Стану смелой для тебя

Глава 20

Глава 20

– Договаривайся. Я не против… Да… Да… Нет… Да…

Санта стояла у мойки, упираясь в столешницу основаниями ладоней. Как когда-то. Только сейчас смотрела перед собой и улыбалась. А ещё боялась пошевелиться, чувствуя, как по спине раз за разом пробегаются мужские пальцы. Немного тянут хвост, ощутимо щекочут кожу через ткань блузки.

Делают хорошо-хорошо.

Почти так же, как чуть раньше, когда они с Черновым, тепло тела которого сейчас ощущается особенно сильно, целовались.

Санта уже поняла, что на близость Данилы у неё всегда одна реакция – чувствуешь его прикосновения и таешь. Чувствуешь губы на своих – тебе передается его жадность, саму пробивает дрожь.

Он отстраняется, придерживает за шею, смотрит в глаза, потому что снова её чувствует, но снова не знает, как понимать. Санта тянется навстречу, успевая мотнуть головой. Мол, не сомневайся, всё хорошо… А потом сама накрывает его рот своим, обнимая за шею, дрожа ещё сильнее, потому что мужские руки спускаются по бокам, ложатся на поясницу, вжимают в тело…

Санте было абсолютно всё равно, сколько они целовались. Что телефон снова жужжал, уже из мойки. Даже что в офисе кто-то мог бы быть, а на кухне могли стоять камеры. Она об этом не думала, потому что таяла. А Данила пусть недолго, но позволял.

Оторвался первым. Губами.

Уткнулся ими в девичий висок, дышал глубоко и часто, ничего не говоря.

Потом ругнулся, снова отстранился, снова в глаза посмотрел:

– Нельзя такое творить. Понимаешь?

Спросил, очевидно если не ожидая, то надеясь получить кивок. И Санта кивнула, а губы улыбнулись, будто отвечая противоположное: очень даже можно.

Он всё это видит. Вздыхает. Сам идет к двери, которую даже не подумали прикрыть.

Делает это, возвращается. Достает телефон, тянет бумажные полотенца, чтобы промокнуть, принимает вызов, смотря на девушку, чьи губы несколько секунд назад целовал.

Одновременно спокойно и будто жадно. Его голос звучит привычно. Им он говорит с кем-то на проводе. А взглядом – с ней. И в нём что-то настолько откровенное, что у Санты сжимается всё, что только может сжаться. А сама она не выдерживает.

Поворачивается, чтобы вроде как не мешать. А на самом деле, чтобы улыбаться, слушая его и чувствуя, как гладит.

Как продолжает свои бесконечные: «да… Нет… Да…», и параллельно тянется к ней, прижимается к скуле, дразнит волосы за ухом дыханием и кожу касаниями…

Заставляет улыбнуться шире. Сильнее замереть, осознавая, что в ушах без остановки: «всё равно тебя хочу».

Хочу… Хочу… Хочу…

Кровь бурлит в венах, Санте сложно поверить, что несколько часов назад было до невозможного плохо, а сейчас так хорошо.

Пальцы Данилы ещё раз пробегаются по ее позвоночнику, тормозят на пояснице, чуть соскальзывают, ложась аккуратно на обтянутые юбкой ягодицы…

Мужской подбородок трется о её щеку, покалывая, и одновременно с тем, как телефон снова опускается на столешницу после отбоя звонка, Санту пробирает до костей из-за собственного желания.

Ей максимально хорошо сейчас здесь. В самом неправильном месте. С самым неправильным мужчиной.

Который целует еще несколько раз – коротко и не в губы, снимает руку с ее тела, впускает воздух между телами, чуть отходя.

– Посмотри на меня, пожалуйста, Санта.

Обращается, вызывая единственное желание – мотнуть головой. Потому что говорить не хочется. Тем более слушать, несомненно, правильные вещи, которые и без слов понятны.

