Соблазнение

Глава 26

Сидя в библиотеке, налив себе шерри и слушая, как тикают каминные часы, Алтея взглянула на них и увидела, что с тех пор, как она смотрела в последний раз, прошла всего минута. Время приближалось к десяти, а Бенедикт еще не вернулся с тех пор, как ушел утром.

Возможно, он и не знал, как быть лордом, но определенно знал, как одеваться как лорд. Она не знала, где он приобрел такую красивую одежду — не вечерний костюм, который он надевал на Рождество, — но почти такие же шикарные пиджак, брюки и жилет. Возможно, то, что он надевал на встречи с торговцами или в любое время, когда представлял свой судоходный бизнес. Но он, безусловно, производил впечатление человека, чувствующего себя комфортно в собственной шкуре, человека, который знает, что он делает. Человек, на плечах которого могло бы надежно покоиться герцогство.

Она была уверена, что его родители были довольны его внешностью, знанием того, что их сын проявил такую уверенность. Адвокат не усомнился в его месте среди аристократии.

В то время как Алтея провела большую часть своего дня, задаваясь вопросом о своем месте в его жизни. Она поняла, кем она будет с Бенедиктом Тревлавом, что она принадлежит ему, будет его женой. Но какова была ее роль в жизни Бенедикта Кэмпбелла? Была ли у нее вообще роль на сцене, которая стала теперь его жизнью?

Она задавалась вопросом, проснется ли она когда-нибудь однажды утром с уверенностью, что все будет так же, как и накануне. Казалось, каждый раз, когда она начинала понимать, кто она такая, судьба смеялась над ее уверенностью, ставя на ее пути препятствие.

Пустой стул напротив нее заскрипел, когда его заняли.

— Я не думаю, что он задержится надолго, — тихо сказала Джуэл.

Она задавалась вопросом, проведет ли она когда-нибудь еще одну ночь с ним в этой библиотеке.

— Им нужно многое наверстать.

Он рассказал Джуэл о перемене обстоятельств, но еще не сказал Эстер и Лотти. Она не думала, что он рассказал об этом своей семье. Что почувствует миссис Тревлав после всех этих лет, видя его с парой, ответственной за его существование? Будет ли она счастлива за него? Или она почувствует оттенок грусти из-за того, что он больше не принадлежал ей полностью, что другие любили его, стремились сделать его счастливым?

— Я тут подумала, что мне нужно будет найти занятие, и я хотел бы арендовать здесь комнату.

— Он не оставит тебя, Алтея.

Возможно, он не хотел этого, но в конце концов ему придется принять реальность такой, какой она была — он больше не мог жениться на ней, они больше не принадлежали к одному миру, больше не… подходили друг другу так легко, как раньше.

— На горьких уроках я усвоила, что всегда разумно иметь наготове альтернативные планы на случай, если они понадобятся.

Джуэл кивнула, без сомнения, потому, что она также поняла преимущество наличия выбора.

— Если ты ищешь работу, ты могла бы помочь мне управлять пансионом. Твое присутствие придало бы ему немного лоска, и, возможно, у нас были бы более приличные обитатели.

— Это очень любезно с твоей стороны, но я не нуждаюсь в благотворительности.

— Это не благотворительность. Зверь — она быстро выдохнула, — полагаю, теперь мне следует называть его графом. Во всяком случае, он многому научил меня в бизнесе. Я узнаю актив, когда вижу его.

Кто бы мог подумать, что одна из ее самых близких подруг окажется бывшей проституткой?

— Я ценю возможность доказать свою состоятельность.

— Шикарно.

Джуэл хлопнула ладонью по воздуху, как будто внезапно появилась надоедливая муха.

— Тебе нечего мне доказывать.

— Вы только посмотрите на время. — сказала Эстер. — Мы все теряем его из виду, когда Зверя нет рядом, чтобы напомнить нам.

Алтея взглянула на часы. Было всего пять минут одиннадцатого, и все же эти минуты казались важными. Она отчетливо слышала, как они кричали:

— Он не вернется домой.

