Стану смелой для тебя

Глава 13

Глава 13

Нельзя было прогибаться под «просьбу» Чернова. Хотя бы в этом надо было отстоять себя. Проявить смелость, здоровый эгоизм, быть последовательной.

Придумать, что на выходные у тебя другие планы. Что ты хочешь посвятить время подготовке к поступлению. Хочешь провести его с мамой, подругами, каким-то парнем…

Просто с собой.

А может сказать правду: ехать на базу нет никакого желания. В принципе без объяснений.

Потому что Санта имела право просто не хотеть.

Право имела, а реализовать его не смогла.

Предпочла своему разумному «не хочу» Черновское «хочу тебя там видеть».

Данила заколдовал её напускной вроде как лаской и участливостью во взгляде. Нажал несильно. Сманипулировал этим своим «сделаешь одолжение?». И она согласилась.

Только так и не поняла, зачем он просил.

Автобус с сотрудниками выезжал в сторону снятой Веритас базы ранним утром. Санта проснулась в дрянном настроении. Не потому, что жалко было себя, недоспавшую, а потому, что она уже то ли предчувствовала, то ли накручивала себя же: эта поездка пройдет плохо.

В дрянном настроении собиралась и добиралась. Здоровалась, имитируя минимальную радость и энтузиазм. Ехала добрых два часа, всунув в уши наушники и всё так же нерадостно глядя в окно.

Ни о чём толком не думала, просто жалела, что не осталась дома. А ещё кривилась и делала музыку громче, когда до неё доносился голос Примеровой, которая ехала в первых рядах.

Душа, блин, компании.

Отборная стерва.

Изначальный страх, который в Санте вызывала выбранный для неё Черновым куратор, потихоньку преображался в злость и брезгливость. Что будет дальше – понятно. И это просто вопрос времени.

Ещё немного и Санта психанет. Благо, в Веритасе её особо ничего не держит. Она просто стажируется. Нет обстоятельств, которые заставили бы терпеть. Нет особой трагедии, если проведет лето не так, как планировала.

Зато есть разочарование в людях.

Очередное гребаное разочарование.

Чернова не было ни в автобусе, ни уже на базе. По разговорам окружающих Санта поняла, что партнеры будут подъезжать по мере сил и по своему графику.

Это было ожидаемо и закономерно.

Это разозлило Санту, пусть и осталось глубоко внутри. Потому что…

Она повела себя, как туповатая собачка, которой только и нужно, чтобы в глаза посмотрели и по загривку провели. Дальше – она готова на всё.

Верить, что ему действительно хотелось бы видеть её…

Искать в словах подтекст…

Оправдывать то, что он отдал её на растерзание своей тёлке.

Только невозможно вечно закрывать глаза на реальность. А она доказывает обратное: Чернову до неё нет никакого дела. Даже больше: он сам сознательно вгоняет её в дискомфорт. Вполне возможно, для того, чтобы ушла побыстрей. Почему – непонятно. Санте казалось, что она не успела сделать мужчине ничего плохого.

Но это человеческая природа. Она непредсказуема в своей подлости.

База была снята на выходные. Организаторы постарались на славу – при желании здесь можно было отлично развлечься и отвлечься. Сплотиться. Разговориться. Расслабиться.

Все прибывшие сначала предвкушали это, а потом это же переживали.

А Санта с тоской во взгляде провожала автобус, которому предстояло вернуться только вечером в воскресенье.

Потом с кислой миной печатала в ответ на мамин вопрос: «всё хорошо? Как добрались?» лживое: «всё отлично, ма».

Вздрагивала непроизвольно, в очередной раз слыша громкий смех Альбины. Чувствовала, как в душе клокочет, ловя её вечно снисходительный взгляд…

Ища место, где её рядом не будет, с горечью осознавая, что она умудряется заполнять собой всё пространство.

Не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы быстро разобраться: Примерова – рафинированная сука. Энциклопедический вариант. Категорически не дура, но не дур много, а она успешная благодаря своей наглости. Безразличная к мнению окружающей её серости. Её по-настоящему интересуют только те, кто чуть превосходит.

Иногда ей хочется всеобщего восторженного внимания – тогда она включает обаяние, которого не занимать.

Наверное, мужчин (того же Чернова) она подкупает своей показательной силой, готовностью бросить вызов и непредсказуемостью. Но для Санты всё это – отторгающие характеристики. Вполне возможно, не сами по себе, а именно потому, что так «удачно» объединились в женщине, которая умудрилась за две недели взрастить в Санте ненависть к месту, на которое она возлагала такие надежды… И к себе тоже.

