Соблазнение

Глава 29

Шотландия

Февраль 1874 года

Зверь стоял у большого окна в передней гостиной и смотрела на дождь, низвергающийся с небес.

Он пробыл в шотландском поместье чуть больше месяца, и за это время познакомился с тетями, дядями и кузенами. Он скакал галопом по зеленеющим холмам. Так много земли. Однажды она будет принадлежать ему. Отец водил его на озеро, и они ловили рыбу. Множество занятий, которые нужно наверстать.

Он отправился на прогулку в лес и увидел оленя. Он подумал о Робине и о том восторге, который доставило бы парню это зрелище.

Слава богу, он больше не терялся в этой огромной резиденции, которая больше походила на замок, чем на поместье. Свет давали лампы и свечи. Когда наступали сумерки, он использовал спичку из спичечного коробка, который дала ему мама, чтобы зажечь лампу в своей спальне, чтобы отогнать темноту. Он не боялся отсутствия света. Это была боль от отсутствия Теи, которую он пытался отогнать, и на это у него было чертовски много времени. Несмотря на все, чего он достиг, он потерял то, чем дорожил больше всего, и когда он думал о будущем, оно казалось действительно мрачным.

Особенно после прочтения послания от нее, которое пришло этим утром. Оно было лаконичным и по существу. Она не была беременна.

Вытащив часы из жилетного кармана, он открыл крышку и посмотрел на ее портрет. Он задавался вопросом, наступит ли время, когда боль в его груди не будет усиливаться при напоминании о ней. Не то чтобы он нуждался в напоминании. Она никогда не покидала его мыслей. Все, что он видел или испытывал, он хотел показать ей, поделиться с ней. Даже дождь.

Он хотел знать ее мнение по разным вопросам. Был ли его кузен Ангус таким же засранцем, каким его считал Зверь? Неужели Зверь выглядел нелепо в килте? Он надевал его всего один раз. К этому нужно было привыкнуть.

Хотела бы она жить здесь? Вышла бы она за него замуж, если бы он мог пообещать ей, что они никогда не вернутся в Лондон, будут избегать Общества, не будут нуждаться в нем? Хотя, даже когда у него возникла эта мысль, он знал, что она будет утверждать, что детям понадобятся Лондон и Общество, чтобы их приняли. Они не могли спрятаться.

Вздохнув, он защелкнул часы и убрал их в карман.

— Похоже, ты тратишь много времени на проверку времени, — сказал мягкий голос, и он закрыл глаза.

Это был не первый раз, когда он не замечал, что его мать наблюдает за ним, он был так погружен в свои мысли, что не слышал, как она вошла. Слуга, который заботился о ее нуждах, помогал ей ориентироваться в доме, хорошо смазывал это хитроумное устройство, так что оно редко издавало скрипы или другие звуки. Открыв глаза, он оглянулся на нее через плечо и слегка улыбнулся. Это было странно, но спустя такое короткое время он почувствовал, что она всегда была в его жизни.

— Кажется, в Шотландии часто идут дожди.

— Достаточно часто. — Она придвинулась ближе. — Расскажи мне о часах.

— Я украл их… когда мне было восемь лет.

Она не казалась ни удивленной, ни испуганной.

— Но ты смотришь не на время.

Так что, возможно, она не спрашивала о происхождении часов. Может быть, он знал это, думал, что если он шокирует ее, она больше ни о чем не спросит.

— Могу я взглянуть? — спросила она.

Достав часы из кармана, он открыл крышку и протянул их ей, положив их на ладонь, не понимая, почему он не отстегивает брелок, почему он не отпускает их.

— Она хорошенькая, — сказала его мать. — Как ее зовут?

— Тея. Алтея, но для меня она всегда была Теей.

— Вы давно знакомы?

Он взглянул на портрет, прежде чем снова захлопнуть крышку и вернуть часы на место.

— Иногда кажется, что целую вечность. Иногда недостаточно долго.

— Ты никогда не упоминал о ней.