Но Чернов – мотивирован. Поэтому добивается своего. Получает взгляд, сам смотрит серьезно, когда Санта – с поволокой.

– Мы должны уйти и спокойно разъехаться.

Данила произносит, Санта кивает. Не злится и не обижается. Продолжает улыбаться, вызывая улыбку у него. Чуть-чуть самодовольную, чуть-чуть снисходительную. Дальше – вздох и перевод головы из стороны в сторону. Мол… Всё с тобой понятно…

– Послушай меня сейчас, Сант… И подумай хорошо. Договорились?

Санта снова кивнула, Данила улыбнулся, а потом стал серьезным. Потратил пару секунд на изучение стены чуть над её головой, потом сосредоточился на взгляде. Санта подумала, что ему, наверное, тоже непросто сейчас сконцентрироваться… И это заставило затрепетать.

– Так не будет. Ни по углам зажиматься не будем, ни прятаться, как подростки. У меня есть репутация, которой я дорожу, у тебя она тоже есть. И ты тоже должна об этом помнить. Ты – стажер. Я – партнер. Ты – студентка. Я у тебя преподавать буду. Это недопустимо...

Данила заключил, Санта сначала кивнула, потом нахмурилась, приоткрыла рот, собираясь возразить, но не успела – осеклась под взглядом. Мужской просил не перебивать.

– Не торопись. Ты мне нравишься. Мне сложно быть рядом и не думать о тебе. Я тебя хочу себе. Но я понимаю, что это скорее всего будет большая ошибка. Я из уважения к твоему отцу пальцем тебя трогать права не имею. Но трогаю. Понимаешь?

Девичья голова мотнулась. Потому что нет. Данила улыбнулся снова.

– Вот и я так… Если мы перейдем грань – ты не сможешь остаться в Веритасе. Я не смогу тебя оставить. Ты не сможешь взять мои курсы. Мы не сможем сделать вид, что ничего необычного не происходит. Ты кое-что потеряешь, а получится ли у нас – я не знаю. И ты не знаешь… Ты не знаешь меня. Я тебя не знаю…

– Так у всех людей… Вы перекладываете ответственность на меня? – Санта чуть покраснела, потому что самой казалось, может экзамен сдать по знанию Чернова, но спросила о другом. Как ни странно, его слова не раздражали и не пугали даже. Но что ответить – она не знала. Ей просто хотелось быть с ним. Но терять его ей тоже не хотелось.

– Она и так на тебе. На мне – моя. У каждого своя. Просто я должен убедиться, что мы понимаем всё правильно и одинаково. Я не кручу романы со стажерами, Сант… Это неправильно.

– Вы хотите, чтобы я не выходила больше или чтобы больше не провоцировала?

Реагируя на следующий вопрос Санты Данила долго смотрел в её глаза. Он молчал, а Санта понимала: сам не знает, чего хочет. Он в сомнениях, которые не ограничиваются вопросами субординации.

– Я хочу тебя, и я не знаю, что мне с этим делать, Санта. Я желаю тебе добра. Я хочу дать тебе возможность развиваться. Чтобы тебе было тепло и сыто. Чтобы ты собой гордилась. Чуть-чуть причастным быть хочу. Переход границ может всё разрушить. Он обязательно всё разрушит. Чернов сказал правду, Санта её приняла, закрывая глаза. Кивнула. – И я себе без конца обещаю тебя не трогать. – Потом снова чувствовала, что рука мужчины пришла в движение – он гладит её по спине, посылая по телу мурашки… – А потом трогаю. – И зарождая улыбку…

Это не столько интимно, сколько нежно. А ей будто смелости придает.

– Я обещаю, у вас не будет проблем из-за меня.

Санта произнесла так искренне и уверенно, как только могла. Данила в ответ улыбнулся, задавая встречный вопрос:

– А у тебя из-за меня?

Вроде бы ей, но скорее себе.

