Соблазнение

Глава 22

Алтея боялась, когда она сидела рядом с Бенедиктом на диване в гостиной, пока происходил обмен подарками, что любой, кто посмотрит на нее, сможет заметить, какие испорченные вещи она вытворяла ночью.

Прежде чем она ушла от него, он действительно разжег ее огонь, а она его, потому что он использовал свои пальцы вместо языка. У каждого метода были свои преимущества, и всякий раз, когда она думала о нем, тепло заливало ее щеки, и она была более чем уверена, что они были такими красными, как будто она только что вошла с улицы.

Малыши были слишком молоды, чтобы по-настоящему оценить то, что им сделали подарок. Робин пытался научить своего извивающегося щенка сидеть, но неугомонное существо больше интересовалось исследованием своих новых окрестностей. После довольно оживленной дискуссии, в которой все предлагали свои имена, Робин решила назвать спаниеля “Лаки”, заявив, что “самая большая удача в мире — это найти дом у Тревлавов”.

Она была рада, что привезла подарки для семьи, потому что они тоже ее одарили. Она получила бутылку отличного хереса от Торна и Джилли, веер из слоновой кости от Мика и Эслин, ленты для волос от Финна и Лавинии, вязаную шаль от миссис Тревлав и редкий экземпляр первого издания "Рождественской песни", подписанный Чарльзом Диккенсом от Фэнси и Роузмонта.

— Счастливого Рождества, — сказал Эйден, протягивая обе руки, на которых лежали две маленькие коробки.

Она взяла ту, что была ближе всего к ней, в то время как Бенедикт взял другую. Обычно после вручения кому-то подарка человек шел дальше, но Эйден стоял там, раскачиваясь взад-вперед на каблуках.

— Ты что, так и будешь стоять тут и смотреть на нас? — спросил Бенедикт.

— Да, так и есть.

Пока Бенедикт свирепо смотрела на Эйдена, она открыла свою коробку. У нее перехватило дыхание. Она осторожно достала миниатюрный портрет Бенедикта. Картина была написана маслом, в ней было что-то неземное, как будто она смотрела на нее сквозь ангельские крылья. Она подняла взгляд на Эйдена.

— Это ты нарисовал?

— Да.

— Ты такой талантливый.

— Тебе нравится то, как я тебя нарисовал?

— Меня?

Она наклонила голову в сторону Бенедикта. Когда она взглянула на него, то увидела, что он изучает миниатюру, лежащую у него на ладони. Очень на нее похожую.

— Как тебе это удалось? По памяти?

— Я нарисовал тебя, когда, как ты играла с Чедборном.

— Почему?

— Подумал, что увижу тебя снова, и, возможно, рисунок мне понадобится.

Только он отдал его не ей, а Бенедикту.

— Мы взяли не те коробки?

Он тепло улыбнулся ей.

— Нет. — и ушел.

— Я не знаю, почему Эйден решил, что ты захочешь мой портрет, — сказал Бенедикт с ноткой раздражения в голосе. — Мы можем поменяться, если хочешь.

Она изучала его, серьезность в его темных глазах. В них мелькнула тень сомнения.

— Спасибо, но я бы предпочла оставить этот.

А на свой выигрыш она собиралась купить медальон, в котором будет его хранить.

Он не осознавал, что затаил дыхание, пока она не дала ему ответ, который он так хотел услышать. Не то чтобы он думал, что она хочет его миниатюру по какой-то сентиментальной причине, но он не хотел отдавать свою. Если бы будет очень осторожен с ней, он мог бы обрезать достаточно, чтобы вставить ее в крышку своих часов, и тогда он всегда носил бы ее с собой. Всякий раз, проверяя время, он бы видел ее лицо.

Хотя он был немного зол на Эйдена за то, что он слишком хорошо понимал его чувства к ней.

— У меня есть кое-что для тебя, — сказала она. Осторожно, как будто это была самая драгоценная вещь в мире и ее следовало беречь, она положила коробку в ридикюль и достала стопку… чего-то. Она протянула ему одну.

Это была длинная узкая полоска светло-голубого льна, на которой она вышила красным его имя и корабль с парусами, ловящими ветер.

— Это чтобы отметить страницу в книге. Я приготовила по одной закладке для каждого из членов твоей семьи.