— Я признался ей в своих чувствах всего за пару дней до того, как герцог приехал с визитом.

По какой-то причине ему было легче воспринимать герцогиню как свою мать, чем герцога как своего отца. Возможно, потому, что герцог был огромным, и он знал, что в какой-то момент его призовут занять его место.

— Она простолюдинка?

Он кивнул.

— Но она родилась и выросла среди аристократов. Ее судьба изменилась, когда ее отец был признан виновным в заговоре с целью убийства королевы.

— Ее отец был герцогом Вулфордом?

— Ты знаешь о нем?

— Твоего отца вызвали в Лондон, когда преступление было предотвращено. Ты же знаешь, он служит в Палате лордов.

— Я все еще пытаюсь привыкнуть к этому. Вы едете в Лондон на сезон?

— Обычно, хотя мы не часто посещаем балы. Я не очень искусна в вальсе.

Были времена, когда она разбивала ему сердце. Не намеренно. Она принимала свои ограничения, но он не мог не чувствовать себя немного ответственным за них. Если бы он не родился, если бы ей не нужно было прятать его…

— Ты собираешься жениться на этой девушке?

Он снова обратил свое внимание на дождь, вспомнив, как он лил в тот день, когда он повел Тею к портнихе. Он задавался вопросом, будет ли каждый аспект его жизни напоминать ему о ней. Как она могла оказать такое влияние за такое короткое время?

— Она думает, что действия ее отца делают ее неподходящей женой для лорда.

— А что думаешь ты?

— Что это чушь собачья.

С гримасой он повернулся к ней лицом.

— Мои извинения…

— Бенедикт Кэмпбелл, никогда не извиняйся перед своей матерью за то, кто ты есть. Кроме того, ты думаешь, что я не слышала, как твой отец выражался и похуже?

Скрестив руки на груди, он прислонился к подоконнику.

— Я полагаю, это мужская привычка.

Она улыбнулась. Ему нравилось заставлять ее улыбаться, но он быстро понял, что никто не может заставить ее улыбаться так, как это делал герцог. Все ее лицо сияло, когда он входил в комнату.

— Расскажи мне о ней.

Он вздохнул. С чего вообще начать?

— Она сильная. Ты напоминаешь мне ее своей силой, которую тебе приходилось демонстрировать на протяжении многих лет.

Он нежно улыбнулся ей.

— Люди боятся меня из-за моего размера. Этот страх иногда может быть полезен. Но она никогда не боялась меня. С первого момента, как наши пути пересеклись. Она честно сказала мне, чтобы я отвалил.

Я сделал ей предложение — это было связано с обучением некоторых дам, которым я стремился помочь найти лучшую жизнь. Я изложил условия. Она вернулась со встречным предложением. Я согласился на это, даже зная, что никогда не выполню его. Но я не хотел, чтобы она уходила куда-то еще. Я убедил себя, что сделал это ради дам, что они извлекут пользу из ее знаний. Но я сделал это для себя, потому что думал, что ее присутствие принесет мне пользу.

— Так и произошло.

Он кивнул.

— Она умная, щедрая и добрая. Она принимает свои решения, основываясь на том, что, по ее мнению, лучше для кого-то другого, а не для нее самой.

Она сделала это ради своих братьев, сделала это ради него.

— Когда она смеется, мой мир становится ярче. Когда она улыбается, он выглядит более красочно.

— Ты скучаешь по ней. Тебе здесь одиноко, — тихо сказала она.

— Не одиноко.

Да, одиноко. Здесь не было не только Теи, но и его братьев и сестер, его мамы. Сколько раз он испытывал желание поговорить с одним из них? Выпить пинту пива в "Русалке и Единороге"? Купить книгу в магазине Фэнси?

— Я привык к шуму и шумной толпе. Иногда здесь так тихо.

Особенно по ночам, когда он лежал в своей постели без Теи в своих объятиях, ее дыхание как успокаивающаю колыбельная. Он не мог заснуть из-за отсутствия шума.