Чернова не было на базе до вечера. С одной стороны, это до бесконечности злило: зачем было заставлять её тащиться туда, куда сам не посчитал нужным явиться?

С другой облегчало. Потому что смотреть, как он будет воркотать с Примеровой (что Санта не исключала), да и просто на него, было бы слишком сложно.

Она даже смирилась с тем, что её выходные коту под хвост, пообещала себе, что досидит со всеми на ужине, за компанию поднимет пару бокалов после, а потом пойдет в комнату. Знала: никто не будет её искать или волноваться, что какой-то стажерке недостаточно интересно. Потому что остальным – более чем.

Немного поднять ей настроение пытался Гриша. Санта была благодарна, но после неудавшегося свидания боялась дать лишний повод верить, что она погорячилась и у них есть шанс. Поэтому реагировала на него без особой заинтересованности. Наверное, обижала этим, чувствовала ещё и стыд… Злилась на Чернова сильнее.

По-прежнему бессмысленно.

Данила Андреевич явился где-то между моментом, когда присутствующие ещё едят, наполняя животы после активного дня на свежем воздухе, и уже вальяжно расслабляются с бокалами и кальяном.

Был улыбчив и свеж. Не в костюме, как обычно, а в таком же кэжуале, как присутствующие. Тёмные синие джинсы, светлый пуловер, грубоватые ботинки.

На еду смотрел без особого интереса, не пил.

Санта даже не пыталась подходить к руководителю практики, но не следить за ним не могла.

Сидела на одном из угловых диванчиков в большом зале, для виду держа в руках бокал с вином. Спроси кто-то её мнение – прикрутила бы слишком громкую музыку, но остальным, кажется, нормально.

Данила взял слово, поблагодарил «всех и каждого», пообещал, что «дальше будет больше», пошутил, вызывая улыбку даже у Санты, пусть и против воли, подал всем «пример», пригубив воды…

Дальше снова была громкая музыка и громкие же разговоры.

У Чернова.

А у Санты усугубленное желание уйти с праздника жизни поскорее.

Совсем невыносимо стало, когда Данила отошел в сторону, чтобы ответить на какой-то звонок.

Говорил довольно долго, а как только скинул – резко повернул голову и хмыкнул, потому что на его плечо опустилась женская рука с красивыми пальцами и несколькими кольцами.

Примерова умела дожидаться своего. Своё же получать.

Ей не хотелось внимания Чернова как к одной из толпы. Она получила персональное.

Поймала в углу, смотрела, чуть склонив голову, поглаживала ткань мужского пуловера… Ненавязчиво вроде бы, но Санту всё равно передергивало. Потому что в её голове каждый жест обретал излишне интимное значение… И каждый же Данила позволял.

Не сбрасывал руку. Не просил отойти и сам не пытался.

Она смотрела не него – улыбаясь лукаво. Он на неё – чуть приподняв брови. Что-то слушал, как бы удивленный, но без намека на отторжение.

То, которое закипало в Санте.

Смотреть, как двое флиртуют, и дальше она не собиралась.

Планировала посидеть со всеми ещё хотя бы полчасика, но сдулась раньше.

Выпила залпом вдруг ставшее кисло-горьким вино. Поставила бокал на угол столика. Встала.

Шла к выходу, чувствуя себя великой дурой, осознавая, что в понедельник сама попросится к Чернову – скажет, что не справляется и хочет уйти, чуть-чуть жалея, что даже с учетом этой уверенности нельзя взять на стойке ещё не откупоренную винную бутылку и закончить «шикарный субботний вечер» хотя бы с ней.

Из главного корпуса, в котором находился банкетный зал, доносилась приглушенная музыка. Но она, наконец-то, перестала раздражать Санту.

Сейчас ей до всего было ровно. Пусто. Одиноко и одинаково.

С тех пор, как она вышла, прошло больше часа.

Сначала в ней бурлило. Она вела внутренние диалоги. Мысленно ставила перед собой то Чернова, то его пришибленную Примерову, то даже своего «любимого» братца Игната… И не выбирая выражений говорила всё.

Нашла палку и лупила по веткам.

Пинала кроссовками камни.

Выдыхала в звездное небо…

Пока не допиналась.