Ответь Санта: «тоже нет» – повела бы себя глупо. Потому что понятия не имеет.

– Давай не спешить хотя бы. Хорошо? Я обещаю, что буду держать себя в руках, но не рви мне душу обидой, договорились? В глаза не смотри ранено. Я же видел сегодня – больно сделал. Не хотел. Прости. Планировал вечером звонить, извиниться.

Если и была минимальная возможность того, что Данила сейчас лукавит, Санта в неё всё равно не поверила бы. Он говорил, а у неё расцветало и без того ожившее вдруг сердце.

– Вы не обидели.

Санта чуть соврала, Данила чуть сморщился.

– Сегодня в суд приехал Игнат. Я знал об этом заранее, решил, что тебя нет смысла выдергивать. Должен был предупредить. Сейчас понимаю. Но Санта… Я, блин, вообще не идеальный. Веришь?

Данила спрашивает серьезней некуда, а Санте почему-то хочется смеяться.

– Херни наговорил, а ты смеешься… Радостно тебе?

Отсутствие ответа от Санты заставило продолжить Данилу. И снова серьезные вещи… А уже его губы растягиваются. Дальше – губы же тянутся. И Санта тянется навстречу…

– Ну может с четвертого раза действительно кофе попьем…

Данила шепчет в Сантины – открытые, ловя тихий высокий смешок своими. Снова целует – будто не особо-то спеша, пока не ругается сквозь зубы, а девушка в его руках вздрагивает, потому что в очередной раз оживает телефон.

Данила кривится, Санта чувствует, что ускоряется сердце…

Ей страшно смотреть на экран. Она не смотрит.

Чернов же произносит:

– Надо взять.

Смотрит в глаза, получает кивок…

– Берите… Я отойду.

А Санта, ещё несколько секунд назад такая смелая, опускается до привычной трусости. Говорит, дергается, чтобы правда уйти… Ей почему-то кажется, что это может быть Альбина.

Данила не дает – придерживает за талию, дожидается, когда Санта посмотрит на него.

– Ты на машине?

Телефон продолжает разрываться, Данила ждет ответа.

– Да…

Санта смотрит в его глаза и будто впитывает напоследок. А он впитывает её. Кивает, снова смотрит.

– На парковке?

– Нет. В квартале.

– Тогда бери вещи пока. Я поговорю – провожу, проверю. С тебя же станется соврать…

Чернов легонько колет, Санта непроизвольно улыбается и розовеет. Ему это нравится. И это он тоже впитывает. Блуждает по лицу. Держит так, будто отпускать не хочет.

И Санта тоже не хочет…

– Я вам не вру…

Говорит, смотря прямо. И правду. Не знает, чего ждет, но Данила не отвечает.

Опускает руку, вроде как отпускает…

Санта успевает обойти мужчину, сделать шаг в сторону двери, когда Чернов ловит её уже за кисть, придерживает, но не сжимает. Его мобильный продолжает вибрировать.

Санта оборачивается…

– Давно – это сколько? – мужчина задает вопрос, Санта чувствует, что сердце снова бьется быстрей. Она не готова к экзамену на искренность вот так сразу. А он ждет. Смотрит пристально, немного с прищуром. Гладит кожу, под которой – сеточка вен…

– Берите пока, мне надо посчитать. Это долго. Я – гуманитарий.

Санта вроде как к шутке сводит, но знает: если он захочет – может настоять. Но нет. Хмыкает. Произносит только:

– Подумай хорошо, Санта.

После чего отпускает. И уже выходя, она слышит, что Чернов снова произносит своё обычное суховатое: «алло».

Забрать из опенспейса вещи – это меньше минуты. Но Санта завернула в уборную. Не хотела стоять над душой у Чернова, пока он снова говорит. Тем более, что может с Альбиной.