— Я скорее наслаждаюсь тишиной. Я провела годы, слушая крики измученных душ днем и ночью.

— Если бы мой дедушка уже не был мертв, я бы убил его за его роль в том, что случилось с тобой.

— Но не за его роль в том, какой была твоя жизнь. Это приносит мне утешение. В тот вечер, когда мы ужинали с твоей семьей, мне так понравилось наблюдать, как легко вы общаетесь друг с другом. Я не могу представить тебя без них.

Он тоже не мог. Какое странное путешествие он проделал по жизни.

— Знаешь, тебе не обязательно здесь жить. Даже когда ты станешь герцогом. Ты просто должен следить за тем, чтобы поместье содержалось в надлежащем состоянии, и выполнять свои обязанности. Ты лорд. Ты можешь жить там, где захочешь. Но, я полагаю, ты мог бы сделать это в любом случае с тем успехом, которого ты добился. — Она изучала его, пока вдалеке грохотал гром.

— Ты жалеешь, что мы тебя нашли?

Без колебаний он подался вперед, опустился на колени рядом с ней и взял ее за руку.

— Нет, конечно, нет. Просто мне нужно немного времени, чтобы привыкнуть к этим переменам в моей жизни.

Рукой, которую он не держал, она провела пальцами по его волосам.

— Я надеюсь, ты понимаешь, как сильно мы тебя любим.

Поднеся ее руку к своим губам, он запечатлел поцелуй на костяшках ее пальцев.

— Я тоже люблю вас.

— Когда мы вернемся в Лондон, мы собираемся устроить бал, чтобы убедиться, что твое место в высшем свете понято и принято. Ты должен пригласить свою девушку.

Лондон

Март 1874 года

Февраль был самым коротким месяцем в году, но в то же время самым длинным в жизни Алтеи.

Она была рада, что наконец-то наступил март. Не то чтобы это имело какое-то значение. Это не вернет ей Бенедикта.

Она скучала по нему с такой физической болью, что иногда задавалась вопросом, не остановилось ли ее сердце, всего на секунду или две, потому что лучше уж оно остановиться ненадолго, чем разобьется совсем. Она причинила ему боль своим отказом выйти за него замуж. Она понимала это, но также знала, что у него не было четкого представления о том, как обстоят дела среди аристократии. Репутация не начинается и не заканчивается человеком. Она существо с щупальцами, которые обвилось вокруг самых близких вам людей, связывая вас с их позором, связывая их с вашим.

Когда она сидела за тем, что когда-то было его столом в том, что когда-то было его кабинетом, организуя уроки, которые она начнет преподавать первой группе прибывших женщин, она задавалась вопросом, наступит ли время, когда так много перестанет напоминать ей о нем. Когда она лежала ночью в постели в его рубашке, той, которую он бросил ей, с ароматом сандалового дерева и корицы, она думала о нем. Когда она ходила по магазинам и увидела, как джентльмен взглянул на свои карманные часы, она подумала о Бенедикте. Когда дул холодный ветер, она думала о нем. Когда шел дождь, когда его не было, она думала о нем.

Когда она сидела вечером в библиотеке, воспоминания о часах, проведенных с ним, мучили ее. Теперь ее не ждал бокал с шерри. Когда он попросил ее выйти за него замуж, она представляла себе, как всю жизнь будет сидеть в библиотеке, делясь с ним моментами.

Когда она держала Бенедикта в своих объятиях, ей не нужен был защитник или Общество. Она чувствовала себя вполне способной позаботиться о себе. Все, что ей было нужно, — это он. Она отказалась от того, что ей было нужно, чтобы ему было легче приспособиться к жизни среди аристократии. Сейчас он не понимал, но со временем поймет. Ему будет больно. Это было свойственно тем, среди кого она когда-то ходила, — быть недобрыми, не такими принимающими, какими они могли бы быть. Возможно, от него отвернутся, или леди откажется танцевать с ним, или джентльмен не пригласит его посидеть с ним в клубе. Но боль была бы булавочными уколами, а не ножевыми ранами, которые нанесло бы ему пребывание с ней. Булавки не оставляют шрамов. Ножи да.

