Современный грузинский рассказ

ХЛЕБ

Не успели подъехать, как девушка заметила парней и догадалась, что они пьяны — перестали хохотать и уставились на нее.

К конечной остановке троллейбус подошел почти пустой. Он обогнул площадь и повернул обратно. Не поднялся ни один человек.

Перед девушкой сошел единственный пассажир — высокий, худощавый мужчина в костюме спортивного покроя. Он небрежно помахивал отвислым портфелем, придерживая его по-студенчески двумя пальцами за край. По-молодому, легко спрыгнул с подножки, упруго прошелся, подкинул портфель под мышку, прихватил локтем, поднес к глазам запястье и, как близорукий, уткнулся в часы.

— Девушка!

Мужчина отдернул руку и обернулся — парни сгрудились неподалеку, привалившись к поручням перед освещенной витриной. Один из них что-то проговорил, щелчком выбросил окурок, толчком оторвался от перил и направился к троллейбусу. За спиной его взорвался хохот:

— Иди, не трусь!

— Мы тут!

— Смотри, чтоб зайцы не загрызли!

Парень остановился, повернулся, отмахнулся, передернув плечами — будет, мол, чего разыгрались!

Девушка нерешительно сошла на тротуар и остановилась подле мужчины.

— Мда-а! — протянул он, окинул девушку взглядом и снова поглядел на парня.

Засунув руки в карманы, тот вразвалку шел к ним, не сводя с девушки глаз. Из расстегнутой рубашки выпирала мощная грудь. Пошатнулся, остановился, расставил ноги и удержался. Мужчина почувствовал, как с робкой надеждой коснулось его плечо девушки. Он опустил руку в карман, многозначительно нащупал что-то, но едва парень сбился с шагу и набычился, как быстро вытащил ее обратно вместе с пачкой папирос, отвернулся от девушки, искоса следя за двумя четкими тенями на стене — одна, поверху, была тенью парня, вторая пониже его и девушки слившись — ссутулясь, словно в мороз или защищаясь от ветра, чиркнул спичкой и прикурил, не переставая следить за тенями… Тень парня, смахивавшая на большого хищного паука, вдруг дрогнула и поползла… Мужчина опрометью поднес запястье к глазам, с фальшивой озабоченностью постучал пальцем по циферблату, развернулся и зашагал прочь деловым шагом.

— То-то! — парень вытащил руки и нагло ухмыльнулся.

Компания у витрины взвыла и заулюлюкала.

«Вернуться?» — подумала девушка, но тут же почувствовала, как у ее плеча поплыли широкие освещенные окна троллейбуса, и безнадежно распахнулось сквозное пространство площади. Щелкнули контакты, с мягким стуком захлопнулись пневматические двери. Девушка прижала к груди портфель и испуганно посмотрела на парня.

— Чего боишься? — дохнул тот водочным перегаром. — Я думал, он к тебе подбивается, куряга этот… С тобой был?

Вокруг, кроме них, не было ни души. В домах среди спящих окон там и тут виднелся свет. Четкие, неподвижные тени густых акаций лежали на асфальте. Пронеслась легковая машина, мазнув по стоящим у витрины парням ярким лучом фар, и, визжа тормозами, скрылась в переулке. Девушка поняла, что надеяться не на кого, и неожиданно успокоилась.

— Нет, — сказала она, — он сам по себе…

— Правда? Не с тобой?

— Даже не знаю, кто он…

— Слава богу, — парень закурил, — а то шьется… старый хрыч… Глядеть тошно.

— Спасибо! — девушка выдавила улыбку, скованно отошла от него, ускорила шаги, но парень сразу нагнал ее и тронул за локоть:

— Одну не пущу… Ночь, всякие…

Девушка не ответила, только пошла быстрее. Проходя мимо парней, она отвела взгляд, но успела увидеть, как в стеклянной глубине витрины вспыхнули на мгновение две искорки — замок портфеля и сигарета парня, уставилась под ноги и, не поднимая головы, продолжала путь. Сжав губы, она подавляла учащенное дыхание. Сердце колотилось. Левая, половина тела, с трудом сдерживая рвущуюся дрожь, напряженно ожидала нового прикосновения… Она слышала, как парни оторвались от перил и двинулись следом. Некоторое время молчали, как заговорщики, медленно нагоняя ее… Потом осмелели — донеслись обрывки и подозрительное хихиканье, оскорбляли ее, будто потные руки забирались под платье. Она решительно остановилась, пропустив преследователей вперед, отступила, заслонилась правым плечом от повернувшегося к ней парня и легко проскользнула мимо.