О которой она не спросила. А ведь надо было. Первым делом надо было…

Чувствуя легкую досаду, Санта толкнула дверь в общую комнату с умывальниками. Включила свет, прошла к зеркалам, провела ладонью под смесителем, активируя сенсор, вызывая поток теплой воды. Ей не надо было ни в туалет, ни усиленно мылить руки, но она делала второе, долго смотря на пену. Потом – на себя в зеркало.

Там должна была отразиться она и всё. Получилось же – чуть не вскрикнула. Потому что в пустом вроде как офисе их не двое.

Санта ловит взгляд от двери в отражении, читает в нём презрение. А потом его же слышит:

– И не стыдно тебе, Санта Петровна?

– Не понимаю, о чём вы…

Санта осознавала, что тактику выбрала проигрышней некуда, но идти с борзотой наперевес – в принципе не её стиль. Её – это опомниться, сглотнуть, давая приказ сердцу успокоиться, а щекам не загораться, опустить взгляд на ладони, зачем-то еще раз выдавить на них мыло, вспенить…

Будто это может «растворить» стоящую сзади Примерову.

Усмехнувшуюся, вошедшую полноценно, закрывшую за собой дверь.

Спасибо, не на защелку.

Альбина остановилась у стены, продолжая смотреть Санте в спину. То пройдется взглядом вниз, то задержится на отражении Щетинской в зеркале. Ясно давая понять: она не свалит. Не растворится.

И если говорить честно… Санта понимает: сейчас Альбина имеет право злиться. Наверное, впервые.

Принимая бессмысленность дальнейших попыток отложить неизбежное, Санта потянула бумажное полотенце, промокнула руки, выбросила.

Вскинула взгляд на зазнобу Чернову.

Того, который сейчас разговаривает по телефону на кухне и не подозревает, что их… Застали.

– Малолетка ты бессовестная…

Альбина окинула её новым взглядом, качая головой, выражая взглядом притворный восторг. Санта же только сильнее сжала губы, сильнее же вздергивая подбородок. Понятно, что оскорблений будет много. Понятно, что до базара опускаться – смысла ноль. Хотя она ведь и так уже опустилась. Чернов занят. Её это не остановило. И сейчас тоже не останавливает. Зря Данила зовет её святой. Потому что она – не лучший человек.

– Ты понимаешь, к кому лезешь?

Альбина задала вопрос, Санта ответила на него стеклянным взглядом и тишиной. Что она сейчас ни скажи – это будет использовано против. Важно лишь, чтобы грани разумного Примерова не перешла, потому что… Просто стыдно будет. Часто люди считают, что умеют осаждать друг друга, а на самом-то деле это всё смешно звучит. Звучать смешно Санте не хотелось.

– Почему вдруг молчишь? Вон как уверенно языком на кухне-то орудовала. Или в этом и дело? Он у тебя в принципе не для разговоров?

Из Примеровой лилась желчь, заставляющая мысленно кривиться. И искренне не понимать, почему Данила связался… С этой.

– Я не собираюсь выслушивать.

У Санты произнести получилось спокойно, но куда тише и куда менее самоуверенно, чем говорила Альбина.

Щетинская сделала два шага в сторону двери, но выйти не смогла бы, потому что Примерова сделала три – придержала ручку, снова посмотрела, вздернув бровь…

– Придется, умница. Придется…

И как-то сразу стало понятно: выбор у Санты невелик. Действительно придется. Не уши же затыкать. И в рукопашную тоже не пойдешь.

Весь сюр в том, что стыдно…

Но не перед Примеровой, а почему-то перед Черновым.

– Я раз тебя предупрежу, а уж ты сама решай…

Альбина произнесла, глядя на Щетинскую откровенно враждебно. Глаза-щелочки испепеляли. С искусственно полных губ слова срывались отсрыми лезвиями:

– О Чернове забыла. Если не хочешь, чтобы я по всему миру пустила огромную кучу сплетен о том, как маленькая доченька Щетинского заделалась в шалавы – забыла.

