Стану смелой для тебя

Глава 17

Глава 17

Данила Чернов ушел из её квартиры, оставив после себя пустоту и миллион вопросов.

Он перевернул своими действиями мир Санты с ног на голову. Посеял кучу сомнений…

И оставил разбираться с ними самой. А через полтора часа после того, как сделал это, отправил сообщение, которое читать нужно было между строк.

Не «Прости… Это не повторится…», а «Как хорошо, что я вовремя одумался…».

Вовремя для себя, да только поздно для Санты.

Всё это время девушка пыталась сложить в голове его поведение и понять, что делать ей. В итоге же осознала: ничего. Он жалеет. Он одумался.

Это была сиюминутная слабость, которую Чернов быстро переживет. А она… Тоже должна как-то.

Начать с того, чтобы не вспоминать без остановки, не смотреть на себя – голую после душа – в зеркало с любопытством, оживляя в голове его касания и проходясь по тем же маршрутам уже своими пальцами, не ощущая ничего из пережитого. Не тянуться к особенно чувствительным губам. Не одергивать бесконечно себя, свои пальцы и мысли.

Логика Данилы была ясна: у него есть «Аля». Его чуть повело, но быстро вернуло на орбиту.

В искренности его действия Санта не сомневалась – он правда тогда её хотел. И если о чём-то жалела – то о собственной неготовности. О том, что растерялась. Не поверила в моменте. Момент же упустила.

И это, наверное, к лучшему. Потому что очень сильно усложнило бы, но даже получив его сообщение, Санта по-прежнему готова была признаться себе: она всего хотела. Она всё позволила бы. Она ни о чём не пожелала бы.

Это не была бы месть стерве-Примеровой. Но это был бы осознанный шаг. Она готова была переспать с чужим мужчиной. Потому что он – Данила.

Это низко. Возможно, кто-то скажет – недостойно. Она и сама бы так сказала. Но даже с учетом этого – готова была. Ставила бы потом какие-то условия Чернову – конечно же нет. Понимала ли, что этот секс слишком дорого стоил бы обоим – конечно же да. Но только…

Ну и что?

Его ведь всё равно не случилось. И Данила дал ей понять: шанс не повторится. Да и о помутнении никто не должен узнать. Об этом он не просил, но играть на его нервах подобным образом Санта не стала бы. Слишком… Ценила. Как бы неожиданно это ни звучало.

Её растяжение действительно оказалось незначительным. К обеду воскресенья Санта перестала чувствовать дискомфорт. Чтобы не закапываться в себе, собралась и поехала к маме. Они сидели на кухне с чаем, сплетничали… Лена – органично и весело. Санта – через силу, имитируя энтузиазм.

Старшая Щетинская явно видела, что в Санте что-то будто поменялось, но не наседала. Спрашивала несколько раз, смотря в глаза, давая понять яснее некуда: ей рассказать можно всё… Но Санта не находила в себе сил. Да и понимала: для мамы это – повод волноваться. Потому она тоже всё прекрасно понимает. Восхищаться Черновым лучше, как профессионалом, а любовь искать в среде ровесников.

Встречи с Примеровой в понедельник Санта уже не боялась. А вот с Данилой – очень. Убеждала себя, что ни на что не надеется, ничего не ожидает…

А всё равно понимала: после той ночи ей будет больно от любого проявления равнодушия. Которое неизбежно. Это логично – он захочет всячески продемонстрировать, что произошедшее – ошибка. Он, наверное, уже и совестью мучается. Или нет… Но почему-то думать, что Чернов спокойно спит со многими, Санте не хотелось. Хотелось до последнего верить, что он – хороший. Просто не для неё созданный.

Почти так же сильно хотелось, как верить, что ещё когда-то она переживет всю ту гамму эмоций, но уже с кем-то другим. Который для неё.

Вечером в воскресенье Санта вернулась в пустую квартиру. Сначала по-глупому наивно окидывала взглядом двор, потом по-глупому долго стояла на кухне, зачем-то водя пальцами по столешнице. Рука то и дело сама собой тянулась к телефону, но Санта сдержалась. Ничего не написала ему. Потому что неуместно. Потому что нечего. Потому что нужные слова должны срываться с губ в нужный момент или навеки оставаться в голове. Её вариант, кажется, всегда второй. Запоздалые признания никому не нужны.