Подвернула ногу.

Хотелось верить, что не сильно, потому что когда не двигаешь – боли не ощущала, но первым делом из глаз будто искры брызнули, а теперь сложно наступать.

Но даже это перестало волновать. Запнувшись и неудачно провернув щиколотку, Санта осела на землю. Поняла, что случилось. Не сдержалась – расплакалась разом из-за всего.

Только быстро успокоилась, кое-как добралась до лавки. Села здесь. Смотрела перед собой – на спуск к речке и чуть жалела, что не рискнет туда подойти.

В голове и на сердце было пусто. Понятно только, что чуть отсидевшись, нужно будет как-то дойти до номера. А ещё очень хотелось, чтобы до утра всё прошло, потому что привлекать к себе излишнее внимание – неловко. Тем более, Примерова наверняка воспримет это как показательное выступление. Съязвит… Будет неприятно.

Затаив дыхание, Санта постаралась аккуратно устроить травмированную ногу вместе со здоровой, подобрав под себя. Получилось безболезненно, и это даже внезапно обрадовало, вызывая улыбку.

А ещё в голове промелькнула шальная мысль, заставившая с прищуром глянуть перед собой, закусывая губу…

Угроза перелома – это ведь уважительная причина, чтобы уехать прямо сегодня. И абсолютно не обязательно хоть кого-то посвящать в то, что нога не особо-то болит.

Просто найти попутчика в Блаблакаре, написать Грише или кому-то из девочек, чтобы не устроили розыскную операцию, забрать вещи в номере, дождаться назначенного водителем времени…

План ещё строился в голове, а пальцы уже тянулись к телефону.

Наверное, поэтому Санта пропустила приближение постороннего человека. Наверное, поэтому сохранила улыбку на лице, а не снова сошла в кислоту, потому что…

– Это саботаж, Санта?

По той же дорожке, которая стала фатальной для неё, сейчас идет Чернов. Неспешно, расслабленно.

Держа одну руку в кармане, а в другой бутылку. Пусть на улице уже темно, но свет невысоких фонарей дает рассмотреть его неплохо.

Он по-прежнему в хорошем настроении. Он по-прежнему вполне улыбчив. И вопрос задает, кажется, без задней мысли. Просто как повод.

– Присоединиться можно? – А вот второй уже иначе. Останавливаясь и явно ожидая согласия или отказа. Так, будто скажи она «нет», развернется и уйдет.

Но Санта молчит не потому, что размышляет. Просто не ожидала. И сложить не может. И справиться с губами, которые растягивает против её воли.

Ведь чтобы она забыла обо всём плохом, ему нужно всего лишь оказаться рядом. Создать видимость, будто она для него хоть что-то значит.

Кивнув, Санта немного подвинулась, стараясь одновременно угомонить понесшееся вскачь сердце и не дать мужчине понять, что у нее небольшая проблема…

Аккуратно опустила ноги на дорожку, следила, как Чернов подходит ближе, снова останавливается – уже прямо над ней, сначала ставит бутылку на скамейку, дальше – крутит между пальцами штопор…

– Почему сама сидишь? – спрашивает, глядя на молчаливую Санту, когда она – за выверенными движениями. Чернов вкручивает, поднимает «крылья», вытаскивает вместе с пробкой.

Садится рядом, поворачивает голову, смотрит задумчиво, протягивая ей…

И пусть пить, тем более из горла, Санте при нем не хочется, не взять она тоже не может.

Обхватывает ладонями, опускает на колени.

Понимает, что надо бы ответить, но ничего вразумительного на ум не приходит. А правда – не вариант.

– Там громко…

Разве что её кусочек. Самый безобидный. В меру правдоподобный.

Который Санта выдает, бросая взгляд сначала на продолжавший разрываться звуками и светом корпус, потом мазнув по мужскому лицу, которое сейчас – ближе обычного.

– Печальней было бы, будь там тихо…

Чернов вроде как пошутил, Санта кисло усмехнулась, снова глядя на бутылку.

Потому что по правде – да. Всем весело и это хорошо.

Но ей лучше здесь. И до сих пор не очень верится, что с ним.

Даже кажется, что мужчина ловит её настроение, молчит, смотрит туда, куда так долго смотрела она – на спуск к воде.

– У тебя всё хорошо, Сант? – но не проходит и минуты, как снова поворачивает голову к ней, ей же задавая вопрос.