Потянув за цепочку на шее, она вытащила медальон, спрятанный за корсажем, открыла его и посмотрела на портрет Бенедикта. Она проделывала это по меньшей мере полдюжины раз в час. О, она так по нему скучала. Были времена, когда она едва могла пошевелиться из-за того, как сильно скучала по нему.

Когда Джуэл вошла, Алтея едва пошевелилась. Она никогда не закрывала дверь. Джуэл все равно не стала бы стучать. Джуэл занималась книгами, Алтея обучала тех, кто приходил сюда, готовя их к другой жизни.

— У тебя посетитель, — сказала Джуэл, — в гостиной.

Салон, в котором теперь не было видно ни одной груди, ягодиц или члена.

Кроме ее братьев, никто из прошлого Алтеи не знал, что она здесь, и не навещал ее. Только один человек мог, и ее желудок почувствовал, как будто тысячи бабочек внезапно вырвались из своих коконов, чтобы порхать вокруг.

— Это он?

Это было все, что было нужно. Однажды ночью Джуэл была довольно прямолинейна, сказав Алтее, что она была дурой, отказав ему.

— В некотором смысле.

Что, черт возьми, это значит?

Она встала, пригладила волосы, отыскивая выбившиеся пряди, заправляя их обратно на место. Ее платье было лиловым, что придавало ей немного цвета, хотя в последнее время она была слишком бледной. Недостаток сна сделал свое дело. Вместо этого она лежала, уставившись в потолок, заново переживая каждое прикосновение, ласку и поцелуй.

Она выскочила из кабинета и спустилась по лестнице, заставляя себя замедлить шаги, чтобы не ворваться в гостиную с такой поспешностью, чтобы он понял, что она ужасно скучала по нему, была благодарна, что он пришел, что увидеть его еще раз было желанием, которое она загадала первой звезде, которая появлялась каждую ночь. В фойе она остановилась, сделала два прерывистых вдоха, которые не смогли успокоить ее бешено колотящееся сердце, расправила плечи, подняла подбородок и грациозно скользнула внутрь, как будто она положила книгу на голову и не хотела, чтобы она упала.

От его вида у нее перехватило дыхание. Требовалась тишина, чтобы принять его целиком, заметить все тонкие изменения, и теперь слова Джуэл обрели смысл. В некотором смысле.

Его одежда всегда была хорошо сшита, но черные брюки, серая рубашка, темно-серый жилет, черный шейный платок с узлом, черный пиджак, который он носил сейчас, были более подходящими. Это выглядело так, как будто его расплавили и влили в одежду. Его волосы, все еще длинные, были уложены таким образом, что они обрамляли его лицо. В одной руке он держал трость и бобровый цилиндр. Но это было нечто большее, чем внешняя отделка.

Уверенность, власть и сила всегда окружали его, но теперь они казались более изящными, но в то же время более мощными. Она вспомнила, как Дэнни говорил, что Тревлавы были как члены королевской семьи в Уайтчепеле. Теперь Бенедикт производил впечатление члена королевской семьи, где бы он ни появлялся, даже среди аристократии. Люди чувствовали его присутствие, когда он входил в комнату. Дамы будут желать, а мужчины будут завидовать. Он никогда не выглядел более великолепно… или более одиноко.

— Как прошла поездка в Шотландию? — наконец смогла спросить она.

— Я не ожидал, что там будет так красиво.

Она не могла сдержать улыбку при малейшем намеке на акцент.

— Но мне трудно понять половину из того, что они говорят. Я не знаком с некоторыми словами, которые они используют, а у большинства шотландцев такой сильный акцент… Ты понимаешь?

Она коротко рассмеялась.

— Я действительно понимаю. Но со временем ты привыкнешь к этому, и твой голос будет звучать так, как будто ты там вырос”.

— Я сомневаюсь в этом.