Но если бы он это сделал, она хотела, нуждалась в ночи, которую они оба запомнят надолго.

Господи, как он устал. Кто бы мог подумать, что быть лордом может быть так чертовски утомительно? Встреча с адвокатами, секретарем Оружейной коллегии, ответы на вопросы, заполнение документов—

Казалось, все это продолжалось, продолжалось и продолжалось.

Потом ужин с его родителями. Больше вопросов, больше расспросов. Просьба.

— Зови нас матерью и отцом или мамой и папой.

Только он не мог, пока не мог. Это все еще казалось нереальным. Он делал все так, как будто это было на самом деле, но продолжал ожидать, что обнаружит, что находится во сне. Который ему не совсем нравится, потому что он держал его вдали от Теи в течение длительного времени.

Войдя в резиденцию, он посмотрел на часы. Чуть больше одиннадцати.

Возле лестницы он повесил шляпу и пальто на ожидавшую его пустую вешалку. Он все еще не привык к тому, что в этот час в гостиной не было мужчин, что он не слышал гортанного смеха Джуэл и не вдыхал аромат ее сигар. Но перемены были хорошими. Еще пара недель, и они откроются для постояльцев. Не они. Джуэл откроет заведение для постояльцев. Его здесь не будет.

Когда он поднимался по лестнице, на него снизошла легкость. Тея была рядом. Надеюсь, она не спит и ждет его.

Он должен был извиниться и уйти раньше, но после ужина отец начал брать его с собой в путешествие по истории его предков, и он был очарован. Каждый из них был запечатлен маслом, портреты висели по всему поместью, и в каждом из них он видел что-то от себя. Он больше, чем когда-либо, хотел, чтобы Тея была с ним, чтобы услышать истории о храбрости, любви, испытаниях, печалях, победах… и, да, даже о повешенных преступниках, преступниках и членах семьи. Казалось, что длинная родословная включала в себя все виды. Мятежники, герои, героини и жертвы. Старший брат, который добровольно пошел на виселицу, чтобы младшему не пришлось этого делать. Женщины, которые выходили замуж за мужчин, которых не любили, чтобы спасти семью. Рассказчик в нем впитывал каждое слово. Казалось, его отец происходил из длинного рода бардов и мог сплести историю, которая завораживала.

После того, как они поженятся, он попросит герцога рассказать Тее все истории, просто чтобы Зверь мог наблюдать, как восторг омывает ее черты.

Однако сегодня вечером он хотел наблюдать, как другой вид наслаждения распространяется по всему ее телу. Ему не следовало овладевать ею так грубо и быстро прошлой ночью. Он загладит свою вину перед ней сегодня вечером. Если она еще не спит. Если спит, он проскользнет в ее постель и просто обнимет ее.

Добравшись до верхнего этажа, он заглянул в библиотеку. В комнате было темно, в камине не горел огонь, чтобы согреть ее. Он скучал по тем часам, когда они просто сидели и разговаривали. Скучал по ней.

Он тихо постучал в ее дверь. Подождал. Изнутри не доносилось никаких звуков, даже скрипа кровати, когда она перевернулась. Еще один нежный стук, легкое прикосновение, которому он научился в юности, которое не разбудило никого, кроме человека, которому нужно было проснуться. Но на другой стороне по-прежнему все было тихо, и ее дверь оставалась закрытой. Он прижал ладонь к двери из красного дерева, подумывая о том, чтобы зайти внутрь, но не хотел беспокоить ее без необходимости, особенно если она крепко спала.

Повернувшись к себе в спальню, он решил подготовиться ко сну, разделся до брюк и рубашки, избавился от ботинок, чтобы не издать ни звука, когда присоединится к ней под одеялом.