— Мои друзья, — метнулся за ней парень, — студенты, не думайте. Тут живут… Если хотите, мигом исчезнут…

— Пусть идут, мне-то что? — девушка остановилась, стараясь не выдавать страха и изо всех сил прикидываясь беззаботной. — Спасибо, мне уже рядом, я и одна дойду. Спасибо!

— Как можно! Я провожу вас, большое дело… — на нее снова пахнуло водочным перегаром.

Она шла, опустив голову. Перед собой на асфальте она видела тени парней, строем идущих сзади, и старалась не наступать на них ногой… Не глядя вперед, она чувствовала, сколько еще осталось до перекрестка, откуда начиналась ее улица, поднимающаяся в гору, в глубину пригорода. Девушка понимала, что если не избавится от них на перекрестке, то на этой глухой улочке они могут выкинуть с ней все что угодно — улица была изрыта траншеями, завалена кучами земли, давно взялись проводить канализацию или газопровод, и конца этому не видно. Девушка чувствовала, что не с добром шли за ней этот детина и его присные. Дрожь прошла по телу, она вскинула голову и посмотрела вперед.

Из какого-то двора вышла женщина, глянула на них и перебежала на другую сторону улицы. Подавшись вперед, она торопливо постукивала каблучками и махала сумочкой.

Парни засвистели вслед:

— Постой, киса!

— Походочкой выхваляешься?!

— Ауйй!

— Вы что, с луны свалились? — с деланной строгостью обернулся на них парень. — Людей не видели? А послушать вас, так воспитаннее нет…

— Извиняемся вам!

— Шутим мы, разве…

— Тебе-то что, у тебя все на мази, а нам, бедным…

Захохотали.

— Ладно, вы, — парень, видимо, обозлился. — Настоящая шоферня, сукины дети…

Ребята разом смолкли, только один пробурчал:

— Ты ведь наш хозяин… Извините, хозяин-джан!

И снова захохотали, завозились, удерживая друг друга, — оставим, мол, их, чего в самом деле…

— Разве это люди? — парень взял девушку за локоть. — Не обижайтесь… Пойдемте, нечего на них глядеть…

Но девушка отдернула руку. Парень фыркнул, терпение его лопнуло:

— Вот поглядишь, Чипа, если я тебе не утворю! Завтра припрешься в гараж!..

— Кончайте, ну! — один из компании хлопнул в ладоши. — Что вы в конце концов, хватили по стакану и себя забыли и друга!

Они остановились, заспорили втихомолку, выясняя, кто виноват.

Парень топтался на месте, яростно глядя на них, потом кинулся за девушкой и грубо сказал:

— Бежишь, будто тебя гонят! Провожаю, не ем же!

До перекрестка оставалось с десяток шагов. Девушка остановилась, прижав к груди портфель. Перед глазами мелькнул темный переулок, и она решила бежать. Парень шевельнул бровью, загородил дорогу и усмехнулся:

— Значит, не с тобой был?

— О ком вы? — не поняла девушка, готовая расплакаться.

— Тот дядя… С которым на троллейбусе приехала…

— Не смейте так! — у девушки вспыхнули щеки. — Отстаньте, мне домой надо! Отойдите от меня!..

— Ладно… я не хотел тебя обидеть. Кому какое дело, с кем ты ходишь и почему, ты свое знаешь. — Он стрельнул взглядом по переулку и, осмелев, с улыбкой обнял ее. — Давай сделаем так — пойдем ко мне, я один живу, рядом… Ты же не дура, сколько бы ни прыгала, все равно не отпущу, не на такого напала…

Но тут же отдернул руку — послышался шум машины, на перекрестке посветлело… Вот, дребезжа, вылетел «газик» с темным салоном, с ходу затормозил, присел на асфальте, развернулся и как угорелый помчался обратно. Вокруг сразу померкло, словно в светильнике упало напряжение.