Теперь она вообще не слышала шотландского акцента, только английский акцент, которым были отмечены его слова перед отъездом.

— Как у тебя дела?

Ужасно, отвратительно.

— Занята. У нас сейчас здесь живет несколько дам.

— Это ничего не говорит мне о том, как ты себя чувствуешь.

Она хотела отвести от него взгляд, боясь, что он заглядывает в нее слишком глубоко, но не хотела терять ни секунды из-за того, что он был у нее в поле зрения, потому что она могла никогда больше его не увидеть. Было бы ошибкой сказать это, но она все равно это сказала.

— Я скучаю по тебе. Больше, чем я думала, что можно скучать по человеку.

Он изучал ее. Скажи что-нибудь, скажи что-нибудь, скажи что-нибудь.

— Ты была прав насчет аристократии. Это совсем не то, что жить в трущобах. Ты рассказывала мне о слугах, разжигающих огонь. Я не знал, что их вызывают, чтобы размешать эту чертову штуку. Есть два вида герцога. Один важнее другого. Лучше убедиться, что ты посадил их на правильное место за столом.

Он покачал головой.

— Относительно скоро мне придется взять жену — кого-то, кто вырос среди аристократии и знает все тонкости, чтобы помочь мне ориентироваться в обществе.

Уверенная, что он собирается спросить ее еще раз, она начала выстраивать свои аргументы в пользу того, почему это не могла быть она, но теперь они звучали пусто в свете того, как сильно она скучала по нему.

— Мой отец уверяет меня, что у меня не будет никаких проблем с поиском леди, желающей выйти за меня замуж.

Ее сердце бешено заколотилось от осознания того, что его предложение получит другая женщина. Все к лучшему. С большим усилием ей удалось сказать:

— Я уверена, что не будет.

Он смотрел на нее с такой силой, что она подумала, что они никогда не смогут расстаться.

— Тея, если бы у них был еще один сын, я бы нашел способ отказаться от этого обязательства, которое было возложено на меня. Но когда я думаю о том, через что они прошли, особенно моя мать, когда я вижу, как сильно они любят меня, хотя все эти годы я не был частью их жизни — их гордостью, их радостью, — я не могу не быть тем сыном, на которого они надеялись.

Конечно, он был верным сыном, которым они могли гордиться, потому что он был таким человеком. Это была одна из причин, по которой она так сильно любила его.

— Я знаю.

— На следующей неделе они устраивают бал, чтобы представить своего сына окружающим.

Сунув руку в карман пиджака, он подошел к ней и протянул приглашение.

— Я бы хотел, чтобы ты пришла.

— Это все испортит для них, для тебя.

— Я думаю, ты ошибаешься.

Он бросил его на низкий столик перед диваном.

— Я оставлю это на случай, если ты передумаешь.

— Не передумаю. Пожалуйста, не надейся, что я это сделаю. Ты будешь только разочарован.

— Я лучше рискну быть разочарованным, чем вообще не рисковать.

С этими словами граф Тьюксбери вышел из комнаты, оставив ее жалеть, что он хотя бы не поцеловал ее перед уходом.

Тебя ждет посетитель в гостиной.

Алтея вздрогнула, услышав неожиданно донесшийся до нее голос Джуэл. Она читала приглашение, которое Бенедикт оставил ей пять дней назад, она делала это не в первый раз и, вероятно, не в последний. Каждый раз, когда она это делала, она представляла, как он берет ее за руки и они порхают по танцполу. Это был прекрасный сон, который также посещал ее, когда она спала. За исключением тех случаев, когда они кружили по комнате, а люди поворачивались к ним спиной. Она просыпалась в поту, с колотящимся сердцем, ее грызло чувство вины за то, что она навлекла на него такой позор.

— Это он?

Неужели он пришел, чтобы снова спросить ее об этом?

— Это женщина. Говорит, что она герцогиня Глэсфорд.

Его мать. Зачем ей приходить сюда? Она вскочила на ноги, пригладила волосы.

— Я хорошо выгляжу?

