, родился вне супружеского ложа, понятия не имею, кем могут быть мои родители, но мои манеры намного превосходят ваши, леди Джоселин. Извинитесь.

— Или что?

Он прислонился спиной к двери.

— Я могу стоять здесь хоть весь день, преграждая вам путь. А ведь вам нужно поспешить к другой портнихе, чтобы начать работу над вашим новым приданым. Простого ”Мне жаль" будет достаточно.

Леди Джоселин оглянулась через плечо. Ярость, исказившая ее прекрасные черты, должна была воспламенить Алтею на месте. Ее рот искривился, стал плоским, напряженным, сжатым. Она зажмурилась, затем открыла глаза.

— Я прошу прощения.

— Как и я. Я желаю тебе только счастья с Чедборном.

На мгновение женщина заморгала так часто, что Алтея подумала, что она борется со слезами. Но когда Бенедикт открыл дверь, она исчезла в ней как в тумане, а ее верная служанка быстро последовала за ней.

Не обращая внимания на взгляды немногих оставшихся в магазине покупателей и персонала, Алтея повернулась к Бет.

— Мне так жаль. Дайте мне знать стоимость ее приданого, и когда у меня будут средства через три месяца, я заплачу вам за него.

Она была уверена, что на это уйдет по крайней мере четверть дополнительной суммы, которую она собиралась заработать, уложившись в срок.

— Не беспокойтесь. Для одежды найдется лучшее применение. Я сомневаюсь, что она надела бы что-нибудь больше одного раза.

Она взяла руку Алтеи, сжала ее.

— Честно говоря, я рада избавиться от нее. Она постоянно меняла свое мнение о том, чего хочет, но уже после того, как мы закончили все делать. Это становилось утомительным.

Она посмотрела через плечо Алтеи и хлопнула в ладоши.

— Хорошо, дамы, возвращаемся к работе. Представлене окончено.

Теперь это была Алтея, смаргивающая слезы от простой доброты. Когда-то она многое принимала как должное и, без сомнения, не оценила бы то, как трудолюбивая швея, зарабатывающая на жизнь доброжелательностью других, вступилась за нее.

— Надеюсь, до ее прихода все прошло нормально, — сказал Бенедикт, придвинувшись ближе, отвлекая Алтею своим присутствием. За что она была ему благодарна. Она никогда не проливала ни слезинки на публике и, конечно же, не хотела начинать сейчас.

— Все было прекрасно, — заверила она его.

— Я с нетерпением жду готовых платьев.

В его оценивающем взгляде была нотка печали.

— Я помню, ты говорила мне, что леди Джоселин когда-то была твоей самой близкой подругой. Это была она?

Она просто кивнула, ибо что еще можно было сказать?

— Теперь она выйдет замуж за человека, который тебя бросил.

— Похоже, так оно и есть.

Она была благодарна, что он остановился на этом. Они попрощались и вышли под дождь. Или сделали бы это, если бы их не ждала изысканная синяя карета с красной отделкой и лакей сразу же не открыл дверцу, когда они вышли. Рука Бенедикта легла ей на поясницу, когда он подтолкнул ее вперед.

— Это для нас?

— Да. Внутрь. Быстро.

Лакей помог ей подняться, и она устроилась на плюшевом сиденье. Карета покачнулась, когда Бенедикт присоединился к ней и сел напротив.

— Как она у тебя оказалась? — спросила она, когда они двинулись.

— Она принадлежит моему брату Эйдену. Я был у него в гостях и попросил одолжить ее, чтобы ты не промокла.

— Я ценю твою заботу, а также то, что ты настоял на том, чтобы леди Джоселин извинилась.

Она смотрела в окно на пелену дождя, слушала, как он барабанит по крыше кареты, убаюкивая ее спокойствием и тишиной, совершенно противоположными напряжению, которое она чувствовала в магазине.

— Ты чрезвычайно искусна в проявлении высокомерия, — тихо сказал он, как будто он тоже находил атмосферу мирной и не хотел ее нарушать.

— Должен признаться, я чуть не захлопал в ладоши, когда ты выразила ей свои соболезнования.

Она слегка покачала головой.

— Я уже кипела от злости, потому что она угрожала отказать Бет в оплате. Я собиралась уйти после объявления, что Бет ничего не будет делать для меня, но потом эта милая женщина вступилась за меня, и леди, которой я когда-то была, вышла на первый план, и я не могла позволить леди Джоселин остаться безнаказанной.

— Бет заплатят за это приданое.

— Ты не должен оплачивать.

— Я не буду. Семья леди Джослин заплатит, так или иначе. Мне просто нужно узнать, кто ее отец. Или ее старший брат. Тот, кто несет за нее ответсвенность.

Он пожал плечами.

— Или, возможно, я попрошу Чедборна заплатить.

Немного злобы и ликования отразилось в его улыбке.

— Эта идея нравится мне даже больше.

Она посмотрела на его большие руки в перчатках, сложенные на бедрах.

— Когда ты говоришь "так или иначе…“

— Возможно, они проиграют больше, чем обычно, за игровыми столами, или что-то, что они хотят скрыть, может выплыть наружу, если они не заплатят за проделанную работу.

— Ты же не собираешься на самом деле причинить им вред.

Он тяжело вздохнул и посмотрел в окно, как будто был разочарован ее вопросом.

— Давай просто скажем, что они увидят преимущество в том, чтобы заплатить швее, которая часами шила одежду для избалованной леди Джоселин.

— А если они не увидят преимущества?

Улыбка исчезла, когда он снова обратил свое внимание на нее.

— Я могу быть весьма убедительным. А если не я, то один из моих братьев. Мик, в частности, пользуется вниманием многих аристократов в наши дни, и они хотят оставаться в его благосклонности. Но они не почувствуют тяжести моего кулака, если тебя это беспокоит.

Она боялась, что могла задеть его чувства, поэтому одарила его озорной улыбкой.

— Я, наверное, не возражала бы, если бы Чедборн почувствовал его разок.

Его глубокий и звучный смех разнесся по всему салону кареты.

— Нужно мне запомнить, что ты довольно мстительная.

С долгим выдохом она посмотрела на свои руки в поношенных перчатках, лежащие на коленях.

— Презираемая всеми женщина и все такое.

Она подняла глаза.

— Бет сказала мне, что ты и твои братья помогли ей выбраться из трудной ситуации с ее домовладельцем. Трудный — это слишком слабое слово для ситуации, в которой он добивался оплаты сексуальными услугами от милой швеи.

— Это дело рук Джилли.

— Она сказала, что вы противостояли ему.

— Потому что Джилли попросила нас об этом.

— Он почувствовал тяжесть твоих кулаков?

— Несколько раз.

— Это причина, по которой они называют тебя Зверем?

— Частично.

— А другая часть?

Он просто покачал головой. Она была не в настроении настаивать. Сегодня он заступился за нее. Он мог иметь свои секреты.

— Как прошла твоя встреча с братом?

Она скучала по своим собственным братьям, но не стала бы подвергать их риску, сообщив, что хочет их увидеть.

— Успешно. Она обеспечила нам комфортную поездку обратно в резиденцию.