Открыв дверь, он вошел и замер при виде ее, развалившейся на его кровати, как довольная кошка, с распущенными волосами, каскадом ниспадающими на спину. На ней не было ничего, кроме красного корсета, который подчеркивал ее грудь там, где дразнили черные кружева. Его длина была такова, что кружевной подол опускался спереди, прикрывая светлые локоны, которые приводили его в такой восторг, но то, как она расположилась, открывало заднюю часть корсета, высоко поднимающуюся над ее правой ягодицей — без сомнения, и над левой тоже, хотя он не мог этого видеть. Черный кант, спускающийся спереди, подчеркивал ее изгибы.

— Господи.

Был ли это грубый хриплый голос его?

— Возможно, ты захочешь закрыть дверь, — сказала она спокойно, как будто он вообще сохранил способность двигаться.

И все же ему каким-то образом удалось сделать так, как она предложила, не хлопнув дверью и не потревожив остальных домочадцев.

— Это тот наряд для соблазнения, который я попросил Бет сшить для тебя?

— Я полагаю, ты приказал ей сделать это.

Гибким движением она скатилась с кровати, давая ему хороший обзор всего, что она не прикрывала, и его тело отреагировало так, как будто его руки уже скользили по этой обнаженной плоти.

— Я же говорил тебе, что она могла бы использовать немного больше ткани.

— Это всего лишь корсет.

Остановившись перед ним, она заглянула ему в глаза.

— Он идет с юбкой, но я подумала, зачем заставлять тебя беспокоиться о том, чтобы снять ее, когда я просто могу не надевать ее.

Протянув руку, она провела пальцами по его подбородку.

— Я не был уверена, что ты вернешься сегодня

вечером.

— Я всегда буду возвращаться.

Если бы она не стояла там, выглядя так восхитительно, он бы поделился с ней всем, что его задержало, но теперь это казалось незначительным. Он, конечно же, больше не будет опаздывать. Он начал стягивать с себя фрак. Она прижала руку к его груди.

— Я хочу это сделать. Я хочу раздеть тебя.

— Ты убить меня хочешь.

— Но разве это не будет прекрасным способом уйти?

С рычанием он завладел ее ртом, обладавшим силой произносить слова, способные поставить его на колени. Он никогда не насытится ее вкусом, ее ощущением, ее ароматом. Ее смелостью. Ах, да, особенно ее смелостью.

Не отрывая своих губ от его, она стянула фрак с его плеч, вниз по рукам. Он с мягким стуком упал на пол.

Обхватив ее голову руками, он слегка изменил угол наклона ее рта и углубил поцелуй, их языки переплетались, пока ее пальцы скользили по пуговицам его жилета, освобождая их все. Он восхищался ее терпением. Он был бы доволен услышать как пуговицы разлетаются по всей комнате.

Атласное одеяние приземлилось на его фрак с легким шелестом. Его шейный платок быстро последовал за ним. Когда она начала расстегивать пуговицы на его рубашке, он принялся за манжеты, хотя он ненавидел, что для этого ему приходится убрать руки от нее. Ах, но что он собирался сделать с ней своими руками, как только освободится от всей этой проклятой одежды.

Ему пришлось полностью отделиться от нее, чтобы стянуть рубашку через голову.

— Позвольте мне снять мои ботинки.

Он плюхнулся на ближайший стул, схватил ботинок и остановился, когда его взгляд упал на этот маленький кусочек остроконечной ткани, который так эффектно закрывал вид на небеса. Но если бы он опустил голову еще чуть-чуть…

— На тебе только корсет, не так ли?

— Да.

Он поднял свой пристальный взгляд на нее.

— Как может какой-то кусок ткани свести меня с ума?

— А это так?

Ее невинный тон только усилил безумие.

— Ты знаешь, что это так.

Она сжала губы, причмокнула, провела по ним языком. Помоги ему Господь, он собирался пролить свое семя еще до того, как вылезет из штанов. Он стянул с себя сапоги, чулки. Встав. Потянулся к пуговицам на брюках—

Ее руки легли на его руки.

— Я хочуэто сделать.

— Сделай это быстро.

Она посмотрела на него с дерзкой улыбкой.

— Я сделаю это так, как захочу.

— Почему ты мучаешь меня?

— Это я-то?