Она покачала головой, прежде чем Джуэл успела ответить.

— Неважно. Это не имеет значения.

Какое ей дело до того, что о ней думает герцогиня?

Она бросилась вниз по лестнице в гостиную и, резко остановилась при виде женщины в инвалидном кресле. Ей нужно было поговорить с Джуэл о том, чтобы та сообщала ей больше информации, чтобы ее не застали врасплох. Черт, ей нужно поговорить с Бенедиктом. Почему он не упомянул о ситуации с матерью? Она присела в реверансе.

— Ваша светлость.

— Мисс Стэнвик?

Она кивнула.

— Да.

Женщина наклонила голову к мужчине, стоящему рядом с ней.

— Джон, пожалуйста, подожди в фойе, пока я не буду готова к отъезду.

— Да, ваша светлость.

Мужчина вышел, без сомнения, слуга, который заботился о ее нуждах.

— Я позабочусь о том, чтобы принесли чай, — сказала Алтея. Ей следовало догадаться сказать Джуэл, чтобы она принесла его.

— Не стоит утруждать себя. Я не останусь так надолго.

В этой женщине было спокойствие, нежность, которые казались слишком мягкими для этого мира. Она наклонила голову в сторону дивана.

— Пожалуйста, сядьте.

Когда герцогиня просит, ты выполняешь, даже если не хочешь. Алтея села.

— Чем я могу быть полезна, герцогиня?

— Вы можете прийти на наш бал завтра вечером.

Ее сердце рухнуло вниз, пальцы на коленях сплелись в узел.

— Я не уверена, что вы знаете о моих отношениях с Бенедиктом—

— О, я подозреваю, что знаю почти все, мисс Стэнвик. Наш сын говорил о вас с большой нежностью, когда мы были в Шотландии.

— Тогда вы знаете, что мой отец — предатель.

Она ожидала, что она не знает, что на ее лице отразится шок.

— Я знаю, да. Как мне дали понять, он был вовлечен в заговор с целью убийства королевы.

Ее пальцы онемели.

— В результате, я не самый желанный гость в высшем обществе. Если я приду, это будет довольно неловко не только для меня, но и для вас и, что более важно, для Бенедикта. Меня подвергнут открытому остракизму. Люди отвернутся. Они будут шептать гадости обо мне, моем отце, вас, Бенедикте. Они будут удивляться, почему вы пригласили дочь человека, который был повешен за то, что был предателем, человека, чьи дети были лишены права первородства. Ваше положение может пострадать. Это совсем не поможет Бенедикту найти подходящую жену, ту, которая будет гордиться тем, что находится рядом с ним, которая будет любить его. Я пыталась объяснить ему все это, заставить его понять, но он недостаточно долго был частью аристократии, чтобы знать, чем это закончится. Он просто не понимает.

— Но вы знаете. Вы прекрасно понимаете. Наберитесь смелости показать ему это. Только тогда он по-настоящему поймет, на какие жертвы приходится идти.

Все ее тело, разум и душа восстали против этой мысли. Унижение, которое она испытает, стыд, холод, который поселится в ее костях. Это чуть не убило ее раньше. Прошедшие с тех пор месяцы закалили ее, но достаточно ли этого, чтобы выдержать удары, которые она получит?

Герцогиня сжала руки Алтеи.

— Если вы действительно любите моего сына, вы должны присутствовать на балу. Вы должны заставить его увидеть последствия вашего присутствия. В противном случае, я боюсь, он будет цепляться за возможность обладать вами и никогда не будет искать другую, никогда не познает счастья. Я слишком сильно люблю его, чтобы не делать того, что лучше для него. Я нахожусь в этом инвалидном кресле из-за моей любви к нему и его отцу, и все же я ни разу не пожалела об этом ни дня. Зная, как я буду страдать, я бы сделала все это снова в мгновение ока. Насколько сильно вы действительно любите моего сына, мисс Стэнвик? Что бы вы вытерпели, чтобы обеспечить его будущее счастье?