— Я тронут, Тея, что ты так старалась. Они тоже оценят твой труд.

Ее щеки приобрели приятный розовый оттенок, и он подумал, были ли они такого же оттенка, когда он лежал между ее бедер. Так много он не знал наверняка, так много он хотел бы знать. Комнате, погруженной в тени, не хватало цвета.

— Я пойду раздам их всем, хорошо?

После того, как он кивнул, он наблюдал, как она сначала подошла к его маме, и он увидел, как восторг осветил лицо его мамы. Это казалось идеальным способом почтить их любовь к чтению.

Эйден внезапно присел перед ним на корточки.

— Я забыл упомянуть… тебе стоит сообщить Джилли, что в комнате, в которой ты спал, может быть мышь. Я услышал писк, исходящий из нее перед рассветом.

Он сжал зубы.

— Не нужно беспокоить этим Джилли. Я сам позаботился об этом.

Эйден ухмыльнулся слишком понимающей улыбкой.

— Не сомневаюсь.

— Еще слово, и ты почувствуешь тяжесть моего кулака.

— Она мне нравится.

Он тяжело вздохнул. Его брат не соизволил замолчать, но, по крайней мере, он выбрал слова, которые уменьшили раздражение Зверя на него.

— У нее есть планы, Эйден. Они не включают меня. Она пробудет здесь еще совсем немного.

Эйден повернулся, и его взгляд скользнул по комнате.

— Мне жаль это слышать. Вы друг другу хорошо подходите.

— Как будто ты знаешь, что значит "хорошо подходить".

И снова Эйден оказался лицом к нему.

— Во-первых, ты не можешь отвести от нее глаз. Провести ночь в роскошной резиденции, когда ты ненавидишь роскошные резиденции. Помочь ей отомстить подонку.

— Изначально я сам собирался это сделать.

— Но ты отказался от довлетворения, которое испытывал бы, чтобы его испытала она.

— Я помню время, когда ты не был таким мудрым.

— Любовь меняет человека.

Положив руки на колени, он выпрямился.

— Снег выпал не так густо, как мы думали. Путешествие может быть медленным, но не опасным. Мы с Леной скоро уезжаем, чтобы провести остаток дня с ее семьей. Позаботься о маленькой мышке.

Когда его брат зашагал прочь, Зверь не был уверен, что знает, как позаботиться о Тее, как точно определить, что ей нужно для счастья.

Она стояла на коленях рядом с Робином, разговаривала с ним, гладила Лаки. Ему стало интересно, была ли у нее когда-нибудь собака. Так много вещей о ней, которых он не знал.

Хлопки привлекли его внимание к Фэнси, которая стояла в центре комнаты со своим мужем.

— Мы хотели быть последними, после того как все остальные раздадут свои подарки. Наш подарок требует немного терпения с вашей стороны — и с нашей, — поскольку он прибудет только через несколько месяцев.

Роузмонт переплел их пальцы и поднес ее руку к своим губам для поцелуя.

— Мы собираемся подарить вам нового человека, которого вы полюбите, — объявила Фэнси.

Последовали одобрительные возгласы, дамы бросились к Фэнси, а джентльмены пожимали Роузмонту руку, как будто он совершил что-то поистине чудесное, хотя все, что он сделал, это занимался любовью со своей женой.

— Это замечательный подарок, не так ли?

Он взглянул на Тею, сияющую, глядя на него сверху вниз. Время, проведенное с ней, оказалось чудесным подарком. Он поднялся на ноги.

— У меня есть кое-что для тебя.

Ее улыбка смягчилась. Черт бы все это побрал. Он потратил часы, пытаясь определить, что ей подарить. Что-то значимое, но не слишком личное. Что-то, что было бы уместно для нее принять.

— На самом деле это глупо.

Она выжидающе ждала. Сунув руку в карман, он достал маленькую коробочку и протянул ей.

Она осторожно сняла крышку.

— Спичечный коробок, очень похожий на твой.

За исключением того, что у нее были розы, окружавшие ее имя, выгравированное на серебре.

— Как бы ни было темно, у тебя всегда будет свет.

Когда она подняла на него глаза, в них блестела влага.

— Я всегда буду дорожить этим.

А он всегда будет дорожить своими воспоминаниями о ней.