— Ты знаешь, что это так, маленькая ведьма.

Одна пуговица свободна. Слава Богу.

— Ты всегда ведешь, а я следую, — тихо сказала она, изучая спад его брюк. Конечно, она могла видеть, что его набухший член вот-вот заставит оставшиеся застегнутые пуговицы оторваться.

— Я хочу быть лидером сегодня вечером.

Он и не подозревал, что всегда был лидером. Часто ему казалось, что они берут направление друг у друга. За исключением прошлой ночи, когда он так отчаянно нуждался в ней и задавал темп. Не то чтобы она возражала. И все же, возможно, сегодняшняя ночь была его наказанием. Что касается наказаний, то это было одно из самых приятных.

Еще одна пуговица. Еще, и еще, пока все они не были освобождены.

Ногтями она слегка царапнула его ягодицы, когда стягивала с него брюки. Дрожь, восхитительно пронзившая его от царапанья ее ногтей, едва не погубила его, и он почти не заметил, что она опустилась на колени, чтобы полностью спустить его брюки. Выйдя из них и отбросив их в сторону, он наклонился, чтобы помочь ей подняться на ноги, но когда его руки обвились вокруг ее плеч…

— Нет.

Он замер, выжидая.

Она провела пальцами вверх и вниз по его бедрам.

— У тебя такие крепкие ноги.

Она поцеловала его в колено. Его колено, ради Бога. Оно чуть не прогнулось. Затем на дюйм выше колена. На внутренней стороне бедра.

— Ты часто делаешь очень порочные вещи между моих бедер ртом, — торжественно сказала она. Она откинула голову назад, встретившись с ним взглядом.

— Почему ты никогда не учил меня, что я могу сделать что-то очень похожее и для тебя?

Неужели она намекала на то, что он думал?

— Потому что я не думал, что тебе это понравится.

— Значит, ты на вкус как брюссельская капуста?

Он нахмурил брови.

— Я очень в этом сомневаюсь.

Ее веки были полуприкрыты, а губы мило надуты.

— Это единственный вкус, который я ненавижу.

Он простонал в отчаянии. — Тея—

— Я хочу попробовать тебя на вкус.

Ее руки обхватили его ноги сзади, ее рот снова прижался к внутренней стороне его бедра.

— А ты бы хотел, чтобы я это сделала?

Как она могла казаться такой невинной и в то же время такой соблазнительницей?

— Да.

Это прозвучало скорее как карканье, чем как слово.

Она прикусила чувствительную кожу там, где был ее рот. Его желудок сжался. Его руки сжались в кулаки. Он не мог оторвать взгляда от вида ее белокурой головки так близко к его члену. Это непослушное существо потянулось к ней. Ему никак не удавалось заставить его вести себя прилично, без сомнения, потому, что у него не было к этому никакого желания.

Она сомкнула пальцы вокруг основания его члена, и теперь у него не было выбора, кроме как делать то, что она приказывала. Она облизнула губы, затем поцеловала головку, и удовольствие, пронзившее его, заставило напрячься каждый мускул. Он запустил пальцы в ее мягкие волосы, потому что не мог не прикасаться к ней, когда она прикасалась к нему так интимно.

— Никакого привкуса брюссельской капусты, — сказала она и провела языком экскурсию, которая не оставила незамеченной ни одну часть его пульсирующего члена. С тихим стоном он откинул голову назад, наслаждаясь изысканностью ощущений, охвативших его.

Маленькая смерть. Так это называли французы. Он собирался умереть, здесь и сейчас.

Затем он почувствовал, как ее рот — жар, влажность, мягкость — сомкнулся вокруг него, и каждый дюйм его тела напрягся. Опустив взгляд, он наблюдал, как ее голова покачивалась, пока она ласкала своими пухлыми губами и бархатистым языком его чувствительную плоть.

— Тея… Боже… э-э… Ты знаешь, какая ты красивая?

Она не ответила, просто втянула его глубже в рот, и он, честно говоря, не знал, переживет ли он ее восторженные ласки.