На который она не может ответить ничего нового. Поэтому пожимает плечами, тянет бутылку вверх, приоткрывает рот, позволяя вину коснуться сначала губ, потом языка, влиться в горло…

И это уже не кажется таким противным, как последние глотки из бокала, хотя бутылка ей досталась с той же этикеткой.

Сделав несколько глотков, Санта снова опустила её на колени.

Посмотрела мельком на Данилу, тут же покраснела, потому что он тоже смотрел, внимательно…

– Вы не будете, я так понимаю…

И вроде бы хотела предложить, а как-то постеснялась. И правильно. Потому что Чернов усмехнулся, не спеша отрывать взгляд от её лица.

– Я за рулем.

Сказал, дождался, пока Санта снова повернет голову. Что в её взгляде новый приступ обиды, Санта понимала, но сдержаться не успела.

Позавидовала немного. Немного разозлилась.

Он приехал просто соблюсти «церемонию» и уедет, как только наскучит. А она должна продолжать страдать, потому что он её об этом попросил.

– Спасибо за вино. Хотела взять, но постеснялась…

Санта призналась, раздумывая о том, что ещё один глоток не помешал бы, но на сей раз пить было бы сложнее. Он снова будет смотреть, она будет это знать.

Поэтому не рискнула.

А Чернов снова легко улыбнулся, отвечая негромкое:

– Я заметил…

На сей раз он тоже скорее всего ничего такого не подразумевает, а глупое сердце ищет подтекст.

Санте настолько хочется в него поверить, что она поворачивает голову, смотрит на мужчину, просит будто… А он просто еле-уловимо улыбается, отвечая взглядом на взгляд.

И попробуй пойми, что это значит. Снисхождение. Издевка. Отеческая вроде как забота. Интерес…

Но как бы там ни было, рушится всё очень быстро.

Вместе со взрывом знакомого смеха ближе, чем хотелось бы.

Вероятно, Примерова вышла покурить.

А Санте достаточно просто вспомнить о стерве, чтобы настроение тут же упало. Она непроизвольно кривится, отрываясь взглядом от лица Данилы. Всё же рискует показаться в его глазах не с лучшей стороны, пьет из горла. И ей снова горько.

На сей раз уже не оставляет бутылку на коленях, опускает на землю. И на Данилу не смотрит – перед собой.

Ждет…

Что из-за поворота покажется Альбина. Или что Чернов пойдет к ней.

Это же закономерно.

Но смех не повторяется. И мужчина не рвется уходить.

Они по-прежнему сидят вдвоем. Вдалеке по-прежнему гремит музыка, а вокруг трещат цикады.

– Бесит тебя?

Данила спросил, Санта не поверила, что не ослышалась.

Пришлось снова поворачиваться и смотреть, чтобы убедиться.

Судя по ожиданию в мужском взгляде – всё верно. Вопрос задал он. Теперь же ждет…

А Санта понятия не имеет, как ответить. И что. И надо ли.

Но ей и не приходится. Потому что Чернов хмыкает, на мгновение опускает голову, смотрит на собственные руки, а потом будто снизу-вверх – ей в глаза. Так, что сердце Санты ухает…

– Что, умирающий лебедь? Не разговаривай со мной глазами, Санта. Я же не железный…

И ещё раз, когда растянутые в улыбке губы произносят.

– Все веселятся, а ты тут сидишь. Грустная. Смех слышишь – кривишься. В кабинет ко мне приходишь – чуть не плачешь. Я же не в пыточную с тобой играю, Сант. Мы же вроде бы изначально договорились, что ты можешь со мной начистоту.

Чернов продолжал говорить, но звучало так, будто с ребенком. Спугнуть боится. Расстроить сверх меры.

Это было одновременно трогательно и будто унизительно для Санты. Потому что она – взрослая девка. За ней не должны таскаться с расспросами. Она сама должна свои проблемы решать.

Должна, а не может.

Погрязла в сомнениях. В грусти. В неуверенности.

– Я думаю, что ошиблась.

Данила говорил тихо, Санта – ещё тише. И куда-то в пространство.

– В чём?

– Когда пришла к вам. У меня плохо получается. Я слишком тревожная. Долго переживаю косяки. Они меня убивают. А их много…

Признаваться в своей слабости Даниле было не сложно. Примеровой Санта не смогла бы, хоть и понимала: та давит её, чтобы получить именно такое признание. Но от Чернова вот сейчас подлости не ждала.