– Что вы несете…

Санта нахмурилась, Альбина отреагировала усмешкой.

– А я отчаянная, Санта. Я – отчаянная. А ты – опасная. Я повидала не одну такую милашку. А мне слишком важен Чернов, чтобы я отдала его вот такой… Щетинская... Так что зубы спрятала. Язык за зубами держишь. И богу молишься, чтобы у него к тебе быстрее прошло…

Требования звучали унизительно. Будь Санта хотя бы немного Альбиной – та уже была бы послана нахрен. И скорее всего вцепилась бы в волосы. Но Санта – это Санта.

– А если нет? – и её смелость всегда чуть проигрывает другим.

Вопрос повис в воздухе. Альбина, наверное, в принципе никакого ответа не ожидала. На этот отреагировала не сразу. Почти потухшая усмешка снова заиграла. Взгляд стал ещё острей…

– Ты не представляешь, сколько интересного я знаю о тебе, о твоем отце, о твоей матери, о вашей прекрасной семье, умница… Ты хочешь, чтобы их тоже полоскали? Бояться хочешь, не понимать, что где всплывет и почему на тебя так смотреть будут? Не связывайся со мной, Санта. Дорого обойдется.

Из-за слов Альбины стало в сто раз гаже. Вспомнилось, как они с мамой после смерти отца готовы были на всё, лишь бы память его не порочили…

Просто потому, что с тех пор у них в принципе нет ничего важнее в жизни, чем память мужа и отца.

– Откуда вы можете хоть что-то знать обо мне или моей семье… Что вы можете знать…

Санта даже не спрашивала, потому что и сама понимала, каким будет ответ. Что он ударит болезненнее любых пустых оскорблений обиженной женщины. Потому что будто бы мужской рукой. Той, которая так нежно гладила.

И Альбина тоже прекрасно это понимает. Улыбается, не торопится, не глядя снимает руку с дверной руки, складывает обе на груди…

Санта смотрит на тонкие пальцы и острые ноготки. Они спокойно могут впиться в лицо. Но зачем, если можно исцарапать душу?

– Догадайся, малышка, откуда… Ты же умница, маленький барселонский сувенир… А мужики так треплются…

Данила давно договорил. Успел зайти в чат практики и пролистать сообщения, которые набежали за день. Не имел привычки засекать время, которое женщине положено проводить в уборной, но в определенный момент понял: Санта уже давно должна бы вернуться. А её нет.

Альбина набрала уже дважды. Он дважды скинул, отписавшись: «5 минут». Афишировать перед Примеровой не собирался. Она и так сует свой длинный нос слишком глубоко в его личные дела. Но и высаживать из машины – не вариант.

Ему не пригорает.

Точнее даже хорошо, что сегодня они разъезжаются каждый к себе. Потому что подумать действительно нужно. И лучше – прийти к выводу разумному. Судя по всему, для них обоих сложному, но…

В идеале – не стоит даже начинать.

Но это в идеале, а на практике…

Данила набрал Санту – на телефоне пошел вызов. Мужчина был уверен, что умница возьмет сразу, но почему-то нет.

Данила дождался рассоединения оператором, набрал ещё раз. На сей раз Санта уже скинула.

Быстро. Буквально на первом.

Он хмыкнул. Не столько потому что смешно, сколько… Потому что непонятно, что дальше-то?

Потому что он прав: они друг друга не знают. Между ними – химия. Но это же не гарантия. И это им друг друга не объясняет. У них есть общее – профессия, человек, который пусть по-разному, но очень много своего в них вложил. Но полярностей тоже предостаточно. Возраст. Темперамент. Характер. Взгляды на жизнь… Смелость и её отсутствие.

Данила набрал ещё раз, выходя из кухни, прихватив папку с барной стойки. В холле было пусто. Он направился к опенспейсу спорщиков. Еще издалека понял: свет в нём не горит, а всё равно заглянул, включил, убедился…

Нет ни вещей, ни Санты.