Спала девушка тревожно. Звон будильника восприняла счастливым освобождением. По дороге в Веритас снова чувствовала мандраж, но прятаться от реальности было бы совсем глупо. Поэтому ехала.

За утренним кофе, улыбаясь, слушала рассказ Гриши, Томы и ещё нескольких человек, с которыми заобщалась, о том, что интересного случилось после того, как она уехала с базы с Черновым. Без стыда и абсолютно честно объяснила, почему так вышло, что мужчина прихватил с собой её…

Выдержала немного грустный взгляд Гриши, который явно не станет её полоскать, за что огромное спасибо, а остальные… Её версия их удовлетворила.

Только Тома по большому секрету сказала, что Альбина, кажется, надеялась на другой исход. Потому что после их отъезда её настроение порядочно подпортилось. На людей она не бросалась, но шуточки стали язвительней. Внимания к своей персоне она требовала больше.

И разговоры о том, что они с Черновым спят, и у них вроде как небольшая размолвка, стали звучать громче. Они делали Санте больнее…

Но терпимо. Во всяком случае, так казалось. Ведь жизнь давно научила её: почти не существует моральной боли, которую невозможно вынести.

Альбина при встрече её просто проигнорировала. Прошла мимо, поджав губы и вздернув подбородок. И пусть Санте должно было стать стыдно, она должна бы покраснеть и почувствовать себя не меньшей стервой, ей было безразлично. Альбина, как человек, не вызывала в ней ни одной положительной эмоции. И себя корить Санта не смогла бы. Не чувствовала вины. Но и оказаться на месте Примеровой не хотела бы. Ведь когда твой мужчина (даже если по его мнению вы просто «спите») позволяет себе подобное – это проезжается катком по самолюбию куда сильнее, чем все попытки «Али» унизить Санту как недопрофессионала.

Которых вроде бы больше не будет.

Во всяком случае, Данила обещал.

Разговора с ним Санта боялась и ждала. Понятия не имела, как вести себя лицом к лицу после того, что случилось. Но страх пересиливало другое чувство – нетерпеливые предвкушающие кульбиты в животе, к коже на котором он прижимался губами…

Те воспоминания всплывали сами собой, Санте то и дело приходилось сжимать колени под прикрытием столешницы. Она прекрасно понимала: как в сериале не будет, он не вызовет её к себе в кабинет, не закроет дверь изнутри, не набросится в страстном порыве. Скорее всего он будет более отстраненным, чем обычно. Скорее всего он в принципе постарается той темы не касаться.

Но она просто хотела его видеть. По-особенному сильно. По-влюбленному глупо.

Он не назначал время. В Санте не было смелости прийти первой. Поэтому довольно долго она просто ждала. Знала из разговоров других спорщиков: Чернов в офисе.

Гипнотизировала взглядом телефон, будто так больше шансов, что он быстрее загорится сообщением от него. Но этого не случилось ни в обед, ни в четыре. И в шесть тоже.

Ближе к семи, боясь, что Тома соберется и уйдет, Санта подошла к ее стойке. Девушка уже действительно собиралась.

– А Данила Андреевич у себя? Занят?

Тома отвлеклась на секунду, скользнула взглядом по Санте – потом продолжила паковать ноутбук в сумку.

– Уехал, Сант. Где-то час назад. Сказал, что сегодня в офис уже не вернется. У него встреча с клиентом, потом – свой график.

– Я поняла, спасибо, – губы Санты растягивались в механической улыбке, а сердце как бы отмирало. Потихоньку. По клеточке. Медленно и незаметно. Но из-за этого по-особенному мучительно. Она день потратила на мысли о том, как пройдет первая встреча. А оказалось – никак. Он её просто не хочет.

Ни её. Ни видеть.

– А ты что-то хотела? Вы договаривались?

Тома задала вопросы, Санте пришлось силой заставлять себя продолжать держать на лице улыбку и не кукситься.

– Нет. Просто… Я спросить хотела. Заседание скоро…

– Ну если я могу подсказать – говори. Но вообще Данила Андреевич сказал, что если кто-то будет спрашивать, он на мобильной связи…

– Хорошо, спасибо, Том…

Улыбка в ответ на последнюю фразу Тамары получилась самой сладкой. Но на большее Санты не хватило.