Наверное, с отцом говорила бы так же. Честно.

– И ты хочешь…

Чернов начал, очевидно ожидая, что продолжит Санта. Она же вздохнула.

В принципе, какая разница, говорить в понедельник или вот сейчас.

Раз уж так случилось – он пришел – какой смысл тянуть. Но почему-то в голове мысль, что озвучивать не надо…

Данила смотрит на неё, ожидая. Она – в ответ, сомневаясь.

И не может.

Закрывает глаза, мотает головой, снова смотрит – снова перед собой, не на Чернова.

Который снова же улыбается. Немного снисходительно. Наверное, у себя в голове по-доброму потешается над несмышлёным ребенком. Обидно только, что этот ребенок – она.

– Я еду в город, Сант. Если хочешь – отвезу тебя домой. Смысл здесь скучать?

Данила встал со скамейки, вытянул руку, очевидно проявляя галантность. Не ожидавшая этого Санта несколько секунд просто смотрела в раскрытую ладонь, дальше – подняла взгляд на мужчину. Он повторил снисходительную улыбку, в её щеки ударила краска. Виной тому немного вино, но в основном – перспектива. А ещё необходимость признаться.

– Я ногу подвернула. Собиралась найти Блаблакар… Если вы правда в город и я вам не помешаю…

Сказала честно. Отметила, что Чернов сначала хмурится, потом вздыхает, потом тянется всё той же рукой к лицу, закрывает ненадолго, протягивая уставшее: «Санта»… Так, что той самой Санте становится чуточку стыдно.

– Идти можешь?

Следующий вопрос Чернов задал, уже оглядывая девичьи ноги. Хорошо, что в джинсах и кроссовках. Хорошо, что не ринулся играть в травматолога, ощупывать и осматривать.

– Могу.

Санта произнесла уверенно, а в ответ на слова всё равно получила скептический взгляд и перевод головы из стороны в сторону.

Так, будто он не одобряет.

Вообще ничего из её поведения.

Будто злится, но пытается… По-хорошему.

Подход найти. Разобраться.

И это всё странно, потому что… А зачем?

– Давай тогда…

Мужская рука снова была вытянута, как бы Санте ни хотелось отказаться, но она вложила в неё свою. Током не ударило. Небо не упало. Но стало тепло-тепло. И приятно-приятно.

Он, наверное, действовал без любого подтекста, но Санта всё равно почувствовала что пробирает до косточек, когда пальцы одной руки сжались вокруг её, а второй скользнули по пояснице до талии.

Чернов просто страховал на случай, если идти будет сложно. Но это приходилось повторять себе на каждом шаге, потому что его касания слишком волновали.

– Важные вещи какие-то остались где-то?

Нога побаливала, но передвигаться у Санты получалось, почти не хромая. Она только губу закусила, сама толком не зная, чтобы скрыть реакцию на его близость или отдающие болью шаги.

Услышав вопрос, мотнула головой. Почувствовала новый приступ стыда, когда Данила в очередной раз вздохнул.

Открыл дверь в уже знакомую для Санты машину, помог забраться, потому что высокая. Когда дело было сделано – снова посмотрел в лицо. Серьезно, чуть укоризненно.

– Данила Андреевич, вы едете уже?

И если изначально Санта собиралась извиниться, что вот так… Услышав оклик из-за спины Чернова – снова не сдержалась. Скривилась.

Даже на голос Примеровой реагировать спокойно не могла.

Тем более на вид.

А она, как назло…

Недалеко от немногочисленных машин стояла компания. Альбина – скорее всего в ней. Курила. Увидела Чернова – подошла.

И в машину заглянула…

Санта успела отметить, что тонкие брови чуть поднимаются, взгляд на мгновение становится привычно-снисходительным…

– Еду, ты что-то хотела?

Данила оглянулся сначала, потом развернулся полноценно. Судя по всему, отходить от машины не собирался. И Санта внезапно была ему за это благодарной. Ведь пусть не считала себя слабачкой, но получить между собой и Примеровой стену в виде Чернова – было неожиданно и приятно.

Вероятно, этот опыт больше не повторится. Вероятно, это очень обманчивое впечатление. Вероятно, стерва-Альбина ей в жизни не простит, что прокатилась в город с её мужчиной, ещё и под таким беспонтовым предлогом, но Санте сейчас – пофиг.

– На минуту тебя можно?