Девушка бессильно уронила вскинутую руку, толкнула стоящего перед ней парня, собираясь убежать, но тот больно схватил ее запястье и снова преградил путь.

— А это ты видела? — многозначительно повертел он тупым носком своего тяжелого ботинка. — Сорок пятый номер… Что, не по вкусу?! — он зло хмыкнул и вкрадчиво продолжал: — Ладно, не трясись, не бью же… Чем я хуже того дяди? Портфелем выпендриваешься, я, дескать, ученица… Такая же ты ученица, как и я… С другими гуляешь, а я что, обсевок? Хватит, не доводи меня… Уй… твою мать! — парень невольно отпрянул, схватился за укушенную руку, потрогал горячую от оплеухи щеку…

Девушка уже выскочила на перекресток, оглянулась и скрылась в темноте.

— Видели, что позволяет, а? — ошарашенно поднял плечи парень, протягивая приятелям руку. — Разорву стерву!..

Он попытался погнаться за ней, но ребята, качаясь со смеху, схватили его за руки.

— Дурак ты, каждая тебе шлюхой кажется!

— Оставь ее, наверное, с нашего квартала!

— Какое там, с нашего?! Чего она по ночам шляется, если…

Приостановившись на миг, девушка обернулась — парни заходились с хохоту, свистели, один вырвался, побежал, другие за ним…

Она без передышки пробежала еще метров с пятьдесят… Трепещущее сердце подкатило к гортани, девушка остановилась, заскреблась в чьи-то ворота, ощупью пробуя их. Тяжелые, железные створки не открывались. Она оглянулась в ужасе, припустила дальше, влетела в густую тень шелковицы и без сил припала к стволу. Долго старалась отдышаться, глядя вниз — тишина, погони не видно. Немного отлегло от сердца. Она достала из рукава платок, смахнула слезу, поглядела на запястье, ноющее еще от хватки грубых пальцев, ее передернуло, она вышла из-под дерева и, пригнувшись, потрусила дальше, поминутно оборачиваясь и вглядываясь в темноту.

Скудный свет со дворов да от уцелевших лампочек на редких столбах еще освещал улицу. Дворы предместья, заборы, железные ворота, лампочки на верандах, скрытые мохнатым виноградом, пущенным по столбам, — все было близким и привычным. Девушка успокоилась, поверив, что никто не преследует ее, и перешла на быстрый шаг, стараясь держаться поближе к заборам. «Еще немного, и я дома, — думала она, — теперь пусть гонятся, пусть ломают себе шею в этих колдобинах».

Отсюда начинался самый развороченный участок. Идти было трудно. Тротуар часто рассекали канавы, прорытые от главного рва ко дворам, с отвалами земли по краям. Девушка шла по тротуару, перепрыгивала и снова пробиралась вперед. Один раз остановилась, вгляделась в переулок, ведущий к параллельной улице, — как будто шаги… Прислушалась… Нет, ничего подозрительного не слышно. Пошла дальше, но минутного спокойствия как не бывало, она поняла, что погоня в любой момент может нагрянуть оттуда, с той улицы. Заглядевшись, она споткнулась о кочку, портфель вылетел из рук, книги и тетради рассыпались по земле. Собирая их, она присела на корточки, напряженным телом пытаясь почуять посторонние шорохи. Вот снова смутно уловила вроде бы чьи-то шаги, но не могла разобрать, так это или нет. Наверное, показалось… Она собрала книги и тетради, застегнула портфель, придерживая его коленом, и побежала дальше. В одном месте, перепрыгнув через траншею, по щиколотку провалилась в рыхлую землю. Встала на одной ноге, сняла туфлю, вытрясла… Раздался шелест — земля со щебнем обрушилась в траншею, и уложенные на дне трубы отозвались дробным, густым звоном… У нее перехватило дыхание, в груди заледенело, она обернулась — там, в темноте, на четвереньках, пыхтя и отдуваясь, вылезал из рва какой-то мужчина… Вот он выпрямился, отряхнулся, замер…

«Догоняют… Мамочки, догоняют!»

Она поняла — бежать бесполезно, это сразу выдаст ее. Тогда за ней помчатся в открытую и легко поймают на этой проклятой дороге. Она не побежала, но суматошно рванулась вперед, зацепилась за что-то ногой, уперлась портфелем в кучу земли и сумела удержаться.