Она развернулась, идя в сторону своего опенспейса, чувствуя, что щеки горят, а губы откровенно тянет уголками вниз. Так, будто ещё немного и она расплачется. На ровном месте. Просто потому что она для него – по-прежнему мешающая «кто-то», когда он для неё – внезапно случившееся «всё».

Во вторник Данилы не было в офисе. Санта узнала об этом ближе к обеду. Не выясняла специально. Приглашения к себе больше уж точно не ждала. Человеком была… Понятливым. И гордость тоже имела. Навязываться не станет.

Весь вечер понедельника провела со злыми мыслями. Потому что это не она к нему подошла. Это не она начала. Но расхлебывать почему-то ей. Самой разбираться. Самой смиряться. Самой забывать и жить дальше.

Альбина через губу сообщила, что Санта дорабатывает под её началом те проекты, за которые взялась, а в дальнейшем все задания от другого старшего юриста. Очевидно, что всё это – по поручению Данилы Андреевича.

Но Примерова этот нюанс не озвучила. Санта о нём не спросила…

И разозлилась ещё больше. Потому что он не забыл. Он просто решил, что не хочет общаться с ней.

И пусть он мог руководствоваться наиблагороднейшими мотивами, но для Санты это выглядело, как будто брезгует.

Наверняка она сама себя накручивала, но сложно не заниматься этим, когда ты – волчок, и тебя уже забросили, раскрутив веревку.

Он забросил.

И отошел.

В среду на четыре было назначено новое заседание по делу аукционного имущества ССК. То самое, которое Чернов ведет лично. Где противник – Лекса… И где он обещал взять Санту с собой.

Ещё утром Щетинской даже казалось, что у неё есть шанс. Потому что Чернов – в офисе. Ходит по коридорам, говорит по телефону и с кем-то. Даже в их опенспейс заходит, бродит взглядом, а у Санты замирает всё – от пальцев до сердца, но он обращается не к ней. И в кабинет зовет не её. Её он не видит. Или делает вид. Потом снова говорит, ходит. Занят делом. А не как Щетинская – слежением за человеком, который четко дал понять: «ошибка. Не повторится».

Но чем ближе к времени, когда пора бы выезжать, тем чётче понимание: на сей раз он без неё. Его «ни на чём не скажется» – пустое обещание. Потому что сказалось.

Санта дождалась времени, когда Чернов должен бы уже точно уехать, в опенспейсе. Специально не выходила, чтобы не застать его у лифтов и не создавать неловкость на ровном месте.

Она всё поняла. Ей не нужна показуха. И к совести взывать она никого не собирается. Напоминать о данном слове.

Неслучившаяся ночь на кухне, которая поначалу казалась практически ожившей сказкой, на практике оказалась предвестником её разоблачения. Потому что принцы ведут себя не так. Да и принцессы тоже, наверное.

На рецепцию, чтобы забрать отправленные на печать документы, Санта вышла с четкой уверенностью: Чернова в офисе уже нет. С уверенностью и пустотой внутри.

Стояла спиной к лифтам, за стойкой. Складывала горячие после печати листы, отпустив на пару минут счастливую Тому в уборную.

Не следила за тем, что происходит в холле.

Зря, наверное.

Потому что если да – умерла бы от разрыва сердца чуть раньше. А так…

– Том…

Голос Данилы, пусть и не слишком радостный, ещё и явно обращенный не к Санте, вызвал реакцию в ней. Кожа стала гусиной. В горле – сухо. В груди – тесно. Она застыла, держа листы навису.

Понимая, что сзади – Данила. И ещё понимая, что он её тут видеть, наверное, не хотел бы.

И поверни она голову – прочтет во взгляде мужчины это.

– Привет… Прости. Я Тому ищу.

Но не повернуть – нельзя. Потому что голос Чернова чуть меняется. И вот сейчас он обращается точно к ней.

Санта сглотнула, оглядываясь. Допускала, что в её глазах испуг, по лицу Чернова увидела, как он будто темнеет.

– Здравствуйте. Она отошла… Будет через пару минут…

Нужно было говорить громче и уверенней, но Санта не могла.

Чернов стоял с другой стороны за стойкой, а её всё равно снова мурашило так, будто он – на расстоянии касания губами. И этих же касаний хотелось.

На лице. Ключицах. И ниже… Чувстовать пальцы на теле, как скользят по кружеву, как его сжимают...