Альбина ответила на вопрос вопросом, пробегаясь многообещающим взглядом по Санте, а потом глядя адресно на Данилу. Без явного обвинения и намека на агрессию. Улыбнулась даже…

Он не отказал. Но и дверь не закрывал.

Санта знала: это может сделать она и оградить свои уши от ненужного разговора, который случайно может долететь.

Но не стала.

Делала вид, что смотрит в свой телефон, когда на самом деле боковым зрением на спину Данилы, жесты Альбины.

Она говорила ему что-то, бесстыже вторгнувшись в личное пространство. Он даже не пытался ее осадить. Санте стало не по себе от мысли, что они, похоже, действительно спят.

Альбина снова проходится пальцами по плечу Данилы, будя в Санте протест, а в Даниле – никакой реакции. Он позволяет. Она заглядывает в лицо, говорит что-то… Он улыбается и кивает…

Бокового зрения не хватает, Санта смотрит, скосившись, но почти в открытую…

Ей хочется забрать Чернова из лап хищной птицы и дать себе же подзатыльник, потому что глупость…

Она не может разобрать слов, но определенно ловит короткие взгляды, которые Примерова бросает в сторону машины. Ей, кажется, не нравится идея.

Она, кажется, ничего не может с ней поделать.

Она, кажется, бесится…

И это понимание немного глушит боль. А ещё наполняет душу Щетинской мстительным счастьем. Потому что она – не святая.

Совсем не святая.

– В понедельник, Альбин…

Чернов долго слушает, в итоге же прерывает разговор первым. Первым же отступает, кивает людям, от которых Примерова отделилась, чтобы подойти.

Разворачивается, направляется прямо к водительскому, а вот Примерова – смотрит на пассажирское. Усмехается не очень добро…

– Данила Андреевич…

Окликает мужчину на полпути. Он останавливается, конечно же. Оглядывается, ждет, зачем…

Сначала получает взгляд – опять не такой, как был адресован Санте. Потом – обращение…

– Подождете пять минут, пожалуйста. Я за сумкой схожу. С вами поеду. По дороге обсудим, не придется откладывать до понедельника.

Говорит, глядя прямо на Данилу. Одна бровь приподнята, она будто его испытывает…

Санта же замирает, чувствуя, будто от его ответа сейчас зависит её жизнь. Мечтая услышать «нет», и понимая, что «нет» в их случае не будет.

Уже смиряется, что ехать придется с Альбиной. Уже переживает предстоящие два часа в компании с ней. Уже чувствует, с каким удовольствием Примерова будет колоть её при Чернове. Уже снова жалеет, что не успела сказать Даниле, что она как бы всё…

Делает это всё зря.

– Веселись, Альбин. Не отвлекайся. В понедельник обсудим.

Потому что Чернов решает иначе. Говорит куда легкомысленней, чем смотрит. У Санты складывается впечатление, что между собой они тоже больше глазами.

И в Черновских – упрямство. В Альбининых – тихое бешенство. Которое она тушит, резко отвернувшись, поджигая новую сигарету.

Данила же обходит машину, садится на водительское, захлопывает дверь одновременно с Сантой.

Она не дышит, он стартует.

– Спасибо, – и благодарит, сама толком не осознавая, за что. Просто рада, что они сейчас вдвоем.

Ответа не ждет. Ей кажется, что настроение у Чернова подпорчено и к нему лучше не лезть. Если она правильно поняла – пусть опосредовано, но стала поводом для стычки с любовницей. Альбина попыталась нажать, Данила показал, кто здесь главный…

И им сейчас обоим, наверное, гадко. А ей как-то хорошо…

Её благодарность повисает в воздухе.

Пальцы мужчины скользят по рулю. Проехав триста метров, он снова хмыкает, поворачивает голову, смотрит недолго, но пристально, после чего вновь на дорогу.

– Побудешь и ты моей должницей, умница. Способ возврата обсудим. Главное не забывай: пакта сунт серванда.

Губы Санты задрожали, глаза заблестели, она повернула голову, смотря с интересом, понимая, что настроение Чернова снова улучшается. И это прекрасно. По её телу расплывается тепло, она устраивается чуть удобней.

– Пакта сунт серванда.

И будто бы клянется, сама не зная, в чём.

Прим. автора:

Pacta sunt servanda – (лат. «договоры должны соблюдаться»): основополагающий принцип гражданского права, предполагающий обязательность исполнения договора для заключивших его сторон.