Кресло задвинуто. Ноутбук закрыт. Сумка исчезла.

И Санта исчезла.

Третий звонок она не сбрасывала – позволяла гудкам идти. И Данила позволял…

Хотя понятно ведь. Всё понятно.

Но вместо облегчения – досада и тяжелый вздох. А ещё необходимость мысленно прокрутить: умница поступила правильно.

Правильно.

Вновь идя к лифтам, Данила чувствовал, что его понемногу окутывает раздражением. И вот это – неправильно.

Он же не мальчик. Он же сам предложил подумать. Он же сам прекрасно всё понимает…

Спускается на парковку, идет в сторону машины. Видит, что Альбина гуляет вокруг белого внедорожника, замечает его, вскидывает взгляд, улыбается, смотрит, сложив руки на груди.

Радостная такая… Довольная…

– А я уж думала, ты никогда не спустишься… Буду тут ночевать…

– Ищешь, где палатку раскладывать?

Данила понимал, что у Альбины есть все основания его колоть.

Он ушел на пять минут за документами, а пробыл в офисе не меньше получаса. Потому что у него там – личная жизнь. Несостоявшаяся.

Смывшаяся. Включившая игнор.

Мазнув по довольной Альбине быстрым взглядом, Данила направился к водительской двери, не сомневаясь, что Примерова на парковке не останется. Они захлопнули двери одновременно. Данила передал папку женщине, она устроила у себя на коленях, чуть поворачиваясь, смотря озорно, улыбаясь…

Будто сказать что-то хочет…

Беся этим.

А может просто своим присутствием.

А может бесит вовсе не она…

– Ты поднималась? – Данила задал вопрос просто, чтобы что-то говорить. Альбина кивнула, выравниваясь на сиденье, открывая зеркальце и будто поправляя помаду. Немного напоминая пообедавшую змею, подтирающую кровь поверженного врага.

– Да… В туалет зашла… Тебя же дождешься, а мне, уж прости, припекло…

Укол Данила проигнорировал, выводя машину в сторону выезда. Помнил сказанное «в квартале», а почему-то всё равно боковым зрением пытался уловить движение что ли… Злился из-за этого сильней.

– Санту не видела?

Знал, что в принципе не надо с Примеровой о Санте. Что реакция будет бурной знал. А всё равно…

Альбина не поторопилась ответить тут же. Снова улыбнулась. Снова чуть повернулась, глядя с интересом. Игриво произнесла:

– А у вас что, свиданка? – не скисла под тяжелым брошенным в ответ взглядом… – Ну вы даете, Данила Андреевич… Седина в бороду, бес в ребро…

– Ты когда-то фильтровать научишься?

Данила спросил, Альбина сделала вид, что покорней ей пассажира эта машина не видела. Провела по губам, «закрывая молнию», отбросила несуществующий «ключ». Молчала, пока они не оказались на проезжей, пока не понеслись по ночному городу…

– Не видела я твою Санту. Мне хватило Щетинских на сегодня.

Сказала сухо, привлекая внимание. Данила уловил, что она смотрит в лобовое будто адресно и зло.

– Их присутствие в жизни людей нужно дозировать…

Добавляет тихо-тихо, дальше – снова улыбается. А у Данилы в голове снова же свое. И он снова не сдерживается.

Берет телефон – набирает.

Смотрит сам, знает, что Альбина тоже смотрит. Санта скидывает на втором гудке. Данила отбрасывает телефон слишком очевидно, пожалуй.

– Детский сад, блять…

Произносит на выдохе. Альбине же – лишь бы улыбаться.

Её настроение снова улучшается. Во взгляде – опять озорство.

Она тянется к мужскому плечу, гладит, как любит делать, хоть он и говорил не раз – не надо…

– Не нравится? – спрашивает, не ожидая получить ответ. – Удивительно…