Санта зажмурилась, мотнула головой. А когда снова посмотрела на Чернова, поняла, что он повернул голову, смотрит в сторону… А от скул до висков снова волнами желваки. И понимание: когда он злится – всегда так. А злится потому, что жалеет. Он её правда избегает. У них уже не будет ни нормально. Ни, тем более, хорошо.

– Как дела, Сант?

Данила спросил вроде как неожиданно, Санта немного зависла, думая, что сказать. Потому что на самом деле – ужасно. Но ему правду не скажешь. Поэтому…

– Всё хорошо, спасибо. А у вас?

Остается притворяться, что между вами ничего не было. Смотреть в глаза и транслировать пустоту.

– Тоже неплохо.

Безразлично принимая его ответ, который на самом-то деле ранит.

Душить желание сказать что-то честное. А может даже крикнуть.

Оставаться святой Сантой. Всё прощающей. Всё понимающей. Ни на что не претендующей.

– Что-то Томе передать?

Ловить искры недовольства во взгляде мужчины, которого любишь… Тушить их своим ненастоящим спокойствием.

– Не надо, спасибо. Я сам.

Кивать покорно, принимая ответ.

Отворачиваться к принтеру, отметив краем глаза, что в холл выходит Примерова.

Знать, что вот сейчас не смогла сдержать эмоции – нахмурилась, позволяя образоваться межбровной складке, услышав её: «Данила Андреевич, мы едем или как?». Радоваться, потому что заметить это могли бы только принтер и стена.

– Санта? – Но недолго. Ведь Примерова видит всё. И язык за зубами держать не умеет. – Ты теперь вместо офис-менеджера у нас? Сама решила или кто посоветовал?

Женщина позволила себе колкость, за что получила быстрый взгляд от Санты и долгий от Данилы.

Его Санта отметила, но не позволила себе растечься в новом приступе любви. Ну посмотрел недовольно. Дальше что?

– Мы опаздываем, Альбина. Я и так тебя жду.

Отвечать Санте не пришлось. Только слушать, как произносит Данила. Потом следить краем глаза, как Альбина кривит губы, соскальзывает с Санты, переводит взгляд на него, руки поднимает, будто бы сдаваясь… Разворачивается и гордо идет к лифтам.

Данила же почему-то не спешит следом.

Нужные Санте документы распечатаны. Она собирает их в стопку и стучит ею по столу Тамары, делая вид, что очень занята.

На мужчину не смотрит. На Примерову, которая уже вызвала лифт и повернулась к ним, сложив руки, будто наблюдая «со знанием дела», тоже…

Просто хочет, чтобы оба ушли. Она всё поняла.

– Я помню, что обещал, Сант. Но сегодня – не лучший день…

Чернов зачем-то тычет пальцем в рану. Санта чувствует, как голову снова поднимает гнев.

Следующий удар стопкой по столу получается более сильным, чем она планировала. И взгляд на мужчину взлетает сам.

– Я всё понимаю. Не надо объяснять.

Она хочет верить, что режет его своим стеклом «понимания» не хуже, чем он – своим игнором. Но видит только тяжесть взгляда и волнение скул.

– В следующий раз поедем вместе.

Чернов обещает, Санта ему конечно же не верит, но пожимает плечами. Как бы… Как считаете нужным. А потом не сдерживается.

– Посменно. Я поняла. В машине место на одну.

Улыбается, уколов. Видит, что Даниле такие шуточки не по вкусу. Но так бывает… Иногда всё происходит не как хочется.

– Данила Андреевич, без вас уедем…

Он хочет что-то ответить, но Альбина не дает. Кричит от лифта, красноречиво показывая на раскрытые и гостеприимно ожидающие створки.

– Глупости не говори.

Поэтому Чернов ограничивается разозлившим Санту сильнее замечанием. Пробегается взглядом по пустому лицу стажерки, отворачивается к ней спиной, идет…

Она же закрывает глаза, успев напоследок поймать будто бы надменный взгляд Альбины. Понимает, что не справляется. У неё разом устают плечи и лицо. Легкие под завязку наполнены его запахом. А глаза – внезапно слезами.

Это всё оказывается невероятно обидным. Настолько, что стойка Веритас пустует до прихода Тамары, а одна из кабинок в женском туалете становится местом, где Санта проливает копившиеся все эти дни свои бесконечные безразличные слезы.