Перед ней возвышался земляной вал, за ним рукав основной траншеи. Тут была доска, временный мостик — какой-то прохвост уже стащил ее… Девушка заметалась, ища проход. Справа, у темных ворот, закрутилась и распалась стая собак: поджав хвосты, они Гуськом прошествовали мимо девушки по земляному валу и стремительно умчались вниз по улице. Она кинулась к воротам, толкнула калитку — открыта, юркнула во двор, захлопнула калитку и, припав к ней, уставилась в щель.

«Повернет… Подумает, что в свой двор зашла. Потом выйду…»

Она прислушалась, но слышала только стук собственного сердца да шум в висках. Вдруг она вспомнила, что забыла запереть калитку, нащупала щеколду, но задвинуть ее не смогла. Она обернулась — в глубине двора, на веранде сверкала лампочка, и яркие лучи, пробившись сквозь листву и грозди винограда, достигали забора.

«Если толкнется, взбегу на лестницу. Сосед… Отставник майор, у него ружье есть…»

Она видела отрезок улицы, расчерченный полосами света, просочившегося между штакетником. Вот-вот появится погоня. Наверное, крадется вдоль забора… Девушка оторвалась от калитки, шагнула было к веранде, но затопталась на месте — ей представилось угрюмое лицо старика затворника, который даже детей не подпускал близко к своему двору и каждого прохожего провожал подозрительным взглядом… Прокуренные усы, вечная трубка во рту, защитный китель с нагрудными карманами — все это придавало старику непривычный облик, служивший темой для пересудов… Кто-то даже убил или отравил его легавую… Некоторые поговаривали, что он вовсе не майор, что чин у него повыше… Но в эту минуту девушка старалась забыть все и вызвать в себе раскаянье за те оставшиеся с детства страх и неприязнь, которые она, вместе со всей ребятней улицы, испытывала к старику.

«Он совсем не такой, — убеждала она себя, — греется на солнышке. Если и смотрит сурово, только потому, чтобы мы не озорничали…

Но пойти к веранде она все-таки не решилась, повернула назад и снова прислонилась к калитке. И вдруг совсем рядом зашаркали шаги. Она глянула вбок…

В темноте на краю траншеи стоял мужчина. Волосы торчали из-под кепки, а пятна света и тени на лице придавали ему жуткое, злодейское выражение.

«Ищет! — девушка затаила дыхание и, вцепившись рукой в щеколду, не отрывала от незнакомца испуганных глаз. — Сейчас никто не носит кепку».

Мужчина повернулся, оглядывая наваленную, как баррикада, насыпь, шагнул… Свет от забора скользнул по пояснице, осветил обувь, ноту, руку…

«Хлеб!»

Незнакомец держал хлеб. Каравай, как луна, белел освещенным боком. Прохожий стоял на свету. У него была длинная, почти до колен рука и в ней — хлеб.

«У него хлеб», — ей почему-то стало смешно, и она тихонько прыснула… Тепло дрожащей волной разлилось по сведенным от столького напряжения членам. Легкомысленный, резвый смех разбирал ее, она смело распахнула калитку и вышла.

Мужчина отпрянул, резко обернулся, посмотрел на девушку и сконфуженно хмыкнул:

— Ну тебя, чуть не испугала такого дядю!

— И я не могла перейти, — смеялась девушка, — гляжу, доски нет.

— Спер кто-то, — вскипел мужчина, — как все всё по домам тащат, руки бы поотрывать!

Он потоптался на месте, взобрался на отвал, осмотрелся.

— Тут можно… Узко… — сказал он и перепрыгнул на тот край траншеи. Обождал, пока переберется девушка, и, не оглядываясь, пошел вперед.

Преодолев последнее препятствие, девушка совсем заребячилась, засмеялась, захлопала в ладоши и, бросив на траншею торжествующий взгляд, догнала мужчину:

— Спасибо!

Потом встала на одну ногу, вытрясла землю из туфли, сняла вторую… Спокойно возилась она с туфлями, иногда посматривая на уходящего вперед незнакомца…

До дому оставалось совсем ничего, она ускорила шаги, чтобы не очень отставать от попутчика.

А тот, помахивая хлебом, деловито шагал посреди улицы.

Перевод В. Федорова-Циклаури.